CC BY
33
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2014. № 3
О.И. Макарова*
КОНТРОВЕРЗЫ МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
В 2010—2011 гг. лидеры ведущих европейских демократий заявили о «провале политики мультикультурализма». Действительно, волнения в парижских предместьях осенью 2005 г., погромы в шведском Мальмё в 2008 г., участившиеся убийства выходцев из Турции в Германии, беспорядки в Лондоне в 2011 г. и т.п. говорят о том, что насилие, характерное для стран третьего мира, становится повседневной реальностью европейских мегаполисов. Хрупкость и уязвимость общественного порядка в, казалось бы, благополучных странах ЕС демонстрирует острую необходимость в выработке новой иммиграционной, социальной и культурной политики. Подвергнуть ревизии в первую очередь необходимо само понятие мультикультурализма.
Ключевые слова: миграции, фиаско политики мультикультурализма, интеграционный тупик, демонтаж государства всеобщего благосостояния.
O.I. M a k a r o v a. Multiculturalism controversies in Western Europe
In 2010—2011 the leaders of main European democracies declared "the failure of multiculturalism in Europe". Indeed, the unrests in the Parisian suburbs in the 2005 fall, violent Muslim riots in Swedish Malmo in 2008, murders of Turkish residents in Germany which became more frequent, disturbances in London in 2011 etc. show us that the violence typical for the Third World countries begin apparently to be everyday reality of European cities. The fragility and vulnerability of social order in the so-called thriving EU countries demonstrate the necessity of new immigration, social and cultural policies. First of all, it is necessary to reexamine the notion of multiculturalism in itself.
Key words: migration, failure of multiculturalism in Europe, integration impasse, dismantling of welfare state.
До недавнего времени государства Западной Европы преимущественно были территориями культурного единообразия. Со времени позднего Средневековья сформировался комплекс компактных гомогенных государств, связанных общностью христианской веры и латинского языка. В отличие от «иммиграционных» госу-
* Макарова Ольга Игоревна — аспирант кафедры социальной философии философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-19-40; e-mail: [email protected]
** Публикация подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 14-03-00796 «Междисциплинарные основания социальной теории: информационные, системно-теоретические и этно-антропологические подходы к изучению общества»).
дарств — США, Канады, Австралии, изначально формировавшихся за счет новоприбывших, строительство европейских наций было ориентировано на этнолингвистичекую унификацию. В последние десятилетия в свете миграционных потоков культурная гетерогенность западноевропейских обществ становилась все более и более очевидной.
В Европе в 1980—1990 гг., по крайней мере, на уровне риторики рос интерес к мультикультурализму, который, однако, быстро закончился, уступив место враждебности. Апогеем разочарования в возможности мирного сосуществования различных культур в рамках западноевропейских демократий стали заявления лидеров ведущих стран ЕС «о провале мультикультурализма» (2010—2011). Констатация фиаско мультикультурализма ставит больше вопросов, нежели что-либо проясняет. Был ли действительно мульти-культурализм в Европе продуманной системной политикой? Если да, то действительно ли имел место провал и что послужило его причиной?
«Мультикультурализм» — термин с плавающей семантикой. В обыденном языке он используется для характеристики конфессионального, языкового, этнического, жизненно-стилевого многообразия какого-либо общества; в настоящий момент его основным источником является иммиграция. Второе значение термина связано с административно-территориальной политикой, направленной на поддержание культурного разнообразия. Только два государства — Канада и Австралия — признали мультикультурализм на официальном уровне. Сам термин «мультикультурализм» возник в Канаде в 1960-х гг. в ходе дискуссий о путях преодоления напряженности ввиду растущих сецессионных настроений франкофон-ного Квебека. Отныне общество рассматривалось не как культурное целое, а как сумма этнокультурных и этнорелигиозных сообществ. Все чаще звучал тезис о том, что канадская нация состоит из трех, по меньшей мере, культур, каждая из которых заслуживает равного внимания. Наряду с этим в основании «мультикультурного поворота» лежали демографические факторы: ежегодно в Канаду иммигрировали около 250 тыс. человек при населении в 28 млн человек. В 1971 г. программа мультикультурализма получила официальное политическое признание. В 1982 г. в соответствии с духом мультикультурализма были приняты поправки к Конституции в виде Хартии Прав и Свобод, появилась законодательная база по вопросам языка, культуры, образования, а также ряд антидискриминационных правовых актов [С. Taylor, 1994, p. 25—73].
