CC BY
31В МИРЕ ИДЕИ И ОБРАЗОВ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
УДК: 821.161.1-31.09 Достоевский
С. В. Капустина
(Украина)
КОНЦЕПТ «БОГАТЫРСТВО»1
В «ДНЕВНИКЕ ПИСАТЕЛЯ» Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО
«Дневник писателя» занимает особое место в наследии Ф. М. Достоевского, где развиваются и дополняются основы исповедальной публицистики, заложенные «Духовной прозой» Н. В. Гоголя 1840-х гг. Субъективная оценочность и непосредственное выражение в «Дневнике...» религиозно-философских взглядов автора позволяют восстановить ядерные значения его базисных мировоззренческих единиц. Смысловое содержание индивидуально-авторского концепта "богатырство"и характер его соотношения с другими фундаментальными "слагаемыми" концептосферы Ф. М. Достоевского можно наиболее полноценно выявить посредством анализа всей совокупности контекстов из разных выпусков «Дневника.». Концепт-реконструкция, осуществленная на этом материале, помогает составить представление об изначальной модели (схеме) обозначенной индивидуально-авторской категории, которая, перейдя из публицистики в сферу художественного творчества,
1 В изложении материала используются два варианта кавычек: «...» -для обозначения заглавия произведения (либо именования его части - главы, раздела и т. д.) и прямого цитирования; "..." - для обозначения имени концепта, названия понятия (категории), иносказаний, преобразованных цитат, цитирования иного текста и названий внутри цитаты, а также дефиниций, данных автором настоящей статьи.
в значительной мере обогатится и семантически, и поэтически. Возможностью выявления "формулы" художественного концепта "богатырство", реализованного Ф. М. Достоевским в «Дневнике...» и в черновых набросках к этому произведению, обусловлена актуальность настоящей работы.
Целью статьи является воссоздание на материале «Дневника писателя» ядерных и периферийных смысловых значений концепта "богатырство", которое позволяет уточнить сущность мировоззрения Ф. М. Достоевского.
В свете исследуемой проблемы особенного внимания заслуживают рабочие тетради к «Дневнику.» 1876 г. [11, с. 66-335], где автор пишет о своем намерении использовать былину «Илья Муромец и Идолище в Царьграде (Царь-граде)»2 в статье о «Восточном вопросе» («Война иногда лучше мира: ввернуть встречу Ильи со каликою Иванищем» [11, с. 157]). На столь оригинальный замысел писателя, позволяющий ему сквозь призму былинной ретроспекции раскрыть будущее России, указал современный исследователь творчества Ф. М. Достоевского Б. Н. Тихомиров. Опираясь на разыскания классиков русской фольклористики3, ученый определил своеобразие избранной Ф. М. Достоевским былины, которое заключается в том, «что в ней не просто
2 Чаще названная былина имеет заглавие «Илья Муромец и Идолище». В. Я. Пропп отмечает: «Это одна из самых популярных наших былин, связанных с именем главного героя русского эпоса - Ильи Муромца. Она известна во всех районах бытования былин и имеется более чем в 50 записях» [21, с. 228]. В труде А. Ф. Гильфердинга «Онежские былины.» (1873) [18] (содержание которого, как отмечают составители комментария к Полному собранию сочинений Ф. М. Достоевского в 30-ти тт. [11, с. 442], а позже и О. Р. Николаев и Б. Н. Тихомиров [17], могло быть известно писателю) былина «Илья Муромец и Идолище» представлена в 9-ти вариантах.
3 В частности, Б. Н. Тихомиров опирается на мнение В. Я. Проппа, который считал исследуемое эпическое произведение «не былиной, а разновидностью духовного стиха, дающей легендарно-житийную трактовку сюжета» [21, с. 233].
изображается еще одно героическое деяние богатыря, но решается вопрос о высшем типе христианского подвига, воплощен взгляд на сущность христианской добродетели» [23, с. 406].
