Научная статья на тему 'Контрразведывательные службы Мурманского края в преддверии гражданской войны'

Контрразведывательные службы Мурманского края в преддверии гражданской войны Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
160
66
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
КОНТРРАЗВЕДКА / ШПИОНАЖ / РЕВОЛЮЦИЯ / ИНТЕРВЕНЦИЯ / СОВЕТЫ ДЕПУТАТОВ / COUNTERINTELLIGENCE / ESPIONAGE / REVOLUTION / INTERVENTION / SOVIETS OF DEPUTIES

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Иванов А. А.

Исследуется история развития контрразведывательных служб на Севере России после Октябрьской революции. Особого внимания заслуживают взаимоотношения между региональными контрразведывательными органами, центральным аппаратом контрразведки, другими советскими управленческими структурами и иностранными войсками. На конкретном историческом материале показаны механизмы превращения контрразведки Кольского края в не зависимое от центра учреждение.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

COUNTERINTELLIGENCE SERVICES OF THE MURMANSK REGION ON THE EVE OF THE CIVIL WAR

The article is devoted to investigating the history of evolution of counterintelligence services on the Russian North after the October revolution. In this context the interrelations between regional counterintelligence organs, central apparatus of counterintelligence, other Soviet administrative structures and foreign forces deserve special attention. On a concrete historical material are shown the mechanisms of transformation of Kola regions counterintelligence into an independent establishment from centre.

Текст научной работы на тему «Контрразведывательные службы Мурманского края в преддверии гражданской войны»

регуляции. Государственное управление является тем самым фактором, который поддерживает и стабилизирует спонтанные защитные реакции всех других социальных субъектов.

Особое значение в обеспечении общественной безопасности России имеет организация системы подготовки и принятия управленческих решений по защите социальных интересов страны, а также формирование политики общественной безопасности на муниципальном уровне.

Политику общественной безопасности на муниципальном уровне можно интерпретировать как одно из основных направлений, элемент содержания правоохранительной функции государства. Такой методологический подход позволяет рассматривать правопорядок как социально-политическое и государственно-правовое явление в единстве институционального, функционального и социального аспектов. В институциональном — через систему органов, которые реализуют правоохранительную функцию государства. В функциональном — как целенаправленную управленческую деятельность органов государства в области охраны правопорядка, обеспечивающих сбалансированное решение задач государственной политики в целях организации, стабильности, развития и безопасности социальной системы. В социальном — посредством взаимодействия правоохранительных органов с органами государственного управления и местного самоуправления, общественными объединениями, гражданами по реализации правоохранительной функции государства.

Правоохранительную систему можно рассматривать как согласованноеединствогосударственно-правовых средств, методов и гарантий, призванное обеспечивать высокую степень уважения и защищенности человека и гражданина от противоправных нарушений и злоупотребления властью. Правоохранительная система функциональна. Она состоит из двух основных

подсистем — охранительных правовых норм и правоохранительных органов, организаций. Правоохранительная система включает в себя три субстанции: цели и объекты правоохраны; субъекты правоохраны; правоохранительную деятельность. Цель правоохранительной системы, которая конкретизируется применительно к разным объектам правоохранительной системы, — охрана прав, свобод и интересов граждан. Объекты правоохранительной системы классифицируются в соответствии с основными сферами общественной жизни. Субъектами правоохранительной системы являются государство, правоохранительные организации и физические лица.

Правоохранительная деятельность определяется охранительной функцией правовой системы и правоохранительной функцией государства. Любые органы государства в той или иной мере осуществляют правоохранительную деятельность, являясь прямыми и непосредственными участниками обеспечения безопасности на разных уровнях в современном обществе.

1 Митрохин В.И. Концептуальные основы стратегии национальной безопасности России // Социально-политический журнал. 1996. № 6. С. 23.

2 Васильев С. Новые подходы к понятию безопасности России. М., 1999. С. 10.

3 Манилов В.Л. Национальная безопасность: ценности, интересы и цели // Военная мысль. 1995. № 6. С. 40.

4 Труханов В.А. Социальный фактор в системе национальной безопасности. Саратов, 2001. С. 38.

