Конструктивизм и трансцендентализм: воображение и право на бытие в современной философии Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

История и философия науки

Н.А. Ильинова

кандидат социологических наук, доцент, заведующая кафедрой философии и социологии Адыгейского государственного университета

Конструктивизм и трансцендентализм: воображение и право на бытие в современной

философии

Актуальность темы предлагаемой статьи обусловлена стоящими перед современной философией и культурой вызовами. А именно: необходимость сохранения и укрепления культуросозидающего продуктивного потенциала мысли прямо определяется ситуацией самого сознания. В какой степени современный человек сам себя созидает? Эта степень и есть показатель жизненной силы, энергетики культурного смыслового пространства, опыта. Проблемный аспект связан с тем, что на современном этапе социокультурной эволюции сообщества самосозидание оказалось декодировано на уровне конструирования реальности как внешней, эмпирической, так и внутренней. В центре отношения мысли и бытия отныне находится воображение, вышедшее далеко за рамки когнитивной «способности».

Главная ось классического антропологического опыта - смертный конечный индивид устремляется векторно к Абсолюту, который открывается как Дар - сменяется скалярной волнообразной структурой взаимообращения. Посмотрим: устраняется ли таким образом полностью момент дарованности сущего сознанию или нет? От ответа на этот вопрос зависит достоверность выхода сознания за пределы того универсума, который в пространстве и времени изначально определял корреляты структуры познавательной деятельности. Указанная достоверность в свою очередь уже позволяет судить о возможных перспективах развития науки и философии в их союзе в будущем.

Ключевым тезисом всей постклассической онтологии и гносеологии является утверждение о том, что сознание не есть простой сканер внешнего мира. Хотя, с другой стороны, полностью отрицать принцип отражения также нельзя. Воображение во многом начинается с отражения. То ли бывшего некогда в прошлом предмета или ситуации, то ли комбинирования разных «лоскутков» реальности в новое образование,

* Ильинова Надежда Александровна, e-mail: nady_i@bk.ru

новое единство как нередуцируемое тотализированное уникальное явление. Даже в феноменологии имманентное временение раскрывается через акты «теперь», смысл которых именно в схватывании того, что непосредственно составляет текущий опыт. То есть интенциональность сознания невозможна без некоторого первичного перцептивного слоя. Даже конструктивизм полностью не отбрасывает зеркальность «Я». Очень хорошо об этом написал А.Г. Дугин, комментируя «онтологию воображаемого» французского социолога Ж. Дюрана: «Прежде чем зеркало появилось, его надо было вообразить. Зеркало, зеркальность есть свойство воображения. Когда его не было как предмета (если такая эпоха и была на самом деле - зеркало, по логике мифа, было всегда), им

Л

служила поверхность воды»1. На эту фундаментальную роль отражающей поверхности для воображения и конституирования опыта «Я» указывает и Гастон Башляр, давая блестящую характеристику зеркала стеклянного и зеркала водного2.

Целое является по основанию внутренней цели. Она же как предел внутреннего устремления за собственные границы к бесконечности выступает и всеобщей ценностью, ценностью как формой или мерилом всякого смысла человечности в ее свободе и открытости, принципиальной распахнутости. В характеристике опыта сознания и роли воображения тезис об имманентном телеологизме сознания - ключевой как для раскрытия структуры опыта, так и его внешней референции и, самое главное - самореференции (автореференции). В этой связи очень точно высказывается французский мыслитель конца XIX - начала XX в. Тео-дюль Рибо, сопоставляющий сущность воображения и волю: «Воля и воображение носят телеологический характер, действуют только ввиду какой-нибудь цели... Творческое воображение в своей совершенной форме стремится проявиться во внешнем мире, выразиться в творении, которое существовало бы не только для творца, но и для всех. Наоборот, у простых мечтателей воображение остается внутри в виду смутного абриса, оно не воплощается в эстетическое или практическое созда-

о

ние»3. О том, что воображение как основа жизни сознания, его актуального единства, превосходит границы этого сознания как только чистого потока созерцания и мышления, говорит уже собственно и феноменологическая версия неклассической онтологии и трансцендентализм вообще. В этом смысле Кант был наиболее скромным философом, который так и не смог отказаться от априоризма и признания «вещи-в-себе». А вот у Гуссерля, Рикёра, Сартра и других явно звучит идея о том, что именно в воображении сознание обретает самое себя в том смысле, что с одной стороны покидает пределы непосредственно данного в опыте

1 Дугин А.Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию. М.: Академический Проект: Трикста, 2010. С. 88.