И калика Иванище, и Илья Муромец в различных вариантах эпического текста демонстрируют ревность о Боге, вдохновляющую их на выбор пути православного служения. Так, калика Иванище совершает подвиг благочестия, паломничествуя по Святым местам. В былине трижды повторится указание на его богоугодные действия: «Ино тутъ это сильноё могучеё Иванищо // Сходиль къ городу еще Еросолиму, // Там Господу-то Богу онъ молился есть, // Во Ёрдань-то рЪченки купался онъ, // Въ кипарисномъ деревци сушился бы // Господнему-то гробу приложился да» [18, с. 238]. Однако, поклонившись святым местам, Иванище отказывается от защиты центра Православия - Царьграда (Константинополя)4, страдающего от гнета Идолища. Герой лишь «доспрашиваетъ» татарина о бесчинствах поработителя и, узнав о поруганных православных святынях, отправляется в Киев. По дороге он встречает Илью Муромца и рассказывает ему о захвате поганым Царьграда. «Силы у тебя есте съ два меня <...> Зачем же ты не выручилъ царя-то Костянтина Боголюбова?» [18, с. 239] - вопрошает Илья и, облачившись в одежду Иванища, идет освобождать Святой город. Победив Идолище и освободив духовных братьев от врагов-иноверцев, Илья возвращается к Иванищу и наущает его: «Впредь ты такъ да больше не дЪлай-ко, // А выручай-ко ты Русда от поганыихъ» [18, с. 242].
Нежелание Иванища вступать в борьбу с Идолищем историки литературы объясняют по-разному. Чаще всего этот поступок героя расценивается как своеобразный художественный прием
4 А. П. Скафтымов указывает, что место, где разворачивается ключевое действие былины, в различных ее вариантах может меняться (Царь-град, Киев, Новгород, Любов, Еросолим, Идольское царство) [22, с. 127]. В. Я. Пропп делает ценное замечание, что среди самых распространенных
вариантов города, в котором происходит бой Ильи с Идолищем, можно выделить Киев и Царьград. «Эти две версии различны по своему идейному содержанию», - отмечает ученый [21, с. 228].
6 2
Ильи Муромца. Существуют и иные точки зрения. Например, Б. М. Соколов, сопоставляя былину «Илья Муромец и Идолище» с «Житием св. Авраамия Ростовского», проводит параллели между образами Иванища и Иоанна Богослова [22, с. 242]. Очевидно, что установление такой генетической связи меняет традиционное представление о функции Иванища в былине: как и евангелист, он должен лишь известить воина о предстоящем поединке.
В специализированной литературе образы Ильи и Иванища, как правило, не противопоставляются, однако на страницах записных тетрадей Ф. М. Достоевского они увековечены в качестве антиподов. В подготовительных материалах к «Дневнику...» 1876 г., наряду с похвалой духовной крепости и верности святорусского богатыря Ильи Муромца Богу, находим критику в адрес калики перехожего: «Иванище заботится, что-нибудь носит же его в Ерусалим ходить, но если принять великое решение, то он забеспокоится и устранится» [11, с. 161].
Полагаем, что антитеза "Илья - Иванище" выстроена Ф. М. Достоевским на основе оппозиции "идеал народный" ("лучший человек") - "представитель среды": «Люди лучшие: и неужто таков закон, чтоб всегда были Иванищи - среда» [11, с. 157]. В черновиках писателя возникают резко негативные фразы о тех, кто близок характеру этого былинного героя: «Иванища вредны» (курсив автора. - С. К.) [11, с. 101], - предупреждает Ф. М. Достоевский, а позже конкретизирует: «Калика Иванище есть середина, полуобразование. Калика Иванище ученый, литератор, -он пишет о чем угодно.» [11, с. 168].
Б. Н. Тихомиров находит сходство между суждениями Ф . М. До стоевского об Иванище и - с другой стороны - с размышлениями писателя об ограниченной гуманности Константина Левина, героя толстовской «Анны Карениной». Философия этого персонажа в прочтении Достоевского («Возьми, девочка, деньги, жертву для души нашей, а уж братишке пусть выколют глазки. Нельзя
же турку убивать.» [12, с. 221]), бесспорно, сопоставима с отказом Иванища от пролития вражеской крови в Иерусалиме.
Думается, образ Иванища стал для Ф. М. Достоевского своеобразной эмблемой русского равнодушия, свойственного единомышленникам Левина, не постигшим правды народной, а также «русским европейцам» («умственным пролетариям», «международным межеумкам» [10, с. 84]), отрекающимся от родной почвы.
«Иванище свирепствует» [11, с. 171] и во главе современного Ф. М. Достоевскому общества. «То-то и есть, что Иванищи-то, кажется, и управляют, а не Ильи Муромцы» [11, с. 172], - сетует писатель. Тем не менее он надеется на активность иных - подлинно лучших людей: «Иванище теперь решает, а прежде решали сильные и лучшие. Скажут, что пусть и теперь решают лучшие люди. Да так и есть, и за ними всегда окончательное слово, но Иванище многого не понимает, оттого много смуты» [11, с. 169].
