CC BY
22
27. Sasse S. Philosophie und Ideologie in Putins Reich. Interview. Dlf. 2022; 20 fevralya. Available at: https://www.deutschlandfunkkultur.de/ideologie-philosophie-russland-100.html
28. Alexander Dugin ist nicht der neue Rasputin. Er ist ein zweitklassiger Denker, der im russischen Mainstream angelangt ist. NZZ. 2022; 22 avgusta. Available at: https://www.nzz. ch/international/alexander-dugin-ein-russischer-ideologe-eurasiens-ld.1699157?reduced=true
29. Hughes N. Mearsheimer, Putin, ideology, and the war in Ukraine. A political discourse analysis. Journal of Language and Politics. Available at: https://www.researchgate.net/ publication/370643168_Mearsheimer_Putin_ideology_and_the_war_in_Ukraine_A_political_discourse_analysis
30. Umland A. Intellektueller Rechtsextremismus im postsowjetischen Rußland: Der Fall Aleksandr Dugin. Berliner Debatte Initial. 2006; Vol. 17, № 6: 131-141. Available at: https:// www.researchgate.net/publication/255700015_Intellektueller_Rechtsextremismus_im_postsowjetischen_Russland_Der_Fall_Aleksandr_Dugin
31. Eurasische Bewegung. Dugin ist auch ein Faschist. Dlf. 2014; 15 iyunya. Available at: https://www.deutschlandfunk.de/eurasische-bewegung-dugin-ist-auch-ein-faschist-100.html
32. Von Putin geplündert und weichgespült. Der Freitag. 2006; 08 sentyabrya. Available at: https://www.freitag.de/autoren/peter-linke/von-putin-geplundert-und-weichgespult
33. Krasnyh V.V. «Svoj» sredi «chuzhih»: mif ilireal'nost'? Moskva: ITDGK Gnosis, 2003.
34. Berger J. Separatisten in der Ostukraine - die Geister, die wir riefen. Nachdenkseiten. 2014. Available at: https://www.nachdenkseiten.de/?p=22496
35. Das eurasische Puzzlespiel. Apolut. 2022; 03 sentyabrya. Available at: https://apolut.net/das-eurasische-puzzlespiel-von-pepe-escobar/
36. Zankapfel Ukraine: Europäische versus Eurasische Union. Blätter. 2014; № 2: 25-28. Available at: https://www.blaetter.de/ausgabe/2014/februar/zankapfel-ukraine-europaeische-versus-eurasische-union
37. Ehlers K. Rußland - ein Entwicklungsland neuen Typs. Eurasisches Magazin. Available at: https://www.eurasischesmagazin.de/artikel/Ruszland-ein-Entwicklungsland-neuen-Typs/20050907
38. Ehlers K. Russland: Entwicklungsland neuen Typs. Available at: https://kai-ehlers.de/2017/03/russland-entwicklungsland-neuen-typs/
39. Hoffmann-Plesch Ch. Syrien, Eurasien und die neue multipolare Weltordnung. Eurasisches Magazin. Available at: https://www.eurasischesmagazin.de/artikel/Syrien-Eurasien-und-die-neue-multipolare-Weltordnung/20130804
40. Ehlers K. Russland ohne Europa? Auf der Suche nach der „russischen Idee" - oder ist Russland nationalistisch? Available at: https://kai-ehlers.de/2018/05/russland-ohne-europa-auf-der-suche-nach-der-russischen-idee-oder-ist-russland-nationalistisch/
41. Lotman Yu.M. Slovo i yazyk v kul'ture prosvescheniya. Izbrannye stat'i. Tallinn; 1992. Available at: https://www.studmed.ru/view/lotman-yum-izbrannye-stati-v-treh-tomah-tom-1_8f831aa3551.html
42. Vezhbickaya A. 'Angst' kak osoboe nemeckoe ponyatie. Sopostavlenie kul'tur cherez posredstvo leksiki i pragmatiki. Moskva: Yazyki slavyanskoj kul'tury; 2001: 44-49. Available at: https://search.rsl.ru/ru/record/01000735426
Статья поступила в редакцию 27.05.23
УДК 82.091
Tolkachev S.P., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Department of Russian and Foreign Literature of the Translation Faculty, Moscow State Linguistic
University (Moscow, Russia), E-mail: stolkachov@yandex.ru
CALIBAN VS. PROSPERO: A POSTCOLONIAL READING OF SHAKESPEARE'S "THE TEMPEST". In postcolonial literary studies, which has developed in recent decades, an important role is played by the method of creative interpretation of classical texts, which are experiencing a rebirth, being filled with new political, ideological and universal content. The works of English prose writers, poets and playwrights are being reinterpreted and reassessed, and the image of an indigenous "savage" acquires unusual characteristics: now it is not a dangerous "alien" threatening the discoverers of new lands, but most often it is a victim of the messengers of European civilization. Especially a lot of such new readings are concentrated around the work of Shakespeare and, in particular, his dramaturgical works. The system of images and motives of Shakespeare's testament play "The Tempest" sometimes receives an original interpretation in the light of postcolonial realities and neocolonialism important role in postcolonial literary studies which has developed in recent decades is played by the method of creative interpretation of classical texts that are experiencing a new birth, being filled with new political, ideological and universal content. Especially many of these new readings are centered around the work of Shakespeare and, in particular, his dramaturgical works. The system of images and motifs of Shakespeare's testament play "The Tempest" sometimes receives an original interpretation in the light of postcolonial realities and neocolonialism.