2 Башляр Г. Вода и грезы. Опыт о воображении материи / Пер. с фр. Б.М. Скуратова. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1998. С. 46.

3 Рибо Т. Опыт исследования творческого воображения // Рибо Т. Болезни личности. Опыт исследования. Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2001. С. 140-141.

(эмпирического), но в этом другом (за пределами опыта как простого отражения, которое, строго говоря, как таковое носит точечный характер) полагает лишь горизонт той бесконечности, условием выражения которой выступает его (т.е. сознания) внутреннее, длящееся теперь и здесь, ограниченное и не знающее еще себя со стороны содержание.

Таким образом, уже на уровне исследований опыта сознания, природы мышления и человеческого «Я» в рамках той же феноменологии или психоаналитической традиции по сути был переброшен серьезный и прочный мост к объяснению культуропродуцирующих механизмов. Причем мост, не входящий как многие другие «изобретения» эпохи модерна в противоречие с общей установкой еще классической традиции самосознания. Поскольку в нем закрепляется не противостояние сознания конечным вещам из мира природы или других людей. Акцент делается на том, что внутренняя тектоника сознания делает Возможное актуально выраженным через способ яви сознания для себя, а значит, и для Другого.

Подчеркнем, что, когда речь идет о конструировании реальности антропологического опыта, имеется в виду онтологический аспект (вкупе с теоретико-познавательным). А именно: как воображение полагает саму форму опыта как таковую, которая не есть оболочка, а выступает границей как концентратом самости (в диалектико-спекулятивном смысле слова как сохранением себя, своей уникальности в своем инобытии). Или, говоря по-другому, образует смысл присутствия «Я» в сопряжении со множеством себе подобных, выражающийся в закреплении основания собственного различия, уникальной идентичности. Иными словами, «участие» воображения как продуктивной способности в становлении самой человеческой реальности, как не заданной никакими естественными параметрами и опирающейся в своей существенности на смысловое измерение. Тезис об этом участии и культуропродуцировании нельзя рассматривать в эмпирической плоскости. Хотя, с другой стороны, очевидно, что все многообразие созданного человечеством предметного мира на протяжении практически всей известной нам истории (о которой мы сегодня судим более или менее достоверно) помимо выполнения своих прямых утилитарных функций, связанных с удовлетворением различных индивидуальных и коллективных потребностей, первоначально образовывало и образует ныне реальность, обретаемую на уровне сознания.

В этом смысле одно из основных отличий конструктивизма эпохи модерна и постмодерна от классической эпохи культуры и самосознания заключается вовсе не в том, что классический опыт не исходил из кон-ституирования антропологического универсума сознанием как двуединым процессом - полаганием содержания опыта (собственно, воображаемого мира) и полаганием формы, самого сознания, обретающего собственное различение в отождествлении Иного. Отличие заключается в том, что на уровне классического опыта господствующей была именно

форма - самосознание и, соответственно, все социокультурное конструирование, целеполагание, ценностно-смысловая регуляция в своем различении, в своем структурировании не выходили за границы самого данного процесса конституирования. То есть за границы того, что уже в неклассической философии было обозначено как продуктивное воображение. И индивид словно не видел самого себя со стороны, лишь только шел к данной точке зрения, открытие которой вместе с тем и обозначило момент завершения классического периода.

Современность же в широком смысле слова стала эпохой уже открывшегося самому себе самосознания. Нельзя не сказать о том, что не кто иной, как К. Маркс наиболее ярко и сильно выразил специфику нового мировидения в своих знаменитых «Тезисах о Фейербахе». Дело философии заключается в том, чтобы «изменить мир», настаивал автор «Капитала», а не объяснять его. Классика в свете современности получила оценку (явную или нет) как состояние погруженности сознания в мир конструируемого, который словно кокон надежно обволакивал единичное существование. Новейшее время, вырвав сознание «из плена» абсолютной тождественности, обнажило для него его собственный Путь. А раз именно сознание творит реальность человеческой Вселенной (это касается и роста десакрализации, критики религии и метафизики), то вполне логично и закономерно потребовать от него более правильного, рационального, желательного направления созидания, построения, изменения и т.п. Воображение стало рассматриваться не только как значимое «свойство» сознания, носящее инструментальный характер. Оно получило гораздо более высокую оценку - как метод «примирения» сознания с миром и последующего покорения этого мира.