Замысел Ф. М. Достоевского о "сюжетной инсталляции" былины «Илья Муромец и Идолище...» в одну из публицистических работ о «Восточном вопросе» так и остался нереализованным, но при сопоставлении черновых записей к «Дневнику.» и завершенных вариантов статей из него можно выявить связь между концептом «богатырство» и авторскими размышлениями о роли России в судьбе балканских христиан. Вспомогательным «элементом» в авторском концепт-соотнесении "богатырство" / "Восточный вопрос" является концепт "лучшие люди" ("лучший человек").
Согласно замечанию Г. Я. Галаган, категория "лучшие люди" впервые привлекла внимание Достоевского в 1873 году, «в период его сотрудничества в "Гражданине", на страницах которого понятие "лучшие люди" имело тогда достаточно интенсивную жизнь» [3, с. 99]. Несмотря на то, что в «Дневнике писателя» 1873 года ни разу не употребляется это выражение, здесь начинает отчетливо проявляться его идейное наполнение. Это обусловлено тесной семантической связью концепта "лучшие люди" с концептом "богатырство", воплощенным в оппозиции к концепту "беспорядок"
романе «Подросток». В «Дневнике писателя» 1876 года и записных автографах к нему концепт "лучшие люди" будет представлен наиболее акцентированно. В частности, Ф. М. Достоевский даже классифицирует "лучших людей" «на "натуральных" (то есть народных, перед которыми нация «склоняет себя» добровольно и свободно) и "условных" (то есть признанных таковыми официально)» [3, с. 99].
В своих подготовительных записях к «Дневнику...» 1876 года писатель неоднократно размышляет: «Откуда явятся (возьмутся) лучшие люди?» [11, с. 156, 157, 176, 188, 190, 261, 269] и «Кто такие (что такое) лучшие люди?» (курсив автора. - С. К.) [11, с. 158, 230, 269, 275]. Если Ф. М. Достоевский указывал, что за лучшими людьми «всегда окончательное слово» [11, с. 169], что именно они должны показать пример праведной жизни «свирепствующим Иванищам», то можно заключить: лучшие люди - это последователи Ильи Муромца, то есть те, кому присуще богатырское начало в его истинно христианском понимании - «сила от Бога». Сам Ф. М. Достоевский предлагает несколько определений понятия "лучшие люди" ("лучший человек"):
1. «Лучшиелюди <...> Просто честный человек, христианин <...> Сильные люди. Не сильные лучшие, а честные. Честь и собственное достоинство только сильнее всего» [11, с. 230]. Данная дифференциация чрезвычайно значима как прямое указание автора на сущность понятия "сила" ("богатырская сила"). Человек, обладающий лишь физической мощью, желая совершить подвиг, уподобляется гоголевскому псевдобогатырю и разрушителю Мокию Кифовичу. Источником же подлинной силы лучших людей является православная вера, питающая и защищающая их души от смертельного яда бесовщины. В былинном сюжете об Илье и Иванище первый герой (без сомнения, лучший человек) демонстрирует истинное богатырство - силу духа, жажду постоять за веру, отечество и государя, а второй -при физических данных исполина, но недостатке духовной ответственности - остается лишь сторонним созерцателем страшных мучений крестных братьев Свято-Русь земли.
2. Лучшие люди - «...сознатели правды народной» [11, с. 78]. Размышляя о последствиях войны, Ф. М. Достоевский говорит о непременном появлении лучших людей: «Не могут не определиться лучшие люди, в смысле сознателей правды народной, - не могут, потому что человеку паче всего нужно то, перед чем преклониться» [11, с. 78]. Таким образом, лучшие люди - это, во-первых, те, кто служит олицетворением народной правды, чьи подвиги навсегда останутся в народной памяти; во-вторых же, - это представители народа, с благоговением принимающие завещанные им духовные сокровища пращуров.
