CC BY
27
Среди характерных черт современных мифов было отмечено, что они не позиционируют себя в качестве таковых, то есть предстают перед нами «мифами в камуфляже», претендуя на то, чтобы быть объективными принципами квазинаучного характера, определяющими истинную сущность мира. В результате современные мифы выступают в качестве «неосмысленного известного» - такой формы знания, которая не воспринимается рационально, но претендует быть последней объективной истиной. В этом качестве современные мифы не только объясняют, но и беспрецедентным образом формируют реальность. При этом современные мифы не образуют сколько-нибудь
Библиографический список
четкой иерархической системы, каждый из них претендует на универсальную обоснованность и требует подчинения в любой ситуации. В результате в современных мифах стираются границы между сакральным и профанным, метафизическим и физическим, что ведет к их бесконечному, ничем не ограниченному расширению и распространению, что, в свою очередь, придает современным мифам свойство становиться судьбой или самоисполняющимся пророчеством.
Выявленные отличия современных мифов могут стать основанием для построения общей теории современных мифов.
1. Кэмпбелл Д. Мифы, в которых нам жить. Перевод с английского К. Семёнова. Москва: София, ИД «Гелиос», 2002.
2. Кассирер Э. Мифологическое мышление. Философия символических форм: в 2-х т. Москва; Санкт-Петербург: Университетская книга, 2002; Т. 2.
3. Элиаде М. Священное и мирское. Перевод с французского, предисловие и комментарий Н.К. Гарбовского. Москва: Издательство МГУ 1994.
4. Барт Р Миф сегодня. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. Москва: Прогресс, 1994: 72-130.
5. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. Москва: Республика, 1994.
6. Bowles M. The myth of management: Direction and failure in contemporary organisations, Human Relations. View all authors and affiliations. 1997; Vol. 50, Iss. 7: 779-803.
7. Элиаде М. Аспекты мифа. Перевод с французского. Москва: Инвест-ППП, 1995.
8. Fink-Eitel H. Die philosophie und die wilden. Hamburg: Junius 1994.
9. Шумпетер Й.А. Капитализм, Социализм и Демократия. Москва: Экономика, 1995.
10. Bollas C. The shadow of the object - Psychoanalysis of the unthought known. Columbia University Press, 1989.
11. Шопенгауэр А. О воле в природе. Мир как воля и представление. Перевод М.И. Левиной. Москва: Издательство «Центр гуманитарных инициатив», 1999.
12. Кемпбелл Дж. Изначальная мифология. Маски Бога: в 2-х т. Москва: Издательство «Касталия», 2019; Т. 1.
References
1. K'empbell D. Mify, v kotoryh nam zhit'. Perevod s anglijskogo K. Semenova. Moskva: Sofiya, ID «Gelios», 2002.
2. Kassirer 'E. Mifologicheskoe myshlenie. Filosofiya simvolicheskih form: v 2-h t. Moskva; Sankt-Peterburg: Universitetskaya kniga, 2002; T. 2.
3. 'Eliade M. Svyaschennoeimirskoe. Perevod s francuzskogo, predislovie i kommentarij N.K. Garbovskogo. Moskva: Izdatel'stvo MGU, 1994.
4. Bart R. Mif segodnya. Izbrannye raboty: Semiotika. Po'etika. Moskva: Progress, 1994: 72-130.
5. Levi-Stross K. Pervobytnoe myshlenie. Moskva: Respublika, 1994.
6. Bowles M. The myth of management: Direction and failure in contemporary organisations, Human Relations. View all authors and affiliations. 1997; Vol. 50, Iss. 7: 779-803.
7. 'Eliade M. Aspekty mifa. Perevod s francuzskogo. Moskva: Invest-PPP, 1995.
8. Fink-Eitel H. Die philosophie und die wilden. Hamburg: Junius 1994.
9. Shumpeter J.A. Kapitalizm, Socializm i Demokratiya. Moskva: 'Ekonomika, 1995.
10. Bollas C. The shadow of the object - Psychoanalysis of the unthought known. Columbia University Press, 1989.
11. Shopengau'er A. O vole v prirode. Mir kak volya ipredstavlenie. Perevod M.I. Levinoj. Moskva: Izdatel'stvo «Centr gumanitarnyh iniciativ », 1999.
12. Kempbell Dzh. Iznachal'naya mifologiya. Maski Boga: v 2-h t. Moskva: Izdatel'stvo «Kastaliya», 2019; T. 1.
Статья поступила в редакцию 15.05.23
УДК 81'42 + 81.2
Stepanova M.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, German Language Department at MGIMO University (Moscow, Russia),
E-mail: m.a.stepanova@inno.mgimo.ru
THE CONCEPT OF EURASIANISM IN GERMAN POLITICAL DISCOURSE. The Eurasian direction of politics provides the basis for many studies, including political linguistics. The objective of the article is to describe the role of the phenomenon of Eurasianism in German political discourse through the disclosure of its conceptualization features. The research material is publications of traditional and alternative German media, as well as articles of a socio-political, philosophical and popular science nature devoted to the topic of Eurasianism. The main research methods, such as lexical, semantic, contextual and discursive analysis, help to determine the dominant way of lexicalization of the Eurasianism concept in German, behind which there is a culturally specific way of conceptualization. The lingua-cultural approach makes it possible to connect the obtained data with the semiosphere, the space in which the semiotic and cultural experience of the Germans, their understanding of reality and the political situation is encrypted. The conceptual difference between the understanding of Eurasianism by German publicists compared to the Russian-centric nature of the Russian-speaking Eurasian discourse lies in considering the Eurasian Economic Union in the same context as the European Union and in contrasting Eurasianism with Western values. The general vector of alternative media is characterized by a more balanced position in relation to the Eurasian idea and the Eurasian Economic Union than the mainstream. The predominance of the mainstream as a source of information shows the semantic connections of the concept of "Eurasianism" with the concepts of "right-wing extremism", "fascism", "imperialism", while sources alternative to the official media demonstrate a different arrangement of concepts relative to each other within an individual conceptual field, in this case, Eurasianism is revealed as the ideological basis of territorial community and strategic partnership. In conclusion, it is concluded that in the process of conceptualizing Eurasianism in the German language, the emotional component prevails over the rational content. The cognitive accessibility of an "alien" (not basic for one's own culture) concept depends not only on the degree of obviousness of meanings, but also on the readiness to comprehend them and a relatively impartial interpretation.
Key words: Eurasianism, German political discourse, alternative media, mainstream, concept, communication, conceptosphere
М.А. Степанова, канд. филол. наук, доц., МГИМО МИД России, г. Москва, Е-mail: m.a.stepanova@inno.mgimo.ru
КОНЦЕПТ ЕВРАЗИЙСТВА В НЕМЕЦКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
Евразийское направление политики даёт основу для многих исследований, в том числе в политической лингвистике. Цель данной статьи - описание роли феномена евразийства в немецком политическом дискурсе через раскрытие особенности его концептуализации. Материалом послужили публикации традиционных и альтернативных немецких СМИ, а также статей общественно-политического, философского и научно-популярного характера, посвященных теме евразийства. Основные методы исследования, такие как лексико-семантический, контекстный и дискурсивный анализ, помогли определить доминирующий способ лексикализации концепта евразийства в немецком языке, за которым стоит культурно-специфический способ концептуализации. Лингвокультурологический подход позволил связать полученные данные с семиосферой, пространством, в котором зашифрован семиотический культурный опыт немцев, их понимание реальности и политической ситуации. Показано концептуальное отличие понимания евразийства немецкими публицистами по сравнению с русскоцентричностью русскоязычного евразийского дискурса, заключающееся в рассмотрении Евразийского экономического союза в одном контексте с Европейским союзом и в противопоставлении евразийства западным ценностям. Общий вектор альтернативных медиа характеризуется более взвешенной позицией по отношению к евразийской идее и Евразийскому экономическому союзу, чем мейнстрим. Преобладание мейнстрима в качестве источника информации проявляет смысловые связи концепта «евразийство» с концептами «правый экстремизм», «фашизм», «империализм», в то время
как источники, альтернативные официальным СМИ, демонстрируют другое расположение концептов относительно друг друга внутри индивидуального концептуального поля, в этом случае евразийство раскрывается как идейная основа территориальной общности и стратегического партнерства. В заключение сделан вывод о том, что в процессе концептуализации евразийства в немецком языке эмоциональная составляющая преобладает над рациональным содержанием. Когнитивная доступность «чужого» (не базового для своей культуры) концепта зависит не только от степени очевидности смыслов, но и от готовности к их постижению и относительно беспристрастной интерпретации.
