CC BY
17ПАВЛИКОВ Сергей Герасимович,
доктор юридических наук, профессор, профессор Департамента правового регулирования экономической деятельности Финансового университета
при Правительстве РФ эл. почта: [email protected] КАРНАУХОВА Айгуль Энгельсовна, нотариус, кандидат юридических наук тел.: 4956910764, e-mail: 6918090@ mail.ru
12.00.02 — конституционное право; конституционный судебный процесс;
муниципальное право
КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ: К ВОПРОСУ О ТРАНСФОРМАЦИЯ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ
К ЕГО ПОНИМАНИЮ
Аннотация. Обосновывается суждение о том, что право частной собственности - конституционное право - является атрибутом подлинно демократического общества и государства, ибо оно обеспечивает действительную свободу человека в сфере экономических отношений. Доказывается спорный характер тех теоретических подходов к его пониманию, в которых отстаивается абсолютный приоритет публичной («социальной» и т.п.) собственности, либо констатируется, что современные реалии уже не должны гарантировать защиту интересов частного собственника, в том числе, в общемировом масштабе.
Ключевые слова: конституционализм, институт, теория, право, свобода, конституционное право, Конституция, закон, законодательство, собственность, частная собственность, имущество государство, защита, собственник, общество, формы, изъятие, компенсация, кризис, конфликт.
PAVLIKOV Sergey Gerasimovich,
doctor of jurisprudence, professor, professor of Department of legal regulation of economic activity of Financial University under the Government of the Russian Federation
e-mail: [email protected] KARNAUKHOVA Aygul Engelsovna, notary, Candidate of Law Sciences ph.: 4956910764, e-mail: 6918090@ mail.ru
THE CONSTITUTIONAL RIGHT TO PRIVATE PROPERTY: TO THE QUESTION OF TRANSFORMATION OF THEORETICAL APPROACHES TO ITS UNDERSTANDING
Abstract. Substantiates the proposition that the right to private property - a constitutional right - is an attribute of a genuinely democratic society and state, because it provides a valid human freedom in the sphere of economic relations. We prove the negative with the position of the legal force of constitutional norms factor of transformation of theoretical approaches to its understanding, as in works on constitutional law, often begins to assert the priority of public («social» ownership), or (what happens often) - it is stated: the realities of the present day do not guarantee the protection of the interests of the private owner, including on a global scale.
Keywords: constitutionalism, Institute, theory, law, freedom, constitutional law, Constitution, law, legislation, property, private property, property, protection, owner, society, form, withdrawal, payment, crisis, conflict.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 4 • 2017
УДК - 342 ББК - 67.400
Теория российского конституци онализма (прежде всего, на этапе развития советского государства) не всегда отожествляла возможность реального обеспечения и защиты прав и свобод человека и гражданина с институтом частной собственности. Новый этап в развитии российской государственности, нашедший свое юридическое воплощение в принятии Конституции 1993 г., обозначил стремление российского народа к ценностям правового демократического государства (ст. 1), в котором признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности (ч. 2 ст. 8).
Возникла уверенность в том, что страна, прошедшая через катаклизмы смены социально-экономической формации, «эксперименты» по «экспроприации», «общности социалистической собственности» и т.п., будет неуклонно соблюдать непреложный постулат «человек есть мера всех вещей», а частная собственность представляет собой «основу подлинной независимости человека и его уверенности в завтрашнем дне» [4].
Однако все чаще в трудах по конституционному праву можно обнаружить несколько иные точки зрения на данный вопрос, либо (что имеет место значительно чаще) констатируется, что современная ситуация уже не гарантирует (и не должна якобы гарантировать!) реальную защиту интересов частного собственника, в том числе, в общемировом масштабе. Отметим, что такая позиция начала объективироваться в научных исследованиях относительно недавно, поскольку еще примерно пять — восемь лет назад доминировал подход, согласно которому личная и политическая свобода в современном демократическом государстве немыслима без свободы экономической, основным воплощением которой является право частной собственности [1, с. 4].