Именно потому одним из нравственных ориентиров русского народа-богоносца служит лучший человек - святорусский богатырь и защитник Православия Илья Муромец. В записях классика акцентировано упование на лучших людей, не утративших связи с родной почвой: «Без лучших людей земля не стоит. Чины - пали. Дворянство пало. Все форменные установки лучшего человека - пали. Остались народные идеалы (юродивый, простенький, но прямой, простой. Богатырь Илья Муромец, тоже из обиженных, но честный, правдивый, истинный)» [11, с. 269]. «Тихон, Мономах, Илья, но, однако, всё это идеалы народные» [9, с. 153]. «Хочет другого лучшего Россия (идеалы, Илья Муромец, юродивый)» [10, с. 193]. «Оставался народ, надежда на народ, - но у него юродивые какие-то там Иванушки, сам Илюша герой» [11, с. 85]. «Народ наш любит тоже рассказывать и всеславное и великое житие своего великого, целомудренного и смиренного христианского богатыря Ильи Муромца, подвижника за правду, освободителя бедных и слабых, смиренного и непревозносящегося, верного и сердцем чистого. И имея, чтя и любя такого богатыря, - народу ли нашему не веровать и в торжество приниженных теперь народов и братьев наших на Востоке?» [12, с. 69].
3. «..Лучшие люди <.. .>Те, кто понимают, в чем состоит счастье» [11, с. 275]. С точки зрения Ф. М. Достоевского, «счастье не в счастье, а лишь в его достижении» [9, с. 34]. Былинные заступники Руси и святые старцы, несущие миру свет благообразия, не стремились к обретению материальных благ или получению власти. Счастьем для
битвах с полчищами врагов, и в нравственных поединках с бесовщиной. О восприятии категории «счастье» лучшими людьми и их последователями Ф. М. Достоевский напишет: «Жажда подвига, что деньги, лучше духовный подвиг» [11, с. 285].
На страницах романа «Подросток», а позже и в январском выпуске «Дневника.» за 1877 год писатель опровергнет формулу, принятую многими народами, «живущими богато и с чрезвычайною опрятностью» [12, с. 19]: «счастье лучше богатырства» [12, с. 19]. В противовес им, для верных сынов нашего Отечества богатырство выше всякого счастья. «Вера в то, что хочешь и можешь сказать последнее слово миру, что обновишь наконец его избытком живой силы своей, вера в святость своих идеалов, вера в силу своей любви и жажды служения человечеству.» [12, с. 19] есть уже нечто большее, чем достижение чинов и материального достатка, то есть "счастья" в его распространенно-искаженном восприятии.
Представители русского народа-богоносца, проникаясь умилением и восхищением пред деяниями православных подвижников, и сами становятся лучше. «.При ясно сознаваемом желании стать лучшими (то есть при идеалах лучшего), можно действительно когда-нибудь собраться и стать лучшими. » [9, с. 73], ведь путь к "богатырству" открыт для каждого, кто постиг правду народную и преклонился перед жертвенным и бескорыстным служением великих русских.
4. «Будущие землевладельцы будут лучшие люди...» (курсив автора. - С. К.) [11, с. 237]. Фигура неутомимого возделывателя родной земли воспринималась Ф. М. Достоевским как олицетворение победы преображающей правды народной над ложными умствованиями европействующей интеллигенции. Согласно пророчеству писателя, лишь тем людям, которые в будущем обратятся к своим корням и испытают на себе тяжесть крестьянского труда, возможно будет приблизиться к идеалам народным и стать лучшими («.нам всего ожидать от народа: он только даст нам лучших людей...» [11, с. 85]).
Бесстрашный богатырь Илья Муромец, названный Ф. М. Достоевским одним из лучших людей России, подобно любящему сыну, чтит мать-сыру землю, дарящую ему благодатную силу для одоления врага. В книге «Песни, собранные П. В. Киреевским», содержание которой, бесспорно, было известно Ф. М. Достоевскому5, есть сюжет, где Илья Муромец, поверженный нахвальщиной, падает на сырую землю, дарующую ему живительную силу («лежучи, у Ильи втрое силы прибыло» [19, с. 51]) и помогающую победить противника. Весьма распространен этот мотив и в сказках6 о русских богатырях: обращение героя в доброго молодца происходит после его удара оземь (показательна здесь внутренняя смысловая связь прилагательных "добрый" - "хороший" - "лучший", отражающая философию мышления русского человека).