Ключевые слова: евразийство, немецкий политический дискурс, альтернативные медиа, мейнстрим, концепт, коммуникация, концептосфера
Актуальность предлагаемой к рассмотрению темы обусловлена политическими событиями, которые отражаются в публичном дискурсе и формируют нарратив вокруг некоторых значимых концептов, одним из них является концепт «евразийство». Рассмотрим отражение этого концепта в немецком политическом дискурсе. Нас интересуют ценностный и образный компоненты, которые дополняют понятийный компонент и отличают концепт от понятия. Концепты представляют собой описание типичной ситуации культуры [1, с. 19]. Такие ситуации складываются в определенную эпоху и несут отпечаток специфической среды, социума и доминирующего нарратива. Наиболее очевидны их проявления в публичном дискурсе в силу его открытости и степени воздействия на общественное сознание. Дискурс также можно рассматривать как форму социальной практики, которая влияет на социум, равно как и социум оказывает влияние на дискурс [2]. Концептосфера - область знаний, в некоторой степени определяющая значение как часть ментальной сущности, называемой концептом, формируется из разных источников. Мы выбрали в качестве объекта исследования традиционные и альтернативные СМИ, а также публицистику общественно-политического характера.
Целью исследования является определение роли феномена евразийства для немецкой лингвокультуры и особенности его концептуализации в иноязычной среде. Основная задача статьи заключается в описании соответствующего концептуального поля, связанного с определенными структурами в сознании носителей немецкого языка и представляющего собой определенный фрагмент концептуальной системы, который является общим для данного социума и отражает действующий культурный код и культурные установки, закреплённые в языковом воплощении заимствованного из другой культуры концепта [3, с. 196].
Культурологическое понимание концептосферы представлено в работах Ю.С. Степанова [1], Ю.М. Лотмана [4], Н.Д. Арутюновой [5], В.И. Карасика [6], заимствованию лингвокультурных концептов посвящены статьи Т.Б. Новиковой [7], когнитивной природе концептов - исследования И.А. Стернина и З.Д. Поповой [8; 9], а также С.П Воркачева [10], А.П. Чудинова [11], В.З. Демьянкова [12], классификацию культурных концептов в контексте политических реалий предлагает Е.И. Шейгал [13].
В работе использованы методы лингвистической семантики и когнитивной лингвистики, такие как семантический, контекстный и дискурсивный анализы, концептуальное моделирование, а также метод описания в рамках лингвокуль-турологической парадигмы с элементами этимологического, социокультурного и семиотического анализа концепта как символа определенных культурных смыслов, специфически проявляющихся в политическом контексте.
Новизна исследования заключается в рассмотрении евразийства в различных текстах и медиатекстах, благодаря чему формируется общее представление о диалогическом взаимодействии между разными способами интерпретации и об интермедиальности каждого текста. Необходимость подчеркивать различия и сходство средств массовой информации для понимания интермедиальности текстов обоснована, в частности, в работах Ларса Эллестрёма [14]. Помимо семантического исследования, в свете лингвокультурологии и когнитивной парадигмы важно рассмотреть способ концептуализации фрагмента действительности, так как от этого будет зависеть статус концепта в модели мира носителя языка [15, с. 21]. Теоретическая значимость исследования видится в развитии метода концептуального моделирования на примере актуального иноязычного концепта. Практическая ценность заключается в возможности использования результатов исследования для интеграции знаний из разных областей, решения комплексных междисциплинарных задач и проектной работы, направленной на поддержание межкультурного диалога.
Одно из ёмких определений концепта с позиции когнитивной лингвистики описывает его как «наглядную, предварительную и постоянно уточняемую модель понятия» [12, с. 612]. Интересно проследить моделирование концепта евразийства в динамике, которая свойственна семиотическому пространству культуры. Далее мы будем использовать термин «инокультурный концепт ЕвРаЗиЙСТВО» и анализировать языковое воплощение этого заимствованного концепта в немецкоязычной культурной среде.
Так как слово „Eurasismusii отсутствует в немецких толковых словарях и встречается исключительно в СМИ, мы приведем определение из интервью в немецком журнале Шпигель, на котором в дальнейшем остановимся подробнее: «мировоззрение и политическое движение, провозглашающее симфонию славянских и тюркских народов на территории России и Центральной Азии» [16].
Сопоставительный анализ лексем со значением «евразийство» в русском и немецком языках выявляет семантические сходства и различия между ними. Немецкое слово iiEurasismus" представляется квазиэквивалентом, неполным соответствием русскому слову «евразийство» в силу словообразования: суффикс ii-ismus" обозначает абстрактные идеологические и культурные понятия (если не считать названий некоторых заболеваний), суффикс «-ство» связан не только с абстрактными значениями, но и с некоторым собирательным значением, а про-
изводный глагол на «ствова-(ть)» означает «находиться в каком-либо состоянии» или «заниматься какой-либо деятельностью». Эти последние значения ближе к немецкому суффиксу „-tum". Данный суффикс обозначает сущность, свойство или состояние (нем. Irrtum - 'заблуждение'), а также некоторую общность или группу людей (нем. Bürgertum - 'среднее сословие') и чьё-либо владение или территорию (нем. Herzogtum - 'герцогство'). В этой связи более близким эквивалентом слова «евразийство» в его изначальной трактовке в духе Н.С. Трубецкого и Л.Н. Гумилёва - как общность и целостность, идейная, народная и территориальная [17] - было бы слово „Eurasientum", которое встречается редко и преимущественно как вариант перевода с русского языка на доменах RU. Например, сайт международного евразийского движения цитирует идеолога неоевразийского движения А. Дугина в немецком переводе: "Eurasientum wird ein großer Faktor unseres Lebens" («Евразийство становится важным фактором нашей жизни») [18]. Еще один вариант этого термина - „Eurasiertum" - упоминается в энциклопедии Брокгауза в отношении евразийства 20-х гг. XX в., то есть философии упомянутых выше евразийцев-классиков [19].
В немецком публицистическом дискурсе и, в частности, в СМИ широко употребляется именно слово „Eurasismus" применительно ко всем проявлениям этого движения, включая неоевразийство (нем. Neo-Eurasismus).
Выбор суффикса косвенным образом указывает на концептуальное поле, в котором живёт слово и которое может дать ключ к пониманию представлений немцев о евразийстве. Под концептуальным полем мы понимаем группу политических концептов как тематически и ассоциативно связанных и представленных в политическом дискурсе «ментальных образований» [20, с. 132] в их отличии от семантических полей как объединений, связанных по значению лексических единиц. При этом концептуальные поля пересекаются с семантическими, так как формируют ментальную основу для материализации концептов в словах. Некоторые наблюдения немецких филологов указывают на то, что морфема „-ismus" в сознании немцев связана с чем-то негативным: „Möglicherweise versteht der Zuhörer die ganzen »-ismen« lediglich negativ, ohne ihnen eine spezifisch politische Bedeutung zuweisen zu können <...>") [21] («Возможно слушатель воспринимает все «-измы» исключительно негативно, не придавая им специфически политического значения <...»>).
