CC BY
422Исрапил САМПИЕВ
Доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой социологии и политологии Ингушского государственного университета (Назрань, Российская Федерация).
КОНФЛИКТ В ПРИГОРОДНОМ РАЙОНЕ И Г. ВЛАДИКАВКАЗЕ: СУЩНОСТЬ, РОЛЬ ГОСУДАРСТВА И ПУТИ РАЗРЕШЕНИЯ
Резюме
Анализ документальных источников, в том числе материалов объединенной следственной бригады Генпрокуратуры РФ, свидетельствует о том, что, исходя из состава субъектов и главной детерминанты,
противостояние октября — ноября 1992 года не может расцениваться как межэтнический конфликт, а определяется как санкционированная государством этническая чистка. Органы власти России, как заинтересованная
сторона, не стали объективными миротворцами и посредниками в так называемом «осетино-ингушском» конфликте, что доказывается 20-летней практикой его урегулирования, опирающейся на структурное насилие как
главный фактор. Единственная правовая и моральная основа урегулирования в регионе — немедленное и безусловное исполнение Федерального закона «О реабилитации репрессированных народов».
В в е д е н и е
Предпосылками для справедливого разрешения любого конфликта являются всемерный учет законных интересов сторон, объективность, исключение из числа медиаторов тех акторов, которые прямо или косвенно заинтересованы в объекте и предмете конфликта. Это — необходимое условие цивилизованного урегулирования конфликтов; этим же детерминируются и перспективы его разрешения. Применение этой установки в case-study так называемого «осетино-ингушского» конфликта представляется эвристич-ным как для его понимания, так и для разрешения, поскольку практика доказала недееспособность существующих подходов.
Прошло уже почти двадцать лет с момента событий, официально объявленных «осетино-ингушским конфликтом», но уровень напряженности все еще высок: собственно, конфликт заморожен вооруженными силами Федерального центра1, продолжая играть значительную роль в этнополитической ситуации на Кавказе2. После российско-грузинского вооруженного конфликта августа 2008 года и признания Россией «независимости» Южной Осетии можно утверждать, что так называемый «осетино-ингушский конфликт» и в будущем останется одним из ключевых в регионе3. В этой связи представляется актуальной выработка новых подходов к пониманию сущности конфликта и возможностей его урегулирования.
Предыстория конфликта и его базовая детерминанта: здравый смысл против «дурной бесконечности»
Официальная версия оценивает данный конфликт как спор двух этносов о принадлежности территории Пригородного района, г. Владикавказа и части Моздокского района, то есть как этнотерриториальный конфликт. Мы же считаем, что осетино-ингушские противоречия — это отдельная автономная тема, хотя и производная от возрождающейся вновь и вновь при всех режимах государственной национальной политики на Кавказе. По сути, предметом открытого конфликта осени 1992 года является не просто этническая территория, а территория национально-государственного образования, границы
1 См.: Сампиев И.М. Репрессированные народы: состояние реабилитации // Кавказский эксперт, 2006, № 4 (8).
2 См.: Маркедонов С.М. Осетино-ингушский диалог // Политком^и. 4 мая 2007.
3 Об этом свидетельствует организованная подача более 300 рапортов об увольнении от ингушских милиционеров в августе 2008 года (см.: Понуждение вайнахов // Новая газета, 25 июня — 27 августа 2008, № 62 [1380]).
которого не могли быть изменены без его согласия (всенародный референдум) ни по действовавшим в 1944 году конституциям СССР, РСФСР и Чечено-Ингушской АССР (ЧИАССР), ни по ныне действующим конституциям Российской Федерации и Республики Ингушетия. Все репрессивные акты сталинского режима по ликвидации ЧИАССР и передаче ее территорий, изначально антиконституционные, отменены, и никаких правовых оснований для юрисдикции над этими территориями у Северной Осетии нет4. Следовательно, в основе конфликта лежит политическое противоречие — противоречие между национально-государственным статусом этих территорий как составной части Республики Ингушетия и владением ими де-факто иным субъектом.
Исходя из определения субъектов конфликта как этносов, стороны в стремлении обосновать этническую принадлежность Пригородного района уходят в исторические эпохи5, не имеющие прямого отношения к конфликту. На самом деле отсчет предыстории вооруженного конфликта 1992 года начинается с 1920-х годов — с момента возникновения национально-территориальных образований и их границ. К истории противостояния ингушского этноса и Российской империи вокруг территории Пригородного района в XIX веке осетины имели мало отношения: тогда на роль проводника экспансии царизмом было выдвинуты русские, в том числе и казаки. Ингуши, как и ряд горских народов, оказались жертвами колониальной политики, выразившейся в территориальных переделах, изгнании целых групп населения в Османскую империю, изъятии земель горцев и заселении их казаками. Как отмечает А. Здравомыслов, «с 30-х годов XIX века начинает возводиться новая линия укреплений — крепостей и казачьих поселков, получившая название Сунженской линии. Эта линия пролегала через территорию, традиционно занимаемую ингушским этносом... Следовательно, уже на самом первоначальном этапе колонизации этого региона интересы ингушей были ущемлены»6.
