CC BY
48
Ольга КРАСИНА
КОНСТРУИРОВАНИЕ
ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА КАК ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА В СОВРЕМЕННОЙ ТЕОРИИ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
В статье анализируются различные подходы к изучению транснационального пространства, уточняется его определение, предпринята попытка конструирования его аналитической модели, которая может быть использована при разработке стратегии трансграничного сотрудничества приграничных субъектов РФ.
Different trends in studying transnational space are analyzed in the article. Its definition is cleared up and its analytical model construction usable for further development of cross-regional cooperation is proposed. The results of particular research can be used in development of strategy of cross-regional cooperation in the case of border regions of the Russian Federation.
Ключевые слова:
транснациональное пространство, транскультурное взаимодействие, аналитическая модель, трансграничное сотрудничество; transnational space, cross-cultural interaction, analytical model, transboundary cooperation.
Вначале 90-х гг. ХХ в. г. Благовещенск (Россия, Амурская обл.) представлял собой достаточно развитый областной центр со своим аэропортом, речным портом и железнодорожным вокзалом. Приграничный же город Хэйхе (КНР, провинция Хэйлунцзян) являлся небольшим населенным пунктом с малочисленным населением и неразвитой системой коммуникаций. Открытие границы между двумя территориями, помимо всего прочего, спровоцировало развитие трансграничного сотрудничества. Если Благовещенск в основном ориентировался на развитие трансграничного сотрудничества, используя традиционные механизмы, то власти г. Хэйхе активно поддерживали, помимо традиционных форм трансграничного сотрудничества (межрегиональные договора о сотрудничестве и т.п.), развитие различных форм транснационального взаимодействия (центры китайского языка в Амурской обл., сезонная миграция китайских рабочих, активное продвижение малого и среднего бизнеса из КНР, создание специализированного центра для взаимодействия малого бизнеса РФ и КНР на территории провинции Хэйлунцзян и т.д.). Сотрудничество с Амурской обл. стало одним из факторов, приведших к резкому экономическому росту г. Хэйхе и провинции Хэйлунцзян в целом. В то же время Амурская обл. и г. Благовещенск по-прежнему относятся к дотационным субъектам РФ. Две задачи данной статьи: понять, каким образом транснациональное взаимодействие может способствовать росту отдельных субъектов РФ и как можно стимулировать их развитие.
Проблема анализа транснациональности в контексте современной мировой политики получает в последнее время все большую популярность в зарубежной политической науке. Можно выделить несколько направлений исследований транснационального.
А. Транснациональные структуры. Анализ транснациональных структур как активных субъектов мировой политики включает, например, изучение протестных движений молодежи, осуществляющихся в контексте так называемых новых социальных движений, которые в своей деятельности не ограничиваются исключительно национальной перспективой, но пытаются установить разнообраз-
КРАСИНА
Ольга
Владимировна —
к.полит.н.,
доцент кафедры
политологии
и социологии
Московского
педагогического
государственного
университета
кгаятао^аФгаш-
bler.ru
ные контакты с аналогичными движениями в других странах; анализ пацифистских движений и движений защиты прав человека. В качестве примеров такого рода движений можно привести антиглобалистские, альтерглобалистские и экологические движения и пр. Изначально ориентированные на изучение активности транснациональных структур, исследования в рамках данного направления постепенно стали рассматривать различные формы социальной активности, происходящие на пересечении локального и глобального, когда обычные люди получают новые перспективы, экспериментируют с новыми формами социального творчества и действия, иногда даже обретают новые идентичности посредством своей транснациональной деятельности1.