В народном христианстве, столь близком Ф. М. Достоевскому, мать-сыра земля, исцеляющая и преображающая своих сынов, соотносится с образом Пресвятой Богородицы. В записи Ф. М. Достоевского «Христос есть Бог, насколько Земля могла Бога
5 О знакомстве Ф. М. Достоевского с изданием П. В. Киреевского свидетельствует наличие двух выпусков «Песен.» в библиотеке писателя [6, с. 357], цитирование им строк из «Песни царицы» (опубликованной в работе вышеназванного фольклориста и археографа) в романе «Бесы» [6, с. 357], а также критический отзыв Ф. М. Достоевского о комментариях П. А. Бессонова к «Песням, собранным П. В. Киреевским», данный в письме к А. Г. Достоевской от 10 (22) июня 1875 г из Эмса [1, с. 58].
6 По свидетельству родного брата писателя, А. М. Достоевского, «.во время нашего детства были очень распространены так называемые лубочные издания сказок: про Бову-королевича, Еруслана Лазаревича и т. п. Это были тетради в четвертушку, на серой бумаге, напечатанные лубочным способом или славянскими, или русскими буквами, с лубочными картинками вверху каждой страницы. Таковые тетрадки у нас дома не переводились» [5, с. 51]. Думается, детское знакомство Ф. М. Достоевского со сказками о русских витязях послужило основой для формирования его индивиду ально-авторского концепта "богатырство" и навсегда оставило в памяти ключевые мотивы из богатырских сказок, которые впоследствии были художественно обыграны классиком как в малой прозе («Кроткая»), так и на страницах больших произведений («Братья Карамазовы»).
представление о неразрывной спаянности двух священных образов.
Г. П. Федотов отметил, что в фольклоре нет «отождествления Богородицы с матерью-землей и кровной матерью человека» [24, с. 239], однако былинные тексты о свято чтимом в народе лучшем человеке Илье Муромце доказывают, что это идеалы одного порядка. В былине «Илья Муромец и Калин- царь» сам богатырь так призывает свою крестную братию на бой: «.. .А и ради матушки поЪдем Свято-Русь земли, // А ради той ли-то вЪры православныя, // А для ради церквей да мы соборныихъ, // А для матушки да Богородицы...» [17, с. 307]. Показательно, что в своей речи Илья дважды произносит слово "матушка"- по отношению к Свято-Русь земле и Богородице, указывая тем самым на соположение в народном сознании двух этих первообразов. Кроме того, связующие нити между землею и народом, Богородицей и Христом русские люди ассоциируют, в первую очередь, с кровной связью матери и ребенка.
Важно и то, что первое испытание полученной от калик благодатной силы Илья Муромец производит, расчищая под пашню плодородную землю: «.. .взялъ топоры, и началъ пожни чистить. И столько ёнъ съ работниками и семействомъ не начистили въ три дни, сколько ёнъ одново часа. И развалилъ поле великое, и топоры во пни воткнулъ...» [20, с. 583]7. Исцелившись от 30-летней болезни,
7 Составители комментария к Полному собранию сочинений Ф. М. Достоевского допускают, что писатель мог быть знаком со сборником былин, составленным П. Н. Рыбниковым [11, с. 442]. Б. Н. Тихомиров указывает на личное знакомство писателя и фольклориста («в январе 1865 г. между Достоевским и П. Н. Рыбниковым возникла переписка») и на интерес Ф. М. Достоевского к творчеству своего корреспондента: предметом переписки было «предложение П. Н. Рыбникова редакции журнала «помещать время от времени собираемые [им] былины и песни, по мере накопления их, в «Эпохе», в виде приложения»» [23]. На сделанное предложение Ф. М. Достоевский, «по всей вероятности, ответил Рыбникову согласием, но прекращение журнала не позволило осуществить это намерение» [23].
богатырь начинает свое поприще не с боя, а с крестьянского труда, и такое богатырское "крещение", думается, указывает на то, что каждый русский человек, независимо от его службы и предназначения, не должен утрачивать связь с родной почвой (неразрывность этой связи утверждается Достоевским также и через синонимию понятий "русский народ" и "русское земство"[7, с. 5]).
В «Дневнике.» Ф. М. Достоевского образ-символ матери сырой земли получает лишь контурное обозначение, однако в его художественных произведениях эта «сакральная категория» [2, с. 43] приобретает новые оттенки значений. Некогда беспорядствующие, жаждущие духовного воскресения герои писателя будут искать сил и спасения, припадая к матери-земле. Страстное желание ощутить близость с нею обернется у некоторых стремлением землю пахать, то есть приобщиться к правде народной.
