CC BY
37
нии «Как ткань сожжённая, я сохраняю...», описывая состояние поэта, попавшего в нечеловеческие условия. Автор сравнивает себя с сожжённой тканью. Для развёртывания данной метафоры в узуальном УСК сжечь до тла появляется компонент до нитки: Всё, что казалось вам великолепьем, / Давно огонь до нитки пережёг. / Дотронься до меня — и я рассыплюсь в пепел, /В бесформенный, аморфный порошок (Шаламов, 48).
Нами отмечен и случай буквализации значения УСК маковая росинка в стихотворении «Опять сквозь лиственницы поросль»: Я на лесной расту тропинке / От мира скрыт. / Единой маковой росинкой /Я буду сыт (Шаламов, 157). УСК маковой росинки во рту не было имеет узуальное значение 'ничего не пил, не ел'5, однако в данном стихотворении автор пишет о своём желании превратиться в растение и в буквальном смысле насытиться одной маковой росинкой.
Приём включения УСК в сравнительный оборот часто встречается в художественной речи, однако в поэзии В. Т. Ша-ламова нами зафиксирован лишь один подобный случай. Автор «внедряет» узуальный УСК толочь воду в ступе в сравнительный оборот: Пускай толкут, как воду в ступке, / Мои враги, мои друзья / Слова мои и те поступки, / Которым был причастен я (Шаламов, 174).
В своих художественных текстах В. Т. Шаламов прибегает и к приёму экспликации УСК. За счёт присоединения определения философский к компоненту узуального УСК задавать тон автор создаёт УСК задавать философский тон.
Вышеописанные УСК, претерпевшие индивидуально-авторские преобразования, в поэтическом тексте выполняют у В. Т. Шаламова самые различные функции: уточнения, конкретизации и развития значения, усиления экспрессивности, что обусловлено мировоззрением и стилем автора, идейно-художественным содержанием того или иного произведения.
Лексикографирование разнообразных авторских употреблений УСК в словаре языка писателя позволит не только выявить «особенности их функционирования и тенденции исторического развития»10, но и станет важной составляющей в изучении и понимании особенностей идиостиля В. Т. Шаламова.
ЛИТЕРАТУРА
Анохина С. В. 2009: К проблеме создания словаря языка прозы И. А. Бунина (на материале лексико-фразеологических антропономинан-тов) // ПИФК. 2 (24). М.; Магнитогорск; Новосибирск, 458-462.
Берков В. П., Мокиенко В.М., Шулежкова С. Г. 2008-2009: Большой словарь крылатых слов и выражений русского языка: ок. 5000 ед.: в 2 т. / С. Г. Шулежкова (ред.). Магнитогорск; Greifswald.
Елистратов В. С. 2001: Словарь языка Василия Шукшина: ок. 1500 слов, 700 фразеологических единиц. М.
Кудрина Н. В. 2009: Принципы отбора материала для составления фразеологического словаря языка Анны Ахматовой // ПИФК. 2 (24). М.; Магнитогорск; Новосибирск, 458-463.
Мелерович А. М., Мокиенко В. М. 1997: Фразеологизмы в русской речи. Словарь. М.
ОсиповаА.А. 2009: Принципы создания словаря концептосферы В. П. Астафьева // ПИФК. 2 (24). М.; Магнитогорск; Новосибирск. 887-894.
Соловьёва А. Д. 2009: Отражение языковой личности В. М. Шукшина в фразеологическом словаре писателя // ПИФК. 2 (24). М.; Магнитогорск; Новосибирск, 437-441.
ФССРЛЯ 2004: Фразеологический словарь современного русского литературного языка: в 2 т. / А. Н. Тихонов (ред.). М.
Халитова Н. Р. 2002: Приёмы трансформации устойчивых словесных комплексов в «Колымских рассказах» В. Т. Шаламова // SLOWO. TEKST. CZAS-VI. Nova frazeologia w novoj Europie: материалы VI Междунар. науч. конф. Szczecin; Greifswald, 251-255.
ХалитоваН.Р. 2009: Фрагмент словаря «Колымских рассказов» В. Т. Шаламова // ПИФК. 2 (24). М.; Магнитогорск; Новосибирск, 550-555.
Шаламов В. Т. 1998: Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. Колымские тетради. М.
Шрейдер Ю. 1994: Граница совести моей. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://voobr.livejournal.com/4577.html.
COMPILING A LINGUISTIC PERSONAL GLOSSARY BY V. T. SHALAMOV
N. R. Khalitova
Bright language of poetry by V. T. Shalamov has not been currently reflected in the author's dictionary. The research data show the originality of Shalamov's poetic style that appeared in different original transformations of steady verbal complexes.