В языковом сознании немцев «евразийство» отразилось как Eurasismus, и мы можем предположить в этом сознательный или бессознательный выбор суффикса с семантикой статичного, идеологического характера, то есть со значением присутствия некоторой идеи, тогда как суффикс «-ство» означает собирательное множество, состояние и имя действия. Существительные на -ство обычно обозначают действие («творчество», «строительство»). И собирательное значение, и значение действия близки к представлению русскими евразийства как некоего общего дела, воплощения идеи в жизнь.
Как показывает анализ материала, лингвокультурный опыт описания евразийства у русских и немцев расходится. Для немецкой лингвокультуры данный феномен представляется чуждым и отражается в абстрактно-понятийном ино-культурном концепте. Это заимствование можно рассматривать как моделирование концептосферы своей культурно-языковой общности. При этом адекватность интерпретации данного концепта остаётся вопросом индивидуального восприятия и оценки носителей, соприкасающихся в этом взаимодействии лингвокультур.
Рассмотрим контексты употребления термина „Eurasismus", а также ассоциированных с ним в рамках одного концептуального поля слов и вариативных словосочетаний „Eurasien", „Eurasier", „eurasisch", „eurasistisch", „Eurasische Union", „Eurasische Wirtschaftsunion" с целью описать роль феномена евразийства в концептуальном поле сознания носителей немецкого языка, для которых евразийство является заимствованным лингвокультурным концептом.
Несколько публикаций журнала Der Spiegel на эту тему относятся к 1994, 2014, 2016 и 2022 гг Последняя из них - интервью. М. Ельчанинов, французский философ, описывает образ мышления руководства Российской Федерации как причудливую смесь панславизма, ретроградного консерватизма и евразийства (нем. Eurasismus). В этом контексте встречаются слова „Eurasismus", „Neo-Eurasismus", „Eurasien", „eurasistischer Plan". Редакторы «Шпигеля» уверенно утверждают, что присоединением Крыма Кремль преследовал «евразийский» (нем. 'eurasistisch') план создания империи, ориентированной на восток, и непосредственное влияние на этот план оказал «зловещий» (нем. sinister) Дугин.
Этимология слова 'sinister' показывает интересную игру смыслов в сочетании значения «мрачный, зловещий» применительно к характеристике персонажа, которому приписывают, как будет показано далее, праворадикальные взгляды, с первоначальным значением этого слова в латинском языке (lat. sinister - 'левый, слева'), до сих пор употребительного только в медицинском контексте. В одном синонимичном ряду оказываются лексемы „unheilvoll" «одиозный», „unselig" «злополучный, окаянный» „sinister" «мрачный, зловещий», а также в латинском варианте «левый», «неуклюжий», «криворукий», „zwielichtig" «двойственный, по-
дозрительный». Возможно, отрицательная коннотация, свойственная всем этим значениям, за исключением медицинского, носит исторический отпечаток более раннего употребления в религиозных текстах. Ассоциация смыслов «левый» / «плохой» происходит из религиозного контекста, так же как словосочетание «правое дело» воспринимается традиционно как «правильное дело», и только политический дискурс несколько сдвигает вектор концептуализации понятий «левый» и «правый» таким образом, что и «левые», и «правые» могут выдвигаться в качестве одобряемого или порицаемого, своего или чужого политического лагеря в зависимости от политической ситуации (например, в оппозиции «борьба за социальное равенство» и «реакционно-консервативные взгляды»). Кстати, встречается и употребление латинского слова „sinister" в противоположных значениях: в древнеримских текстах (нем. glücklich - 'счастливый') и более поздних греческих (нем. Unglücklich - 'несчастный') [22].
Косвенным образом идея о мрачной личности оказывается в одном концептуальном поле с инокультурным концептом ЕВРОЗИЙСТВО, точнее, в его интерпретационном слое. Неоевразийство интерпретируется как движение правых радикалов, поэтому «неправое дело». Напомним, что журнал «Шпигель» является леволиберальным.
Возвращаясь к контексту интервью, отметим, что словосочетание «евра-зистский план» характеризует тех, кто придерживается идеологии неоевразийства правого толка (противопоставляемого левому «классическому» евразийству), а реинтеграция Крыма представляет для участников беседы фрагмент действительности, связанный с планом построить большую Евразию, для которой Запад является геополитическим противником. Следуя этой мысли, философ приходит к выводу, что Россия с 2014 г воплощает этот план и ведет на Украине «большую войну против декадентского Запада»: „Alles ist wahr geworden, was er gesagt hat: der große Krieg gegen den dekadenten Westen" («Всё, что он сказал, сбылось: большая война против декадентского Запада»), при этом Ельчанинов характеризует Дугина как «расиста» и «правого экстремиста» [16]. Что касается неоевразийца Дугина, то сам он противопоставляет евразийскую идею, скрепляющую государственность, раскалывающему национализму [23]. Идеи Дугина не являются предметом нашего исследования, подробный разбор некоторых его программных статей можно найти на сайте центра Льва Гумилёва.
Далее по ходу интервью с Ельчаниновым в концептуальное поле евразийства попадают такие идеи, как «миссия», «метафизическая война между западным и русским миром», «конфликт ценностей», «декадентская Европа», «Запад как угроза России». Беседа сводится к критике «путинизма» (нем. Putinismus), якобы основанного на идеях евразийства, философии И. Ильина, которого Ельчанинов считает «славянофильствующим фашистом» ('нем. slavophiler Faschist), В. Соловьева и Н. Бердяева, которого в Кремле, по мнению Ельчанинова, неправильно интерпретируют. Сам Ельчанинов обрёл известность, в частности, благодаря своей книге «В голове у Путина», вышедшей в 2014 г. В 2017 г он опубликовал еще одну книгу с похожим названием «В голове у Марин Ле Пен». Это позволяет сделать вывод о том, что автор преследует стратегию конструирования паники вокруг идеи национализма и правых политических сил. На лингвистическом уровне это выражается в отрицательной оценочности и маргинализации оппонентов. Подзаголовок книги «В голове у Путина» гласит: «Философия безупречного демократа» („Die Philosophie eines lupenreinen Demokraten'). Через стилистический приём «сочетание несочетаемого» идеология «путинизма» описывается как «лоскутный ковёр» из «противоречащих друг другу» направлений панславизма, антимодернистского консерватизма и евразийства: „Nur ist Putins Ideologie leider ein Flickenteppich. Patchwork <...>: Pan-Slawismus, antimoderner Konservatismus und Eurasismus" [16] («Только путинская идеология, к сожалению, - это ковёр в стиле пэчворк <...>: панславизм, антимодернистский консерватизм и евразийство»).
Ельчанинов видит в евразийстве инструмент борьбы с декадентской Европой, которую он сам таковой не считает. Его позиция в качестве экстралингвистического фактора важна для укрепления представления о евразийстве как агрессивной идеологии, которая якобы несёт угрозу Западу, граничит, вопреки основам евразийства, с крайним национализмом и правым экстремизмом, при этом политика Кремля представляет для европейцев кульминацию развития этих идей. Такая картина мира в значительной степени формируется благодаря СМИ. Отметим, что парижский философ Ельчанинов является потомком известной семьи русских эмигрантов. Это важно для понимания того уровня дискурса и социального статуса, которому соответствует мышление М. Ельчанинова, издателя философского журнала. Его мнение способствует негативному представлению о проекте Большой Евразии у немецкого читателя, так как он несовместим с западными ценностями.