Key words: Shakespeare, postcolonialism, play "The Tempest", postmodern deconstruction, anti-colonial struggle
С.П. Толкачев, д-р филол. наук, проф., Московский государственный лингвистический университет, г. Москва, Е-mail: stolkachov@yandex.ru
КАЛИБАН ПРОТИВ ПРОСПЕРО: ПОСТКОЛОНИАЛЬНОЕ ПРОЧТЕНИЕ ШЕКСПИРОВСКОЙ «БУРИ»
В постколониальном литературоведении, получившем развитие в последние десятилетия, важную роль играет прием творческой интерпретации классических текстов, которые переживают второе рождение, наполняясь новым политическим, идеологическим и общечеловеческим содержанием. Произведения английских прозаиков, поэтов и драматургов подвергаются переосмыслению и переоценке, причем образ туземца, «дикаря» приобретает необычные характеристики: теперь это не опасный «чужой», несущий угрозу первооткрывателям новых земель, а чаще всего - жертва посланников европейской цивилизации. Особенно много таких новых прочтений сосредоточено вокруг творчества Шекспира и, в частности, его драматургических произведений. Система образов и мотивов шекспировской пьесы-завещания «Буря» получает порой оригинальную трактовку в свете постколониальных реалий и неоколониализма.
Ключевые слова: Шекспир, постколониализм, пьеса «Буря», постмодернистская деконструкция, антиколониальная борьба
Начиная с родоначальника ориентализма Эдварда Саида, современные постколониальные и культурные исследования выявляли идеологию, лежащую в основе современной картины мира [1]. Используя методику постмодернистской деконструкции, исследователи постколониального мироустройства и сегодня проводят серьезные исследования стереотипов, которые формируют видимые и невидимые границы между континентами, цивилизациями, странами, культурными ценностями и религиями. Большинство этих шаблонов возникает из бессознательной привычки сопротивления чуждому или предубеждений против неизвестного, и они используются как в повседневной идеологической практике, так и в литературных исследованиях. Актуальность исследования состоит в попытке изучения национальных стереотипов на примере анализа шекспировской пьесы-завещания «Буря» через призму постколониального дискурса, что порождает неуловимые прежде смыслы, заложенные в великом произведении, недоступные традиционной литературной критике в эпоху до появления теории постколониализма. Новизна исследования заключается в том, что трагикомедия «Буря» впервые в отечественном литературоведении рассматривается в свете проблемы формирования национального самосознания на базе корневой культуры колонизированных народов, что в прошлом могло быть нелегким процессом, поскольку при наличии обычаев, самобытного искусства литература с давними традициями в том виде, в каком она создавалась в западном мире, все же присутствовала не всегда. Порой имелись проблемы не только со словес-
ным творчеством, но и с письменностью. Колониальное правление не позволяло коренным народам видеть в искусстве и литературе средство для пробуждения самосознания и создания собственной культурной идентичности. Например, для коренного населения некоторых островных государств Вест-Индии контакты с миром западной цивилизации долгое время означали совершенно чуждую политическую, экономическую и культурную реальность. В таких случаях можно было говорить лишь об измененной, гибридной идентичности, которая создавалась или делала попытки конституировать национальное самосознания в условиях постколониальной травмы. Теоретическая значимость статьи как раз и состоит в исследовании такой смешанной идентичности, которая может рассматриваться с точки зрения современных тенденций развития мультикультурной литературы. Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов при чтении лекций и проведении семинаров по современной зарубежной литературе.