Key words: V. T. Shalamov, steady verbal complex,author's language vocabulary, personal style
© 2014
В. В. Цуркан
КОНЦЕПТ «КРУГ» В ПРОЗЕ А. БИТОВА (материалы для антологии концептов литературы второй половины ХХ в.)
Автор изучает круг как многоуровневую художественную универсалию и как один из элементов постмодернистского сознания А. Битова; исследует индивидуально-авторские способы представления концепта «Круг»; анализирует единицы, формирующие его структуру и ассоциативно-семантическое поле.
Ключевые слова: концепт, круг, спираль, солярная символика, ассоциативно-семантическое поле
9 ФССРЛЯ 1, 2004, 563.
10 Мелерович, Мокиенко 1997, 4.
Цуркан Вероника Валентиновна — кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы Института истории, филологии и иностранных языков Магнитогорского государственного технического университета им. Г. И. Носова. E-mail: [email protected]
360
ЦУРКАН
В произведениях А. Битова, вне зависимости от обстоятельств и масштаба действия, есть постоянный и неотменимый сюжет — поиск реальности и стремление установить и зафиксировать то, что её составляет. Тоска по идеалу, воплощённости, по образу мира, который раньше мира (Битов 2005, 437), приводит к тому, что рафинированную «гармонию» своих произведений писатель стремится поверить «алгеброй» точного расчёта, конструктивным принципом симметрии (не случайно один из романов А. Битова называется «Преподаватель симметрии»). Выявить поэтическую уникальность через художественную универсальность писателю помогает концепт «Круг», отражающий индивидуально-авторское осмысление общих ментальных сущностей и представленный в оригинальных средствах вербализации.
Концепт «Круг» реализуется у А. Битова в понятиях «круг», «окружность», «спираль», «сфера», что обусловлено лексикографической характеристикой слова, определяющей круг как «часть плоскости, ограниченной окружностью, а также саму окружность», «предмет в форме окружности», «замкнутую область, сферу чего-н., исчерпывающую в своей совокупности развитие, совершение чего-н.», «совокупность, группу людей, объединенных общими интересами»1; в образах «колесо», «кольцо», «нуль», «змея», «шар». Не менее значимыми репрезентантами концепта являются символические вербализаторы (нимб, венок, солнце, луна), которые служат для выражения идей «совершенства и законченности», «непрерывности развития мироздания, времени, жизни и их единства»2.
Являясь неотъемлемой частью метафорической геометрии писателя, круг репрезентирует образ мира в его динамике и статике. Этот образ семантически неэлементарен и складывается из разнообразных, иногда противоречащих друг другу фрагментов. Художник видит мир и как простое колесо, равное самому себе по всей окружности, которое кажется нам необычайным потому только, что мы сами несёмся вместе с ним (Битов 2003, 206), и как покрашенный в синее, жёлтое и зелёное глобус (Битов 2003, 86), висящий на ниточке в райском в саду. Границы битовских миров подвижны, они произвольно смещаются или перетекают друг в друга.
Алогичный и не складывающийся в определённую картину мир созвучен мироощущению битовского героя, дезориентированного и нецельного. Сюжет его жизни воплощается как метафорически (Лёвин сюжет легко свёртывается кольцами, образуя как бы бухту каната или спящую змею. Битов 2002, 290), так и символически (наш рассказ мы назовём то ли «Тени», то ли «Венок» <...> то ли «Отдалённое сходство». Битов 2002, 290). Круг в битовских текстах может быть вербализован и общеязыковым номинантом концепта, лексемой круг: За городом, в кругу семьи, он [герой «Жизни в ветреную погоду». -В.Ц.] внешне успокаивался, молодел, в общем, начинал хорошо выглядеть (Битов 2005, 253). Душевное спокойствие другого битовского персонажа, Лёвы Одоевцева, также зависит от некой общей, как бы абсолютной оценки, которая есть мнение круга (Битов 2002, 365).
А. Битов часто сравнивает жизнь своих героев с движением по заколдованному кругу. Встреча с женщиной, напоминающей образ первой возлюбленной, истолковывается Алексеем Монаховым как свидетельство того, что жизнь писала круг... Под вопросом для него было лишь количество описанных им кругов — не третий ли заход? (Битов 2002, 190). Фразеологизм заколдованный, порочный круг (в значении 'безвыходное положение, стечение обстоятельств, из которого трудно найти выход'3), обыгрывается в описании морока того бесконечного поиска, который ведёт Урбино Ваноски: Я бегал, ища выход, — всюду были зеркала, всюду я на них натыкался, мечась, пока не осознал с ужасом, что кручусь на одном месте < ...> замурованный в стеклянную призму (Битов 2008, 69).