Функцию связующего звена между мировоззренчески значимыми концептами Ф. М. Достоевского "богатырство" и "лучшие люди" ("лучший человек") выполняет авторское обращение к образу Ильи Муромца. В записных тетрадях к «Дневнику писателя» 1876 г. Ф. М. Достоевский скажет о русском народе: «Идеал его, тип великоруса - Илья Муромец» [11, с. 309], указав тем самым, что богатырство - это не только явление культурного прошлого России, но и её спасение в настоящем, а также залог великого будущего. В один ряд с деяниями Ильи Муромца Ф. М. Достоевский поставит богатырский подвиг русского воина Фомы Данилова, которого назовет «эмблемой России, всей России, всей нашей народной России, подлинным образом ее.» [12, с. 14].
В статье «Фома Данилов, замученный русский герой», опубликованной в январском выпуске «Дневника.» за 1877 год [12, с. 12-17], Ф. М. Достоевский расскажет о подвиге и мученической смерти унтер-офицера Фомы Данилова, который, попав в плен кипчакам, не изменил Кресту. Безжалостные азиаты подвергли его изощренным истязаниям: на его глазах казнили людей, со спины сдирали кожу на ремни, а он оставался верен правде народной... Ф. М. Достоевский обращает внимание читателей на то, что «сам
7 0
если он согласится отречься от Христа. Данилов отвечал, что изменить Христу он не может и, как царский подданный, хотя и в плену, должен исполнить к царю и к Христианству свою обязанность» [12, с. 12]. Принятие ислама могло бы принести истязуемому пощаду со стороны иноверцев, однако жизни без веры он предпочел смерть во Христе. «Мучители, замучив его до смерти, удивились силе его духа и назвали его батырем, то есть по-русски богатырем» [12, с. 12], - пишет Ф. М. Достоевский, подчеркивая, что сила русского богатыря заключается не в физической мощи, а в духовной крепости, остающейся неизменной даже под воздействием тяжелейших испытаний.
Фома Данилов стал для Ф. М. Достоевского олицетворением подлинного богатырства: как и святорусские воины, он верой и правдой служит своему государю, народу и Христу; как и мужественные герои народных песен, он даже в плену доказывает мучителям свою силу, которая является вовсе не следствием умелого обращения с оружием, а результатом несокрушимости Православной веры.
21 ноября 1875 года Фома Никанорович (Никандрович) Данилов был расстрелян на площади Маргелана. Героическое принятие смерти совсем еще молодым человеком произошло при большом скоплении народа. Предпочтение казни предательству Родины стало проявлением воли истинного сына Отечества, указанием на силу национального характера, не допускающего ни малейшего «софизма с совестью» и стремящегося к «правде для правды, а не для красы» [12, с. 15].
Во славу богатырей, не утративших духовную связь с родной землей даже на далекой чужбине, русские люди возводят монументы в сердце своем: «В народе, конечно, эта великая смерть не забудется, - пишет Ф. М. Достоевский о подвиге Фомы Данилова, - этот герой принял муки за Христа и есть великий русский; народ это оценит и не забудет, да и никогда он таких дел не забывает» [12, с. 13]. Русский народ может понять и по достоинству оценить высшие деяния своих соотечественников
хотя бы потому, что и сам как целое характеризуется автором словом "богатырь".
«Богатырь проснулся и расправляет члены; может, захочет кутнуть, махнуть через край. Говорят, уж закутил. Рассказывают и печатают ужасы: пьянство, разбой, пьяные дети, пьяные матери, цинизм, нищета, бесчестность, безбожие.» [8, с. 35]. В этих заключительных строках главы «Влас», опубликованной в «Дневнике писателя» 1873 г., Достоевский выразил свое понимание русского народного характера."Кутежи", о которых повествуется, - суть та крайняя черта, на которой «вся ложь выскочит из сердца народного и станет перед ним с неимоверною силою обличения. Очнется Влас и возьмется за дело Божие» [8, с. 42]. Русский народ-богатырь, по Достоевскому, «.плохо знает Евангелие, не знает основных правил веры. Конечно так, но Христа он знает и носит его в своем сердце искони» [8, с. 42]. Именно в этом "сердечном знании Христа" и заключена духовная богатырская сила народа России.