В своей книге «Местоположение культуры» Хоми Бхабха, выходец из Индии, говорит о том, что культура как стратегия выживания имеет способность транслироваться через страны и континенты [2], она не ограничивается территорией определенного народа или государства и может быть трансформирована и адаптирована в зависимости от контекста и обстоятельств. Так, многие мигранты из стран третьего мира, переселяющиеся на Запад, сталкиваются с трудностями адаптации к новой культуре и языку. Однако они также могут привносить свои
традиции и обычаи в новое общество, что способствует культурному разнообразию. Сегодня глобальные медиатехнологии стали новым фактором в культурном взаимодействии. Интернет и социальные сети позволяют людям общаться и обмениваться информацией в режиме реального времени, что способствует культурному обмену и взаимопониманию, но это, в свою очередь, ставит вопрос о том, существует ли сегодня «чистая», а не гибридная традиция. Транснациональные измерения постколониальной трансформации - миграция, диаспора, перемещение, переселение - превращают процесс культурной трансляции в сложную форму означивания. При этом объединяющий дискурс нации, народа или аутентичной фольклорной традиции - эти заложенные в сознании и подсознательном архетипы культурной специфики становятся определяющей силой в формировании традиции, хотя могут пересматриваться и перерождаться в определенные исторические эпохи.
Согласно взглядам другого авторитетного представителя постколониализма, Б. Андерсона, нация - это воображаемое политическое сообщество, которое является одновременно ограниченным и суверенным [3]. Он указывает, что оно воображаемое именно потому, что невозможно иметь повседневный контакт со всеми остальными членами этого общества. В то же время Б. Андерсон подчеркивает переживание сплоченности содружества, которое борется за сохранение целостности традиции, связь между прошедшим в виде сказаний о героях и их подвигах и грядущим. Первые модели самобытной общности родились в некоторых европейских государствах, а также в США. Большинство же стран подражало первопроходцам. Более того, если бы не сравнительно свободный доступ к распространению печати и, следовательно, развитию языков, образование нации было бы невозможно, особенно в колониальный период.
Так, колониальная тема в произведениях Шекспира стала в последние десятилетия предметом большого интереса критиков. Постколониальные интерпретации «Бури» получили развитие еще в период появления движений за деколонизацию в 60-70-х годах прошлого века в странах Африки, Латинской Америки и Карибского бассейна. Эти новые трактовки пьесы-завещания великого поэта и драматурга достаточно своеобразны и не укладываются в традиционные трактовки пьесы Шекспира, ставя под сомнение статус Просперо как хозяина острова, и переосмысливают роль Калибана.
Каким же становится «новый ответ» [4] на проблематику шекспировских пьес в отношении стереотипов расы и религии? Постколониальная критика, как хорошо известно, «перечитывает» и «переписывает» как новые произведения ХХ и XXI веков, так и литературные шедевры более отдаленных исторических эпох, в частности эпохи Возрождения. Причем делается это как с точки зрения вопросов расовой идентичности и равенства, например, гендерного, причем за основу берутся как минимум два основных метода интерпретации в контексте новой постколониальной эпохи. Во-первых, представители постколониальной критики анализируют, как пьесы Шекспира соотносятся с социальными кодами и условностями, с помощью которых европейцы на заре Нового времени определяли представителей неевропейских и нехристианских народов в эпоху великих географических открытий. Во-вторых, исследуется недавняя история восприятия шекспировской драмы в незападных обществах стран Африки, Индии, Карибского бассейна и Латинской Америки.
Так, например, постколониальное прочтение «Отелло» Шекспира по-новому оценивает отношение первооткрывателей эпохи Возрождения к маврам, африканцам и туркам, но среди прочего также исследует, как пьеса могла быть интерпретирована и поставлена на театральных подмостках в странах, вовлеченных в колониальную и постколониальную борьбу народов за свою независимость, например, в условиях апартеида в Южной Африке и в эпоху крушения расового неравенства. Данный процесс был довольно сложным. С одной стороны, Шекспир «экспортировался» в колонии вместе с другой европейской литературой и английским языком в рамках политики процесса культурного завоевания. С другой стороны, это также позволило колонизированным народам переосмысливать произведения гения эпохи Возрождения способами, которые соответствовали их собственным социальным условиям.
