CC BY
432
зуется в системообразующих связях и отношениях. Состав системы определяется числом и качественным различием отдельных компонентов, количеством ее подсистем и уровней.
Структура же системы есть не что иное, как закон ее возникновения и развития, выраженный в композиции элементов, отражающих отношения порядка в данной системе. Каким бы путем в этом русле не шли исследования, они неизменно встают перед потребностью выявления структуры системы — ее ядра, константы, того, что при любых изменениях системы — и внешних, «косметических», и глубинных, организационно-управленческих — остается неизменным, инвариантным, составляя сущность системы. Говоря образно, пока неизменна структура, система остается самой собою, когда изменения структуры необратимы, система в данном виде перестает существовать, распадаясь на отдельные компоненты, не связанные между собой, либо преобразуется в принципиально иную систему, обладающую иными интегральными свойствами.
Проецируя эти теоретические положения на специфический объект исследования — ПД, мы
приходим к выводу о том, что, рассматривая ПД как систему, нам необходимо выявить ее структуру, которая и будет той неизменной константой, сохраняющей ПД как таковую. При этом структура должна опосредованно отражаться в следовой картине ПД, что делает принципиально возможным ее выявление и осмысление криминалистическими средствами и методами, что открывает принципиальную возможность ее идентификации.
Примечания
1. Куликов В.Н. Основы криминалистической теории организованной преступной деятельности. — Ульяновск, 1994. — С. 23.
2. Каминский A.M. Теоретические основы криминалистического анализа организованности преступной деятельности и возможности его практического использования: В 2 ч. — Ижевск, 2007. — Ч. 2. — С. 31.
3. См., например: МифтаховР.Л. Подследственность уголовных дел по законодательству современной России: Монография. — Ижевск, 2006.
4. Тюхтин В.С. Отражение, системы, кибернетика. — М., 1972. — С. 11.
Ю.В. Оносов
Оносов Юрий Викторович — адъюнкт кафедры государственно-правовых дисциплин Нижегородской академии
МВД России
E-mail: yurvik@rambler.ru
Конкретно-социологический метод как способ оценки социальной эффективности правового регулирования (на примере математических приемов оценки)
Статья посвящена конкретно-социологическому методу как способу исследования и оценки социальной эффективности правового регулирования. Автором раскрывается понятие социальной эффективности правового регулирования, обосновывается значение конкретно-социологического метода для юриспруденции, кроме того, приводятся конкретные способы расчета коэффициента социальной эффективности правового регулирования с помощью математических формул.
The article deals specifically-sociological method as a way to study and assess the social effectiveness of law regulation. Author considers the concept of social efficiency of law regulation, justified the importance of specifically-sociological method to the law, and also presents specific methods for calculating the coefficient of social efficiency of law regulation with the help of mathematical formulas.
Использование частнонаучных методов социологии в современных правовых исследованиях является практически значимым для измерения эффективности действия как отдельных правовых норм, так и социальной эффективности всего правового регулирования в целом. Под социальной эффективностью правового регулирования мы понимаем способность правотворческой, правореализа-
ционной и правоинтерпретационной практики с наименьшими организационными и экономическими издержками посредством обеспечения юридических целей нормативно-правовых актов реа-лизовывать социально полезную цель, достигать социально положительный результат. Социальная эффективность правового регулирования может быть оценена в первую очередь посредством ис-
ТРИБУНЯ МОЛОДОГО УЧЕНОГО
пользования конкретно-социологического метода в правоведении.