В Австралии мультикультурализм пришел на смену рестриктив-ной «белой политике». В связи с тем что оскудение иммиграционного потока к началу 1970-х гг. могло бы осложнить демографиче-
скую и экономическую ситуации, ограничения на неевропейскую иммиграции были окончательно отменены. За культурой принимающего общества с ее политико-административными институтами сохранялось доминирование при поддержке иммигрантских культурных и лингвистических традиций. Высшей целью признавалось гармоничное мультикультурное австралийское общество, базирующееся на совокупности ценностей, стоящих над культурными различиями. В 1996 г. с приходом к власти консерваторов социальные программы в отношении мигрантов были значительно урезаны. Австралийский опыт мультикультурализма представляется более продуманным, поскольку здесь не была создана система специальных этнических прав, затрудняющих гражданскую консолидацию. В отличие от Канады, в Австралии не было особого «положения о мультикультурализме», предусматривались лишь законы против этнической дискриминации и расизма.
Таковы примеры мультикультурализма как политического принципа, нашедшего воплощение в деятельности социальных институтов. Особенности рассмотренных случаев состоят в том, что культурные требования меньшинств стали проекцией социальных требований.
Хотя США часто называют мультикультурной страной, мультикультурализм здесь не нашел институционального воплощения, не став частью государственной политики в стране, где социальная интеграция всегда считалась собственным делом мигрантов. Действительно, идеология мультикультурализма идет в разрез с идеей «плавильного котла». Дискурс мультикультурализма продуцировали маргинальные группы, поставившие под сомнение легитимность господства белого протестантского населения (WASP). Американский мультикультурализм оказал наибольшее влияние на сферу образования. На практике он отождествим с мерами по позитивной дискриминации при приеме в вузы и при замещении престижных должностей (affirmative action), а также с радикальным пересмотром программ по гуманитарным дисциплинам в пользу «этнических» литературы и истории.
Наконец, еще одно значение термина «мультикультурализм» связано с определенной идеологией, призывающей к уважительному отношению к другим культурам. Таким образом, мы видим всю широту интерпретаций — от констатации факта существования культурных различий в публичном пространстве до взгляда на общество как на сумму этнокультурных сообществ, поддерживаемых государством.
В Европе недолгое увлечение мультикультурализмом объяснимо насущной проблемой аккомодации новоприбывшего населения в жизнь стран-реципиентов. Актуальность этой задачи росла по 74
мере осознания того, что трудовые мигранты, а тем более их потомки, в перспективе не собираются покидать страну пребывания. Понимая, что быстрого растворения приезжих в новом, зачастую резко отличном окружении не произойдет, европейский истеблишмент берет на вооружение формулу «интеграция без ассимиляции». Отсюда уважение к «инаковости» и призывы к пониманию различий, находящее воплощение в фестивалях культур и т.п., нацеленных на недопущение формирования этнического «андер-класса», геттоизации мигрантов и их потомков. Считается, что именно такая установка стала причиной провала интеграции мигрантов в Европе. Однако если присмотреться, то можно обнаружить, что проблема интеграции лежит не в культурной плоскости. Напротив, структурную проблему попытались перевести в культурно-психологическую. Кроме того, европейский мультикульту-рализм остался по преимуществу фигурой публичной риторики, нежели реальными политическими мерами.