5 Научно-практический комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. В.В. Лазарева. М., 2001. С. 85.

6 Кондрашов Б.П., Соловей Ю.П., Черников В.В. Комментарий к Закону Российской Федерации «О милиции». М., 2006. С. 14, 19.

7 Волков Ю.Г, Мостовая И.В. Социология. М., 1998.

КОНТРРАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ СЛУЖБЫ МУРМАНСКОГО КРАЯ В ПРЕДДВЕРИИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

А.А. ИВАНОВ,

доцент Мурманского института экономики Санкт-Петербургской академии управления и экономики, кандидат исторических наук

bishop-1985@list.ru 12.00.01 - теория и история права и государства;

история учений о праве и государстве

Аннотация. Исследуется история развития контрразведывательных служб на Севере России после Октябрьской революции. Особого внимания заслуживают взаимоотношения между региональными контрразведывательными органами, центральным аппаратом контрразведки, другими советскими управленческими структу-

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

рами и иностранными войсками. На конкретном историческом материале показаны механизмы превращения контрразведки Кольского края в не зависимое от центра учреждение. Ключевые слова: контрразведка, шпионаж, революция, интервенция, Советы депутатов.

COUNTERINTELLIGENCE SERVICES OF THE MURMANSK REGION ON THE

EVE OF THE CIVIL WAR

A.A. IVANOV,

docent of Murmansk institute of economics branch of Saint-Petersburg academy of management and economics, candidate of historical sciences

Annotation. The article is devoted to investigating the history of evolution of counterintelligence services on the Russian North after the October revolution. In this context the interrelations between regional counterintelligence organs, central apparatus of counterintelligence, other Soviet administrative structures and foreign forces deserve special attention. On a concrete historical material are shown the mechanisms of transformation of Kola region's counterintelligence into an independent establishment from centre. Key words: counterintelligence, espionage, revolution, intervention, Soviets of Deputies.

Революционные события 1917 г. ознаменовали собой начало процесса изменения формы государственного устройства России. Дестабилизация системы управления страной в условиях образовавшегося вакуума легитимной власти оказала серьезное влияние на отечественные силовые ведомства, важнейшим из которых была служба военной и военно-морской контрразведки (военно-морского контроля). В период нахождения у власти Временного правительства эта служба прошла через ряд серьезных реорганизаций, в результате которых многие подразделения стали играть большую роль в развитии своих регионов, чем это было в период Российской империи. Одним из таких регионов был европейский Север России.

Отношение местных вооруженных сил к установлению власти большевиков в октябре 1917 г. было неоднозначным. Нижние чины армии и флота в отличие от офицеров положительно восприняли октябрьский переворот. Не вызвал он сопротивления и со стороны администрации, единственным желанием которой было скорейшее заключение «демократического мира при обязательном условии тесного единения с союзниками»1. Сотрудники военно-морского контроля также были готовы продолжить исполнение своих обязанностей под руководством большевиков, как это сделали их коллеги в разных концах страны даже вопреки идеологическим противоречиям.

Однако для многих соратников В.И. Ленина слова «контрразведка» и «контрреволюция» по своей сути были синонимичны, в официальных документах контрразведчики нередко назывались «врагами трудового народа», а член Мурманского Совета рабочих и солдатских депутатов Т.Д. Аверченко даже называл контрразведывательную деятельность «грязным де-лом»2. Вкупе с проводимой Советом Народных Комиссаров политикой, направленной на заключение мира с Германией любой ценой в ущерб союзническим обязательствам, эти факты все больше убеждали сотрудников военного контроля в правоте их столичных

коллег, обвинявших большевиков в сотрудничестве с немецким Генштабом. А после принятия решения о сокращении количества контрразведывательных отделений (КРО) антагонизм советских органов власти и контршпионских структур усилился.