Подобный концептуальный подход подтверждался социологическими исследованиями, статистическими данными, согласно которым в Российской Федерации с каждым годом увеличивается количество частных собственников (так, по данным
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 4 • 2017
статистической отчетности Росреестра сведений о количестве зарегистрированных прав на недвижимое имущество, в 2014 г. составляла доля частных собственников - 45 554 145, в 2015 г. увеличение количества частных собственников составило 15 591 519 [7, с. 119-126]).
Примерно десятилетие назад нотариусы имели все основания уверенно констатировать, что «нотариат в гражданском обществе обеспечивает защиту частной собственности» [6, с. 16, 17]. Впрочем, и у большинства юристов была убежденность в том, что право частной собственности следует считать одним из ключевых элементов подлинно демократического общества, оно обусловливает действительную свободу человека в сфере экономических отношений, свободу выбора формы собственности для своей жизни и деятельности, дает реальные гарантии независимости гражданина от государства и обеспечивает всестороннее развитие личности [21, с. 8-10].
Что же конкретно изменилось в теоретических подходах к институту частной собственности? Прежде всего, заметим, что единичное число исследователей (с учетом появления феномена реального авторитета российской Конституции) сомневается в «общенародном» характере соответствующих конституционных норм. Авторы по-прежнему пишут, что «первостепенное значение среди функций государства традиционно отводится функции, обеспечивающей охрану собственности, охрану правопорядка, защиту прав и свобод личности, в связи с чем Конституция Российской Федерации провозглашает частную собственность как одну из основ конституционного строя Российской Федерации» (ч. 2 ст. 8) [11, с. 3-7].
Согласно ст. 35 Конституции Российской Федерации, каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда.
Однако все чаще ученые начинают сомневаться в корректном развитии конституционных положений и воплощении их в
отраслевом законодательстве. Приведем примеры подобного рода небезынтересных рассуждений. «Хотя законодательный источник нормы п. 1 ст. 212 Гражданского кодекса России коренится, — пишет К.И. Скловский, — безусловно, в ст. 8 действующей Конституции Российской Федерации, в свою очередь, находящейся в сложной связи притяжения-отталкивания с содержанием ст. 10 прежней Конституции, решение мы обязаны искать, тем не менее, в пределах современного гражданского права» [17, с. 173]. Логичным продолжением этого подхода становятся утверждения о том, что «вместе с конституционной традицией замены правовых понятий социально-экономическими, которая здесь, как можно видеть, сохранена, от прежнего законодательства перешла и прежняя проблематика, заметно, впрочем, утратившая остроту со времен перестроечных дискуссий. Тогда уже приходилось анализировать связь экономического и юридического понятий собственности. Результатом этого анализа стало выяснение того обстоятельства, что этой связи нет или, в смягченном варианте, что право собственности непосредственно не отражает экономических отношений собственности, даже если последние и существуют. С этих позиций искать суть формы собственности в глубинах «базиса» - заведомо бесплодное занятие. Этот подход, однако, далеко не общепринят, и не следует ожидать, что многолетняя инерция внедрения в законы не облеченных в правовые формы более или менее абстрактных экономических конструкций остановится сама по себе. Именно этим и можно объяснить как феномен п. ст. 212 ГК РФ (хотя при сопоставлении сакрального в известный период деления на общенародную, колхозно-кооперативную и личную собственность с нынешними формами собственности нельзя не заметить перемещения с «базисных» на достаточно поверхностные «уровни»; компромисс, по-видимому, как обычно, не устраивает полностью ни одну сторону), так и другие малоудачные попытки скрещивания экономических и юридических категорий в законе, все еще предпринимаемые и современным законодателем» [17, с. 173].
К.И. Скловской полагает, что предложенное, в частности, Е.А. Сухановым «объяснение законодательного феномена форм собственности как экономического понятия, не влекущего, однако, различий в содержании права собственности и потому юридически незначимого, подчеркивает именно этот аспект [9, с. 273]. Это верное, по сути, замечание не исчерпывает, к сожалению, возникшей проблемы» [17, с. 174].
Наиболее наглядно эти «проблемы», которые, по мнению автора статьи, обусловлены попытками умаления значимости института частной собственности, причем в контексте развития теории конституционного права довольно четко выявлены и охарактеризованы Л.Р. Бухоно-вой [2, с. 50-57]. Мы позволим себе провести краткий анализ ее выводов и суждений, но только в той последовательности, в какой они более аргументированно подтверждают один из основных тезисов настоящей статьи, суть которого состоит в обосновании появления «сомнений» в незыблемости конституционного постулата частной собственности.