Строго говоря, в Европе лишь два государства действительно попытались претворить в жизнь идеи мультикультурализма. Так, Швеция и Нидерланды в 1970—1980-е гг. финансово и инфраструктура поддерживало иммигрантские сообщества: предоставляло возможность обучаться на родном языке, поощряло деятельность иммигрантских СМИ и т.д. Мультикультурализм как политическая программа был принят в Швеции в 1975 г. и основывался на трех базовых принципах: равенстве стандартов жизни меньшинств относительно остального населения, свободе выбора этнической принадлежности (считать себя шведом или представителем этнического меньшинства), наконец, партнерстве как взаимовыгодном сотрудничестве [К.-У. Шируп, А. Алунд, 2011, с. 46—89]. Мультикультурализм в Швеции, так же как в Канаде и Австралии, не делал различия между культурными и экономическим вопросами: не только культрурное разнообразие, но в первую очередь экономическое участие было целью проводимых реформ.
Специфика нидерландского мультикультурного проекта состоит в том, что Нидерланды — бывшая империя, и изначально правительство понимало, что мигранты приезжали в метрополию на постоянное жительство [The rise and fall of multiculturalism: The case of the Netherlands, 2003, p.1—36]. Кроме того, мультикультурализм в Нидерландах связан с традицией «пилларизации» (этот термин образовался от перевода на английский язык голландского слова «zuil» — столб, колонна, общественная группировка). Каждый сегмент общества (в случае Голландии — католики, протестанты, социалисты и другие общины) наделялся квазиавтономными институтами: своими школами, больницами, профсоюзами и т.д. Из-
начально предполагалось, что мигранты станут такими же «опорами» общества, как и остальные группы.
Великобритания была одним из немногих европейских государств, взявших на вооружение идеологию мультикультурализма. Не провозглашая мультикультурализм официальной доктриной в отношении этнических меньшинств, в стране была разработана система мер по сохранению самобытности и культуры национальных меньшинств, а также был принят ряд законов, направленных на недопущение любых форм дискриминации по этническому признаку.
Главными адептами мультикультурализма в Соединенном Королевстве были лейбористы. В 1990-е гг., сделав ставку на «цветной» электорат, в особенности на мусульман, они предлагали уравнять в правах граждан Великобритании и выходцев из бывших английских колоний, а также отказаться от политики интеграции в пользу сохранения этнических идентичностей. Однако после терактов 11 сентября 2001 г. в США и 7 июля 2005 г. в Лондоне лейбористы вынуждены были частично пересмотреть свою программу. Первые заявления, касающиеся несостоятельности политики мультикультурализма в Великобритании, прозвучали в мае 2001 г. после этнических беспорядков в ряде английских городов (Олдэм, Бернли, Брэдфорд, Саутхолл, Бирминген, Лестер, Шеффилд), со всей очевидностью продемонстрировавших наличие двух изолированных, параллельно существующих обществ. Несмотря на стремление правительства во что бы то ни стало сохранить политкор-ректность, в апреле 2004 г. глава Комиссии по расовому равенству Тревор Филипс призвал отказаться от политики последних 40 лет, направленной на построение мультикультурного общества, поскольку мультикультурализм устарел и только способствует разобщенности. Напротив, по его мнению, правительству следовало бы взяться за укрепление британской идентичности, базирующейся на схожих ценностях, и создать стимулы для интеграции иммигрантов. Поскольку именно Великобритания в Европе считалась оплотом мультикультурализма, выступление Д. Кэмерона 5 февраля 2011 г. на Мюнхенской конференции по безопасности с констатацией «провала мультикультурализма» было расценено как крах самой идеи мирного сосуществования различных этнических групп без какой-либо унификации. Британцы слишком продолжительное время закрывали глаза на поведение, противоречащее европейским ценностям. В свою очередь, пассивная толерантность обернулась терроризмом против сограждан. «Энергичный либерализм», зиждущийся на свободе слова, свободе вероисповедования, демократии, главенстве закона, должен вновь сплотить британское общество.