Впрочем, несмотря на всю сложность обстановки в стране, важность европейского Севера в военно-политическом и экономическом отношении и необходимость ведения борьбы с вражеским шпионажем в этой области в условиях продолжавшейся Мировой войны, складывания в стране антибольшевистского лагеря и обострения отношений с бывшими западными союзниками были бесспорны. Архангельская губерния и Кольский полуостров входили в сферу интересов таких держав, как Великобритания, США, Финляндия, отношение которых к советской власти не было до конца понятно и таило в себе потенциальную угрозу. Для противодействия антисоветским действиям большевики были вынуждены пойти на сохранение финансирования военно-контрольных структур на Севере. Так, в декабре 1917 г. Мурманский контрразведывательный пункт получил 8000 руб., в следующем месяце — 4035, а в феврале 1918 г. — 4247 руб.3 Это позволило контрразведчикам вести агентурную слежку за членами шведской дипломатической миссии, заподозренными в шпионаже, проводить расследования пожара в Мурманском порту4 и т.д. Все выглядело так, будто кризис был успешно преодолен, однако ситуация была гораздо сложнее, чем это могло показаться.

Во-первых, в условиях распада единой системы отечественных правоохранительных органов в течение 1917 г. контрразведка оставалась одним из немногих уцелевших органов соответствующей направленности. Спектр ее функций расширялся, поэтому в феврале 1918 г. начальник Мурманского контрразведывательного пункта был вынужден признать, что «в настоящее время чины контрразведки помимо своих обязанностей несут работу еще и при Следственной

комиссии Мурманского Совета рабочих и солдатских депутатов, борясь с растущей преступностью и обнаруживая воров и убийц»5. Помимо этого, Мурманский контрразведывательный пункт контролировал даже местные пограничные посты. Столь масштабное расширение задач военно-контрольной службы при общей нехватке кадров, наступившей в крае разрухе и неизжитой враждебности большевистских лидеров не могло гарантировать достаточной эффективности выполнения основной функции — противодействия иностранной разведывательной деятельности.

Во-вторых, резкое сокращение уровня финансирования контрразведки в 1918 г. при значительном росте инфляции и повышении цен привело к тому, что некоторые сотрудники военно-контрольных пунктов не получали жалования, что в конечном счете заставляло их увольняться со службы6.

В-третьих, не все представители военно-демократических организаций и советских ведомств разделяли позицию центрального правительства, способствовавшего сохранению на Севере контршпионских органов. Так, члены Центрального комитета Мурманской флотилии регулярно предпринимали попытки ликвидировать контрразведку или выселить ее сотрудников из занимаемых помещений7.

Наконец, в-пятых, даже сохранение контрразведывательных структур на Мурмане в относительно функциональном состоянии не означало, что аналогичные меры принимались Совнаркомом в отношении других органов по борьбе со шпионажем на русском Севере. Если Беломорское КРО также получало средства для ведения борьбы с иностранными разведками и даже смогло добыть важные сведения о подготовке диверсионных актов в северных морских портах, то Кемский пункт по решению руководства был расформирован в феврале 1918 г. ввиду невозможности вести работу наличными средствами8.

В то же время к началу 1918 г. на Севере наметилась активизация иностранных разведчиков. Ведущая роль среди них принадлежала Архангельской организации военной разведки, состоявшей из четырех офицеров Генерального штаба, пяти разведчиков в званиях младших офицеров, а также 20 переводчиков под началом подполковника К.Д. Торнхилла9. Помимо этого, сбором разведывательной информации и установлением контрактов с антибольшевистскими силами на Кольском полуострове активно занимались американские агенты Х. Мартин, Т. Тетчер и Э. Хоней10.

Тем не менее возможность вооруженного конфликта между РСФСР и странами Антанты в начале 1918 г. представлялась призрачной, поэтому сотрудники контрразведки в Мурманске не демонстрировали значительной активности по пресечению шпионской работы бывших союзных стран. Отчасти это могло быть также вызвано стремлением местной администрации использовать их войска для обороны региона в случае возобновления конфликта с Германией.