Указанный исследователь не без оснований утверждает, что к «тенденциям развития конституционного права частной собственности относится также ослабление (выд. — А.К.) «индивидуальной» частной собственности простых граждан. Данный процесс вызван, во-первых, усилением реализации социальной функции собственности. Социальная функция собственности получила отражение в конституциях многих государств: ФРГ (1949 г.), Бразилии (1988 г.), Ирландии (1937 г.), Испании (1978 г.), Македонии (1991 г.), Румынии (1991 г.), Украины (1996 г.), Хорватии (1990 г.), Чехии (1992 г.), Колумбии (1991 г.), Италии (1947 г.), Японии (1947 г.) и др. Значимость социальной функции собственности сложно переоценить. Она позволяет сглаживать социальные конфликты, перераспределяет собственность, способствует защите экономических, социальных, экологических, культурных интересов общества» [17, с. 174].
Авторы статьи не могут не разделить мнение о важности социальной миссии публичной (в приведенной интерпретации —
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 4 • 2017
«социальной») собственности; однако озабоченность вызывает явное нарушение баланса приоритетности этих категорий. Безусловно, частное право не может существовать без публичного права, его институтов [20, с. 24, 25]. Однако, например, В.Ф. Яковлев обоснованно подчеркивал значимость (применительно к конкретным общественным отношениям - приоритетность) частного права и его институтов, в том числе права частной собственности [16; 23, с. 6].
Следующий аспект затронутой здесь проблематики во многом имеет признаки обусловленности предыдущим фактором; он связан с тем, что «при изъятии частной собственности в общественных интересах государства не всегда выплачивают собственнику справедливую компенсацию, а иногда и вовсе не выплачивают ее. В некоторых государствах отсутствует в той или иной степени правовой механизм выплаты собственнику справедливой компенсации за изъятие имущества (в частности, в Албании, Италии, Болгарии). Следовательно, в ряде случаев права собственника существенно ущемляются, когда частная собственность изымается для общего блага» [2, с. 50-57].
Согласно ч. 1 ст. 35 Конституции Российской Федерации, право частной собственности охраняется законом. Однако российская Конституция предусматривает возможность ограничения любого права и свободы (ч. 3 ст. 55) и прямо указывает, что возможно принудительное отчуждение имущества для государственных нужд, но «только при условии предварительного и равноценного возмещения» (ч. 3 ст. 35).
Подобные ограничения могут выражаться, согласно правовым позициям Конституционного Суда России, например, в установлении запретов на эксплуатацию транспортных средств в случае, если подобная эксплуатация не обеспечивает безопасность жизни и здоровья других лиц и т.п. [10]
На основе совокупного анализа правовых позиций федерального органа конституционного контроля исследователи делают обоснованный вывод о том, что «исходя из фундаментальных принципов верховенства права и юридического равенства вмешательство государства в отношения
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 4 • 2017
собственности не должно быть произвольным и нарушать равновесие между требованиями интересов общества и необходимыми условиями защиты основных прав, что предполагает разумную соразмерность между используемыми средствами и преследуемой целью с тем, чтобы обеспечивался баланс конституционно защищаемых ценностей и лицо не подвергалось чрезмерному обременению» [8, с. 41-44].
Так, Конституционный Суд России указал, что из ст. 55 (ч. 3) Конституции России во взаимосвязи ее со ст. 8, 17 (ч. 3), 19 (ч. 1 и 2), 34 и 35 вытекает, что ограничения права собственности, равно как и свободы предпринимательской и иной экономической деятельности, могут вводиться федеральным законом, только если они необходимы для защиты других конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц, отвечают требованиям справедливости, разумности и соразмерности, носят общий и абстрактный характер, не имеют обратной силы и не затрагивают само существо данных конституционных прав [15].
