CC BY
33КОНСТИТУЦИОННО-СТРУКТУРНАЯ КОРРЕЛЯЦИЯ ПРАВОЗАЩИТНЫХ РИСКОВ В ОСНОВНОМ ЗАКОНЕ 1937 ГОДА НОВИКОВА Алевтина Евгеньевна,
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры конституционного и международного права Юридического института Белгородского государственного национального исследовательского университета. E-mail: [email protected]
Краткая аннотация: В статье представлены результаты авторского анализа текста Конституции РСФСР 1937 года в связи с выявлением норм, являющихся источником правозащитных рисков. В рамках теории правозащитных рисков автор счел целесообразным в историческом сравнительно-правовом ключе говорить о подчиненной конституционной модели, основанной на зависимости от политического режима государства и формализации прав и свобод гражданина по остаточному принципу. Подчиненная конституционная модель правозащитных рисков объединила в себе следующие, выявленные автором разновидности правозащитных рисков: титульные, структурные, терминологические, фрагментации и пробельности. При этом, отдельные разновидности следует расценивать в качестве когерентных и интерпретировать с приведением соответствующей аргументации.
Abstract: The article presents the results of the author's analysis of the text of the Constitution of the RSFSR of 1937 in connection with the identification of norms that are a source of human rights risks. Within the framework of the theory of human rights risks, the author considered it appropriate to talk about a subordinate constitutional model based on the dependence on the political regime of the state and the formalization of the rights and freedoms of citizens on the residual principle. Subordinate to the constitutional model of human rights risk combines the following identified by the author of the varieties of the human rights risk: a title, structural, terminology, fragmentation and spacing. At the same time, certain varieties should be regarded as coherent and interpreted with the appropriate arguments.
Ключевые слова: конституция, права и свободы личности, принципы правового статуса личности, гарантии, правозащитные риски.
Keywords: Constitution, rights and freedoms of the individual, principles of legal status of the individual, guarantees, human rights risks.
Разработка теории правозащитных рисков, включающая дефинитивные, регулятивные, вариативные и минимизирующие аспекты, опосредует аналитику историко-правовой части вопроса [6, с. 151-157; 7, с. 21-24; 8, с. 196-203]. В данной связи правовой оценке подлежит Конституция (Основной Закон) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики 1937 г. (далее -Конституция / Основной закон РСФСР) на предмет установления в ней норм, влияющих на появление правозащитных рисков [3].
Заявленная Конституция РСФСР была утверждена XVII Всероссийским съездом Советов 21 января 1937 г. и содержательно соответствовала Конституции СССР 1936 г., хотя и с наличием ряда особенностей в сравнении с союзным документом. На данном обстоятельстве акцентируем особое внимание по причине дальнейшей интерпретации юридических и фактических норм Основного закона РСФСР 1937 г. В этой связи важно отметить, что Конституция СССР 1936 г. [2] принималась в ситуации сформировавшегося режима личной власти - тоталитарного режима, построенного на жесткой централизации всех линий управления, строгой иерархии в системе государственных органов и негосударственных структур, беспрекословном выполнении указаний сверху, отсутствии любой возможности публичных критических оценок сложившихся политических отношений [5].
Как точно отметил С.А. Авакьян, власть, даже такая авторитарная, должна была отразить в Конституции положения, которые создают представление о ее якобы заботе о гражданах, о достижениях системы, позволяющих даровать им какие-то права и свободы. К тому же население своим самоотверженным трудом действительно создало фундамент для закрепления в Конституции ряда социально-экономических прав. Так почему бы их не включить в Основной Закон, выставив себя в благоприятном свете и перед собственным народом, и перед всем миром. А заодно можно отразить в Конституции и стандартный «букет» политических прав, пусть это иллюзорно, но идеологически и дипломатически выгодно, тем более власти никакой опасности для себя не создавали: режим тоталитаризма и беззакония уже настолько парализовал сознание и волю людей, что использование таких прав и свобод хоть с каким-то намеком против властей или не
угодным им способом было просто невозможно.
Сказанное крайне важно для понимания причин появления и содержания Конституции СССР 1936 г., а также конституций союзных и автономных республик 1937 г., включая и Конституцию РСФСР. Ведь простое прочтение текстов этих Основных Законов может ввести в заблуждение - в конституционном оформлении общественный и государственный строй того времени выглядят как вполне демократические [5].