Инструментальный характер мультикультурного дискурса убедительно демонстрирует ФРГ [Ф.-О. Радтке, 2004]. После Второй мировой войны немецкая промышленность была напрямую заинтересована в притоке дешевой рабочей силы. Правительство же, не желающее отказываться от этноцентристского видения нации, стабильно препятствовало интеграции «гостевых рабочих». Архаичный рестриктивный закон о гражданстве 1913 г., действующий до 1999 г. включительно, в полном соответствии с jus sanguinis породил феномен «иностранцев в третьем поколении» (в настоящий момент в ФРГ живут около 7 млн «иностранцев», т.е. почти каждый 10-ый при 80-миллионном населении страны).
Начало французским дебатам о мультикультурализме связано со скандальным запретом девочкам-мусульманкам носить в школе головной платок [Pf. D'Iribarne, 2010]. Первое «Дело о платке» прогремело в 1989 г., когда в городе Крей из школы были исключены три девочки-мусульманки, носившие платки. Таким было первое столкновение интересов Республики и мусульманского сообщества. Точку в деле поставил Государственный совет, принявший сторону школьниц, не сочтя ношение платка за «демонстративный» символ. Официальная позиция по вопросу ношения платка поменялась после событий 11 сентября 2001 г. в США. Не перестают звучать опасения об исламизации «второго поколения». В настоящий момент «дела о платке» остаются темой дебатов как общественности, так и самого магрибинского сообщества. Смогут ли республиканские ценности в будущем стать универсальными? Должно ли государство меняться в свете появления граждан, чей образ жизни и религия решительно отличаются от существующих? Франция, продолжая сохранять приверженность республиканским ценностям, отмалчивается по этим вопросам.
Сегодня в Европе разговоры о поддержке культурных различий отодвинуты на второй план. Вместе с тем в рамках западных либеральных демократий проект «гражданской интеграции», на который взят курс европейской политической элитой, имманентно рискует вступить в противоречие с правом на сохранение культурной идентичности. В связи с этим не исключен возврат к принципам муль-тикультурализма, толерантности и культурного диалога. В ближайшем будущем на повестку дня вновь может быть поставлен вопрос инкорпорации новоприбывшего населения в социальные институты страны-реципиента.
Нельзя не сказать о том, что процессы включения мигрантов во многом происходят независимо от того, преследует ли государство цель ассимиляции или сегрегации. Парижские предместные бунты осени 2005 г., равно как и волнения под Стокгольмом весной 2013 г., свидетельствуют об одном и том же: независимо от полити-
ческой стратегии — «республиканизма» или мультикультурного коммунитаризма, так называемые «этноконфессиональные» проблемы останутся остроактуальными в силу структурных факторов — доступности достойного жилья, наличия требуемой квалификации, занятости и отсутствия дискриминации и т.д. Кроме того, независимо от выбранной стратегии в отношении мигрантов, европейские чиновники используют приблизительно одинаковый набор инструментов по регулированию мирного общежития в условиях растущей культурной гетерогенности. Иными словами, в условиях изменяющихся демографических реалий государство не может не реформировать публичную сферу. Мультикультурализм же в данной ситуации по большей части остается вопросом риторики.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Радтке Ф.-О. Между дерегуляцией и дискриминацией: Дилемма немецкого социального государства в обращении с иммиграцией // Центр независимых социологических исследований. 2004 // http://www.cisr.ru/ files/publ/Migr_Radtke.pdf
Шируп К.-У., Алунд А. За пределами либерального плюрализма: миграция и политика исключения в Европе // Материалы межд. научн. конф. «Государство, миграция и культурный плюрализм в современном мире». М., 2011.
D'Iribarne Ph. Les immigrés de la République. P., 2010.
Taylor Ch. The Politics of Recognition // Multiculturalism. Examining the politics of Recognition. 2nd ed. / Ed. by A. Gutmann. Princeton (NJ), 1994.
The rise and fall of multiculturalism: The case of the Netherlands // Towards assimilation and citizenship: Immigration in Liberal Nation-States / C. Joppke, E. Morawska (eds.). N.Y, 2003.