В этом контексте можно разделить научную позицию, согласно которой «участие государственных органов в любом процессе, происходящем в отношении частной собственности, является формой вмешательства государства в дела частных лиц, в связи с чем такое вмешательство, его необходимость и правовые последствия требуют постоянного исследования как с целью соблюдения баланса публичного и частного интереса в широком смысле, а также определения государством необходимости таких действий и установления правовой определенности для субъектов права частной собственности, так и в каждом конкретном случае при нарушении права какого-либо лица» [19, с. 203-207].
Продолжая анализ конкретных факторов «ослабления права частной собственности» [2, с. 50-57], отметим, что, по мнению Л.Р. Бухоновой, оно, в том числе, «происходит из-за мирового финансового кризиса, вызвавшего уменьшение доходов (социальных выплат, пособий и т.п.) населения многих стран, которые признаются частной собственностью в соответствии с решени-
ями Европейского Суда по правам человека. В последние дни в странах Европы нарастает и гуманитарный кризис. При этом все чаще экономически активное население высказывает недовольство ростом налогов и необходимостью содержать безработных, получающих пособия» [2, с. 50—57].
Разумеется, кризисные явления не лучшим образом сказываются на реализации конституционного права иметь имущество в частной собственности. Конституционалисты справедливо выделяют следующие «наиболее важные, на наш взгляд, теоретические и практические проблемы конституционного права на частную собственность, актуализировавшиеся в условиях мирового кризиса:
- лишение больших групп населения их собственности путем сокращения или прекращения выплаты пенсий, пособий, зарплаты, обесценивания имущества, увеличения налогов. При этом анализ конституционно-правовых актов и судебной практики позволяет утверждать, что требования по социальным выплатам признаются и охраняются как право частной собственности в конституционно-правовом смысле;
- неравноправие собственников;
- усиление потребности в расширении социальной функции права частной собственности [18, с. 38—42].
По мнению Л.Р. Субуханкуловой, «кризис повлек потерю своей частной собственности многими людьми, в том числе, в виде лишения или сокращения социальных выплат, увеличения налогов на имущество и т.п. Все это непосредственно связано с правом частной собственности в конституционном смысле (здесь и далее выд. — А.К.), поскольку, на наш взгляд, представляется убедительной позиция авторов, считающих, что право частной собственности в конституционном смысле шире, чем гражданско-правовое понимание права частной собственности. Эта позиция подтверждается также постановлениями конституционных судов некоторых зарубежных стран и практикой Европейского Суда по правам человека» [18, с. 38—42].
Действительно, Европейский Суд по правам человека неоднократно устанавливал, что «требование» — даже о конкрет-
ном социальном преимуществе — может пониматься как «собственность» по смыслу ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции в случае, если в достаточной мере установлено, что оно может быть юридически реализовано [13, 14].
Аналогичного взгляда придерживаются и многие известные российские конституционалисты. Так, В.Д. Зорькин утверждает, что «вследствие политики, проводимой небольшими сообществами людей, образовались финансовые «дыры» планетарного масштаба, и эти «дыры» предстоит латать за счет всех остальных групп населения, являющихся налогоплательщиками или же потребителями распределяемых социальных благ... Может ли быть названа эта система справедливой, даже когда такого рода решения формально принимаются в рамках существующих легальных процедур?» [5, с. 10, 11].
Г.А. Гаджиев пишет, что «не только в Европейском Суде по правам человека, но и во многих конституционных судах Западной Европы конституционно-правовое понятие права частной собственности трактуется шире, чем гражданско-правовое, включая в себя широкий спектр имущественных прав, например права на накопление в пенсионных фондах. Как указал в деле Jatridis Европейский Суд по правам человека, «концепция собственности в статье 1 Протокола № 1 к Конвенции имеет автономное содержание, которое определенно не ограничивается правом собственности на физические вещи: некоторые другие права и выгоды, образующие имущество, могут быть также рассмотрены как права собственности и, таким образом, как собственность для целей указанного положения». А в деле Веуе1ег Суд повторил, что понятие «собственность», предусмотренное в первой части ст. 1, имеет автономное значение, которое не сводится к праву собственности на физические вещи и которое не зависит от формальных квалификаций по внутреннему праву: некоторые другие права и выгоды, образующие имущество, могут быть также рассмотрены как права собственности и, таким образом, как собственность для целей указанного положения» [3].