Исходя из очевидного несовпадения юридических и фактических гуманитарных норм Конституции РСФСР 1937 г., далее приведем результаты осуществленного исследования. Сделаем ремарку, что подобного рода несовпадение мы интерпретируем как одну из разновидностей правозащитных рисков - титульных, когда заявленные правовые нормы не соответствуют реальности и правоприменительной практике.
Затем были установлены структурные правозащитные риски, выраженные в том, что глава, посвященная основным правам и обязанностям граждан, расположена лишь на девятом месте, минуя общественное и государственное устройство, а также организацию власти. Конечно, такая конституционная структуризация соответствовала сложившемуся на тот период политическому режиму. Однако задекларированное в ст. 1 социалистическое государство рабочих и крестьян, представляется, по замыслу должно было ориентироваться, как минимум, на реализацию субъективных прав указанных категорий населения.
Открывает Конституцию РСФСР 1937 г. Глава I «Общественное устройство». Как отмечал в С.А. Авакьян, категория общественного строя, применялась на предшествующих этапах конституционно-политического развития нашего государства и охватывала сущность власти, политической системы общества и государства, функции государства, его политическую, экономическую и социальную основы, характер хозяйственной жизни, исходные начала социальной политики и положения личности в системе общественных отношений [4, с. 468]. Являясь аналогом современного конституционного строя, общественный строй все-таки предполагал установле-
Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
ние исходных начал правового статуса личности в системе общественных отношений. Вместе с тем, из двенадцати статей Главы I только в одной обнаружены нормы, связанные с личностью.
Так, в ст. 10 было зафиксировано право личной собственности граждан на их трудовые доходы и сбережения, на жилой дом и подсобное домашнее хозяйство, на предметы домашнего хозяйства и обихода, на предметы личного потребления и удобства, равно как право наследования личной собственности граждан. При этом указывалось, что приведенные права охранялись законом. Таким образом, данная норма юридически может расцениваться в качестве наделительно-охранительной в буквальном смысле (обеспечительная - в глобальном, применительно к перечисленным субъективным материальным и нематериальным притязаниям).
В аспекте правозащитных рисков факт единственной статьи в разделе, предполагающем наличие базовых норм, указывающих на место личности в государстве, полагаем, является разновидностью правозащитных рисков фрагментации. Кроме того, отсутствие в Главе 1 принципиальных норм о личности и ее отношениях с государством и обществом можем идентифицировать в качестве правозащитных рисков пробельности.
Далее, считаем целесообразным обратить внимание на терминологические правозащитные риски. Их мы связываем с нестандартной интерпретацией общепризнанных терминов; подменой терминов; использованием различных терминов в рамках идентичных правовых явлений, опосредующих смысловые искажения и т.п.
В Конституции РСФСР 1937 г. указанная разновидность правозащитных рисков выявлена в главах, посвященных органам государственной власти, подлежащих формированию населением:
- Верховный Совет РСФСР избирается гражданами РСФСР по избирательным округам сроком на 4 года (ст. 25);
- Верховный Совет Автономной республики избирается гражданами республики сроком на 4 года (ст. 57);
- Совет депутатов трудящихся автономной области избирается гражданами автономной области сроком на 2 года (ст. 74);
- краевые, областные Советы депутатов трудящихся, Советы депутатов трудящихся национальных и административных округов, районные, городские, районные в крупных городах, поселковые, сельские (станиц, деревень, хуторов, аулов) Советы депутатов трудящихся избираются соответственно трудящимися края, области, национального округа, административного округа, района, города, села сроком на 2 года (ст. 78);
- народные суды избираются гражданами района на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права при та й-ном голосовании сроком на 3 года (ст. 113).
Конечно, исходя из ст.ст. 2 и 3 Конституции РСФСР 1937 г. политическую основу РСФСР составляют Советы депутатов трудящихся, воплотившие в своем лице всю власть в РСФСР, принадлежащую трудящимся города и деревни. Таким образом, термин «трудящийся» использовался при характеристике политической ос-
новы государства. Однако, если посмотреть на специальные нормы Главы XII об избирательной системе, то из ее ст. 139 следует, что выборы депутатов являются всеобщими, а именно распространяются на всех граждан РСФСР, достигших 18 лет, независимо от расовой и национальной принадлежности, вероисповедания, образовательного ценза, оседлости, социального происхождения, имущественного положения и прошлой деятельности.