Советский Союз уже на новой идеологической платформе возродил имперские принципы своей национальной и геополитической стратегии (а они всегда были едины, поскольку империя состояла сплошь из завоеванных народов и территорий). Период сталинского правления — пик этой политики, но после революции 1917 года она уже не могла опираться на казачество как привилегированное сословие. Советы делают ставку в регионе на осетин — важную роль в этом сыграло осетинское происхождение Сталина7. Методом решения геополитических проблем были избраны репрессии и депортации со своих исторических территорий 13 «неблагонадежных» с точки зрения сталинского режима народов. Ингуши вошли в их число: 23 февраля 1944 года Сталин поголовно депортировал в Казахстан и Киргизию всех ингушей и чеченцев, в том числе отозвав с фронта в 1944 году 710 офицеров, 1 696 сержантов, 6 488 рядовых. Условия, в которых оказались репрессированные народы, были невыносимыми. Только в Казахстане с апреля 1944 года по июль 1949 года от голода умерло 125 564 человек8.
При выселении территория ЧИАССР была разделена между Грузией, Северной Осетией, Дагестаном и образованной Грозненской областью. Пригородный, Назрановский и Ачалукский районы ЧИАССР и г. Малгобек 7 марта 1944 года были включены в состав Северо-Осетинской АССР и заселены осетинами. В докладе первого секретаря СевероОсетинского обкома ВКП(б) К.Д. Кулова на XIII областной партийной конференции
4 См.: Коваленко А.И. Правовая экспертиза документальных материалов, относящихся к территориально-политическому развитию ингушского народа. Назрань, 2001.
5 Обзор подходов см.: Шнирельман В.А. Быть аланами. Интеллектуалы и политика на Северном Кавказе в XX веке. М.: Новое литературное обозрение, 2006, Ч. 2. Гл. 8, 9; Ч. 3. Гл. 9.
6 Здравомыслов А.Г. Осетино-ингушский конфликт: перспективы выхода из тупиковой ситуации. М., 1998. С. 30.
7 [http://stalinism.ru/zhivoy-stalin/dzhugashvili-proishozhdenie-familii.html; http://www.rso-kprf.ru/index.php/ т&^е1/2230-2011-03-10-12-16-08.Мт1].
8 ЦГАОР, Ф. 9479, ОП. 1, Д. 182, Л. 5.
говорится, «что благодаря постоянным заботам Коммунистической партии и лично товарища Сталина в феврале 1944 года к Северной Осетии были присоединены новые районы, среди них город нефтяников Малгобек, Моздокский и Курпский районы. Вследствие этих мероприятий территория нашей республики увеличилась до 50%, увеличилось и население»9. Осетины не были одиноки в присвоении чужих земель, но, в отличие от грузин и дагестанцев, они не вернули своим соседям их исконные земли и положили начало межнациональной вражде.
После разоблачения «культа личности» на XX съезде КППС в 1956 году начинается затянувшаяся на десятилетия, но так и не завершенная реабилитации репрессированных народов10. Все это происходило на базе подзаконных нормативных актов, в нарушение действующих конституций СССР, РСФСР и ЧИАССР, и тем самым была создана конкретная почва для межэтнического противостояния вокруг Пригородного района и г. Владикавказа.
Именно дискриминационная политика руководства СССР и РСФСР, потакавшая территориальным притязаниям Северной Осетии, заложила мину замедленного действия в этой части Кавказа. Органы власти СССР, РСФСР и СОАССР принимали антиконституционные акты, ограничивающие права граждан ингушской национальности на выбор места жительства, проживание и передвижение11, подвергая репрессиям всех протестовавших против произвола12. В то же самое время осуществляется заселение Пригородного района выходцами из Юго-Осетинской автономной области Грузинской ССР: «Приняв массовый характер, миграция из сел области с 1956—1959 годов сократила население на 22 000 человек. Основной поток мигрантов направлялся в Северную Осетию, где они вселились в пригороде столицы республики, на землях, которые им предоставляли колхозы и совхозы»13. До 1944 года численность населения Пригородного района ЧИАССР составляла более 34 000 человек, из которых 31 000 были ингуши. К 1990 году на этой же территории проживало более 40 000 человек, а прописано ингушей было около 17,5 тыс. человек14. Самыми отсталыми районами в Чечено-Ингушетии были ингушские — Назра-новский, Сунженский и Малгобекский, а в Северной Осетии — Пригородный15. Такое «равноправие» не могло устроить ингушей, и даже в самые тяжелые годы ингушский народ активно боролся за свои права16. Требования ингушей к Москве были изложены в обращении Второго съезда ингушского народа (состоялся 9—10 сентября 1989-го в г. Грозном) к ЦК КПСС и Верховному Совету СССР: принять Закон о реабилитации репрессированных народов с восстановлением территориальной целостности, а также решить вопрос восстановления автономии ингушского народа в ее исконных исторических границах17.