Газета Die Welt откликнулась на книгу Ельчанинова рецензией под заголовком „So plant Putin das immune Imperium" («Так Путин планирует укрепить империю») и приводит цитаты, где евразийство упоминается в контексте «мессианской одержимости», «политики власти», «великорусского национализма», «путинизма» и «апологии войны» [24].
В 2014 г. «Шпигель» писал про Евразийский экономический союз: „Wladimir Putin bekommt seine eigene EU" («У Путина будет свой собственный Евросоюз"») [25]. Так возникает идея конкурента: евразийство служит основанием для создания сильного экономического объединения, способного конкурировать с ЕС.
Лингвистика нагнетания прослеживается в политическом дискурсе ФРГ на протяжении многих лет и достигает кульминации в 2022 г Так, журнал Stern ассоциирует неоевразийство с империализмом и фашизмом: „Es gibt Menschen, die unverhohlen ein großrussisches Reich vom Atlantik bis zum Pazifik beschwören. Wie etwa der faschistische Philosoph Alexander Dugin. Sein Weltbild entstammt einer imperialistischen Denkschule, aus der auch Wladimir Putin zitiert" («Есть люди, которые открыто призывают к великой российской империи от Атлантики до Тихого океана. Как, например, фашистский философ Александр Дугин. Его мировоззрение происходит из империалистической философии, которую также цитирует Путин») [26].
Для немецкого радио Deutschlandfunk экспансионистское неоевразийство (нем. „expansionistischer Neo-Eurasismus" - Der Spiegel, 2016) в дискурсе СМИ встраивается в один ассоциативный ряд с движением Pegida (нем.: Patriotische Europäer gegen die Islamisierung des Abendlandes - «Патриотичные европейцы против исламизации Запада»), французским Front National (c июня 2018 г -«Национальное объединение» Rassemblement National), венгерским лидером В. Орбаном, которые для мейнстрима одинаково являются экстремистами. Некоторые специалисты усматривают в «заигрывании» с международными правыми силами (нем. „liebäugeln mit der globalen Neuen Rechten") не нечто русское, а причастность к глобальному движению, которое пытается дискредитировать либеральные или левые идеи: „Das ist nichts spezifisch Russisches" <...>. „Sondern das ist im Grunde eine globale Bewegung, die versucht, liberale oder linke Konzepte zu diskreditieren" («Это не является чем-то специфически русским " <...>. Но это в основе своей глобальное движение, которое пытается дискредитировать либеральные или левые идеи») [27].
Газета Neue Zürcher Zeitung сводит евразийство к персоне Дугина («второсортного мыслителя») и задаётся вопросом о влиянии его теории на конфликт на территории Украины: „Er ist ein zweitklassiger Denker <. . .>. Und was bedeutet seine Theorie des Eurasismus für den Krieg in der Ukraine?" («Он - второсортный мыслитель <...>. И что означает его теория евразийства для войны на Украине?») [28]. С позиций анализа политического дискурса идеологические убеждения и смыслы в контексте украинского конфликта рассматриваются, в частности, в работе Нила Хьюза [29].
Многочисленными работами по теме евразийства известен политолог А. Умланд, в настоящее время - аналитик Шведского института международных отношений. В начале 2000-х гг. он написал ряд статей по правому экстремизму в России и отмечал, что у современных последователей евразийства мало общего с классическим евразийством 20-х и 30-х гг XX в. [30]. Он также именует Дугина фашистом, который, по его словам, «отравляет» политический дискурс: „Dugin ist auch ein Faschist", „Dugin <...> vergifte den politischen Diskurs <...>" («Дугин - фашист», «Дугин <...> отравляет политический дискурс <...»>) [31].
С этой точкой зрения полемизировала надрегиональная леволибераль-ная газета Der Freitag, отмечая следующее: „Was dabei beunruhigt, das ist der florierende Gebrauch des Begriffs «Faschismus» als politisches Totschlag-Argument" («Что при этом вызывает беспокойство, так это инфляционное употребление понятия «фашизм» в качестве убийственного аргумента, способного перевесить все остальные») [32]. Можно предположить, что «академическое» и «левое» евразийство в их противопоставлении правому неоевразийству для автора этой статьи обладают, по выражению германиста Д.О. Добровольского, «большей когнитивной укорененностью», так как автор делает вывод о нецелесообразности отнесения понятия евразийства к фашистскому спектру ввиду непригодности такого подхода к анализу политических процессов в современной России [15, с. 21].
Термин фашизм - это лингвистика войны, а дискурс СМИ представляет собой пространство для накопления потенциала действия любого направления. Многократное повторение определённых слов в некотором контексте способно нагнетать атмосферу, если общество не отдает себе отчет в силе воздействия СМИ и поддается ему или, наоборот, способно гасить волну тревожности, поднимаемую в политическом дискурсе.
Аналитика альтернативных медиа имеет резонанс среди тех пользователей, которые готовы к более глубокому осмыслению информации и концептуальных принципов в основе оценок и суждений, чем предлагается официальными СМИ. По этой причине трудно определить, в каком случае однозначно проявляется информационный или интерпретационный слой инокультурного концепта ЕВРАЗИЙСТВО. Информирование и интерпретация тесно переплетаются в медийном дискурсе. С позиции официальных СМИ как канала репрезентации информационного слоя данного концепта все альтернативные источники представляют собой недостоверные интерпретации. В то же время читатели альтернативных источников не доверяют мейнстриму и считают официальные медиа источником дезинформации и манипуляции общественным мнением. Тем не менее наличие обеих составляющих, информационной и интерпрета-тивной, соотносится с триадой «знания - концепты - представления» по шкале «информативность - образность» в системе «ментефактов», к которым можно отнести феномен евразийства. В данной триаде он занимает срединное положение, так как «лишен образной прототипичности (сближается со знаниями)» и одновременно «включает в себя коннотации (сближается с представлениями)» [33, с. 155]. Таким образом, репрезентация инокультурного концепта ЕВРАЗИЙСТВО в альтернативных СМИ отражает обе составляющих концепта для их читателей.
Среди альтернативных медиа мы исследовали, помимо газеты Der Freitag, независимые издания Nachdenkseiten (https://www.nachdenkseiten.de), Apolut (https://apolut.net, ранее KenFM), журнал Blätter für deutsche und internationale Politik (blaetter.de), журнал Eurasisches Magazin (https://www.eurasischesmagazin. de) и сайт политолога К. Элерса (https://kai-ehlers.de).
Для следующих контекстов характерен выбор лексем, значение которых является индикатором настороженного отношения к «империалистическим великодержавным претензиям»: „Dugins Ideologie <...> ist eine krude Mixtur aus Mystik, Stalin-Nostalgie, orthodoxer Gläubigkeit, Traditionalismus und imperialistischen Großmachtansprüchen" («Идеология Дугина <...> - это грубая мешанина из мистики, ностальгии по Сталину, православной веры, традиционализма и империалистических великодержавных претензий») [34]. Однако автор этой статьи 2014 г под заголовком „Separatisten in der Ostukraine - die Geister, die wir riefen" («Сепаратисты восточной Украины - духи, которых вызвали мы») убежден, что каждый новый жест Запада, направленный на усиление конфронтации, будет способствовать усилению в российском обществе ультранационалистических настроений, паразитирующих на идеях евразийства. В данном случае в концептуальном поле евразийства оказываются смыслы, порождённые политической ситуацией. Понятие «евразийство» расширяется, так как на него косвенно распространяется значение «маргинальный» (нем. marginal).