Таким образом, субъектом реализации активного (да, и пассивного) избирательного права все-таки был зафиксирован гражданин. Следовательно, в приведенных нормах ст.ст. 25, 57, 74, 78 и 113 терминологически верно использовать формулировку гражданина.
Дальнейший анализ положений, касающихся организации государственной власти показал на фрагментацию (соответственно и наличие одноименных правозащитных рисков) правообеспечи-тельных полномочий. К примеру, их ограниченное количество выявлено только в ст. 33 Конституции применительно к Президиуму Верховного Совета РСФСР, осуществлявшему всенародный опрос (референдум), а также право помилования граждан, осужденных судебными органами РСФСР.
Приведенный набор полномочий, безусловно, был мизерным для правозащитных действий государства в отношении личности.
Кроме того, анализ ст. 79 Конституции РСФСР 1937 г. позволил нам выделить риски государственной приоритетности. Так, в указанной статье установлено, что советы депутатов трудящихся (края, области, округа, района, города, поселка, села) руководят культурно-политическим и хозяйственным строительством на своей территории, устанавливают местный бюджет, руководят деятельностью подчиненных им органов управления, обеспечивают охрану государственного порядка, содействуют усилению обороноспособности страны, обеспечивают соблюдение законов и охрану прав граждан. Как видим, перечисление функционала советов наглядно указывает на приоритет деятельности государства, где охрана прав граждан, к сожалению, на последнем месте.
В данном ключе можно отметить и содержание ст. 135, которая, будучи расположенной в главе о правах и обязанностях граждан, устанавливая обязанность беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность, перечисляет в оценочных понятиях ее характеристики как священной и неприкосновенной основы советского строя, как источника богатства и могущества родины, как источника зажиточной и культурной жизни всех трудящихся. Указанная в заключении нормы формулировка о том, что «лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа», отчетливо демонстрирует расставленные приоритеты.
Что касается специальной Главы XI «Основные права и обязанности граждан», то ее наличие в правозащитном пространстве государства, конечно, является юридически положительным. Однако, ее нормы на самом деле не являлись действенными гарантиями от незаконных арестов, внесудебных приговоров, а также репрессий, которые продолжались и после 1945 г. [9, с. 9-19].
С юридической точки зрения в Конституции РСФСР 1937 г. с учетом ранжирования были формализованы:
- личные права и свободы граждан (свобода совести, отправления религиозных культов и антирелигиозной в ст. 128; неприкосновенность личности в ст. 131; неприкосновенность жилища граждан и тайна переписки в ст. 132);
- политические права и свободы граждан (свобода слова, свобода печати, свобода собраний и митингов, свобода уличных шествий и демонстраций в ст. 129; право объединения в общественные организации в ст. 130; право убежища иностранным гражданам в ст. 133);
- социально-экономические права граждан (на труд в ст. 122; на отдых в ст. 123; на материальное обеспечение в старости, а также в случае болезни и потери трудоспособности в ст. 124);
- культурные права граждан (на образование в ст. 125). С учетом различной аргументации оно также может быть отнесено к разновидности социальных прав.
Цинизмом тоталитарной власти в отношении населения являлось то, что наделение большинством субъективных прав было сформулировано в совокупности с обеспечительными нормами (наделительно-обеспечительный формат в ст.ст. 122-126, 129, 131132). Иначе как фиктивный характер в прикладном аспекте эти установления назвать нельзя.
В ст. 134-137 были отражены обязанности граждан (соблюдать Конституцию, исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относиться к общественному долгу, уважать правила социалистического общежития; беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность; всеобщая воинская обязанность; защита отечества). Что соответствовало наименованию главы, включающей и права, и обязанности.
Интересно, что в ст. 126 прогрессивно формализованы равные с мужчиной права женщины во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни. Данная норма соответствует современному принципу гендерного равенства (ч. 3 ст. 19 Конституции Российской Федерации) [1].