9 Кулов К.Д. Доклад на XIII областной партийной конференции ВКП(б) СОАССР // Социалистическая Осетия, 12 февраля 1949, № 30.
10 Об этом подробнее см.: Проблемы реабилитации репрессированных народов в современной России. Сборник статей / Под ред. И.М. Сампиева. Назрань: Пилигрим, 2009.
11 См.: Конфиденциальное письмо Совета министров СОАССР за № 063 от 17 октября 1956 года, Постановление Совета министров СССР № 183 от 5 марта 1982 года «Об ограничении прописки граждан в Пригородном районе СОАССР» и пр., прямо нарушавшие ст. 123 Конституции СССР и ст. 127 Конституции РСФСР.
12 См., например: Некрич А. Наказанные народы. Нью-Йорк: Хроника, 1978. С. 131—132; Постановление ЦК КПСС от 13 марта 1973 года «Об антиобщественных и националистических проявлениях в г. Грозном».
13 Кабисов Д.Г. Рост благосостояния и демографические процессы в Южной Осетии. Цхинвали, 1987.
14 См.: Муталиев Т.Х., Фаргиев Х.А., Плиев А.А. Тернистый путь народа. М., 1992. С. 52.
15 Там же. С. 53.
16 См.: Политическое самоопределение ингушского народа в постсоветский период: исторические, политические и социально-экономические факторы. В кн.: Актуальные социально-политические и этнокультурные проблемы Ингушетии. Сборник научных статей. Магас: ИСИ ИнгГУ, 2007. С. 4—37.
17 См.: Второй съезд ингушского народа. Грозный: Книга, 1989. С. 209, 213.
19 ноября 1989 года Верховный Совет СССР под давлением репрессированных народов принял Декларацию «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав», где признал депортации как тяжелейшее преступление, противоречащее основам международного права. В развитие этой Декларации Верховный Совет СССР своим постановлением № 2013-1 от 7 марта 1991 года отменил репрессивные законодательные акты, а Совет министров СССР 6 июня 1991 года принял Постановление N° 336 «Об отмене постановлений бывшего Государственного Комитета обороны СССР и решений Правительства СССР в отношении советских народов, подвергшихся репрессиям и насильственному переселению»18.
В тяжелой политической борьбе депутатам СССР и РСФСР от репрессированных народов удалось добиться 26 апреля 1991 года принятия Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» вопреки противодействию со стороны властей Северной Осетии, поддержанному мощным еще со сталинских времен осетинским лобби в ЦК КПСС19. Не добившись своих целей, Верховный Совет Северо-Осетинской ССР принимает 17 мая 1991 года Постановление «О Законе РСФСР «О реабилитации репрессированных народов», в котором оставляет за собой право приостановить действие статей 3, 4, 6 указанного Закона на территории Северо-Осетинской ССР. Это не вызвало адекватной реакции со стороны центральных властей и генеральной прокуратуры, которые могли предотвратить дальнейшую эскалацию насилия в регионе.
Для осетинских властей осталась лишь одна возможность — силовое недопущение территориальной реабилитации ингушского народа. 14 апреля 1991 года Верховный Совет Северо-Осетинской ССР присваивает себе право на введение чрезвычайного положения, что грубо нарушало союзный Закон о чрезвычайном положении. В тот же день в Пригородном районе и г. Владикавказе вводится ЧП, поводом к чему послужила спровоцированная властями бытовая драка в селе Куртат. В своих неоднократных обращениях во все властные структуры СССР и РСФСР представители ингушского населения возмущались произволом осетинских силовиков, проводивших под видом ЧП акции террора, и требовали принять меры. Открытое вооружение гвардии, ополчения и других незаконных вооруженных формирований20, нападения на военные склады и похищение оружия стало обычной практикой в Северной Осетии21. Однако Центр поощрял противоправные действия руководства Северо-Осетинской АССР: под предлогом оказания военной помощи Южной Осетии МВД и Минобороны России передает в распоряжение Северной Осетии большое количество оружия22.
В то же время осетинское руководство на переговорах с членами Оргкомитета по восстановлению автономии Ингушетии сделало характерное для осетинской стороны заявление: «Мы у ингушей их Родину — Пригородный район и часть Малгобекского
18 [http://www.bestpravo.ru/sssr/gn-instrukcii/q0g.htm].
19 См.: Шнирельман В.А. Указ. соч. С. 309.
20 См.: Десятая сессия Верховного Совета СО ССР (двенадцатый созыв). Стенографический отчет. Владикавказ, 1992. С. 282—287.