Под заголовком „Das eurasische Puzzlespiel" - „Евразийская головоломка" -сетевое издание Apolut публикует статью об укреплении Центральной и Западной Азии и констатирует, что для евразийских игроков любая попытка дестабилизации - это англо-американский поезд в никуда: „Für die wichtigsten eurasischen Akteure ist das ein anglo-amerikanischer Zug ins Leere" («Для самых важных евразийских игроков - это англо-американский поезд в никуда»), и далее: „Die ehrgeizigen Verkehrsprojekte Chinas und Russlands haben westliche Widerstände überwunden <...>" («Амбициозные транспортные проекты Китая и России преодолели западное сопротивление») [35]. Словосочетание «евразийская головоломка» акцентирует внимание на важности и непредсказуемости евразийского вектора в политике, который, несмотря на попытки дестабилизации, уже играет весомую роль.
Издание Blätter für deutsche und internationale Politik в феврале 2014 г. (до госпереворота в Киеве) опубликовало материал, в котором описывалось положение Украины в поле притяжения двух интеграционных объединений, Европейского и Евразийского, и поднимался вопрос о том, что необходимо менять политику: „Die Ukraine bleibt zwischen Europäischer und Eurasischer Union gefangen", „<...> die Frage nach einem prinzipiellen Wechsel des Politikstils <...> - wenn denn <...> die Ukraine nicht erneut zur Kolonie oder zum Aufmarschgebiet konkurrierender imperialer Mächte werden soll" («Украина остаётся заложницей между Евразийским и Европейским союзом», «<...> Встаёт вопрос о принципиальном изменении политики <...> - если Украина не должна стать вновь колонией или площадкой для демонстрации сил конкурирующих империй») [36].
В альтернативных медиа ценностный компонент инокультурного концепта ЕВРАЗИЙСТВО представляется иным, чем тот, который вкладывает мейнстрим, то есть не химерой, которую нужно обесценить, а требующей пристального внимания тенденцией, которая, с одной стороны, ведет к укреплению ценностей участников евразийского партнерства - государственности и экономического сотрудничества, с другой стороны, сопровождается тревожными событиями по периметру их национальных границ.
Сетевой журнал Eurasisches Magazin оценивает в статье 2005 г «мистическую» версию евразийства как реакцию на потерю былого величия Советского Союза и задаётся вопросом, будет ли Евразийский союз теперь учиться на опыте ЕС („Lernt die eurasische Union aus den Erfahrungen der EU?"). Возникновение Евразийского союза представляется естественным ходом развития России как «связующего звена между Западом и Востоком»: „Rußland als eurasischer Staat ist ein Bindeglied zischen Ost und West <...>" («Россия как евразийское государство является связующим звеном между Востоком и Западом <...»>) [37]. Такой подход объясняется мировоззрением автора: исследования немецкого политолога Кая Элерса основаны на изучении жизни в России во время путешествий по всей стране с 80-х гг ХХ в. и внимательном анализе международной ситуации. Содержание концепта раскрывается в аспекте возможностей, которые связаны
Библиографический список
с евразийским партнерством. Обновленная версия статьи была опубликована в 2017 г. на сайте автора [38].
В статье 2013 г. этого же автора под заголовком «Сирия, Евразия и новый многополярный мировой порядок» Евразия упоминается в контексте двух известных цитат - З. Бжезинского, который назвал Евразию «шахматной доской», и Дж. Фридмана, напомнившего высший принцип американской геополитики: бороться с любой властью, которая могла бы добиться господствующего положения в Евразии [39]. Элерс отмечает, что президент В. Путин прагматично сократил евразийский подход Дугина до реорганизации российской государственности без мистической идеологизации [40].
Когнитивный компонент инокультурного концепта ЕВРАЗИЙСТВО, который, как показывают работы Элерса, может преобладать над эмоциональным, - это взвешенные суждения о центральном положении России между Азией и Европой и ее политике на фоне геостратегических маневров ЕС и США, направленных на то, чтобы отрезать Россию от традиционных сфер ее влияния в новой «большой игре» за ресурсы Центральной Азии [37].
Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы:
1. Исследованный формируемый в немецком политическом дискурсе нар-ратив отражает опыт обращения к инокультурному концепту ЕВРАЗИЙСТВО и практику идеологического воздействия через СМИ. Ценностный дискурс является частью политического дискурса и взаимодействия культур внутри семиосферы как поля коммуникации.
2. Для немецкого менталитета ЕВРАЗИЙСТВО является заимствованным концептом и представляет собой некоторую культурологическую проблему, отношение к которой может быть двойственного характера: с одной стороны, тема евразийства, однозначно связываемая с образом России, может вызывать у немцев беспокойство и ассоциироваться с правыми радикалами, с другой стороны, с подачи некоторых альтернативных медиа эта тема развивается как нарратив, альтернативный прозападной антироссийской риторике.
3. Сам немецкоязычный термин „Eurasismus" позволяет судить об отстраненности понятия евразийства для носителя немецкого языка, так как суффикс -ismus имеет абстрактное значение и не имеет собирательного значения и значения состояния, производного от действия, как русский суффикс -ство, включающий признаки «объединение лиц», «находиться в состоянии» и «осуществлять какое-либо действие». В системе немецкого языка номинация „Eurasismus" является заимствованной, тогда как для русского языка она обладает укорененностью, так как связана с более выделенным концептом, принадлежащим русской культуре. «У концептов нет национальности в обобщенном смысле, «национальности по паспорту». Но у концепта есть «родной дух», запечатленный привычным и любимым образом мысли ...» [1, с. 63].
4. По выражению Ю.М. Лотмана, концепты - это «сгустки культурной среды в сознании человека» [41, с. 154]. С помощью заимствованного концепта носители другой культуры могут пытаться объективно охарактеризовать национальный культурный опыт русских или намеренно формировать идеи о его положительных и отрицательных последствиях. Репрезентация инокультурного концепта ЕВРАЗИЙСТВО в традиционных и альтернативных СМИ в разной степени отражает информационную и образную составляющую инокультурного концепта. При этом лингвистический аспект коммуникации оказывается важнейшим инструментом воздействия на сознание оппонента и также инструментом для отстаивания своих ценностных границ.
5. Если в контексте выражена базовая эмоция страха, она выступает свойством культурного кода немецкого менталитета [42]. В связи с этим толкование понятия евразийства не выходит за рамки критики идеологии и идеологов евразийского движения. Политическое объединение Евразийский экономический союз может рассматриваться как угроза в силу идеологии, приписываемой учредителю самой организации. Интерпретация инокультурного концепта, выраженная в акцентировании определенных ассоциируемых с концептом номинаций, является результатом выбора, так как, «с позиции передающего, факт - всегда результат выбора из массы окружающих событий события, имеющего, по его представлениям, значение» [4, с. 337].
Перспектива дальнейших исследований евразийства как заимствованного концепта видится в междисциплинарном ключе с привлечением данных психолингвистических и социолингвистических экспериментов.
1. Степанов Ю.С. Концепты. Тонкая пленка цивилизации. Москва: Языки славянских культур; 2007. Available at: http://www.lrc-press.ru/pics/previews/ru/(53)Pages%20 from%20Stepanov-2007-v.pdf
2. Johnson MNP, McLean E. Discourse Analysis. International Encyclopedia of Human Geography (Second edition). Elsevier, 2020: 377-383. Available at: https://www.sciencedirect. com/science/article/abs/pii/B9780081022955108145?via%3Dihub
3. Добровольская Е.В. Идиоматика «мысли семейной» в русской и английской языковых картинах мира: научное издание. Сибирский филологический журнал. 2011; № 3: 195-203. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/idiomatika-mysli-semeynoy-v-russkoy-i-angliyskoy-yazykovyh-kartinah-mira
4. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Память культуры. История и семиотика. Семиосфера. Санкт-Петербург: Искусство, 2000; Ч. 3: 335-390.
5. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. Москва; 1993.
6. Карасик В.И., Слышкин ГГ. Базовые характеристики лингвокультурных концептов. Антология концептов. Волгоград: Парадигма; 2005; Т. 1: 13-15.
7. Новикова Т.Б. Заимствование культурных концептов. Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации: сборник научных трудов. Волгоград: Колледж; 2001: 118-121.
8. Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. Москва: АСТ: Восток-Запад; 2007.
9. Попова З.Д., Стернин И.А. Основные черты семантико-когнитивного подхода к языку. Антология концептов. Волгоград: Парадигма; 2005; Т. 1: 7-10.
10. Воркачев С.Г Постулаты лингвоконцептологии. Антология концептов. Волгоград: Парадигма, 2005; Т. 1: 10-13.
11. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации: монография. Екатеринбург; 2003.
12. Демьянков В.З. Термин «концепт» как элемент терминологической культуры. Язык как материя смысла: сборник статей в честь академика Н.Ю. Шведовой. Москва: Издательский центр «Азбуковник», 2007: 606-622.
13. Шейгал Е.И. Культурные концепты политического дискурса. Коммуникация: теория и практика в различных социальных контекстах. Пятигорск, 2002: 24-26.
14. Ellestrom L. The modalities of media II: An expanded model for understanding intermedial relations. Beyond media borders: Intermedial relations among multimodal media. 2020; № 1: 3-91. 15. Добровольский Д.О. Беседы о немецком слове. Москва: Языки славянской культуры (Studia Philologica), 2013.
16. Da wusste ich, dass er einen großen Krieg lostreten würde. SPIEGEL ONLINE. 2022; 08 апреля. Available at: https://www.spiegel.de/kultur/wladimir-putin-michel-eltchaninoff-ueber-die-patchwork-philosophie-des-praesidenten-a-37b31062-94aa-4d3f-8fcb-c4b8598d0206
17. Бассин М. Общность по Трубецкому или этнос по Гумилёву? Два взгляда на Евразию. Вестник Евразии. 2007; № 4: 5-24.
18. Сайт международного «Евразийского движения». Available at: http://med.org.ru/print/2331
19. Brockhaus Enzyklopädie. Available at: https://brockhaus.de/ecs/enzy/article/eurasiertum
20. Карасик В.И. Лингвокультурные концепты: подходы к изучению. Социолингвистика вчера и сегодня: сборник научных трудов. Серия: Теория и история языкознания. Москва, 2008: 127-155.
21. Schiewe A., Schiewe J. Witzkultur in der DDR. Ein Beitrag zur Sprachkritik. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen, 2000: 41. Available at: https://katalog.slub-dresden.de/id/0-319982866
22. Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache. Available at: https://www.dwds.de/wb/sinister
23. Сайт Научно-исследовательского института Царьграда «Катехон». Available at: https://katehon.com/ru/news/aleksandr-dugin-evraziystvo-samoe-zhiznesposobnoe-mirovozzrenie-za-100-let
24. So plant Putin das immune Imperium. Welt ONLINE. 2016; 25 февраля. Available at: https://www.welt.de/kultur/literarischewelt/article152605898/So-plant-Putin-das-immune-Imperium.html
25. Vorbild EU: Russland gründet Eurasische Wirtschaftsunion. SPIEGEL ONLINE. 2014; 29 мая. Available at: https://www.spiegel.de/politik/ausland/vorbild-eu-russland-gruendet-eurasische-wirtschaftsunion-a-972383.html
26. „Europa von Lissabon bis Wladiwostok" - welche Traditionen der Putinismus beschwört. Stern. 2022; 20 марта. Available at: https://www.stern.de/politik/ausland/ukraine-krieg--welche-traditionen-der-putinismus-beschwoert-31713394.html
27. Sasse S. Philosophie und Ideologie in Putins Reich. Interview. Dlf. 2022; 20 февраля. Available at: https://www.deutschlandfunkkultur.de/ideologie-philosophie-russland-100.html
28. Alexander Dugin ist nicht der neue Rasputin. Er ist ein zweitklassiger Denker, der im russischen Mainstream angelangt ist. NZZ. 2022; 22 августа. Available at: https://www.nzz. ch/international/alexander-dugin-ein-russischer-ideologe-eurasiens-ld.1699157?reduced=true
29. Hughes N. Mearsheimer, Putin, ideology, and the war in Ukraine. A political discourse analysis. Journal of Language and Politics. Available at: https://www.researchgate.net/ publication/370643168_Mearsheimer_Putin_ideology_and_the_war_in_Ukraine_A_political_discourse_analysis
30. Umland A. Intellektueller Rechtsextremismus im postsowjetischen Rußland: Der Fall Aleksandr Dugin. Berliner Debatte Initial. 2006; Vol. 17, № 6: 131-141. Available at: https:// www.researchgate.net/publication/255700015_Intellektueller_Rechtsextremismus_im_postsowjetischen_Russland_Der_Fall_Aleksandr_Dugin
31. Eurasische Bewegung. Dugin ist auch ein Faschist. Dlf. 2014; 15 июня. Available at: https://www.deutschlandfunk.de/eurasische-bewegung-dugin-ist-auch-ein-faschist-100.html
32. Von Putin geplündert und weichgespült. Der Freitag. 2006; 08 сентября. Available at: https://www.freitag.de/autoren/peter-linke/von-putin-geplundert-und-weichgespult
33. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? Москва: ИТДГК Гносис, 2003.
34. Berger J. Separatisten in der Ostukraine - die Geister, die wir riefen. Nachdenkseiten. 2014. Available at: https://www.nachdenkseiten.de/?p=22496
35. Das eurasische Puzzlespiel. Apolut. 2022; 03 сентября. Available at: https://apolut.net/das-eurasische-puzzlespiel-von-pepe-escobar/
36. Zankapfel Ukraine: Europäische versus Eurasische Union. Blätter. 2014; № 2: 25-28. Available at: https://www.blaetter.de/ausgabe/2014/februar/zankapfel-ukraine-europaeische-versus-eurasische-union
37. Ehlers K. Rußland - ein Entwicklungsland neuen Typs. Eurasisches Magazin. Available at: https://www.eurasischesmagazin.de/artikel/Ruszland-ein-Entwicklungsland-neuen-Typs/20050907
38. Ehlers K. Russland: Entwicklungsland neuen Typs. Available at: https://kai-ehlers.de/2017/03/russland-entwicklungsland-neuen-typs/
39. Hoffmann-Plesch Ch. Syrien, Eurasien und die neue multipolare Weltordnung. Eurasisches Magazin. Available at: https://www.eurasischesmagazin.de/artikel/Syrien-Eurasien-und-die-neue-multipolare-Weltordnung/20130804
40. Ehlers K. Russland ohne Europa? Auf der Suche nach der „russischen Idee" - oder ist Russland nationalistisch? Available at: https://kai-ehlers.de/2018/05/russland-ohne-europa-auf-der-suche-nach-der-russischen-idee-oder-ist-russland-nationalistisch/
41. Лотман Ю.М. Слово и язык в культуре просвещения. Избранные статьи. Таллинн; 1992. Available at: https://www.studmed.ru/view/lotman-yum-izbrannye-stati-v-treh-tomah-tom-1_8f831aa3551.html
42. Вежбицкая А. 'Angst' как особое немецкое понятие. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. Москва: Языки славянской культуры; 2001: 44-49. Available at: https://search.rsl.ru/ru/record/01000735426
References
1. Stepanov Yu.S. Koncepty. Tonkaya plenka civilizacii. Moskva: Yazyki slavyanskih kul'tur; 2007. Available at: http://www.lrc-press.ru/pics/previews/ru/(53)Pages%20from%20 Stepanov-2007-v.pdf
2. Johnson MNP, McLean E. Discourse Analysis. International Encyclopedia of Human Geography (Second edition). Elsevier, 2020: 377-383. Available at: https://www.sciencedirect. com/science/article/abs/pii/B9780081022955108145?via%3Dihub
3. Dobrovol'skaya E.V. Idiomatika "mysli semejnoj" v russkoj i anglijskoj yazykovyh kartinah mira: nauchnoe izdanie. Sibirskij filologicheskij zhurnal. 2011; № 3: 195-203. Available at: https://cyberleninka.ru/article/n/idiomatika-mysli-semeynoy-v-russkoy-i-angliyskoy-yazykovyh-kartinah-mira
4. Lotman Yu.M. Vnutri myslyaschih mirov. Pamyaf kul'tury. Istoriya i semiotika. Semiosfera. Sankt-Peterburg: Iskusstvo, 2000; Ch. 3: 335-390.