В рамках этого же направления анализируется проблематика транснациональных организаций (например, различного рода неправительственных организаций, транснациональных корпораций, организованных по принципу географически распределенных структур) как негосударственного актора мировой политики, появление которого не было ни предопределено, ни спланировано государствами, но которые явились следствием развития гражданской инициативы и структур гражданского общества в странах «старой демократии», где они первоначально и появляются. Это направление получило свое развитие параллельно с увеличением числа неправительственных организаций. Появление транснациональных организаций как акторов мировой политики позволило выявить ряд специфических характеристик транснациональности, не теряющих актуальности и в условиях современности:
— доминирование частных интересов акторов, решаемых международно-политическими средствами;
— организация деятельности между обществами, которая преодолевает национальные границы и создает пространство потенциального межкультурного диалога;
— «управление без правительства», игнорирующее ряд базовых принципов межгосударственного взаимодействия и
1 Tarrow S. The New Transnational Activism. — Cambridge : Cambridge University Press, 2005; Transnational Protest and Global Activism / ed. by
S. Tarrow, Donatella della Porta. — Lanham, MD : Rowman & Littlefield, 2005.
выстроенное по модели максимальной эффективности, что обусловливает множественные стратегии поведения акторов в транснациональном пространстве;
— процесс принятия международно-политических решений, который носит преимущественно горизонтальный характер и предполагает согласование интересов разноуровневых акторов2.
Б. Второе направление получает свое название по основному объекту исследований — трансмигрантские общины. Сам термин «трансмигрант» вводит Г. Шиллер. В рамках данного подхода анализируется процесс формирования трансмигрант-ской общины как специфической социальной структуры, выходящей за границы внутриобщественного. Следовательно, транснациональное выступает как муль-ти- или билокальность, в контексте которой разворачивается транснациональный процесс. Ключевым моментом в рамках данного направления является именно возможность и/или способность пересекать границу не только в узком смысле, как границу государства, но и в более широкой трактовке — пересекать границы социума. Трансмигрант обладает способностью устанавливать и развивать различные формы межкультурного взаимодействия, встраиваясь в социальные структуры принимающего социума и сохраняя свои старые социальные связи. Мы можем наблюдать подобное явление на примере китайских общин в различных регионах мира, которые продолжают сохранять тесные экономические связи со страной-источником, вплоть до того, что установились две методики подсчета ВВП Китая. Первая методика оценивает ВВП КНР как субъекта мировой политики, а в рамках второй методики идет подсчет ВВП «Большого Китая», который включает в себя ВВП КНР, ВВП Тайваня и совокупный капитал китайских общин, проживающих в различных регионах мира. Аналогично на территории современной РФ мы наблюдаем процесс становления трансмигрантских общин, формируемых гражданами стран СНГ, преимущественно выходцами из среднеазиатских государств, которые сохраняют тесные связи со своими родственниками в саранах СНГ.
2 Подробнее о транснациональных организациях см.: Padelford Norman J., Lincoln George A., Olvey Lee D. The Dynamics of International Politics — N.Y : McMillan Publishers, 1976, p. 27-34.
В частности, мы можем наблюдать это в политике компаний сотовой связи и российских банков, которые разрабатывают специальные программы для звонков или денежных переводов, соответственно, из России в страны СНГ.
В. Третье направление анализирует виртуальные транснациональные сети. В его рамках рассматриваются как собственно виртуализированные коммуникации в организации транснационального пространства, так и относительно устойчивые структуры, а именно — виртуальные сообщества1. Последнее направление получило свое развитие в форме так называемых социальных сетей как национального порядка («Одноклассники», «В контакте» и т.д.), так и глобального характера распространения (например, Facebook). Особое развитие виртуальные транснациональные сети получают в области экономики и научно-технического сотрудничества — например, проект ЕС cordis.eu, в рамках которого возможно развитие контактов не только на уровне отдельных исследователей или предпринимателей, но и на уровне организаций (вузов, предпринимательских старт-апов, бизнес-корпораций и др.).
Это направление свидетельствует о расширении измерения транснационального пространства, поскольку для включения в транснациональную активность индивиду уже не нужно пересекать границу в физическом плане, и, оставаясь фактически в своей исходной социокультурной среде, индивид становится своего рода «гражданином мира», где единственным сдерживающим фактором его участия в транснациональных взаимодействиях становится наличие досугового времени (в ситуации, когда такого рода активность не является его работой, источником получения дохода) и языковые и культурные барьеры, ограничивающие возможность его коммуникации определенными социокультурными контекстами.