21 См., например: газету «Северная Осетия» от 21 декабря 1991 года: «Позавчера в штабе народного ополчения состоялась встреча представителей СМИ с руководством сил самообороны»; газету «Северный Кавказ» от 16 мая 1991 года: «Во многих районах Владикавказа прошел сбор средств жителей для закупки оружия отрядам самообороны. Сумма от 200 до 1 000 рублей»; газету «Северная Осетия» от 12 октября 1992 года: «...за последние два года из воинских частей Северной Осетии похищено 1 655 стволов, в том числе 735 автоматов, 720 пистолетов, 236 снарядов, 10 000 боеприпасов», и таких публикаций десятки.
22 Справка об обстоятельствах возникновения осетино-ингушского вооруженного конфликта, его развития и роли в нем федеральных органов власти и управления. В кн.: Доклад о массовых нарушениях прав граждан ингушской национальности в Российской Федерации в 1992—1995 годах. Москва — Назрань, 1996. С. 376—377; История одной отставки // Дош. Спецвыпуск, 2006, № 4 (12).
района не отбирали. Нам их передала Россия, и если Россия примет Закон о реабилитации ингушского народа, осетины достойно пройдут свою часть пути — мы вернем ваши земли. Их надо было вернуть еще в 1957 году. Тогда нам всем было бы сегодня легче»23. Однако это были не более чем маневры с целью оттянуть исполнение Закона «О реабилитации репрессированных народов», так как руководство Северной Осетии, тесно связанное с реакционными кругами в партийной верхушке, армии и спецслужбах, имело информацию о подготовке августовского путча, а потому затягивало переговоры, параллельно усиленно вооружаясь. К такому же выводу приходит проф. В. Шнирельман: «Попытка путча, происходившего в последующие дни, спутала все карты, и радикально изменившаяся в стране обстановка позволила североосетинскому руководству затягивать решение вопроса»24. Об этом же свидетельствуют и участники переговоров25.
После провала августовского путча 6 сентября 1991 года боевики Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН) разогнали Верховный Совет Чечено-Ингушской Республики и власть перешла к Исполкому ОКЧН. Реализация Декларации о суверенитете Чеченской Республики, объявившей независимость, требовала легитимации власти в ингушских районах. Референдум, состоявшийся 30 ноября 1991 года среди ингушского населения, стал таким легитимным актом волеизъявления народа. На референдум был вынесен единственный вопрос: «Вы за создание Ингушской Республики в составе РСФСР с возвратом незаконно отторгнутых ингушских земель и со столицей в городе Владикавказе»? В голосовании приняли участие 97% избирателей ингушских районов, из которых 92,5% высказались «За»26. Несмотря на все препятствия и провокации и со стороны Северной Осетии, и со стороны самопровозглашенной Ичкерии, лидерам ингушей удалось 4 июня 1992 года провести Закон «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации». Принятие Закона требовало от Федерального центра создать временные органы власти. В этой связи Президиум Верховного Совета РСФСР назначил своим представителем в Ингушской Республике депутата В. Ермакова, представителем Президента РФ по Ингушетии был назначен И. Костоев. Отмечая их роль в общественной жизни создаваемой республики, проф. В. Тишков пишет: «Ряд обстоятельств ограничивал их действия и не позволил выполнить миссию представителей верховной власти. Во-первых, Ермаков и Костоев не получили эффективной поддержки и обеспечения своей деятельности из Центра: в их распоряжении не было реальных финансовых ресурсов и не было помощи со стороны федеральных министерств.. ,»27 Очевидно, что Центр тянул время в надежде воссоздать Чечено-Ингушетию, поэтому кандидатуры Главы администрации республики одна за другой предлагались на утверждение Президента России и отвергались им, что обостряло борьбу политических партий. Этим успешно воспользовалось руководство Северной Осетии28. Как отмечает В. Тишков, «подобная позиция и действия ингушской стороны не могли не быть известны в Северной Осетии. Ответом на них была избрана стратегия отторжения каких-либо компромиссов и наращивания силовых позиций, сопровождающаяся антиингушской пропагандой... Североосетинские лидеры чувствовали себя достаточно уверенно, располагая материально-силовым перевесом, тесными контактами с Центром...»29
23 Костоев Б.У. Кавказский меридиан. К вопросу русско-осетино-ингушских отношений и чеченского урегулирования. М.: Гуманитарный фонд Ингушетии, 2003. С. 73.
24 Шнирельман В.А. Указ. соч. С. 311.
25 См.: Боков Ф.П. Яд криминала. М.: Инсан, 1994. С. 22—23.
26 См.: Музаев Т. Этнический сепаратизм в России. М.: Панорама, 1999. С. 100.
27 Тишков В. Осетино-ингушский конфликт // Сердало, 21 августа 1996, № 35.
28 См.: Сампиев И.М. Институциализация самоопределения народов в политических процессах на постсоветском Северном Кавказе. Назрань: Пилигрим, 2010. С. 230—231.
29 Тишков В. Указ. соч.