Модернистская трактовка круга как символа вечного возвращения, пустого повторения, становится ещё одной устойчивой характеристикой концепта в текстах А. Битова. Бесплодную жизнь Алексея Монахова писатель уподобляет вращению старой заезженной пластинки: Всё повторяется... Все ситуации те же. Как оттиски. Точка в точку. Только бледнее. Или как пластинка заскочила. Всё то же, только звук с каждым оборотом хуже. Хрипы, трески... (Битов 2002, 193). Серийность вводит в концепт «Круг» семантику жизненного тупика, вырастающего в тупик экзистенциальный. Поэтому, хотя, как отмечает автор, теоретическая спираль его [Монахова. — В.Ц.] не утешала (Битов 2002, 190), круги жизни персонажа соединяются в спираль, устремлённую вниз, к смерти (отсюда так часты в тексте «дантовские» образы и ассоциации). Не случаен в романе и образ спиралевидной тропы, на которой обнаруживает себя герой после долгих блужданий по кладбищу: И тут, уже сочтя сокровенную могилу заговорённой <... > пытаясь выбраться из очередного аппендикса, ввинтившись по свернувшейся улиткой тропке за рядок молоденьких, недорисованных берёз, он опять зашёл в тупик и долго и тупо смотрел на серый камень, вздорный профиль, факсимиле... (Битов 2002, 195).
Нисходящее круговое движение поддерживается в текстах А. Битова символикой луны: — Пошли! — решительно сказал он и, словно под ним люк открылся, стал спускаться. Вот уже одна голова осталась над, ещё раз освещённая выдыхающейся луной; голова обернулась ко мне, общим контуром напоминая чёрный мяч, заброшенный наверху стены, голова Крестителя, всё никак не скатывалась с блюда <...> голова звала за собой <...> Ещё раз прыснула луна, и, угрожающе шевельнувшись, как ожившие мертвяки, пододвинулись монастырские строения <...> В последний раз повертел я оставшейся на воздухе головой и провалился в подземелье... (Битов 2002, 639). Итак, образный, метафорический и символический компоненты концепта «Круг» создают соответствующий эмоциональный комплекс и помогают выразить ценностную составляющую концепта.
В ряде своих произведений А. Битов актуализирует культурно-историческое и мифологическое значение концепта. Сближая круг и колесо в одноимённой повести, писатель создаёт динамичный мир мототрека, в котором «гарантии», как символу познанности и конечности (а именно так первоначально называлось «Колесо»), противопоставлен азартный мир гонок на мотоциклах. Локальный мир, считает художник, может стать безграничным: с высоты птичьего полёта мототрек напоминает серое гнездо с одним сверкающим яйцом, наверное, птицы Рух (Битов 2003, 155). Как известно, в древних кос-могониях круг символизировал Мировое яйцо, созданное Хроносом и содержащее семена жизни, а птица Рух, обитавшая на вершине Мирового древа, выполняла роль связующего начала между земным и небесным мирами (Рух в переводе с арабского — 'дух'). Ставя в один ассоциативный ряд круг, гнездо и легендарное яйцо, А. Битов стремится выразить мысль о бессмертии человеческого духа. Не случайно разбившегося на треке гонщика автор сравнивает с Летучим голландцем: Он
1 Ожегов 1985, 265.
2 Рогалевич 2004, 197.
3 Войнова, Жуков, Молотков 1987, 214.
выезжает один, до шума, до азарта, и едет так, как никому не снилось, стремительно и беструдно, без сопротивления летит его мотодуша и, совершив четыре ласковых непостижимых круга, не искрошив льда, покидает трек (Битов 2003, 205).
В «Уроках Армении» А. Битов выходит за пределы одной человеческой жизни. Образ круга в травелоге актуализирует проблему контакта времени исторического и внеисторического. Путешествие по «простору», окружающему Ереван, прикосновение к святости древних монастырей приводят писателя к выводу о том, что история армянского народа подобна падению огромного круглого камня с высоты тысячелетий (Битов, 2003, 42). Исторические круги пересекаются с кругами, позволяющими судить о сфере этических и эстетических притязаний писателя: Это и был Гехард... Я стоял в центре, задрав голову. Там, высоко надо мной, был небольшой голубой круг — оттуда и проникал сюда свет. Там было небо <...> От голубого круга вниз, расширяясь, шла чаша свода, и, достигнув полусферы, купол обрывался и повисал над вами совершенной окружностью <...> В сумрак уходили дуги стен, колонны устремлялись вверх, переходя в купол, с вершины которого на меня смотрел голубой округлый глаз неба <...> И я стал подобен ЕМУ, та же немота, то же отсутствие себя, та же вера жила теперь во мне <...> Это было ЕГО бессмертие (Битов 2003, 97).