Г. Региональные исследования, в рамках которых анализируются развитие транснационального взаимодействия и транснациональных структур в контексте отдельного региона мира. Если изначально направления исследования транснационального в основном развивались запад-
1 Rodgers J. Spatializing International Politics: Analysing Activism on the Internet. — N.Y : Routledge, 2003.
ными исследователями и опирались на соответствующий эмпирический материал, то в последние годы в литературе появились работы восточных исследователей, которые совместно с их западными коллегами изучали особенности распространения различных форм транснациональной активности в Азии2. В рамках этого же направления, в частности в рамках японской политологической школы, обращается внимание на необходимость пересмотра понятий и отказа от термина «транснациональное» в пользу термина «транскультурное».
Под транснациональным мы подразумеваем взаимодействие, организуемое в некоем пространстве, в данном случае — особых институтов, каналов обмена информацией, иных социальных структур различного рода, выходящих за границы внутриобщественного и делающих возможным прямой контакт между представителями двух и более социумов. Транскультурное предполагает, в свою очередь, процесс придания смысла и значимости транснациональному взаимодействию, а именно «переводу» символов и знаков различных социумов для участников взаимодействия (данный социальный процесс можно наблюдать, например, в фильме американского кинорежиссера С. Копполы «Трудности перевода»). Одновременно с этим транскультурное взаимодействие является тем процессом, в результате которого определяется содержание, предмет транснационального взаимодействия, его суть. Следовательно, изучение вовлеченности индивида в организацию транснационального возможно в рамках следующей матрицы (см. рис. 1).
Выделение индивида как «человека с улицы» и как гражданина позволяет нам учесть разные ипостаси в контексте транснационального взаимодействия и выявить различия между его реализацией как социального и политического актора.
Однако в вышеперечисленных подходах в основном идет анализ или транснациональных взаимодействий, или отдельных транснациональных структур, хотя степень интенсивности развития и устойчи-
2 См., напр.: Caouette D. Thinking and Nurturing Transnational Activism in Southeast Asia. Connecting Local Struggles With Global Advocacy — Université de Montréal press, 2006; Transnational Activism in Asia: Problems of Power and Democracy /ed. by N. Piper, A. Uhlin. - N.Y. : Routledge, 2003.
Измерения и параметры анализа измерение параметр «человек с улицы» common people иппанджин, яп. гражданин citizen кокумин, яп.
пространство транснациональное (например, когда индивид является студентом по обмену, длительное время проживающим в другой стране) (например, когда индивид выступает как представитель органов региональной власти в организации трансграничного сотрудничества)
взаимодействие транснациональное
транскультурное
содержание транскультурное
Рисунок 1 Матрица транснационального или транскультурного взаимодействия
вости транснациональных структур и взаимодействий позволяет говорить о транснациональном пространстве как о новом измерении мировой политики.
В литературе можно выделить и примеры анализа транснациональности как подсистемы мировой политики или одного из возможных ее уровней, что встречается в концепциях таких исследователей, как Э. Гидденс, Дж. Розенау или У. Бек. Однако транснациональность не выступает для них как приоритетный объект исследования и появляется в контексте анализа процесса глобализации и трансформации структуры мировой политики в целом.
На наш взгляд, «транснациональное» — это, прежде всего, характеристика пространства, его восприятия и определения границ взаимодействия. Транснациональное социальное пространство понимается как место/локус, в контексте которого происходит организация социального взаимодействия по поводу общего интереса и/или проблемы, выходящих за границы внутриобществен-ного. В контексте транснационального пространства важным становится то, что для человека, участвующего в транснациональных взаимодействиях, это место является «иным» по сравнению с привычными социальными структурами и предполагает столкновение с другой культурой, другими социальными нормами и моделями поведения.