5. Arutyunova N.D. Yazyk i mir cheloveka. Moskva; 1993.
6. Karasik V.I., Slyshkin G.G. Bazovye harakteristiki lingvokul'turnyh konceptov. Antologiya konceptov. Volgograd: Paradigma; 2005; T. 1: 13-15.
7. Novikova T.B. Zaimstvovanie kul'turnyh konceptov. Yazykovaya lichnost': problemy kognicii i kommunikacii: sbornik nauchnyh trudov. Volgograd: Kolledzh; 2001: 118-121.
8. Popova Z.D., Sternin I.A. Kognitivnaya lingvistika. Moskva: AST: Vostok-Zapad; 2007.
9. Popova Z.D., Sternin I.A. Osnovnye cherty semantiko-kognitivnogo podhoda k yazyku. Antologiya konceptov. Volgograd: Paradigma; 2005; T. 1: 7-10.
10. Vorkachev S.G. Postulaty lingvokonceptologii. Antologiya konceptov. Volgograd: Paradigma, 2005; T. 1: 10-13.
11. Chudinov A.P. Metaforicheskaya mozaika v sovremennojpoliticheskoj kommunikacii: monografiya. Ekaterinburg; 2003.
12. Dem'yankov V.Z. Termin «koncept» kak 'element terminologicheskoj kul'tury. Yazyk kak materiya smysla: sbornik statej v chest' akademika N.Yu. Shvedovoj. Moskva: Izdatel'skij centr «Azbukovnik», 2007: 606-622.
13. Shejgal E.I. Kul'turnye koncepty politicheskogo diskursa. Kommunikaciya: teoriya iprakiika vrazlichnyh social'nyh kontekstah. Pyatigorsk, 2002: 24-26.
14. Ellestrom L. The modalities of media II: An expanded model for understanding intermedial relations. Beyond media borders: Intermedial relations among multimodal media. 2020; № 1: 3-91. 15. Dobrovol'skij D.O. Besedy onemeckom slove. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury (Studia Philologica), 2013.
16. Da wusste ich, dass er einen großen Krieg lostreten würde. SPIEGEL ONLINE. 2022; 08 aprelya. Available at: https://www.spiegel.de/kultur/wladimir-putin-michel-eltchaninoff-ueber-die-patchwork-philosophie-des-praesidenten-a-37b31062-94aa-4d3f-8fcb-c4b8598d0206
17. Bassin M. Obschnost' po Trubeckomu ili 'etnos po Gumilevu? Dva vzglyada na Evraziyu. VestnikEvrazii. 2007; № 4: 5-24.
18. Sajt mezhdunarodnogo «Evrazijskogo dvizheniya». Available at: http://med.org.ru/print/2331.%20Ssylka%20aktivna%20na%2010.05.2023
19. Brockhaus Enzyklopädie. Available at: https://brockhaus.de/ecs/enzy/article/eurasiertum
20. Karasik V.I. Lingvokul'turnye koncepty: podhody k izucheniyu. Sociolingvistika vchera i segodnya: sbornik nauchnyh trudov. Seriya: Teoriya i istoriya yazykoznaniya. Moskva, 2008: 127-155.
21. Schiewe A., Schiewe J. Witzkultur in der DDR. Ein Beitrag zur Sprachkritik. Vandenhoeck & Ruprecht, Göttingen, 2000: 41. Available at: https://katalog.slub-dresden.de/id/0-319982866
22. Digitales Wörterbuch der deutschen Sprache. Available at: https://www.dwds.de/wb/sinister
23. Sajt Nauchno-issledovatel'skogo instituta Car'grada «Katehon». Available at: https://katehon.com/ru/news/aleksandr-dugin-evraziystvo-samoe-zhiznesposobnoe-mirovozzrenie-za-100-let
24. So plant Putin das immune Imperium. Welt ONLINE. 2016; 25 fevralya. Available at: https://www.welt.de/kultur/literarischewelt/article152605898/So-plant-Putin-das-immune-Imperium.html
25. Vorbild EU: Russland gründet Eurasische Wirtschaftsunion. SPIEGEL ONLINE. 2014; 29 maya. Available at: https://www.spiegel.de/politik/ausland/vorbild-eu-russland-gruendet-eurasische-wirtschaftsunion-a-972383.html
26. „Europa von Lissabon bis Wladiwostok" - welche Traditionen der Putinismus beschwört. Stern. 2022; 20 marta. Available at: https://www.stern.de/politik/ausland/ukraine-krieg--welche-traditionen-der-putinismus-beschwoert-31713394.html
27. Sasse S. Philosophie und Ideologie in Putins Reich. Interview. Dlf. 2022; 20 fevralya. Available at: https://www.deutschlandfunkkultur.de/ideologie-philosophie-russland-100.html
28. Alexander Dugin ist nicht der neue Rasputin. Er ist ein zweitklassiger Denker, der im russischen Mainstream angelangt ist. NZZ. 2022; 22 avgusta. Available at: https://www.nzz. ch/international/alexander-dugin-ein-russischer-ideologe-eurasiens-ld.1699157?reduced=true
29. Hughes N. Mearsheimer, Putin, ideology, and the war in Ukraine. A political discourse analysis. Journal of Language and Politics. Available at: https://www.researchgate.net/ publication/370643168_Mearsheimer_Putin_ideology_and_the_war_in_Ukraine_A_political_discourse_analysis
30. Umland A. Intellektueller Rechtsextremismus im postsowjetischen Rußland: Der Fall Aleksandr Dugin. Berliner Debatte Initial. 2006; Vol. 17, № 6: 131-141. Available at: https:// www.researchgate.net/publication/255700015_Intellektueller_Rechtsextremismus_im_postsowjetischen_Russland_Der_Fall_Aleksandr_Dugin
31. Eurasische Bewegung. Dugin ist auch ein Faschist. Dlf. 2014; 15 iyunya. Available at: https://www.deutschlandfunk.de/eurasische-bewegung-dugin-ist-auch-ein-faschist-100.html
32. Von Putin geplündert und weichgespült. Der Freitag. 2006; 08 sentyabrya. Available at: https://www.freitag.de/autoren/peter-linke/von-putin-geplundert-und-weichgespult