Нередко "богатырский кутеж", о котором говорит Ф. М. Достоевский, воспринимается критиками как некое безудержное народное беснование. В частности В. К. Кантор интерпретирует пророческие строки «Власа» как пример «разгульного богатырства» [16, с. 56-59]. Ссылаясь на доклад Б. П. Вышеславцева «Русский национальный характер», исследователь видит в былинном эпосе «прямое предсказание русской революции, разгула русской стихии, русского бунта» [16, с. 56] и проводит, как ему кажется, неоспоримую параллель между «дерзновенными поступками», изображенными в былине «Илья Муромец в ссоре с Владимиром» (стрельба Ильи Муромца по церковным маковкам) и главе «Влас» Ф. М. Достоевского (выстрел деревенского мужика в причастие) [16, с. 56-57], с революционным беснованием.
Популярный былинный сюжет о том, как преподобный Илия сшибает стрелами золоченые маковки киевских церквей, часто используется исследователями как доказательство его язычества. Убедительное объяснение этого, на первый взгляд, «нехристианского
митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским. Владыка Иоанн считает, что Илья Муромец юродствует, а «юродивые, обличая лицемерие и фарисейство современников, часто совершали на глазах у людей поступки оскорбительные, выходящие за рамки приличия. Этим они пытались пробудить у своих осуетившихся сограждан ревность о Боге, о защите оскорбляемых православных святынь, о подвижнической, благочестивой жизни» [15, с. 40].
В подготовительных тетрадях к «Дневнику.» 1876 г. Ф. М. Достоевский записывает несколько слов, которые, думается, во многом поясняют поступки и деревенского мужика, стреляющего в святое причастие, и Ильи Муромца, сбивающего маковки церквей: «Выгодой не возьмешь, надо богослужение. Стрелял для эффекта» [11, с. 168]. Приведенное замечание уточняется автором так: «Без богослужения нельзя, я богослужение в самом широком смысле» [11, с. 168]. Напомним, что Илья Муромец юродствует "для эффекта" после ссоры с Владимиром, то есть после своеобразного выхода из службы; стреляя по причастию, крестьянин также дерзнул "для эффекта" временно отойти от своей веры. Спасением для обоих героев, по мнению Ф. М. Достоевского, является возвращение к богослужению в широком смысле, то есть службе Богу в различных её проявлениях. Так, богослужением Ильи становится защита родной земли от нападений чужеземцев; богослужением деревенского мужика выступает обращение к старцу с покаянием и дальнейшая жизнь по законам правды народной. Путь к духовному богатырству (богослужению или, точнее, Бого-служению), согласно Ф. М. Достоевскому, открыт для всех представителей народа-богоносца, независимо от их поприща: «Лучшие люди явятся сами собою и не из одних военных. Разве одни военные ратуют, отстаивая отечество?» [11, с. 168].
Выводы. Как видим, сердцевина ключевого мировоззренческого концепта "богатырство", воплощенного Ф. М. Достоевским в черновых записях и завершенном варианте «Дневника писателя», слагается из множества элементов. Главным из них, безусловно,
является авторская идентификация богатырства как «благодатной духовной силы, ниспосланной Богом для противостояния бесовскому порядку (беспорядку)» (курсив мой. - С. К.). Это значение восстанавливается как из прямых суждений Ф. М. Достоевского о богатырстве (например, в статье о подвиге Фомы Данилова), так и из соотнесений его с поясняющим концептом "лучшие люди" ("лучший человек"), связанным с исследуемой категорией через авторское обращение к образу Ильи Муромца - былинного заступника славянства и носителя правды народной
Высшие деяния богатыря, совершенные во славу Христа и во благо Руси, идеализируются народом-богоносцем, каждый из представителей которого, согласно Ф. М. Достоевскому, может и сам приобщится к богатырству - служению Богу, то есть Бого-служению в широком значении этого слова.
Богатырство как народное качество, являясь спасением от современной Ф. М. Достоевскому «эпохи хаоса и разложения», в то же время открывает русскому народу, неслучайно названному автором "богатырём", перспективы "живой жизни".
1. Библиотека Ф. М. Достоевского: Опыт реконструкции. Научное описание / под ред. Н. Ф. Будановой. - СПб.: Наука, 2005. - 338 с.
2. Борисова В. В. Фольклорно-мифологическая основа категории земли у Ф. М. Достоевского / В. В. Борисова // Фольклор народов РСФСР. - 1979. - Вып. 6. - С. 35-43.