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 4 • 2017
Однако, по мнению авторов статьи, не только финансовые кризисы, но и участившиеся вооруженные конфликты создают реальную угрозу для полноценной реализации конституционного права на частную собственность.
По несколько оптимистичному, на наш взгляд, мнению ряда исследователей, «с началом военных действий начинается фактическое выполнение норм и принципов международного права о правилах ведения боевых действий. Гуманитарные конвенции не могут быть денонсированы во время войны участвующими в вооруженном конфликте сторонами» [12, с. 51-56].
При этом эти исследователи ссылаются на российское конституционное законодательство. Так, согласно ст. 2 Федерального конституционного закона «О военном положении», «правовой основой военного положения являются Конституция Российской Федерации, настоящий Федеральный конституционный закон, принятые на его основе федеральные законы и иные нормативные правовые акты Российской Федерации, а также общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации в данной области» [22].
Следовательно, «для граждан государства-противника устанавливается особый режим. Так, если имущество, принадлежащее вражескому государству, конфискуется, за исключением имущества дипломатических и консульских учреждений, то имущество, принадлежащее гражданам неприятельского государства, остается неприкосновенным. Лишь торговые суда воюющих, находящиеся к началу войны в неприятельских портах, могут быть реквизированы или задержаны до конца войны независимо от принадлежности (государству или частным лицам), воюющие стороны обязаны учитывать законные интересы нейтральных и других невоюющих государств... Итак, частная собственность не подлежит конфискации. Это требование является абсолютным. От конфискации следует отличать временное использование частной собственности армией противника. Речь идет о постое войск, размещении госпиталя, штаба, узла свя-
ОБРАЗОВАНИЕИ ПРАВО № 4 • 2017
зи, лагеря для военнопленных и т.д. Временное использование частной собственности противником не влечет перехода прав на владение, хотя, безусловно, ограничивает возможности пользования и распоряжения собственностью законными владельцами».
Однако ст. 7 Федерального конституционного закона от 30 января 2002 г. «О военном положении» устанавливает ограничения прав и свобод человека во время действия особого режима (например, предусматривает изъятие в соответствии с федеральными законами необходимого для нужд обороны имущества у организаций и граждан с последующей выплатой государством стоимости изъятого имущества в случаях, предусмотренных федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации).
Но, главное, вооруженные конфликты, которые имеют место на Восточной Украине, в Сирии и многих других «горячих точках», наглядно свидетельствуют о том, что защита института частной собственности в этой ситуации приобретает явно иллюзорный характер.
Итак, на основании изложенного материала авторы статьи полагают, что можно обосновать утверждение, что право частной собственности - конституционное право - является атрибутом подлинно демократического общества и государства, ибо оно обеспечивает действительную свободу человека в сфере экономических отношений.
Нами предпринята попытка доказать наличие в целом негативного с позиции юридической силы конституционных норм фактора трансформации теоретических подходов к пониманию конституционного права частной собственности. Так, в трудах по конституционному праву либо утверждается приоритет публичной («социальной» и т.п.) собственности, либо указывается, что реалии сегодняшнего дня уже не гарантируют защиту интересов частного собственника, в том числе, в общемировом масштабе.
Мы полагаем, что научный подход, обосновывающий целесообразность «ослабления» частной собственности, по мень-
шей мере, не способствует дальнейшему росту авторитета российской Конституции, игнорирует правовые позиции Конституционного Суда России, согласно которым вмешательство государства в отношения собственности не должно быть произвольным и нарушать равновесие между требованиями интересов общества и необходимыми условиями защиты основных прав, не исключая конституционного права частной собственности.
Список литературы
[1] Анисимов А.П., Мелихов А.И. Конституционно-правовое регулирование права частной собственности на земельные участки. Волгоград: Мастер, 2009. — 216 с.
[2] Бухонова Л.Р. Тенденции и перспективы развития конституционного права частной собственности в современном мире // Актуальные проблемы российского права. 2016. № 1.
[3] Гаджиев Г.А. Конституционные основы современного права собственности // Журнал российского права. 2006. № 12 // СПС «Кон-сультантПлюс».
[4] Гегель Г.В.Ф. Политические произведения. М., 1978.