Сущность конфликта: официальная версия и факты
Своей политикой в канун открытой фазы конфликта Кремль фактически провоцировал ингушей на неорганизованное восстание против репрессий в Пригородном районе и г. Владикавказе, чтобы на этой волне решить проблему суверенной Чечни, которую многие силы в Центре хотели силой вернуть в Россию, разыграв «ингушскую кар-ту»30. Большой фактический материал (анализ десятков томов), раскрывающий роль Федерального центра в планировании и подготовке конфликта, содержится в Постановлении Генеральной прокуратуры РФ о прекращении уголовного дела № 18192642-9231, однако по политическим причинам он игнорируется при оценке событий осени 1992 года в Пригородном районе и г. Владикавказе, что непосредственным образом сказалось на урегулировании конфликта. Постановление свидетельствует, что федеральные органы в лице Министерства обороны, Министерства безопасности и МВД России способствовали созданию и вооружению незаконных вооруженных формирований СО ССР — народного ополчения и гвардии (с середины 1991 г.), отмечаются целенаправленные усилия Москвы по милитаризации Северной Осетии, многочисленные мнимые «захваты» вооружения, в том числе тяжелого, осетинскими бандформированиями. Оружие и бронетехника передавались через МВД, Министерство обороны и под предлогом обеспечения так называемого миротворческого батальона в Южной Осетии и полков ППС в СО ССР32, принявших активное участие в геноциде. Не случайно первыми в зоне конфликта оказались бывший командующий этим батальоном генерал-майор С. Шойгу и его заместитель Г. Филатов.
Анализ многочисленных свидетельских показаний высокопоставленных российских чиновников позволяет сделать вывод о том, что Федеральный центр в лице силовых структур стал разработчиком плана вооруженной акции в Пригородном районе, имея в виду решить проблему независимой Чечни. А осетинское руководство воспользовалось ситуацией, чтобы воспрепятствовать территориальной реабилитации ингушей через силовую акцию, поскольку на политическом и правовом поле терпела фиаско. О ситуации в регионе прекрасно были осведомлены и президент Б. Ельцин, и силовые министры, в том числе от своих представителей в регионе33. 31 октября начались вооруженные столкновения, а уже 2 ноября началось масштабная армейская операция с применением бронетехники, вертолетов и тяжелого вооружения по вытеснению ингушей из их сел в Пригородном районе. По ходу самого конфликта прибывшие для осуществления чрезвычайного положения вице-премьеры правительства России Г. Хижа и С. Шойгу по согласованию с первым вице-премьером Е. Гайдаром и министром обороны П. Грачевым отдали распоряжение о выдаче осетинским бандформированиям с армейских складов Северо-Кавказского военного округа 642 единиц автоматического оружия, 18 единиц БМП-2, 57 танков Т-7234.
По мнению независимых военных экспертов из организации военнослужащих «Щит» и «Союза офицеров», «действия, предпринятые руководством, привели к ослож-
30 Об этом подробнее см.: Дементьева И. Ингушская трагедия // Известия, 30 ноября 1992; Костоев И. Эта трагедия была спровоцирована умышленно // Дош. Спецвыпуск, 2006, № 4 (12). С. 20—21.
31 Постановление о прекращении уголовного дела № 18192642-92 помощника Генерального прокурора РФ Г.Е. Чуглазова. М., 8 февраля 1995.
32 См.: Доклад о массовых нарушениях прав граждан ингушской национальности в Российской Федерации в 1992—1995 годах. Москва — Назрань, 1996. С. 343.
33 См.: Албагачиев Р., Газгиреев А. Геноцид. Назрань, 1994. С. 9.
34 См.: Доклад о массовых нарушениях прав человека лиц ингушской национальности в 1992—1995 годах. М.: Мемориал, 1995. С. 260—261.
нению осетино-ингушского конфликта и, как следствие, к ухудшению ситуации в СевероКавказском регионе, поскольку был избран не метод разъединения сторон (как это было сделано в Южной Осетии и Приднестровье), а метод подавления одной из сторон»35.
Характерно, что в проекте «Политическая оценка Совета безопасности РФ обстоятельств вооруженного конфликта на территориях Северо-Осетинской ССР и Ингушской Республики в октябре — ноябре 1992 года», так и не утвержденном, среди факторов и причин конфликта ни словом не упоминается роль союзного и Федерального центра, армии и внутренних войск в вооруженном конфликте36. Однако в материалах следствия объединенной следственной бригады содержится прямое указание на их особую роль: в справке от 14 июня 1993 года старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ В.Е. Костырева отмечается, что «.характер и способы осуществления режима ЧП в начальный период вооруженного конфликта не отвечали целям и задачам, для достижения которых он предназначался. В зоне ЧП продолжали действовать самостоятельные вооруженные формирования, в том числе прибывшие из другого государства — Грузии»37.