Фундаментальные оппозиции классической культуры, противоположение которых на протяжении тысячелетий составляло неустранимый эфир цивилизационного общежития и созидания культурного универсума, - оппозиции жизни и смерти, прошлого и будущего, светлого и темного, потустороннего и посюстороннего, единичного (частного) и общего, целого и многого и пр., - в ситуации открытия мира как тропы, по которой не только идет сознание, но и которую оно же одновременно само строит, оказались подверженными диффузии. Отныне через воображение стало возможно вводить в структуры опыта (как системы различений и означивающих схем) коридоры между мирами указанных и иных оппозиций. Ценность коридоров существенно возросла. Они перестали быть лазейками аутсайдеров в том или ином сообществе. Сам процесс творения или, правильнее сказать, открытия настоящего через будущее стал публичным и доступным каждому «Я». Коридор как переход гале-рейного типа отныне не является вторичным помещением в структуре опыта, несущим лишь голую утилитарно-функциональную нагрузку связи каких-то автономных реальностей, закрытых мирков. Как раз он и первичен. Трансовая ситуация очень характерна для новейшей онтологии.

Исходя из всего выше сказанного, необходимо четко зафиксировать, что конструктивизм как феномен, характеризующий в целом мировоззрение (а не только философию и науку) и культуру новейшего времени, вовсе не занимает какое-то обособленное место, противоположное в тех или других существенных признаках иным мегатрендам самосознания человеческого сообщества. Конструктивизм, пожалуй, самая фундаментальная черта индустриального и постиндустриального мира. Он пронизывает своими мощными ветвями практически каждую сферу коллективного опыта. Проявляется во всем, начиная от повседневности и частной жизни представителя современного общества, массовой культуры и заканчивая процессами самоосмысления той реальности личности и общества, которая сложилась на почве наследия классической эпохи.

Предпосылки конструктивизма сформировались, конечно, еще в Новое время и эпоху Просвещения. Их анализ уже выходит за рамки нашего исследования. Но одно чрезвычайно важное обстоятельство необходимо подчеркнуть, тем более что оно прямо связано с интересом философии к воображению, рост и укрепление которого, как это не странно на первый взгляд, прямо пропорциональны усилению конструктивистских умонастроений в обществе и критического отношения к классике. Ведь воображение чаще ассоциируется с полаганием образов как чего-то уже готового сразу (человек при желании может вообразить себе свою собственную Вселенную, а уже потом прорисовывать в ней отдельные Андромеды и Млечные пути.), как данного целиком и полностью, а конструирование коннотативно строительству по кирпичику.

Это обстоятельство, по нашему глубокому убеждению, нельзя обойти стороной в любом сколько-нибудь серьезном и ответственном исследовании по проблематике, касающейся судеб и перспектив современной онтологии и теории познания. Если мы вообще еще желаем честно сохранить эти условно выделяемые области философского знания, не переписывая просто в угоду моде или вкусам старые схемы на новый лад, вся суть которого лишь в переформатировании языка, но не предмета. О специфике онтологической и гносеологической рефлексии в новых условиях культуры и сознания характерно высказывается яркий представитель конструктивистской мысли Дж. Келли. «Акцент на конструктах, сквозь которые рассматривается мир, наводит на мысль о позитивизме... Придание нами особого значения проверке конструктов подразумевает опору на принципы эмпиризма, конкретнее, на принципы прагматической логики. В этом отношении мы следуем традиции современной американской психологии, - подчеркивает Келли. - Но поскольку мы признаем, что человек приближается к знанию мира через его истолкование, наша система является в какой-то мере рационалистической. Кроме того, поскольку мы твердо убеждены, что человек способен создавать свои альтернативные подходы к реальности, мы расходимся с традиционным реализмом, утверждающим, будто люди

всегда оказываются жертвами обстоятельств. Онтологически наша позиция опознаваема как форма монизма, хотя, принимая во внимание множество сложных разновидностей онтологии, отделение ее монистических аспектов от плюралистических едва ли заслуживает усилий. Если это монизм, то мы говорим о субстантивном монизме. И все же наша позиция является нейтральной: подобно Спинозе, мы готовы применять к субстанции атрибутивный плюрализм всякий раз, когда это отвечает нашим целям»1. В данном случае самое главное, на что необходимо обратить внимание в оценке мыслителя, это понимание глубинного единства онтологии и гносеологии, которое впервые было обозначено еще в кантовском трансцендентализме, затем на уровне феноменологического поиска, герменевтики. Анализ воображения стал для философии с этой точки зрения качественно новым витком модернистского самосознания, осознания собственного присутствия в слоях и планах духовного мира человека. Более того, не просто новым, а, вероятнее всего, единственно возможным средством оправдания и объяснения достоверности как самой философской мысли, так и мира.