[5] Зорькин В.Д. Кризис, собственность и верховенство права // Конституционно-правовые основы собственности и предпринимательства: проблемы реализации: Сборник докладов. М.: Институт права и публичной политики, 2010.
[6] Карпычев А.Н. Правовой анализ методов защиты нотариальных документов // Нотариус. 2008. № 4.
[7] Кобзина С.С. Проблемы правового регулирования защиты права частной собственности на недвижимое имущество в Российской Федерации (на примере единого недвижимого комплекса) // Современный юрист. 2016. № 2.
[8] Кондратенко З.К. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации по вопросу ограничений права частной собственности при наложении ареста на имущество // Российский судья. 2015. № 12.
[9] Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации. М.: Спарк, 1995.
[10] Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 29 сентября 2016 г. № 1896-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Селищева Сергея
Валериевича на нарушение его конституционных прав частью 3 статьи 12.5 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях во взаимосвязи с абзацем первым подпункта 2.3.1 Правил дорожного движения Российской Федерации и подпунктом 3.1 Перечня неисправностей и условий, при которых запрещается эксплуатация транспортных средств» // СПС «КонсультантПлюс».
[11] Паламарчук А.В. Прокурорский надзор за исполнением законодательства о защите частной собственности // Законность. 2016. № 2.
[12] Погодина И.В. Частная собственность и вооруженный конфликт // Юридический мир. 2014. № 4.
[13] Постановление Европейского Суда по правам человека от 7 июля 2005 г. по делу «Малиновский (Ma1inovskiy) против Российской Федерации» (жалоба № 41302/02) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. № 11.
[14] Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Греческие нефтеперегонные заводы «Стрэн» и «Стратис Андреа-дис» против Греции» // СПС «КонсультантПлюс».
[15] Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июля 2008 г. № 9-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 82 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В.В. Костылева» // Российская газета. 01.08.2008. № 163.
[16] Ревина С.Н. Совершенствование правового регулирования экономических отношений // Журнал российского права. 2007. № 6.
[17] Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. 5-е изд., перераб. М.: Статут, 2010. — 893 с. С. 173.
[18] Субуханкулова Л.Р. Мировой кризис и конституционное право частной собственности // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 2.
[19] Сухомлинова М.П. Роль органов прокуратуры в обеспечении баланса частного и публичного интересов в сфере частной собственности // Актуальные проблемы российского права. 2015. № 8.
[20] Тихомиров Ю.А. Публичное право. М., 1995.
[21] Туманов Д.Ю. Право частной собственности в отечественном гражданском праве: история и современность // Гражданское право. 2013. № 5.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 4 • 2017
[22] Федеральный конституционный закон от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ (ред. от 12.03.2014) «О военном положении» // Парламентская газета. 02.02.2002. № 24.
[23] Яковлев В.Ф. Совершенствование экономического законодательства и его правоприменения // Хозяйство и право. 2005. № 7.
Spisok literatury
[1] Anisimov A.P., Melixov A.I. Konstituci-onno-pravovoe regulirovanie prava chastnoj sobstvennosti na zemel'ny'e uchastki. Volgograd: Master, 2009. - 216 s.
[2] Buxonova L.R. Tendencii i perspektivy' razvitiya konstitucionnogo prava chastnoj sobstvennosti v sovremennom mire // Aktual'-ny'e problemy' rossijskogo prava. 2016. № 1.
[3] Gadzhiev G.A. Konstitucionny'e osnovy' sovremennogo prava sobstvennosti // Zhurnal rossijskogo prava. 2006. № 12 // SPS «Konsul'tantPlyus».
[4] GegeV G.V.F. Politicheskie proizvedeniya. M., 1978.
[5] Zor'kin V.D. Krizis, sobstvennost' i verxo-venstvo prava // Konstitucionno-pravovy'e osnovy' sobstvennosti i predprinimatel'stva: problemy' realizacii: Sbornik dokladov. M.: Institut prava i publichnoj politiki, 2010.
[6] Karpy'chev A.N. Pravovoj analiz metodov zashhity' notarial'ny'x dokumentov // Notarius. 2008. № 4.
[7] Kobzina S.S. Problemy' pravovogo reguli-rovaniya zashhity' prava chastnoj sobstvennosti na nedvizhimoe imushhestvo v Rossijskoj Federacii (na primere edinogo nedvizhimogo kompleksa) // Sovremenny'j yurist. 2016. № 2.