В результате «миротворческого» вмешательства Вооруженных сил и внутренних войск под артиллерийским и вертолетным обстрелом мирных сел граждане ингушской национальности вынуждены были покинуть свои дома, а оставшаяся часть была уничтожена или захвачена в заложники шедшими за десантниками осетинскими бандформированиями. Разграблено и разрушено до основания около 3 200 ингушских домовладений. Было уничтожено в той или иной степени 13 из 16 населенных пунктов компактного проживания ингушей38. В ноябре ингуши добиваются возможности захоронить погибших. У многих оказались вырезаны сердце, почки и др. органы — возможно, результат заключенного в октябре 1992 года «Договора между Францией и Осетией на поставку органов», обнаруженного английской журналисткой Арморой Зейнон39, что свидетельствует об основательной подготовке к планируемому конфликту.
Итак, Федеральный центр не ограничился пособничеством, а принял непосредственное участие в конфликте. Без работы армейской артиллерии, вертолетов и танков в принципе была бы невозможна этническая чистка Пригородного района и г. Владикавказа от ингушского населения, цинично названная «вытеснением бандформирований». Как заявил в Докладе «О вероломной агрессии ингушских национал-экстремистов и мерах по обеспечению безопасности, законности и правопорядка в республике» А.Х. Галазов, «совершенно естественно наше представление о неизменной помощи России республике в тяжелый для нас час. И эта помощь пришла. По нашей просьбе Президент РФ ввел Чрезвычайное положение на всей территории Северной Осетии. я сегодня без всяких оговорок выражаю благодарность российским генералам, офицерам и солдатам за их помощь. Особо я хочу отметить наших старых и верных друзей, принесших мир на землю Южной Осетии: Председателя госкомитета Шойгу С.К., его заместителя генерал-полковника Филатова Г.В. и заместителя министра безопасности Сафонова А.Е.»40 Это потом сообразили, что нужно представить деятельность объединенной группировки ВВ МВД РФ и
35 Доклад о массовых нарушениях прав человека лиц ингушской национальности в 1992—1995 годах. С. 343.
36 См.: Независимая газета, 23 марта 1994, № 54 (730).
37 Справка об обстоятельствах возникновения осетино-ингушского вооруженного конфликта, его развития и роли в нем федеральных органов власти и управления. В кн.: Доклад о массовых нарушениях прав граждан ингушской национальности в Российской Федерации в 1992—1995 годах. С. 378—379.
38 См.: Албагачиев Р.Ш., Ахильгов М.А. Знать и помнить. М., 1997.
39 См.: Бартникас С., Крутаков Л. Хочешь почку? Только через мой труп. На войне как на войне // Комсомольская правда, 3 ноября 1993.
40 Материалы 5-го заседания 18-й сессии Верховного Совета СО ССР 12-го созыва (10 ноября 1992 г.). Владикавказ, 1992.
МО как миротворческую, а тогда пресса называла вещи своими именами: «Взаимодействующие части объединенных вооруженных сил в составе войск МВД, ОМОН, народного ополчения, республиканской гвардии, воздушно-десантных частей и внутренних войск России наращивают группировку войск в зоне конфликта с целью уничтожения очагов сопротивления и стабилизации ситуации в целом»41. Как следует из показаний следствию министра МВД Северной Осетии Г. Кантемирова, «вся гвардия и часть ополчения влились в миротворческие силы»42.
О роли Федерального центра в событиях осени 1992 года В. Тишков пишет так: «Здесь допустим сценарий, который, однако, требует подтверждения — это через «вооруженную акцию» в данном регионе спровоцировать Чечню и тем самым решить «проблему Дудаева. Журналистское расследование И. Дементьевой достаточно убедительно показало, что чеченский мотив присутствовал в действиях федеральных властей, включая самого президента Б.Н. Ельцина, что подтверждается дальнейшим ходом событий. Позднее это было признано и Е.Т. Гайдаром»43. Помимо активного участия в этнической чистке, Федеральный центр своими нормотворчеством создавал преимущества одной из сторон. Введенное 2 ноября ЧП по закону требовало подчинения всех органов власти и управления обеих республик созданной Временной администрации. Однако последующим Указом президента Ельцина от 4 ноября 1992 года было определено, что Временной администрации на территории Северной Осетии подчиняются только органы исполнительной власти, что фактически подчинило Временную администрацию в зоне конфликта Верховному Совету СО ССР.
Как уже говорилось выше, в документах следствия отмечается, что «в зоне ЧП продолжали действовать самостоятельные вооруженные формирования, в том числе прибывшие из другого государства — Грузии (имеется в виду югоосетинский батальон, вооруженный МО России. — И.С.)». «Задействованные объединенные силы Министерства обороны РФ и МВД РФ, — продолжает старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ В.Е. Костырев, — не разделили противоборствующие стороны, не обеспечили ликвидацию или локализацию вооруженных формирований, не разоружили их, не была решена задача по обеспечению жизнедеятельности и безопасности населения района, освобождения заложников. В ряде случаев при прямом попустительстве объединенных вооруженных сил, МВД РФ и МВД СО ССР вооруженными формированиями осуществлялось насилие над гражданами, грабежи, мародерство, поджоги и взрывы домов, незаконное заселение в оставленные беженцами дома и квартиры»44.