В советской юридической литературе существовал целый ряд монографических исследований, в которых рассматривалась возможность применения конкретно-социологического метода в правоведении1. Наиболее приемлемым, на наш взгляд, является подход, выработанный В.П. Казимирчу-ком. Он обращал внимание на то, что метод конкретно-социологического исследования характеризуется органическим единством трех элементов — цели, содержания и методики (способов, приемов) исследований. Конкретно-социологический метод он определял как метод изучения конкретных проблем в сфере государственно-правовой практики (как в области подготовки и применения законодательства, так и всех видов юридической практики), в ее связи с другими социальными явлениями, оказывающими влияние на право, проводимое по определенной методике, с целью выработки предложений и рекомендаций, направленных на усиление роли права2. По справедливому мнению С.С. Алексеева, конкретно-социологические приемы не только не оттесняют использование традиционных частнонаучных методов правоведения, а, наоборот, требуют их широкого плодотворного применения. «Только на основе или, во всяком случае, с учетом данных, полученных в результате специально-юридического анализа, — пишет С.С. Алексеев, — могут быть интегрированы в состав научных правовых знаний и данные, полученные в результате использования конкретно-социологических приемов»3. Применение конкретно-социологических методов исследования эффективно при исследовании различных социальных процессов, формирования и функционирования права в реальном бытии, в фактической социальной жизни4. Данные методы имеют практическое значение прежде всего при исследовании социальной обусловленности правовых предписаний, эффективности их действия, условий и причин правонарушений, уровня правосознания, прогнозировании правотворческой деятельности, совершенствовании правоприменения. В основе оценки эффективности действия правовой нормы должна быть цель правовой нормы, по которой можно судить о ее социальной обусловленности5, поэтому степень отражения в законодательстве объективных социальных потребностей должна быть включена в понятие социальной эффективности правового регулирования. Конкретно-социологические исследования имеют своим предметом не сами юридические нормы, а поведение людей, в которых опосредованно выражается действие юридических норм. Используя, в свою очередь, данные конкретно-социологических исследований, можно судить о социальной эффективности правового регулирования. Конкретно-социологические исследования направлены на «установление реально существующих в границах определенного времени и пространства социально-юридических фактов»6.
Социологический подход к праву имеет характер комплексного исследования, «комплексный анализ предполагает исследование правовых явлений как некой нерасчлененной целостности, в единстве их социального и юридического...»7. Использование данных конкретно-социологических исследований позволяет обогатить юридическую науку, теснее связать науку и практику.
Конкретно-социологический метод изучения государственно-правовых явлений включает в себя такие способы, как анализ статистических данных и различного рода документов, социально-правовой эксперимент, опросы населения, математические и статистические методы обработки материала и другие8. В социологии выделяют следующие методы сбора, обработки и оценки эмпирических данных:
1) регистрация единичных событий (наблюдение, опрос, изучение документов и т. д.);
2) сбор данных (сплошное, выборочное или монографическое обследование);
3) обработка и анализ данных (описание и классификация, типологизация, системный анализ, статистический анализ и др.9).
В.В. Лапаева, рассматривая эффективность закона, обращает внимание на такие методы, как метод экспериментального анализа и метод экспертных оценок10. Ю.А. Суслов в качестве основного применяет метод экспериментальной оценки научных гипотез, также при характеристике основных методов анализа социологических данных обращает внимание на метод систематизации и анализа зависимостей11.
Каким же образом возможно применение данных конкретно-социологических исследований для измерения социальной эффективности правовой нормы? Для ответа на этот вопрос необходимо определиться с научным подходом к ее измерению. Так, Д.А. Брыжинский предлагает следующий путь измерения социальной эффективности правовой нормы. Измерение социальной эффективности правовой нормы — социологическая процедура выявления количественных и качественных характеристик тех позитивных изменений в общественных отношениях, которые произошли в результате целенаправленного действия нормы на поведение и деятельность социальных субъектов12. Следует согласиться с Д.А. Брыжинским в том, что центральными понятиями, относящимися к конкретно-социологическому методу, являются именно количественные и качественные характеристики общественных отношений. Однако, по нашему мнению, для правоведения интересны не только изменения в общественных процессах (социологические данные в динамике), но и статические данные, полученные на определенную дату исследования (социологические данные в статике), а также методы социального прогнозирования (метод обобщенного сценария, метод опроса экспертов, математические методы, метод анализа социально-экономических и социально-политических факторов, метод
анализа правовых структур, историко-правовои метод13).
В юридической литературе в качестве одноИ из проблем выделяется проблема выявления конкретных единиц измерения социально-правовоИ информации, на основе которых может быть оценена социальная эффективность правового регулирования. «Понятия и категории эффективности для наполнения их реальным содержанием должны быть переведены в форму, доступную для эмпирических наблюдении»14. В.В. Глазырин и В.И. Ни-китинскиИ предлагают выделение специальных операциональных определении в целях перевода понятия эффективности правовых норм в «форму, позволяющую наблюдать»15. O.A. Гаврилов также обращает внимание на это, подчеркивая, что исследователя «интересует сама возможность выделения в юридических явлениях некоторого эталона, то есть меры, которая может служить единицей измерения»16. В.А. Козлов и Ю.А. Суслов обращают внимание на то, что ценностные ориентации индивида проявляются определенным образом во вне, в актах реального (поступки) и вербального (высказывания, оценки) поведения17. Данные факты, полученные в результате социологических исследовании, выраженные в единицах, затем переведенные в процентное соотношение принимают определенную количественную величину, после чего происходит их анализ и оценка. Стоит согласиться с O.A. Гавриловым, что за единицу измерения может быть принята условная (стандартная) социальная ситуация, например, эффективность деИствия применяемой нормы в некоторой социальной среде18. Сущность его подхода к оценке эффективности деИствия конкретноИ нормы состоит в том, что вначале эффективность нормы в неко-тороИ социальноИ среде (в котороИ созданы необходимые условия) принимаются за единицу, затем исследуемая нами ситуация сравнивается с тоИ, которая принята за единицу измерения. При этом эффективность деИствия правовоИ должна быть соотнесена со стандартноИ ситуациеИ, при котороИ норма была признана эффективноИ, на основании чего можно сделать вывод о степени социальноИ эффективности правового регулирования (неэффективное, низкоэффективное, среднеэффектив-ное либо эффективное воплощение социальных целеИ в реальноИ деИствительности).