До появления постколониальной теории англо-американские критики часто интерпретировали «Бурю» как метафору художественного творчества. Поскольку в свое время это произведение считалось последней пьесой Шекспира, Проспе-ро воспринимался как своего рода драматург, организующий театральное действо при помощи своей магии. Начиная с несколько искусственной сцены бури в начале пьесы, волшебник направляет, награждает или наказывает главных героев в соответствии со своими моральными принципами, которые состоят в первую очередь в том, чтобы обеспечить счастье своей дочери Миранде и выдать ее замуж за Фердинанда, сына и наследника герцога Неаполитанского, его бывшего врага. Этот план считается его местью за насильственное изгнание из собственного королевства. Стремясь через брак к желанному союзу Неаполя и Милана, Просперо препятствует проискам родившегося на острове Калибана. Кроме того, магическая сила Просперо не только обеспечивает порабощение Калибана, но и подчиняет и светлого духа по имени Ариэль с тем, чтобы последний претворил в жизнь его магические замыслы. В целом в таком традиционном прочтении «Бури» Просперо предстает как всезнающий, доброжелательный патриарх
и искушенный тайными знаниями творец, чьи мотивы безупречны. Поскольку по жанру пьеса представляет собой романтическую трагикомедию, к ее сюжету обычно относились как к фантастической сказке, мало связанной с историей того периода или ее последствиями.
В период развития движений за деколонизацию 1960-х и 1970-х годов в Африке, Карибском бассейне и Латинской Америке эта давняя традиция идеализировать творческие силы Просперо как благотворные и идущие от Бога начала вытесняться новыми акцентами, в том числе изменением статуса уже «дикаря» Калибана. Если традиционно искусство Просперо представляло мир цивилизации и учености в отличие от «естественной» черной магии матери Калибана Си-кораксы, антиколониальные прочтения пьесы пошли наперекор этому довольно абстрактному европоцентристскому разделению между культурой и дикой природой. Вместо этого, когда африканцы и жители Карибского бассейна увидели, что повсеместное национальное освобождение неизбежно - то есть с 1959 года и далее - они начали пересматривать контекст пьесы и использовать ее в качестве апологии Калибана в защиту его как коренного жителя острова, на котором он родился еще задолго до прибытия Просперо. Утверждение Калибана в пьесе «Я этот остров получил по праву / От матери...» [5, с. 138] стал объединяющим лозунгом африканских и карибских интеллектуалов в 1960-е - 1970-е годы.
Так, например, Эме Сезер, чернокожий писатель и политический активист с острова Мартиника, в 1969 году переписал пьесу Шекспира на французском языке. «Une Tempête» («Буря»), вышедшая из-под его пера в 1985 году, делает акцент на филиппики Калибана против Просперо и ставит под сомнение претензии последнего на владение островом. Действие пьесы Сезера происходит в колонии, прототипом которой могло послужить карибское или африканское государство, объятое хаосом борьбы народа за свою независимость.
Сначала основное внимание в пьесе Сезера уделяется сопротивлению Калибана и контролю Просперо над языком. Здесь Сезер явно чувствителен к тому, как имя Калибан/Каннибал появляется в пьесе Шекспира и в колониальной истории как культурный стереотип аборигенов Нового Света. Вызов Калибана по отношению к языку сопровождается ссылками на архетип реальных партизанских движений середины - второй половины ХХ века и постепенное отвоевание независимости неевропейских жителей этих государств. Ариэль же, которого в этой пьесе неожиданно называют мулатом, представляет смешанную расовую идентичность, способен более осмысленно отнестись к своей ограниченной свободе.
В целом это драматургическое произведение характеризует изменения, которые претерпела фигура Калибана в сценических интерпретациях пьесы. Так, в европейских постановках XVII и XVIII столетий он представлялся примитивным, «недостающим звеном» эволюции Дарвина (т. е. существом между обезьяной и человеком, находящимся в процессе эволюции). Однако с наступлением эры национально-освободительного движения неевропейских рас и этносов, как в пьесе Сезера, дикарь Калибан начинает уже изображаться как непокорный субъект, отвергающий европейское правление или просто воплощение любой угнетенной группы. Пересказ Сезером шекспировской «Бури» прославляет словесные нападки Калибана на Просперо и ставит под сомнение претензии последнего на владение островом. Такая интерпретация образов Калибана и Просперо типична для многочисленных латиноамериканских и карибских литературных и театральных откликов на пьесу после деколонизации 1960-х годов.