Итак, речь идет о том, что столп Истины классической культуры -Бытие как Дар - на рубеже Нового и новейшего времени постепенно сменился требованием построения, создания (изменения и воссоздания), творения Бытия. Бытие - это не то, с чем человек просто сталкивается как со священным или абсолютным монолитом. Бытие - продукт его отношения к действительности, которая как таковая есть синтез мысли и ее предмета (включая проблемы пространства и времени как коррелятов). Конструктивизм стал своеобразным максимизированным выражением общего духа современности (в широком смысле слова), квинтэссенцией стремления по-новому возродить онтологическое знамя сознания, философии. Знамя, опорой которого будет уже не трансцендентное (Космос или Бог), а трансцендентальное. И вот тут самое любопытное, на что и обращаем особое внимание. Дарованность бытия все же отчасти сохраняется в очень завуалированной форме. Конструктивизм модерна - феноменалистичный конструктивизм. То есть, другими словами, реальность культурно-антропологического опыта (включая социальное целеполагание, познание, духовные и символические грани и т.д.) не «строится» полностью с белого листа (например, с декартовского cogito). Потому в конструктивизме удивительным образом и востребовано воображение, что впереди конструируемого еще до завершения самого процесса (пусть даже чисто интеллектуального) уже существует смысл и образ целого искомого результата, продукта, предмета. Смысл, определяющий границы различающей информации о предмете как то, чт0 уже потом позволяет судить о его реальном содержательном наполнении.

1 Дугин А.Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию. М.: Академический Проект: Трикста, 2010.

Такая конструкция, с одной стороны, строится, создается, шлифуется и корректируется, но с другой - она есть феномен в сугубо метафизическом, трансцендентальном смысле слова, том самом, без которого не могли обойтись мыслители новейшего времени, пытавшиеся объяснить сущность сознания, свободы и мышления (соответственно, культуры и духовной реальности). Говоря «феномен», мы имеем в виду уникальное и нередуцируемое образование, форму, которое всю совокупность собственных предпосылок, условий, содержания, механизмов включает в себя как нечто конечное по отношению к точке зрения, с которой открывается ее самообозрение, создающее эфир и основание нерушимости конструкции, вся суть которой, таким образом, опирается на это «обозрение» или, по-другому, на предвосхищение себя как ставшего и цельного, подобно смыслу или, собственно, человеческому «Я».

Такое понимание конструкции и конструирования находит свое выражение не только в исследовании опыта сознания как такового, но и в социальном конструктивизме (Н. Луман, П. Бергер, Т. Лукман и многие другие). Получается вполне закономерно, что объяснение специфики философского знания, самопознания, его имманентных смыслов и даже ценности в рамках конструктивизма оказывается по одну сторону баррикад в деле защиты и даже где-то оправдания с защитой и характеристикой конструкции и системы как универсальных концептов, выступающих для конструктивистов обновленной версией классического трансцендентализма и даже (как у Лумана) диалектики. Единственное объяснение этому родству - желание современной мысли все же сохранить автономию философского мышления как совершенно особого рода духовной практики. Природа философского знания во многом опирается именно на такие конструируемые самореференциальные структуры опыта сознания, о чем, собственно, еще писали представители феноменологии в начале ХХ столетия.

Явное родство конструктивизма и трансцендентализма прежде всего в том и выражается, что генетическая экспозиция любой предметной реальности теряет свой всякий действительный смысл и значение как то, что обусловливает и, следовательно, умаляет свободу и суверенное выражение нового и в себе завершенного. Феномен конструктивен, но в своей тектонике он, подобно подлинному художественному произведению, заключает в себе определенную перспективу, которая не крепится «строительными лесами» и не сводится к сугубо конструктивным элементам, инструментам, звеньям и «материалу».