В заключении Народного Собрания — Парламента Республики Ингушетия «О политической и правовой оценке событий октября — ноября 1992 года в Пригородном районе и г. Владикавказе Республики Северная Осетия» от 21 сентября 1994 года на основании материалов расследования парламентской комиссии констатируется: «События октября — ноября 1992 года не могут называться «осетино-ингушским конфликтом», так как насилие было направлено со стороны хорошо вооруженных осетинских бандформирований и российских войск против мирного, безоружного и беззащитного ингушского населения Пригородного района»45. Таким образом, российское руководство выступило
41 Северная Осетия, 4 ноября 1992.
42 Справка об обстоятельствах возникновения осетино-ингушского вооруженного конфликта, его развития и роли в нем федеральных органов власти и управления. С. 15.
43 Тишков В.А. Осетино-ингушский конфликт (Антропология этнической чистки). В кн.: Очерки теории и политики этничности в России. М.: Русский мир, 1997. С. 388.
44 Справка по результатам изучения уголовного дела о массовых беспорядках в Республике Северная Осетия к заседанию Коллегии Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 01.09.04 г. В кн.: Доклад о массовых нарушениях прав граждан ингушской национальности в Российской Федерации в 1992—1995 годах.
45 Заключение «О политической и правовой оценке событий октября — ноября 1992 года в Пригородном районе и г. Владикавказе Республики Северная Осетия» / Постановление Народного Собрания — Парламента Республики Ингушетия // Ингушетия, № 47 от 21 сентября 1994.
не только как инициатор, но и как прямой участник конфликта. Как отмечает проф. Тиш-ков, «с этого момента (передачи оружия и бронетехники. — И.С.) Центр однозначно солидаризировался с одной из конфликтующих сторон и фактически дал санкцию и обеспечил материальные условия для вооруженных действий и массового насилия в отношении гражданского населения ингушской национальности. Я все больше склоняюсь к мнению, что финальная трагическая стадия конфликта оказалась возможной в условиях, когда высшее руководство России разменяло индульгенцию на этническую чистку на возможность использовать ситуацию для решения проблемы восстановления власти над Чечней»46.
Постконфликтное урегулирование
Дальнейшие действия Федерального центра и его Временной администрации раскрыли замысел организаторов геноцида: режим ЧП осуществлялся в Осетии осетинскими властями и МВД, а в Ингушетии — комендантами МО и МВД РФ. Временная администрация стала проводить линию на блокирование формирования легитимных органов власти Ингушской Республики, заменив их назначаемой и бесправной Временной администрацией Ингушской Республики. В этих тяжелых условиях в Ингушетии 20 декабря 1992 года собрался Чрезвычайный съезд ингушского народа, который вопреки воле Кремля учредил пост президента Ингушской Республики, утвердил Положение о Президенте, о Центральной избирательной комиссии, Временное положение о выборах Президента ИР и назначил выборы президента, а также от своего имени выдвинул генерал-майора Р. Аушева кандидатом в президенты Ингушской Республики47. Под давлением общественности Президиум Верховного Совета РФ 20 января 1992 года принимает постановление «О выборах Президента — главы исполнительной власти Ингушской Республики», в соответствии с Законом РФ от 4 июня 1992 года «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации» и постановлением Съезда народных депутатов РФ от 10 декабря 1992 года «О Законе РФ «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации», а также с учетом волеизъявления ингушского народа.
Односторонняя политика Федерального центра продолжалась и в последующие годы. С ноября 1992 года в целях ликвидации последствий событий, происшедших в г. Владикавказе и Пригородном районе, федеральными органами государственной власти издан 131 нормативно-правовой акт, из них 47 указов и распоряжений президента РФ, 10 поручений и обращений президента РФ, 49 постановлений и распоряжений правительства РФ, 23 постановления Федерального Собрания РФ и 2 постановления Конституционного суда РФ. Президентами и правительствами Республики Северная Осетия и Республики Ингушетия подписано более 20 договоров, соглашений, рабочих планов и программ в целях решения данной проблемы48. Но проблему эти нормативные акты не решили, наоборот, они послужили барьером на пути к возвращению беженцев в свои дома. Даже Совет безопасности Российской Федерации еще в январе 1999 года констатировал, что ни один из нормативно-правовых актов, регламентирующих возвращение вынужденных переселенцев в места прежнего проживания, не выполнен49. И только спустя 13 лет Феде-
46 Тишков В.А. Осетино-ингушский конфликт (Антропология этнической чистки). С. 392—394.
47 См.: Материалы Чрезвычайного съезда народа Ингушетии. Архив автора.