При этом мы считаем необходимым подчеркнуть, что данная стандартная ситуация (деИствие нормы в котороИ считается эффективным) может быть выявлена как эмпирическим путем (с помощью конкретно-социологических исследованиИ), так и смоделирована исследователем (однако при искусственном моделировании необходимо наиболее тщательно подходить к оценке потенциаль-ноИ социальноИ эффективности конкретных правовых норм, а именно учитывать как правовые, так и неправовые факторы, оказывающие влияние на социальную эффективность правового регулирования в целом).
Наиболее интересным представляется использование математических методов при исследовании правовых явлениИ. Процесс проникновения математических методов в сферу правоведения является абсолютно закономерным. Несомненно, справедливо утверждение O.A. Гаврилова о том, что в правовом исследовании математические методы выполняют функции повышения точности выводов юридических наук, реализации принципов воспроизводства и повторяемости результатов научных исследованиИ, повышения логичес-коИ строгости мышления юристов. Условием эффективноИ возможности представления знаниИ в математическоИ форме является определенность и стабильность моделируемых понятиИ, наличие в них регулярностеИ, системно-структурных схем19. Нас же интересует, прежде всего, возможность использования математических методов при оценке социальноИ эффективности правового регулирования.
И.Н. Петров20 одним из первых предложил использовать для измерения эффективности отдельных норм формулу выявления коэффициента аб-солютноИ эффективности, которая выражается в отношении цели к результату и имеет следующиИ вид:
^ - Ö.
2 Р
Данная формула предлагалась для расчета ответственности хозорганов за нарушение обязательств, где цель представляет собоИ минимальное число нарушениИ, а результат — количество совершенных нарушениИ. Однако данная позиция справедливо подвергается критике в юридическоИ литературе по причине некорректности данного показателя. По сво-еИ природе этот коэффициент в деИствительности является не абсолютным, а относительным показателем, так как представлен в виде отношения двух величин, выявление же коэффициента абсолютноИ эффективности предполагает сравнение с единицеИ, которая должна находиться в знаменателе. Кроме того, Е.А. Тарновская справедливо отмечает, что цель правовоИ нормы — не допускать нарушениИ, то есть в знаменателе должен присутствовать ноль, которыИ символизирует полное отсутствие соответствующих нарушениИ, а не единица21.
Данная формула является математическим выражением общего подхода к определению эффективности правовых норм, выработанного в теории юридическоИ науки, как соотношения между целью и результатом, однако математическое его выражение требует доработки. На наш взгляд, соотношение между целью и результатом может выражаться в разности:
Э - Ц - Р,
где Э — уровень эффективности,
Ц — цель правовоИ нормы,
Р — результат деИствия нормы.
Вместе с тем, если мы будем рассматривать в качестве цели нормы ноль, то следует отметить, что расчеты будут иметь идеализированный характер, а эффективность всегда будет отрицательной (Э = 0 - Р = - Э).
В данном случае необходимо обрабатывать сопоставимые единицы измерения. Например, формула для расчета коэффициента эффективности исполнения договорных обязательств юридическими лицами может быть представлена в форме отношения:
К
количество нарушенных обязательств
количество юридических лиц
Данная формула может быть конкретизирована для вычисления эффективности исполнения обязательств вследствие причинения вреда (ст. 1064—1101 ГК РФ) либо обязательств вследствие неосновательного обогащения (ст. 1102— 1109 ГК РФ), регламентированных гражданским законодательством.