Между тем все большую опасность для северных областей Советской Республики стала представлять Финляндия, где Гражданская война закончилась победой сторонников генерала К.Г. Маннергейма, выдвинувшего лозунг присоединения Карелии и Кольского полуострова к своему государству. Как следствие — с весны 1918 г. на Севере возросла активность финской агентуры. По показаниям очевидцев тех событий, с первых чисел марта «между станициями Масельгская и Лижма появились их разведчики, в Кеми пойман шпион»11. Поскольку многие члены финского правительства придерживались прогерманской ориентации, объединение вооруженных сил двух стран могло изменить ситуацию не только на европейском Севере, но и на всем Восточном фронте. Поэтому, когда в начале марта 1918 г. было зафиксировано продвижение финских боевых отрядов к Печенге и Мурманску, в местный Совдеп пришла телеграмма Л.Д. Троцкого с требованием «сделать все для охраны» края и «принять всякое содействие союзных миссий».

Руководствуясь полученными указаниями, члены Мурманского Совета во главе с эсером А.М. Юрьевым заключили с представителями союзников соглашение о совместных действиях по обороне края, а 6 марта 1918 г. с борта английского броненосца «Гло-ри» в Мурманске был высажен небольшой десант британской морской пехоты. Этот эпизод принято считать отправной точкой начала иностранной интервенции и в Советской России, и на европейском Севере. Описанные события не могли не отразиться на местных контрразведывательных органах.

Согласно отчету начальника Мурманского контрразведывательного пункта «в настоящее время при изменении положения Мурманского края развитие контрразведывательной службы абсолютно необходимо»12. Не до конца понятно, что подразумевалось под «изменением положения»: установление прямого контроля союзных войск над Мурманом, возросшую угрозу со стороны Финляндии или иные факторы. Как бы то ни было, на основе местного контрразведывательного пункта было создано Военно-регистрационное бюро (ВРБ) Мурманского края. Примечательно, что его начальником был избран не В.А. Эллен, исполнявший эту должность до преобразования, а штабс-капитан А. Петров, являвшийся не только начальником штаба Союзного военного совета Мурманского района13, но и членом Совета депутатов. Тем самым бюро выводилось из-под юрисдикции Архангельска. Именно стремлением мурманского Совдепа дистанцироваться от вышестоящих административных органов можно объяснить замену начальника пункта — ведь на смену бывшему агенту Беломорского КРО Эллену14 пришел ставленник местных властей.

Назначение на должность начальника ВБР такого руководителя было закономерным продолжением сепаратистской политики мурманских верхов, стремившихся выйти из подчинения большевистского Пет-

рограда. Как следствие — сотрудники контрразведки стали уделять все большее внимание перехвату телеграмм, направляемых в Мурманск из столицы, с целью нарушить связь местных сторонников советской власти с центральным правительством большевиков.

Став независимым от Архангельского военно-морского контроля, ВРБ стало самостоятельно решать многие вопросы. Во-первых, в предшествовавший период контрразведка на Мурмане комплектовалась путем перевода работников из других КРО, в новых условиях начальник бюро лично связывался и вел переговоры с потенциальными подчиненными, Так, телеграмму с предложением перебраться для работы на Кольский полуостров весной 1918 г. получил столичный контрразведчик В.В. Херсонский15. Во-вторых, в начале апреля 1918 г. финансирование ВРБ было в одностороннем порядке передано из-под контроля Народного комиссариата по военным и морским делам под юрисдикцию краевого совета16.

Обращает на себя внимание пассивная позиция центральных органов власти РСФСР. В частности, летом 1918 г. сотрудник советской разведки А.В. Гир-шфельд совершил поездку на Север, по итогам которой представил В.И. Ленину развернутый доклад о «подготовке белогвардейцами и интервентами отторжения Северной области». С аналогичной миссией в Мурманск был направлен и агент Совнаркома Л.И. Грохотов, регулярно сообщавший в Москву «сведения о количестве прибывающих на Мурман союзных войск»17. Несмотря на детальную аргументацию, эти донесения были проигнорированы Советом Народных Комиссаров и командованием Красной Армии.

В то же время иностранные разведорганы приступили к подготовке вторжения в Архангельск — большое распространение получили диверсионные акты. Если учесть, что большинство сотрудников контрразведки в Архангельске получали жалование ниже, чем флотские машинисты и кочегары18, ожидать от них существенных результатов на ниве борьбы с иностранной разведывательно-диверсионной деятельностью не приходилось. К тому же обеспечение безопасности города затруднялось падением дисциплины в местных воинских частях — большая часть портовых «сторожей плохо знает свои обязанности», а при разгрузке пароходов служащие «беспощадно расхищают всякое добро»19 вместо того, чтобы следить за его сохранностью и пресекать возможные диверсии.