В Африке пьеса также вызвала антиколониальные отклики, такие, например, как роман кенийца Нгуги Ва Тхионго «Зерно пшеницы» (1967). Эта работа, однако, не фокусируется на потенциальном сопротивлении Калибана захватившему власть волшебнику. Скорее, упомянутое произведение исследует природу колониальных устремлений и методов Просперо, действующего от имени европейской цивилизации. Центральным персонажем романа кенийского писателя становится колониальный чиновник по имени Джон Томпсон, который связывает «Бурю» с «великой» моральной идеей Британской империи - нести свет «отсталым» народам - и планирует написать о своем опыте проживания на черном континенте в книге под названием «Просперо в Африке».
В целом, если рассматривать «Бурю» как аллегорию освобождения Калибана или колониального патернализма Просперо, постколониальные прочтения пьесы в развивающемся мире ясно показывают, что определенная часть человечества больше не может рассматривать «Бурю» как «невинный» текст в свете более поздних исторических прочтений. Учитывая изменение реакции на шекспировскую «Бурю» в странах бывшего «третьего мира», неудивительно, что к 1980-м годам не только литературоведы этих государств, но и англо-американские критики начали подобным образом трактовать сюжет этого произведения, осуждая правление Просперо и сочувствуя Калибану. При этом постколониальная критика на Западе несколько запоздала с признанием значения исторического фона пьесы.
В 1980-е годы интенсивно развивавшаяся теория постколониализма пролила новый свет на источники пьесы в повествованиях об «открытии» и колонизации Америки. Большинство исследователей сходятся во мнении, что Шекспир использовал путевые заметки елизаветинской эпохи не только для драматизации начавшегося шторма, кораблекрушения и последующих событий, но и для описания противостояния европейцев «дикарю» Калибану. В частности, Шекспир опирался на рукопись Уильяма Стрейчи, написанную в 1610 году и, вероятно,
распространявшуюся в неопубликованной форме, в которой повествовалось о кораблекрушении и спасении экспедиции сэра Томаса Гейтса на Бермудских островах в 1609 году, когда он направлялся в Джеймстаун в колонию Вирджиния, основанную британцами. Корабль Гейтса потерпел крушение во время бури у берегов острова, который на поверку оказался настолько пригодным для жизни и богатым дарами природы, что его команда не захотела покидать «землю обетованную». Это реальное путешествие перекликается с содержанием пьесы Шекспира, знаменуя собой европейское «открытие» и заселение Америки. В этом контексте критики отмечают, как легко фигура Калибана сливается с образами каннибалов как полумифических «дикарей», с которыми, как утверждалось, сталкивались многие европейские путешественники. Фантазии о реальных, но по большей части воображаемых людоедах эпохи географических открытий дали важный импульс европейским предприятиям по привнесению «цивилизации» в среду туземцев. Становится понятным, как образы инаковости, навеянные пьесой, также предполагали неоднозначную географию, в соответствии с которой потерпевшие кораблекрушение путешественники в пьесе якобы плыли не только через Атлантику в Вест-Индию, но и в Северную Африку, сталкиваясь с иным на экзотических островах Средиземного моря. Литературоведы и критики отмечали, как легко фигура Калибана сливалась в ту эпоху с образом каннибала, мифического «дикаря», с которым, как утверждали, сталкивались многие европейские путешественники. Фантазии о реальных и воображаемых каннибалах эпохи Возрождения дали важный импульс европейским предприятиям по привнесению «цивилизации» в туземное пространство.
Такой постколониальный акцент на отношении «Бури» к географическим исследованиям с упором на колонизацию Америки приводит к прочтению пьесы, которое радикально отличается от традиционно доминирующей роли Просперо [6]. Это требует переоценки антагонистичных взглядов Просперо и Калибана на историю и заселение острова. Согласно Просперо, матерью Калибана была «проклятая ведьма Сикоракса», которую «...за колдовство и разные злодейства, / О коих мне и говорить противно, / Изгнали Сикораксу из Алжира» на этот остров [5, с. 135]. Когда Просперо рассказывает эту историю Ариэлю, духу, находящемуся у него на службе, он настойчиво напоминает ему о различии между злой магией Сикораксы и его собственным благотворным волшебством: Матросы эту ведьму С ее исчадьем привезли сюда. Теперь - мой раб, ты ей тогда служил. Но ты был слишком чист, чтоб выполнить, Ее приказы скотские и злые; Нередко проявлял ты непокорство. И вот колдунья в ярости своей, Призвав на помощь более послушных И более могущественных духов, В расщелине сосны тебя зажала, Чтоб там ты мучился двенадцать лет [5, с. 135].