3. Галаган Г. Я. Проблема "лучших людей" в наследии Ф. М. Достоевского (1873-1876) / Г. Я. Галаган // Материалы и исследования. - СПб: Наука, 1974-2007 (издание продолжающееся). -Т. 12. - 1996. - С. 99-108.
4. Гоголь Н. В. Полн. собр. соч.: в 17 тт. / Н. В. Гоголь. - М.-К.: Изд-во Московской патриархии, 2009. - Т. 2: Миргород, 2009. - 664 с.
5. Достоевский А. М. Воспоминания / А. М. Достоевский. -СПб.: Андреев и сыновья, 1992. - 398 с.
ЛИТЕРАТУРА
Ф. М. Достоевский . - Л.: Наука, 1972-1990. - Т. 12: Бесы. Рукописные редакции. Наброски 1870-1872. - 1975. - 374 с.
7. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти тт. / Ф. М. Достоевский. - Л.: Наука, 1972-1990. - Т. 20: Статьи и заметки 1862-1865. - 1980. - 432 с
8. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти тт. / Ф. М. Достоевский. - Л.: Наука, 1972-1990. - Т. 21: Дневник писателя 1873. Статьи и заметки 1873-1878. - 1980. - 552 с.
9. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти тт. / Ф. М. Достоевский. - Л.: Наука, 1972-1990. - Т. 22: Дневник писателя 1876: январь-апрель. - 1981. - 408 с.
10. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти тт. / Ф. М. Достоевский. - Л.: Наука, 1972-1990. - Т. 23: Дневник писателя 1876: май-октябрь. - 1981. - 424 с.
11. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти тт. / Ф. М. Достоевский. - Л.: Наука, 1972-1990. - Т. 24: Дневник писателя 1876: ноябрь-декабрь. - 1982. - 520 с.
12. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти тт. / Ф. М. Достоевский. - Л.: Наука, 1972-1990. - Т. 25: Дневник писателя 1877: январь-август. - 1983. - 472 с.
13. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти тт. / Ф. М. Достоевский. - Л.: Наука, 1972-1990. - Т. 29 (2): Письма 18751877. - 1986. - 376 с.
14. Илья Муромец («Литературные памятники») / под ред. Д. С. Лихачева [Сост. текстов, статей, комментариев - А. М. Астахова]. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1958. - 557 с.
15. Иоанн (Снычев), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Духовные основы русского богатырства / Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) // Русская симфония. - СПб.: Царское дело, 2001. - С. 37-47.
16. Кантор В. К. Разгульное богатырство / В. К. Кантор // «Судить Божью тварь». Пророческий пафос Достоевского. - М.: РОССПЭН, 2010. - С. 56-59.
17. Николаев О. Р. Эпическое православие и русская культура (к постановке проблемы) / О. Р. Николаев, Б. Н. Тихомиров // Христианство и русская литература. - СПб.: Наука, 1994. - Т. 1. - С. 5-49.
18. Онежские былины, записанные Александром Федоровичем Гильфердингом летом 1872 года / под ред. А. Ф. Гильфердинга. -СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1873. - 733 с.
19. Песни, собранные П. В. Киреевским / под ред. П. В. Киреевского. - М.: Типография А. Семена, 1860. - Вып. I. -
20. Песни собранные П. Н. Рыбниковым: В 3-х тт. [Изд. 2-е] / под ред. А. Е. Грузинского. - М.: Сотрудник школ, 1910. - Т. 2., 1910. - 734 с.
21. Пропп В. Я. Русский героический эпос / В. Я. Пропп. - М.: Лабиринт, 1999. - 640 с.
22.. Скафтымов А. П. Поэтика и генезис былин / А. П. Скафтымов. -Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1994. - 320 с.
23. Тихомиров Б. Н. Религиозные аспекты творчества Ф. М. Достоевского. Проблемы интерпретации, комментирования, текстологии: дисс. ... доктора филол. наук: 10.01.01 - «русская литература» / Тихомиров Борис Николаевич. - СПб, 2006. - 567 с.
24. Федотов Г. П. Мать-земля. К религиозной космологии русского народа / Г. П. Федотов // Полное собрание сочинений: В 4 т. - Paris: YMCA-PRESS, 1982. - Т. 3: Тяжба о России (статьи 19331936). - 1982. - С. 219-240.
С. 3-144.