Расчеты требуют внимательности исследователя, так как применение подобной формулы для оценки социальной эффективности действия отдельных норм законодательства на территории всей страны, а также в различных субъектах РФ должны быть сопоставимыми, кроме того, должны быть учтены правовые факторы (уровень правосознания, правовой культуры граждан), а также неправовые факторы (демографические, социальные, экономические, географические и иные), оказывающие влияние на эффективность правового регулирования. В социологических исследованиях права необходимо прежде всего выявить действие правового фактора из всей системы воздействующих факторов. Так, одним из главных показателей эффективности правовой нормы может служить степень достижения ее целей22, которые находят отражение в государственно-властном велении.
По справедливому мнению В.А. Толстика, «в любом нормально развивающемся обществе господствующим является нормативный подход к правопониманию»23. Нам данная позиция представляется методологически верной, поэтому, находясь на позициях нормативного похода к существу права, под правом мы понимаем систему общеобязательных, формально определенных, исходящих от государства и им охраняемых норм. При этом необходимо отметить, что между нормами позитивного закона и доминирующими в обществе ценностями всегда были, есть и будут расхождения. В свою очередь, измерение социальной эффективности правового регулирования позволяет выявить «болевые точки» в нормативном массиве, с тем чтобы путем совершенствования правотворческой деятельности и правоприменительной практики юридическая эффективность правового регулирования (реализация нормативных предписаний) способствовала достижению социальной эффективности правового регулирования, а именно воплощению в общественных отношениях со-
циально полезных целей. Таким образом, анализируемые формы расчетов социальной эффективности корректны для оценки степени соответствия правовых норм социальным потребностям.
В связи с этим наиболее универсальной, на наш взгляд, является математическая форма типовых показателей эффективности, разработанная в фундаментальной монографии «Эффективность правовых норм»24. В тех случаях, когда цель сформулирована законодателем на качественном уровне и предполагает либо максимизацию, либо минимизацию определенных явлений (что также является отражением достижения социальных целей правовых норм), формулу для расчета эффективности можно представить следующим образом:
1. Для целей, предусматривающих максимизацию:
N
Р =
тах
N
■ ^ 1,
где — количественная характеристика изучаемого явления,
Ыг — количественная характеристика его среды. Например, показателем достижения цели законодательства о социальном обеспечении является общее количество лиц, получающих набор социальных услуг (ст. 3 Федерального закона «О государственной социальной помощи»25) из числа лиц, имеющих право на получение соответствующих социальных услуг. Соответственно формула для вычисления эффективности реализации права на социальное обеспечение будет иметь следующий вид:
Ртах =
тах
кол-во потенциальных льготников
1.
кол-во реальных льготников 2. Для целей, предусматривающих минимизацию: М,
Р . =
тт
М
^ 1,
где М1 — количественная характеристика изучаемого явления,
Мг — количественная характеристика его среды. Так, одной из целей уголовного законодательства является применение мер юридической ответственности к правонарушителю, в чем выражается социально полезная цель борьбы с преступностью, данный феномен в теории уголовного законодательства имеет название превенции(общая и частная).
Формула для вычисления социальной эффективности уголовного законодательства как для отдельных видов преступлений, так и для вычисления эффективности всего действующего уголовного законодательства в целом может иметь следующий вид (например, для расчета эффективности действия уголовных норм, устанавливающих ответственность за совершение тяжких и особо тяжких преступлений):
количество осужденных
Р
общая численность населения
^ 0.
Однако необходимо обратить внимание на то, что данныИ показатель эффективности будет иметь примерное значение, так как показатели уго-ловноИ статистики имеют конъюнктурное значение, а отражение реальных показателеИ преступности в отдельных случаях отличаются от реального состояния преступности. Стоит согласиться с С.С. Босхоловым в том, что «...правоприменитель является своеобразным "заложником" правовоИ статистики, так как зачастую его работа сводится к "борьбе" за показатели. ДанныИ факт можно назвать одноИ из причин широкого распространения сокрытия преступлениИ от регистрации и учета в органах внутренних дел и прокуратуры, а также манипулирования данными уголовноИ статистики для создания мнимого благополучия»26. Кроме того, стоит обратить внимание на то, что при данных расчетах не учитывается показатель латен-тноИ преступности (количество фактов совершения преступлениИ, не ставших известными правоохранительным органам), что также имеет значение для выявления реального показателя эффективности.
Несомненно, математические методы оценки социальноИ эффективности имеют практическое значение, их использование возможно для выявления объективных закономерных взаимосвязеИ правотворческоИ деятельности и правопримени-тельноИ практики; конкретно-социологические исследования, в свою очередь, должны служить ос-новоИ для определения стратегии совершенствования законодательства27.