Как только Просперо обличает злобную природу Сикораксы, он следом называет и ее сына, Калибана, менее чем человеком - поганым отродьем проклятой ведьмы [5, с. 135]. Однако, даже высмеивая Калибана, Просперо утверждает, что относился к нему с добротой, пытаясь очеловечить его. Ты лживый раб!
С тобой добром не сладишь, только плетью.
Сначала я с тобою обращался,
Хоть ты животное, как с человеком.
Ты жил в моей пещере. Но потом
Ты дочь мою замыслил обесчестить! [5, с. 138].
Как только Просперо обличает Калибана как потенциальную угрозу его дочери Миранды, он легко оправдывает отправку его в принудительное рабство, как он объясняет в следующем диалоге: Миранда
Он груб и страшен.
Я не люблю встречаться с ним, отец.
Просперо
Но без него мы обойтись не можем:
Он носит нам дрова, огонь разводит
II делает всю черную работу.
Эй, Калибан! Ты, грубая скотина! Откликнись, раб!
[5, с. 137].
Библиографический список
Миранда также оправдывает порабощение Калибана, соглашаясь с отцом по поводу того, что они вместе с отцом пытались цивилизовать его, но безрезультатно. Это становится ясно из следующих слов Просперо: Презренный!
Нет, добрых чувств в тебе не воспитать, Ты гнусный раб, в пороках закосневший! Из жалости я на себя взял труд Тебя учить. Невежественный, дикий, Ты выразить не мог своих желаний И лишь мычал, как зверь. Я научил Тебя словам, дал знание вещей. Но не могло ученье переделать Твоей животной, низменной природы. И за нору меня благодари. Ты стоишь кары злейшей, чем темница. [5, с. 138-139].
Постколониальные критики считают, что Шекспир использует персонажа Калибана, чтобы поднять эту дилемму и показать, что колонизация не была благом для тех, кто был подвергнут порабощению. Шекспир не был единственным писателем, который сталкивался с этой дилеммой. Многие писатели, такие как Джозеф Конрад и Чинуа Ачебе, использовали свои произведения, чтобы критиковать колониализм и его последствия. Они показывали, что колонизация не только приводила к эксплуатации и порабощению, но и к разрушению культур и традиций народов, которые были подвергнуты колонизации. В общем «Буря» Шекспира является одним из примеров того, как литература может использоваться для критики социальных проблем. Это также напоминает нам о том, что колонизация и ее последствия остаются актуальными и в наше время, и что мы должны продолжать обсуждать эти проблемы, чтобы создать более справедливое и равноправное общество. Удивительно, что Шекспир заставляет именно Калибана обратиться к Миранде и Просперо: «Меня вы научили говорить / На вашем языке. / Теперь я знаю, / Как проклинать, - спасибо и за это. /Пусть унесет чума обоих вас / И ваш язык» [5, с. 139].
Пытаясь рассмотреть условия рабства Калибана с точки зрения «дикаря», постколониальная критика придает легитимность его притязаниям на остров, основываясь на прочтении истории, которое оспаривает версию, изложенную Просперо своей дочери [7]. По словам Калибана, Просперо -незваный гость, предавший первоначальный прием, оказанный ему Калибаном:
Я этот остров получил по праву От матери, а ты меня ограбил. Сперва со мной ты ласков был и добр, Ты вкусным угощал меня напитком, Ты научил меня, как называть И яркое и бледное светила, Которые нам светят днем и ночью, И я тебя за это полюбил, Весь остров показал и все угодья: И пастбища, и соляные ямы, И родники... Дурак я! Будь я проклят!.. Пусть нападут на вас нетопыри, Жуки и жабы - слуги Сикораксы!.. Сам над собою был я господином, Теперь я - раб.
Меня в нору загнали, а остров отняли! [5, с. 138].
Именно такая интерпретация истории стала боевым кличем антиколониальных движений в Африке, Карибском бассейне и Латинской Америке и основой многочисленных прочтений и аранжировок пьес Шекспира в этих регионах. Хотя пьеса была написана в Англии в начале XVII века, постколониальная критика выводит пьесу за пределы ее сложных взаимоотношений между культурами Европы, Африки и Карибского бассейна в последующие века. Постколониальные исследования на Западе открыли этот новый архив восприятия шекспировской «Бури», вновь поставив под сомнение все общепринятые идеи западной цивилизации и в то же время озвучивая, как это делал Шекспир, голоса, казалось бы, маргинальных персонажей на фоне грандиозных замыслов современных Просперо.