Недостаточная эффективность собственных органов безопасности вынудила командование Беломорского военного округа обратиться за соответствующей помощью к сотрудникам Мурманского ВРБ. В частности, исполняющий обязанности начальника штаба округа Е.Е. Шишковский в телеграмме от 14 июля 1918 г. просил их сообщить, «какая сумма израсходована с 1 июля сего года на разведку и контрразведку.. Подробно доносите, что сделано по организации контрразведывательного пункта в Мурманске, всесторонне осветите

его деятельность»20. Аналогичные запросы поступали в Мурманск от комиссара Беломорского округа А.И. Геккера, требовавшего организовать противодействие немецким агентам, посланным на Север «с целью помешать формированию Красной Армии путем агитации». Даже народный комиссар иностранных дел Г.В. Чичерин просил контрразведчиков задержать «некого Зайцева, прибывшего из Англии через Стокгольм»21. Все эти телеграммы оставлялись чинами ВРБ без ответа, так как еще 30 июня Мурманский Совдеп пошел на фактический разрыв с центральным советским правительством, и контрразведчики не считали себя обязанными исполнять распоряжения большевистских управленческих институтов.

Таким образом, развитие контрразведывательных органов на русском Севере в 1917—1918 гг. зачастую являлось самостоятельным процессом, детерминированным региональными условиями и особенностями в не меньшей, а подчас и большей степени, чем решениями правительственных институтов и общероссийскими тенденциями. Это проявлялось не только в оперативной практике военно-контрольных подразделений, но и принципах их кадрового комплектования, целях и задачах, финансовом обеспечении, структурной подчиненности и т.д. Причины такого положения вещей следует видеть во временном ослаблении административного контроля центра над регионами после прихода к власти большевиков.

1 Государственный архив Мурманской области. Ф. 134-и. Оп. 1. Д. 23. Л. 220.

2 Аверченко Т.Д. Из воспоминаний о работе на Мурмане в 1917—1918 годах // Гражданская война на Мурмане глазами участников и очевидцев : сб. воспоминаний и док-в. Мурманск, 2006. С. 36.

3 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 40311. Оп. 1. Д. 7. Л. 6, 23, 28.

4 РГВА. Ф. 40311. Оп. 1. Д. 10. Л. 4, 19.

5 Там же. Л. 36.

6 Там же. Л. 23, 31.

7 Там же. Л. 13, 43.

8 Там же. Л. 33.

9 Plotke A.J. Imperial spies invade Russia: The British Intelligence Interventions, 1918. L, 1993. P. 94, 103.

10 Аверченко Т.Д. Указ. соч. С. 36.

11 Веселаго Г.М. Документальная справка из моих мурманских бумаг за 1917—1918 годы // Гражданская война на Мурмане глазами участников и очевидцев : сб. воспоминаний и док-в. С. 99.

1. Д. 10. Л. 43. 1. Д. 8. Л. 2.

1. Д. 39. Л. 3. 1. Д. 15. Л. 29. 1. Д. 17. Л. 245.

17 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. Р-129. Оп. 2. Д. 1. Л. 109-109об.

18 РГА ВМФ. Ф. 378. Оп. 1. Д. 68. Л. 122об.; Ф. Р-130. Оп. 1. Д. 13. Л. 93.

19 РГ ВМФ. Ф. 378. Оп. 1. Д. 68. Л. 43, 126.

20 РГВА. Ф. 40311. Оп. 1. Д. 6. Л. 153-153об.

21 РГА ВМФ. Ф. Р-129. Оп. 2. Д. 1. Л. 103.

12 РГВА. Ф. 40311. Оп. 1.

13 РГВА. Ф. 40311. Оп. 1.

14 РГВА. Ф. 39450. Оп. 1.

15 РГВА. Ф. 40311. Оп. 1.

16 РГВА. Ф. 40311. Оп. 1.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.