В заключение стоит отметить, что качественное выявление социальноИ эффективности правового регулирования представляет собоИ сложную задачу, ее решение достигается не только с помощью специальных социологических исследованиИ, но и путем привлечения усилиИ ученых-математиков, экономистов и политологов.
Примечания
1. См., например: Гаврилов O.A. Стратегия правотворчества и социальное прогнозирование. — М., 1993; Козлов B.A. Конкретно-социологические исследования в области права / В.А. Козлов, Ю.А. Суслов. — Л., 1983; Кудрявцев B.H. Право и поведение. — М., 1978; Лапае-ва B.B. Конкретно-социологические исследования в праве. — М., 1987; Подгурецкий A. Очерк социологии права. — М., 1972; Спиридонов Л.И. Социология уголовного права. — М., 1986; Суслов Ю.А. Конкретно-социологические исследования в области права. — Л., 1981; Сырых B.M. Метод правовоИ науки: основные элементы, структура. — М., 1980; и др.
2. См.: Казимирчук B.n. Наука права и метод конкретно-социологического исследования // Советское государство и право. — 1964. — № 1. — С. 33—44.
3. Алексеев С.С. Общая теория права: В 2 т. — М., 1981. — Т. 1. — С. 29.
4. См. там же. — С. 29—30.
5. См.: Лапаева B.B. Конкретно-социологические исследования в праве. — М., 1987. — С. 49—57.
6. Козлов B.A. Указ. соч. / В.А. Козлов, Ю.А. Суслов. — С. 6.
7. Там же. — С. 7.
8. См.: Теория государства и права: Учебник / Под общ. ред. В.К. Бабаева. — М., 2004. — С. 22.
9. См.: Ядов B.A. Социологические исследования: методология, программа, методы. — М., 1987. — С. 32—33.
10. См.: Лапаева B.B. Социология права / Под ред.
B.С. Нерсесянца. — М., 2004. — С. 219—223.
11. См.: Суслов ЮЛ. Конкретно-социологические исследования в области права. — Л., 1981. — С. 113—126.
12. См.: Брыжинский Ä.A. Юридическая социология как самостоятельное научное направление // Право: Сборник студенческих работ. — М., 2001. — С. 139.
13. См.: Гаврилов O.A. Стратегия правотворчества и социальное прогнозирование. — М., 1993. — С. 44—56.
14. Эффективность правовых норм / В.Н. Кудрявцев, В.И. НикитинскиИ, И.С. Самощенко, В.В. Глазы-рин. — М., 1980. — С. 156.
15. Там же. — С. 157.
16. Гаврилов O.A. Математические методы и модели в социально-правовом исследовании. — М., 1980. —
C. 37.
17. См.: КозловB.A. Указ. соч. / В.А. Козлов, Ю.А. Суслов. — С. 52.
18. См.: Гаврилов O.A. Математические методы и модели в социально-правовом исследовании. — М., 1980. — С. 37.
19. См.: Гаврилов O.A. Стратегия правотворчества и социальное прогнозирование. — М., 1993. — С. 122—123.
20. Петров И.Н. Ответственность хозорганов за нарушения обязательств. — М., 1974. — С. 38—39.
21. См.: Тарновская E.A. Рецензия на монографию И.Н. Петрова «Ответственность хозорганов за нарушение обязательств» // Правоведение. — 1975. — № 2. — С. 151.
22. См., например: Суслов Ю.A. Конкретно-социологические исследования в области права. — Л., 1981. — С. 118.
23. Толстик B.A. От плюрализма правопонимания к борьбе за содержание права // Государство и право. — 2004. — № 9. — С. 13.
24. Эффективность правовых норм: Монография / В.Н. Кудрявцев, В.И. НикитинскиИ, И.С. Самощенко, В.В. Глазырин. — М., 1980. — С. 173.
25. Федеральным закон «О государственноИ социальноИ помощи» от 17 июля 1999 года № 178-ФЗ (в ред. от 25 декабря 2009 г.) // РоссиИская газета. — 1999. — 23 июля.
26. Босхолов С.С. Основы уголовноИ политики: конституционным, криминологическиИ, уголовно-правовоИ и информационным аспекты. — М., 1999. — С. 40.
27. См., например: Гаврилов O.A. Стратегия правотворчества и социальное прогнозирование. — М., 1993. — С. 48—50.