1. Said E.W. Orientalism. New York: Vintage books, 1978.
2. Bhabha H. The Location of Culture. London & New York: Routledge, 1994.
3. Anderson B. Imagined Communities. London: Verso, 1983.
4. Ashcroft B., Griffiths G., Tiffin H. The Empire Writes Back. London & New York: Routledge, 1989.
5. Шекспир У. Полное собрание сочинений: в 8 т. Москва: Искусство, 1960; Т. 8.
6. Loomba A., Orkin M. (eds). Post-Colonial Shakespeares. London & New York: Taylor & Francis e-Library, 2004.
7. Abu-Shomar A. The Enemy Other: Discourse of Evil in William Shakespeare's "The Tempest". Multicultural Shakespeare: Translation, Appropriation and Performance. tódz: Wydawnictwo Uniwersytetu tódzkiego, 2022; Vol. 25 (40): 95-105.
References
1. Said E.W. Orientalism. New York: Vintage books, 1978.
2. Bhabha H. The Location of Culture. London & New York: Routledge, 1994.
3. Anderson B. Imagined Communities. London: Verso, 1983.
4. Ashcroft B., Griffiths G., Tiffin H. The Empire Writes Back. London & New York: Routledge, 1989.
5. Shekspir U. Polnoe sobranie sochinenij: v 8 t. Moskva: Iskusstvo, 1960; T. 8.
6. Loomba A., Orkin M. (eds). Post-Colonial Shakespeares. London & New York: Taylor & Francis e-Library, 2004.
7. Abu-Shomar A. The Enemy Other: Discourse of Evil in William Shakespeare's "The Tempest". Multicultural Shakespeare: Translation, Appropriation and Performance. tódz: Wydawnictwo Uniwersytetu tódzkiego, 2022; Vol. 25 (40): 95-105.
Статья поступила в редакцию 29.05.23
УДК 8.81
Torbik E.M., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of English Language and Professional Communication, Financial university under the
Government of the Russian Federation (Moscow, Russia), E-mail: elena_torbik@mail.ru
EVALUATIVENESS AS A MANIPULATIVE TOOL IN POLITICAL UTTERANCES. The article is aimed at identifying the linguistic means of evaluation in the speech of US political leaders. The scientific novelty lies in the consideration of evaluation with regard to axiology, which implies the reflection of the value-based worldview of the subject of evaluation in his evaluative judgements. The basic values to which the politicians in question appeal relate to social values. Their evaluative judgements involve such values as patriotism, success, autonomy, cultural diversity, tolerance, and equality of opportunity. The impact of the assessment is manifested within certain strategies and tactics. The study reveals cases of applying the strategy of reductionism to present the problem with simplified wording, the tactics of attracting the audience to the fold to manage the impression of the activity and personality of the subject and object of evaluation, the tactics of advertising expansion encouraging actions of the audience, and the tactics of shortening the distance reinforcing the manipulative effect of the identified tactics.
Key words: political discourse, axiology, value, manipulation, evaluation, communicative strategy
Е.М. Торбик, канд. филол. наук, доц., ст. преп., Департамент английского языка и профессиональной коммуникации, Финансовый университет
при Правительстве РФ, г. Москва, E-mail: elena_torbik@mail.ru
ОЦЕНОЧНОСТЬ КАК МАНИПУЛЯТИВНЫЙ ИНСТРУМЕНТ В ВЫСКАЗЫВАНИЯХ ПОЛИТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА
Цель исследования - выявить средства вербализации оценки в высказываниях политических лидеров США. Научная новизна заключается в рассмотрении оценки с позиции аксиологии, что подразумевает отражение ценностной картины мира субъекта оценки в его оценочных суждениях. Базовые ценности, к которым апеллируют рассматриваемые политики, относятся к ценностям общественного характера. В их оценочных суждениях прослеживаются такие ценности, как патриотизм, успех, автономия, культурное разнообразие, толерантность, равенство возможностей. Воздействующий потенциал оценки проявляется в рамках определенных стратегий и тактик. В результате исследования были выявлены случаи применения стратегии редукционизма для представления проблемы упрощенными формулировками, тактики создания «своего круга» для управления впечатлением о деятельности, личности субъекта и объекта оценки, тактики рекламной экспансии, стимулирующей действия аудитории, и тактики сближения, подкрепляющей манипулятивный эффект выявленных тактик.