[8] Kondratenko Z.K. Pravovy'e pozicii Konstitucionnogo Suda Rossijskoj Federacii po voprosu ogranichenij prava chastnoj sobstven-nosti pri nalozhenii aresta na imushhestvo // Rossijskij sud'ya. 2015. № 12.
[9] Kommentarij chasti pervoj Grazhdan-skogo kodeksa Rossijskoj Federacii. M.: Spark, 1995.
[10] Opredelenie Konstitucionnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 29 sentyabrya 2016 g. № 1896-O «Ob otkaze v prinyatii k rassmotreniyu zhaloby' grazhdanina Selishheva Sergeya Valerievicha na narushenie ego konstitucionny'x prav chast'yu 3 stat'i 12.5 Kodeksa Rossijskoj Federacii ob administrativny'x pravonarushe-niyax vo vzaimosvyazi s abzacem pervy'm podpunkta 2.3.1 Pravil dorozhnogo dvizheniya Rossijskoj Federacii i podpunktom 3.1 Perechnya
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 4 • 2017
neispravnostej i uslovij, pri kotory'x zapreshha-etsya e'kspluataciya transportny'x sredstv» // SPS «Konsul'tantPlyus».
[11] Palamarchuk A.V. Prokurorskij nadzor za ispolneniem zakonodatel'stva o zashhite chastnoj sobstvennosti // Zakonnost'. 2016. № 2.
[12] Pogodina I.V. Chastnaya sobstvennost' i vooruzhenny'j konflikt // Yuridicheskij mir. 2014. № 4.
[13] Postanovlenie Evropejskogo Suda po pravam cheloveka ot 7 iyulya 2005 g. po delu «Malinovskij (Malinovskiy) protiv Rossijskoj Federacii» (zhaloba № 41302/02) // Byulleten' Evropejskogo Suda po pravam cheloveka. 2005. № 11.
[14] Postanovlenie Evropejskogo Suda po pravam cheloveka po delu «Grecheskie nefte-peregonny'e zavody' «Stre'n» i «Stratis Andrea-dis» protiv Grecii» // SPS «Konsul'tant Plyus».
[15] Postanovlenie Konstitucionnogo Suda Rossijskoj Federacii ot 16 iyulya 2008 g. № 9-P «Po delu o proverke konstitucionnosti polozhenij stat'i 82 Ugolovno-processual'nogo kodeksa Rossijskoj Federacii v svyazi s zhaloboj grazhdanina V.V. Kosty'leva» // Rossijskaya gazeta. 01.08.2008. № 163.
[16] Revina S.N. Sovershenstvovanie pravo-vogo regulirovaniya e'konomicheskix otnoshenij // Zhurnal rossijskogo prava. 2007. № 6.
[17] Sklovskij K.I. Sobstvennost' v grazhdan-skom prave. 5-e izd., pererab. M.: Statut, 2010. -893 s. S. 173.
[18] Subuxankulova L.R. Mirovoj krizis i konstitucionnoe pravo chastnoj sobstvennosti // Konstitucionnoe i municipal'noe pravo. 2013. № 2.
[19] Suxomlinova M.P. Rol' organov prokura-tury' v obespechenii balansa chastnogo i publichnogo interesov v sfere chastnoj sobstvennosti // Aktual'ny'e problemy' rossijskogo prava. 2015. № 8.
[20] Tixomirov Yu.A. Publichnoe pravo. M., 1995.
[21] Tumanov D.Yu. Pravo chastnoj sobstvennosti v otechestvennom grazhdanskom prave: istoriya i sovremennost' // Grazhdanskoe pravo. 2013. № 5.
[22] Federal'ny'j konstitucionny'j zakon ot 30 yanvarya 2002 g. № 1-FKZ (red. ot 12.03.2014) «O voennom polozhenii» // Parlamentskaya gazeta. 02.02.2002. № 24.
[23] Yakovlev V.F. Sovershenstvovanie e'kono-micheskogo zakonodatel'stva i ego pravoprime-neniya // Xozyajstvo i pravo. 2005. № 7.