33. Krasnyh V.V. «Svoj» sredi «chuzhih»: mif ilireal'nost'? Moskva: ITDGK Gnosis, 2003.
34. Berger J. Separatisten in der Ostukraine - die Geister, die wir riefen. Nachdenkseiten. 2014. Available at: https://www.nachdenkseiten.de/?p=22496
35. Das eurasische Puzzlespiel. Apolut. 2022; 03 sentyabrya. Available at: https://apolut.net/das-eurasische-puzzlespiel-von-pepe-escobar/
36. Zankapfel Ukraine: Europäische versus Eurasische Union. Blätter. 2014; № 2: 25-28. Available at: https://www.blaetter.de/ausgabe/2014/februar/zankapfel-ukraine-europaeische-versus-eurasische-union
37. Ehlers K. Rußland - ein Entwicklungsland neuen Typs. Eurasisches Magazin. Available at: https://www.eurasischesmagazin.de/artikel/Ruszland-ein-Entwicklungsland-neuen-Typs/20050907
38. Ehlers K. Russland: Entwicklungsland neuen Typs. Available at: https://kai-ehlers.de/2017/03/russland-entwicklungsland-neuen-typs/
39. Hoffmann-Plesch Ch. Syrien, Eurasien und die neue multipolare Weltordnung. Eurasisches Magazin. Available at: https://www.eurasischesmagazin.de/artikel/Syrien-Eurasien-und-die-neue-multipolare-Weltordnung/20130804
40. Ehlers K. Russland ohne Europa? Auf der Suche nach der „russischen Idee" - oder ist Russland nationalistisch? Available at: https://kai-ehlers.de/2018/05/russland-ohne-europa-auf-der-suche-nach-der-russischen-idee-oder-ist-russland-nationalistisch/
41. Lotman Yu.M. Slovo i yazyk v kul'ture prosvescheniya. Izbrannye stat'i. Tallinn; 1992. Available at: https://www.studmed.ru/view/lotman-yum-izbrannye-stati-v-treh-tomah-tom-1_8f831aa3551.html
42. Vezhbickaya A. 'Angst' kak osoboe nemeckoe ponyatie. Sopostavlenie kul'tur cherez posredstvo leksiki i pragmatiki. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury; 2001: 44-49. Available at: https://search.rsl.ru/ru/record/01000735426
Статья поступила в редакцию 27.05.23
УДК 82.091
Tolkachev S.P., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Russian and Foreign Literature of the Translation Faculty, Moscow State Linguistic
University (Moscow, Russia), E-mail: stolkachov@yandex.ru
CALIBAN VS. PROSPERO: A POSTCOLONIAL READING OF SHAKESPEARE'S "THE TEMPEST". In postcolonial literary studies, which has developed in recent decades, an important role is played by the method of creative interpretation of classical texts, which are experiencing a rebirth, being filled with new political, ideological and universal content. The works of English prose writers, poets and playwrights are being reinterpreted and reassessed, and the image of an indigenous "savage" acquires unusual characteristics: now it is not a dangerous "alien" threatening the discoverers of new lands, but most often it is a victim of the messengers of European civilization. Especially a lot of such new readings are concentrated around the work of Shakespeare and, in particular, his dramaturgical works. The system of images and motives of Shakespeare's testament play "The Tempest" sometimes receives an original interpretation in the light of postcolonial realities and neocolonialism important role in postcolonial literary studies which has developed in recent decades is played by the method of creative interpretation of classical texts that are experiencing a new birth, being filled with new political, ideological and universal content. Especially many of these new readings are centered around the work of Shakespeare and, in particular, his dramaturgical works. The system of images and motifs of Shakespeare's testament play "The Tempest" sometimes receives an original interpretation in the light of postcolonial realities and neocolonialism.
Key words: Shakespeare, postcolonialism, play "The Tempest", postmodern deconstruction, anti-colonial struggle
С.П. Толкачев, д-р филол. наук, проф., Московский государственный лингвистический университет, г. Москва, E-mail: stolkachov@yandex.ru
КАЛИБАН ПРОТИВ ПРОСПЕРО: ПОСТКОЛОНИАЛЬНОЕ ПРОЧТЕНИЕ ШЕКСПИРОВСКОЙ «БУРИ»
В постколониальном литературоведении, получившем развитие в последние десятилетия, важную роль играет прием творческой интерпретации классических текстов, которые переживают второе рождение, наполняясь новым политическим, идеологическим и общечеловеческим содержанием. Произведения английских прозаиков, поэтов и драматургов подвергаются переосмыслению и переоценке, причем образ туземца, «дикаря» приобретает необычные характеристики: теперь это не опасный «чужой», несущий угрозу первооткрывателям новых земель, а чаще всего - жертва посланников европейской цивилизации. Особенно много таких новых прочтений сосредоточено вокруг творчества Шекспира и, в частности, его драматургических произведений. Система образов и мотивов шекспировской пьесы-завещания «Буря» получает порой оригинальную трактовку в свете постколониальных реалий и неоколониализма.
Ключевые слова: Шекспир, постколониализм, пьеса «Буря», постмодернистская деконструкция, антиколониальная борьба
Начиная с родоначальника ориентализма Эдварда Саида, современные постколониальные и культурные исследования выявляли идеологию, лежащую в основе современной картины мира [1]. Используя методику постмодернистской деконструкции, исследователи постколониального мироустройства и сегодня проводят серьезные исследования стереотипов, которые формируют видимые и невидимые границы между континентами, цивилизациями, странами, культурными ценностями и религиями. Большинство этих шаблонов возникает из бессознательной привычки сопротивления чуждому или предубеждений против неизвестного, и они используются как в повседневной идеологической практике, так и в литературных исследованиях. Актуальность исследования состоит в попытке изучения национальных стереотипов на примере анализа шекспировской пьесы-завещания «Буря» через призму постколониального дискурса, что порождает неуловимые прежде смыслы, заложенные в великом произведении, недоступные традиционной литературной критике в эпоху до появления теории постколониализма. Новизна исследования заключается в том, что трагикомедия «Буря» впервые в отечественном литературоведении рассматривается в свете проблемы формирования национального самосознания на базе корневой культуры колонизированных народов, что в прошлом могло быть нелегким процессом, поскольку при наличии обычаев, самобытного искусства литература с давними традициями в том виде, в каком она создавалась в западном мире, все же присутствовала не всегда. Порой имелись проблемы не только со словес-
ным творчеством, но и с письменностью. Колониальное правление не позволяло коренным народам видеть в искусстве и литературе средство для пробуждения самосознания и создания собственной культурной идентичности. Например, для коренного населения некоторых островных государств Вест-Индии контакты с миром западной цивилизации долгое время означали совершенно чуждую политическую, экономическую и культурную реальность. В таких случаях можно было говорить лишь об измененной, гибридной идентичности, которая создавалась или делала попытки конституировать национальное самосознания в условиях постколониальной травмы. Теоретическая значимость статьи как раз и состоит в исследовании такой смешанной идентичности, которая может рассматриваться с точки зрения современных тенденций развития мультикультурной литературы. Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов при чтении лекций и проведении семинаров по современной зарубежной литературе.
В своей книге «Местоположение культуры» Хоми Бхабха, выходец из Индии, говорит о том, что культура как стратегия выживания имеет способность транслироваться через страны и континенты [2], она не ограничивается территорией определенного народа или государства и может быть трансформирована и адаптирована в зависимости от контекста и обстоятельств. Так, многие мигранты из стран третьего мира, переселяющиеся на Запад, сталкиваются с трудностями адаптации к новой культуре и языку. Однако они также могут привносить свои