Ключевые слова: политический дискурс, аксиология, ценность, манипуляция, оценка, коммуникативная стратегия
Сопоставление событий и объектов обсуждений с нормативной картиной мира находит отражение в их оценке. Вербализация оценки воспроизводит ценностную картину мира субъекта оценки [1, с. 123-124], однако роль здесь играет и то, эта оценка является истинным представлением субъекта об объекте оценки, задействован ли в речи фактор адресата, недооценка которого отрицательно скажется на осуществлении речевого воздействия [2, с. 45-46], или оценка дается субъектом с позиции принадлежности к определенному типу культуры, который (тип) запечатлен в языке. Действительно, согласно В.И. Карасику, дифференциация между внешними и внутренними ценностями как ценностями общественного или личностного характера, имеющими точки пересечения, условна и допустима по принципу разграничений типов коммуникативных дистанций. В соответствии с этим можно говорить об альтернативных внутренних и внешних индивидуальных и макрогрупповых ценностях [3, с. 166]. Последние представляют интерес для настоящего исследования как репрезентирующие сознание определенного социума, а именно - американского, в чем нам видится актуальность данного исследования.
Итак, вполне возможно воссоздать ценностную картину мира, говорящего посредством высказываемых оценочных суждений. Научная новизна настоящего исследования и состоит в изучении средств вербализации оценок американских политических лидеров с точки зрения их ценностного содержания. Если мы говорим об американских политических лидерах, оперирующих базовыми ценностями современного американского общества, то к этим ценностям И.В. Палашевская и М.С. Зубкова вслед за Р. Инглхартом и В. Бейкер относят успех, самовыражение, эгоцентризм, личную свободу и автономию, культурное разнообразие и толерантность, патриотизм, а также равенство возможностей и конкуренцию [4].
В.В. Зирка относит оценку не столько к когнитивной категории, сколько к прагматической или даже манипулятивной в связи с воздействующим потенциалом оценки, что подразумевает связь оценки с эмоциональной сферой субъекта оценки и постановленной им коммуникативной целью своего речевого высказывания [1, с. 134-135].
Кроме того, обозначив оценку как манипулятивный инструмент, важно упомянуть существование эмоциональной и рациональной оценок, имеющих в своей основе выражение эмоции в отношении объекта оценки и объективное отношение к нему соответственно [5, с. 42; 6, с. 12]. В соответствии с вышесказан-
ным целью настоящего исследования является выявление средств вербализации оценки в американском политическом дискурсе, в связи с чем исследование предполагает решение ряда задач, в частности: выявить основания для оценок, определить характер оценок, их воздействующий потенциал и сравнить характер оценок разностатусных политических лидеров США.
Материалом исследования послужили видео выступлений двух американских политических лидеров - Дональда Трампа и Рональда Десантиса за 20212023 гг, представляющих интерес для современной геополитической ситуации как предполагаемых кандидатов на пост главы государства на предстоящих президентских выборах в США в 2024 году
Так, Дональд Трамп был и остается ярким примером политического лидера, которому присуща эксплицитно выраженная оценочность речи. Категоричность его устноречевых и письменноречевых высказываний всегда подкрепляется рациональными и эмоциональными аргументами, что в целом не может быть воспринято аудиторией как голословное обвинение оппонента, а как логически выстроенное обвинение посредством констатации фактов. Причем оценочные суждения Д. Трампа всегда преподносятся через апелляцию к ценностным ориентирам.
Например, речь политика в рамках полуторачасового выступления на Конференции консервативных политических действий (СРАС) в 2021 году, через месяц после ухода в отставку является аксиологически окрашенным текстом:
(1) As we gather this week, we're in the middle of a historic struggle for America's future, America's culture and America's institutions, borders, and most cherished principles. Our security, our prosperity, and our very identity as Americans is at stake, like perhaps at no other time.
Базовые ценности американского народа (патриотизм, безопасность, успех, автономия) всегда служат фоном в высказываниях Д. Трампа для оценочных суждений, выполняющих функцию создания определенного настроения, побуждения аудитории к определенным действиям, формирования определенных убеждений. Оценка, выраженная средствами языка, имеет значение, не ограниченное дескриптивностью.
(2) Joe Biden has had the most disastrous first month of any president in modern history, that's true. Already the Biden administration has proved that they are anti-jobs, anti-family anti-borders, anti-energy, anti-women, and anti-science. In just one short