Продолжая ряд принципиальных положений, укажем ст.ст. 127-128 Конституции РСФСР 1937 г., которые закрепили равноправие граждан РСФСР, их недискриминацию по признакам национальности и расы, во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни является
В положительном юридическом ключе в ст. 127 Конституции была закреплена невозможность прямого или косвенного ограничения прав граждан или наоборот.
Обособление отдельной Главы XII об избирательной системе, имело также, безусловно, положительное значение, формализуя не только соответствующую разновидность политического права гражданина, но также принципы избирательного права, коррелируемые с гражданами. Однако напомним, что подобного рода нормы явились всего лишь дополнительным политическим «букетом» к социально-экономической группе прав.
Стоит заметить, что аналогичный набор принципов зафиксирован и в ст. 113 применительно к выборам народных судей на основе всеобщего, прямого и равного избирательного права при тайном голосовании.
Заметим, что все формализованные в Конституции РСФСР 1937 г. права и свободы были адресованы гражданам страны, кроме ст. 133, упомянувшей иностранных граждан. Данное касалось и всех закрепленных обязанностей. Хотя, логично, что иностранные граждане, лица без гражданства, находясь на территории РСФСР, обладали некоторым набором субъективных прав и свобод, а также обязанностей. Таким образом, исключение на конституционном уровне такого адресата субъективных прав, свобод и обязанностей, как человек, объективно расцениваем в качестве правозащитных рисков пробельности.
Подводя итоги осуществленного исследования, основываясь на его результатах, предлагаем выявленные в Конституции РСФСР 1937 г. правозащитные риски оценивать совокупно в рамках подчиненной модели. Последнюю мы идентифицируем не столько с фактической правоприменительной стороной вопроса в реализации субъективных прав и свобод, сколько с юридической стороной -формализацией норм о правах и свободах гражданина. Подчиненность мы связываем с тем, что искомые гуманитарные нормы были зависимы от политического режима государства и сформулированы в фиктивно-декларативных целях для населения и международного сообщества, а также по остаточному принципу.
Отметим, что в рамках подчиненной конституционной модели правозащитных рисков в Основном законе РСФСР 1937 г. выявлены следующие их разновидности: титульные, структурные, терминологические, фрагментации и пробельности. При этом, отдельные разновидности следует расценивать в качестве когерентных и интерпретировать с приведением соответствующей аргументации.
непреложным законом; светского государства. Библиография:
1. Конституция Российской Федерации принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 5.02.2014 г. № 2-ФКЗ) // СЗ РФ. 2014. № 9. Ст. 851.
2. Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик (утв. Постановлением Чрезвычайного VIII Съезда Советов СССР от 05.12.1936 г.) // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1936, 6 декабря.
3. Постановление Чрезвычайного XVII Всероссийского Съезда Советов от 21.01.1937 г. «Об утверждении Конституции (Основного Закона) Российской Советской Федеративной Социалистической Республики» (вместе с Конституцией) // СУ РСФСР. 1937. № 2. Ст. 11.
4. Авакьян С.А. Конституционный лексикон: Государственно-правовой терминологический словарь. М.: Юстицинформ, 2015. 640 с.
5. Авакьян С.А. Конституция России: природа, эволюция, современность. М.: «Сашко», 2000; https://const¡tutюn.garant.m/sdence-woгk/modeгn/1776651/chapteг/89300effb84a59912210b23abe10a68f/ (дата обращения 11.06.2019 г.).
6. Новикова А.Е. Понятие и сущность правозащитных рисков // Научные ведомости БелГУ. Серия: Философия. Социология. Право. 2011. № 14 (109). Выпуск 17. С. 151-157.
7. Новикова А.Е. Проблемы институционализации правозащитных рисков в современной конституционно-правовой науке России // Государственная власть и местное самоуправление. 2011. № 10. С. 21-24.
8. Новикова А.Е. Правозащитные риски в Российской Федерации: дефинитивный, вариативный и управленческий аспекты. Инновационные научные исследования: теория, методология, практика: сборник статей X Международной научно-практической конференции. Пенза: МЦНС «Наука и Просвещение», 2017.С. 196-203.
9. Стремоухов А.В. Эволюция прав человека в советской и постсоветской России // Ленинградский юридический журнал. 2017. № 3. С. 9-19.