Феномен транснационального пространства, на наш взгляд, может быть изучен на основе следующих параметров, отражающих его сущностные характерис-
тики. Если говорить о траснациональном или транскультурном пространстве (термин, предлагаемый японскими социологами как более четко отражающий сущность становящегося пространства), то мы можем подразделить параметры его изучения на собственно внутренние и внешние. К внутренним параметрам можно отнести:
— рисковое/венчурное развитие как заранее не предопределенную логику развития, возникающую как следствие взаимодействия множества акторов, преследующих разнонаправленные интересы и реализующих разнонаправленные стратегии;
— прозрачность (в отличие от иных форм международно-политического участия, динамика развития транснационального пространства зависит от того, насколько оно открыто/прозрачно для воздействия со стороны акторов и, соответственно, насколько прозрачна информация о нем, дающая акторам возможность для определения собственных стратегий поведения);
— полилог акторов, участвующих в конструировании транснационального пространства, предопределенный не только множественностью их интересов, но и отсутствием ярко выраженного властного центра;
— множественность акторов, определяющую ситуацию высокой конкуренции между ними, причем в контексте транснационального пространства мы можем наблюдать ситуацию конкуренции между субъектами мировой политики, обладающими весомым потенциалом, или относительно малыми акторами, чье влияние в данном случае обусловливается контек-
стом ситуации и креативным использованием технологий организации транснационального взаимодействия;
— глобализированную социальность, когда происходит перенос социальной активности индивида в международнополитическое пространство и различные формы социальной и политической активности реализуются как бы «между социумами».
К внешним параметрам, в первую очередь, мы относим время, которое в условиях транснационального взаимодействия воспринимается акторами как «более быстрое», дискретное за счет разрывов, возникающих в ткани самого взаимодействия, сжимающееся вследствие одномомент-ности действия, несмотря на нахождение самих акторов в различных географических точках.
Во-вторых, это пространство как локализация транснационального взаимодействия или транснациональной структуры, их укорененность в локальных социокультурных контекстах. Несмотря на то что транснациональные сетевые структуры могут быть территориально укоренены в контексте отдельного социума, их деятельность носит характер, выходящий за границы отдельного социума. Говоря словами Х. Арендт, это взаимодействие, возникающее между людьми как результат со-общения представителей различных социокультурных систем.
В-третьих, это мировая политика как энвайронмент, окружающая среда. Несмотря на то что в ситуации транснационального взаимодействия мы наблюдаем конкуренцию государственных субъектов и негосударственных акторов мировой политики, возможность развития транснационального пространства, параметры базовых каналов его взаимодействия, наиболее устойчивые структуры и т.д. возникают как следствие процессов, происходящих на других уровнях мировой политики, прежде всего межгосударственном. Одновременно с этим динамический характер развития транснационального пространства, его высокая степень вариативности, быстрая изменчивость во многом связаны с необходимостью адаптации процессов, происходящих на уровне транснационального пространства, к процессам, происходящим на уровне мировой политики как целого.
Модель конструирования транснацио-
нального пространства может быть представлена в виде многомерной аналитической модели, выстроенной на сочетании трех методологических подходов, позволяющих нам в полной мере раскрыть выделенные нами сущностные параметры транснационального пространства.
1. Network theory, или теория сетей, которая позволяет нам анализировать внутренние структуры транснационального пространства, представляющие собой в основном сети, пространственно распределенные структуры с доминированием горизонтальных взаимодействий и высокой степенью диффузии структур, их тенденции к распаду и повторному сочетанию в виде новой системы взаимодействия транснациональных акторов.
Использование данного подхода позволяет нам строить модель транснационального пространства как нестабильную, склонную к быстрой изменчивости и вариативности, внутри которой нет доминирующего стандарта и/или технологии развития транснационального пространства, но выделяется своего рода поток (main stream), представляющий собой сочетание множественных технологий, часть из которых могут даже противоречить друг другу, определяющий общую логику развития транснационального пространства.