Во-первых, только в перспективе открывается целое как таковое, ибо в ней отдельные звенья и элементы выстраиваются в смысловую субординацию, которая уже качественно больше, значительнее, нежели каждый из элементов в своей обособленной самодостаточности. В связи с этим П.А. Флоренский приводит следующее весьма любопытное суждение, в котором прямо связывает организацию (конституцию) целостного бытия художественного произведения с деятельностью сознания,

направленной поверх голой эмпирии. «В целом произведении элементы его воспринимаются и оцениваются не такими и не так, какими и как они воспринимаются и оцениваются, будучи взяты порознь. В таких случаях обыкновенно говорят: «Кажутся не такими, какие есть на самом деле», т.е. иллюзии. Но если признано будет полезным сохранить слово иллюзия в отношении психофизических синтезов, придающих отдельным элементам новую форму, то это должно быть сделано под непременным условием отказа от выражения: «кажутся не таким, как суть на самом деле». Ведь элементы психофизического синтеза в порядке познавательном ничуть не менее ценны, нежели они сами, но разрозненно; даже напротив, познавательное их значение - в синтезе повышается. Следовательно, нельзя кажется противополагать на самом деле. ...По мере углубления синтетической деятельности и соответственно повысившегося внимания к форме, к целому значительного захвата, и поводов говорить об иллюзии .делается все больше. ...Иллюзия есть самая

Л

суть деятельности художника»1. В конструировании реальности культуры принципиально нельзя разграничивать опыт как то, что кажется, и как то, что обладает некой истиной в своей замкнутой конечности.

Во-вторых, эта перспектива не дедуцируется из суммы всего конструктивного. Она как таковая есть воображаемый «предмет», как точка схода всех смыслогенерирующих энергетических потоков и линий. На выходе - конструкция обладает Лицом! В области философского знания Лицо традиционно связывается с идентичностью и в этом смысле с самоутверждением и полаганием уникального собственного образа (в том числе Троица). Но представление конструктивизма об идентичности несколько специфично. В нем акцентируется именно системность и динамика свойств конструируемого. Как пишет Н. Гудмен, «идентичность или постоянство в мире есть идентичность относительно того, чем является предмет в пределах организации этого мира»2.

В заключение статьи отметим, что такая тенденция прочитывается не только в чисто теоретических исследованиях философов, придерживавшихся полностью или частично идеологии модернистского конструктивизма, но и в практической плоскости, в массовой культуре. Здесь, пожалуй, самый яркий и говорящий сам за себя пример - это феномен так называемого кибертрансцендентализма. Идея «сверхчеловека» в весьма видоизмененном виде не покидает пристанище самосознания и культуры (по крайней мере, в лоне западной цивилизации). Бытие такого сверхчеловека если и не даруется исчерпывающе, то во всяком случае оно таково, каким его себе представляют и желают, а не только таково, каково оно само по себе получается из сочетания «машины» и самого процесса строения.

1

Флоренский П.А. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М.: Мысль, 2000. С. 260-261.

2 Гудмен Н. Способы создания миров / Пер. с англ. М.: Идея-Пресс: Логос: Праксис, 2001. С. 125.

Ильинова Н.А. Конструктивизм и трансцендентализм: воображение и право на бытие в современной философии. В статье рассматривается проблема изменения онтологического ракурса постклассической философии. Основными координатами решения вопроса о бытии и возможности его постижения становятся конструктивизм и трансцендентализм, опирающиеся на итоги классического опыта самосознания и феноменологическую традицию в философии уже ХХ в. Центральную роль в конструировании реальности культурно-антропологического опыта занимает воображение. Воображение как по-лагание смыслообразов, кодирующих тождественность различенных миров, определяет феноменальность конструкта, следовательно, его нередуцируемость к составляющим элементам. Сознание относится к миру как к целому явлению сущего.

Ключевые слова: сознание, воображение, конструирование, трансцендентализм, феномен, перспектива образа.

Ilyinova N.A. Constructivism and transcendentalism: imagination and the right to being in modern philosophy. The article considers the problem of change of ontological perspective of postclassical philosophy. The basic coordinates of the solution of the question of being and the possibility of its attainment become constructivism, and transcendentalism, based on the results of the classical experience of self-consciousness and the phenomeno-logical tradition in philosophy of the twentieth century already. A central role in the construction of cultural-anthropological experience is the imagination. Imagination as the creation of notional images, the identity of distinguished worlds, defines the phenomenal construct, therefore, its not reducing for constituent elements. Consciousness refers to the world as a mere phenomenon.

Keywords: ^nsciousness, imagination, construction, transcendentalism, the phenomenon, the perspective of the image.