Система кругов, лежащая в основе внутренней конструкции храма, имеет для писателя сакральное значение. Благоговея перед открывшимся ему чудом, он пытается осознать глубинные связи человека с Творцом, природой и космосом. Метафора «голубой округлый глаз неба» отсылает к древнейшим культурным традициям, в которых под «глазом неба» подразумевались Бог и солнце (например, в греческой мифологии солнце описывается как «всевидящий глаз Зевса», а в германской — «глаз Одина»)4. Солярная символика, вносящая в концепт «Круг» такие аспекты, как жизнесозидание, всеведение, бессмертие, позволила А. Битову сблизить поля концептов «Круг» и «Солнце». Солнечный свет сопутствует героине рассказа «Похороны доктора», неродной тётке, при жизни и после смерти. Она наделена даром исцеления: она спасла от смерти меня, брата и трижды дядьку (своего мужа) (Битов 2003, 357). А. Битов обращается к религиозным мотивам, в которых святость, дух предстают в образе света, и наделяет праведную героиню рассказа бессмертием. Это никакое не преувеличение, не образ, — заявляет автор, — тётка была живее всех на собственной панихиде (Битов 2003, 365). Мифологизируя тётку, художник наделяет её атрибутами верховной власти, в основе которых лежит символика круга: сейчас она помешивает варенье: медный начищенный старинный таз, как солнце <...> всё это драгоценно: корона, скипетр, держава — всё вместе (у нас в семействе любят сказать, что тётка величественна, как Екатерина) (Битов 2003, 354).
Солярные круги рассказа «Похороны доктора» в чём-то повторяют и пересекают круги рассказов «Солнце» и «Большой шар». В первом рассказе солнце ассоциируется с большой тёплой птицей, которая пульсирует подобно сердцу. Рассказ «Большой шар» содержит в себе сразу несколько означающих концепта «Круг»: сферичность как отрицание времени и пространства, земное и небесное единство, напряжённый динамизм. Необычность героини «Большого шара» закреплена в двойственности её имени (для всех она — Тоня, а для отца — Антон). Тоня наделена космогонической фантазией. Смерть матери, воспоминания о детдоме, невнимание отца вытесняются игрой её воображения. В сцены рассказа, связанные с тяжёлым послевоенным бытом, вклинивается сказочное повествование о поисках девочкой большого воздушного шара, такого круглого и прекрасного, какого и не бывает вовсе (Битов, 2002, 17). Шар и круг, как идеальные геометрические тела, до такой степени самодостаточны, их смыслы настолько свёрнуты внутрь их самих, что Тоне как бы нечего о них говорить, и остаётся лишь повторять заветное слово. Вместе с тем, постижение смысла геометрической формы на подсознательном уровне связано с воспоминаниями о матери. Красный шар в рассказе А. Битова в каком-то смысле подобен красному квадрату Малевича — образу супрематического единства, в котором «ничто» распространяется до пределов неограниченно растущей сферы. Красный шар с золотым корабликом, плывущий в голубом небе, отсылает читателя и к небесному Земному шару — воплощению небесной высоты и гармонии.
Итак, концепт «Круг» в творчестве А. Битова представлен как многоуровневая художественная универсалия, которая имеет неограниченное число интерпретаций. Своеобразие концепта подчёркивает ещё одна ассоциация, отражающая фило-софско-эстетические представления писателя: Воплощённый опыт жалит самого себя, как скорпион, и идёт на дно. И если ты уж имел несчастье приобрести его, то уж не воплощай, потому что не ты его — он тебя повторит! (Битов 2002, 345). Учитывая амбивалентность символа скорпиона, вмещающего в себя яд и противоядие, предательство и возмездие, жизнь и смерть, смерть и бессмертие, и следуя высказанной истине, А. Битов стремится превратить закрытый смысл круга в открытый, а его замкнутость — в принципиальную постмодернистскую незавершённость.
ЛИТЕРАТУРА
Битов А. Г. 2002: Империя в четырёх измерениях. М.
БитовА.Г. 2003: Путешествие из России. М.
Битов А.Г. 2005: Новые сведения о человеке: Роман. Повести. М.
Битое А.Г. 2008: Преподаватель симметрии. Роман-эхо. М.
Войнова Л. А., Жуков В. П., Молотков А. И. (ред.) 1987: Фразеологический словарь русского языка: св. 4000 словарных статей. М.
Ожегов С. И. 1985: Словарь русского языка: ок. 57 000 слов / Н. Ю. Шведова (ред.). М.
Рогалевич Н.Н. 2004: Словарь символов и знаков. Минск.
CONCEPT "CIRCLE" IN A PROSE BY A. BITOV (materials for concept anthology of the 20th century literature)
V. V. Tsurkan
The article is devoted to observing circle as a multilevel literary universal and as an element of A. Bitov's postmodern perception. Individual authorial representation methods of the concept «circle» and the elements forming both its structure and associative-semantic field are examined in the article.
Key words: concept, circle, spiral, solar symbolism, branding, associative-semantic field
4 Рогалевич 2004, 402.