2. Actor theory, или акторный подход, которому уделяется все большее внимание в современных теориях мировой политики, о чем может свидетельствовать и дискуссия в рамках отечественной теории мировой политики1. В контексте этого направления представляется целесообразным возобновление дискуссии о проблеме разграничения понятий актора и субъекта мировой политики, когда, с одной стороны, теория мировой политики констатирует преемственность в заимствовании понятия актора из социологии, где его основными разработчиками выступили А. Турен и М. Крозье2, но
1 См., например: «Приватизация» мировой политики: локальные действия — глобальные результаты: коллективная монография / под ред. проф. М.М. Лебедевой — М.: ЗАО «Голден-Би», 2008.
2 Цыганков П.А. Акторы и факторы в международных отношениях и мировой политике // «Приватизация» мировой политики: локальные действия — глобальные результаты: коллективная монография // под ред. проф. М.М. Лебедевой — М.: ЗАО «Голден-Би», 2008, гл. 2, с. 33.
рассматривает категорию актора преимущественно в контексте анализа как проявление способности субъекта мировой политики контролировать и направлять развитие международно-политических процессов. В то же время, как представляется, структурообразующая функция и способность управления международно-политическими процессами являются скорее сущностными характеристиками субъекта мировой политики, в то время как указанная выше социологическая традиция предполагает трактовку актора как деятеля, вовлеченного в процесс конструирования/деконструкции окружающей его социально-политической реальности. Главным здесь, как представляется, является не столько способность актора влиять на процессы макро- и мезоуровней, сколько его способность к действию и его ангажированность, «неравнодушное» вовлечение в процессы взаимодействия, т.е. понятие актора преимущественно обращается к индивиду как непосредственному деятелю, чья мотивированность определяет факт его участия в транснациональном взаимодействии (формы, степень вовлеченности, предмет вовлечения и т.д.). Таким образом, можно согласиться с точкой зрения П.А. Цыганкова о необходимости сочетания акторного подхода с другими теориями1. Использование его в анализе транснационального пространства позволяет нам рассматривать его как конструируемую реальность, внутри которой значимой является фигура самого актора, определяющего логику и характер развития этой реальности.
Одной из принципиальных характеристик актора в рамках рассматриваемой нами проблемы становится его способность к поиску иного/другого в организации транскультурного взаимодействия как «рекомбинации таких взаимозависимых (объединенных горизонтальными связями, соединенных в некую систему
1 Там же, с. 51-52.
отношений) целостностей, как люди, организации и т.д., вплоть до изменения стандартов конструирования социальной реальности»2.
3. Постструктурализм. Данный методологический подход уже получил достаточно широкое распространение в политической науке современной России, однако, как представляется, его использование в рамках международно-политической теории еще недостаточно. Привлечение его для анализа непосредственно транснационального пространства позволяет нам рассматривать динамичность, гибкость, изменчивость структур транснационального пространства не как некую задан-ность, следствие воздействия со стороны мировой политики в целом, но и исходя из сочетания стратегий акторов и внутренней логики развития самих структур.
Выстраивание подобного рода многоуровневой аналитической модели не как теоретической конструкции, а в контексте взаимодействия, например, двух приграничных территорий (субъект РФ — провинция КНР и т.п.), может позволить сформулировать грамотную стратегию на уровне региональной власти по развитию трансграничного сотрудничества, учитывающую возможные риски и перспективы и позволяющую активно привлекать НПО, региональные бизнес-структуры, региональные вузы, научные центры и другие организации гражданского общества к развитию трансграничного сотрудничества. Таким образом, проблема развития транснационального пространства в контексте РФ приобретает особое значение в ситуации межрегионального сотрудничества. Применение ее на практике может создать для приграничных территорий РФ дополнительный внешний стимул к развитию и таким образом обеспечить устойчивый и динамичный рост регионов.
2 Weitzel Tim. Information Age Economy: Economics of Standards in Information Networks. - N.Y : Physica-Verlog, Heidelberg, 2004, p. 18.