48 См.: Информационный вестник, январь 2002, № 2.
49 См.: Там же.
ральный центр признал, «что этот путь неэффективен и ведет к бесконечному затягиванию процесса урегулирования последствий конфликта»50.
Стратегия Федерального центра, обеспечивающего силовое и политическое прикрытие недопущения ингушей в Пригородный район и г. Владикавказ как силовыми акциями, так и принятием антиконституционных нормативных актов, заключается в подмене вопроса о территориальной реабилитации проблемой возвращения ингушей в Пригородный район. Но и этот процесс сознательно затягивается — возвращение вынужденных переселенцев на прежнее место жительства не происходит51. Хорошо осведомленная об истинных намерениях Кремля осетинская сторона с удовлетворением отмечала, что «проблемы возвращения ингушских вынужденных переселенцев и их обустройство в местах своего прежнего проживания на территории Северной Осетии, несмотря на поручение президента России В. Путина руководителям Северной Осетии и Ингушетии и полномочному представителю Президента РФ в Южном федеральном округе Д. Козаку завершить этот процесс в 2007 году, не будут решены и в этом году»52.
В так называемый «постконфликтный период» только с 1992 по 2011 год в условиях Чрезвычайного положения в регионе, осуществляемого подразделениями армии, внутренних войск, сил МВД РФ и РСО, было убито свыше 150 человек ингушской национальности, ранено более 90 человек, захвачено в заложники 39 человек, разрушено всего 450 домовладений ингушских граждан, сожжено 238 единиц временного жилья.
Проведение антитеррористической операции на Северном Кавказе дало возможность осетинским властям увязывать решение проблем исполнения Федерального закона «О реабилитации репрессированных народов» с пресловутой борьбой с экстремизмом. Особенно это стало очевидно после захвата в 2004 году школы в Беслане53. Это вынуждены были признать в Полномочном представительстве Президента РФ в Южном федеральном округе: «Правоохранительные органы не исключают существования в регионе организованной группировки, похищающей ингушей и таким образом якобы осуществляющей месть за гибель детей в Беслане»54. Протесты в связи с многочисленными похищениями, нападениями, националистическими выходками55 просто игнорируются. В ходе следствия выяснилось, что с лета 2005 по июль 2007 года на территории Северной Осетии был похищен 21 человек, причем в большинстве случаев свидетели показывали на сотрудников милиции. По данным «Коммерсанта», основная версия следствия такова: на территории Северной Осетии действуют группы, которым помогают сотрудники милиции. Мотивы предполагались разные: месть за Беслан, борьба с возвращением ингушей в Пригородный район56. Неоднократные обращения Парламента57, общественных организаций, граждан Республики Ингушетия к Федеральному центру — «отчаянный призыв к Кремлю прекратить «страусиную» политику и приступить к исполнению прямых своих обязанностей»58 — попросту игнорируются или на авторов обращений натравливаются местные власти. Зато федеральные и окружные структуры оказали мощную поддержку властям Северной Осетии в создании нового населенного пункта для вынужденных пере-
50 Таргимов М. У ингушских беженцев появилась надежда // Южный Федеральный, 19—25 апреля 2006, № 14 (237).
51 См.: Фантазии и реальность. Владикавказ, 2001. С. 16.
52 Дзадзиев А. Итоги первого полугодия // Бюллетень Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов, июль — август 2007, № 74. С. 61.
53 См.: Салугарданов В. Осетинский куклуксклан [www/gazet.gzt/ru], 12 октября 2004.
54 Северная Осетия, 19 июля 2007, № 128 (24929). С. 1.
55 См.: Ингуши в Северной Осетии вышли на митинг с требованием прекратить похищения людей // Regnum.ru, 29 марта 2006.
56 [kavkaz.memo.ru], 24 сентября 2007.
57 См., например: Парламент Ингушетии считает ситуацию в зоне осетино-ингушского конфликта критической [www.regnum.ru], 27 марта 2006.
58 Маркедонов С.М. Указ. соч.
селенцев, непосредственно на границе с Республикой Ингушетия, где, чтобы заблокировать их возвращение к родным очагам, фактически организовано гетто.
По сути, Федеральный центр блокирует все попытки разрешения конфликта правовыми методами, полагаясь на насилие. И даже решения судебных органов либо игнорируются, либо противозаконно отменяются. Так, по обращению общественного движения «Ахки-Юрт» федеральный судья по Назрановскому району принял решение от 14 декабря 2004 года, где признаны незаконными действия должностных лиц Президиума Верховного Совета ЧИ АССР по согласованию начертания на картах границ ЧИ АССР и СО АССР. Парламентом Республики Северная Осетия данное судебное решение не было обжаловано в установленном законом порядке и поэтому вступило в законную силу. Однако через полгода оно отменяется. федеральным городским судом (т.е. судом того же уровня!) г. Ростова (?!).
Подходы к «урегулированию» так называемого «осетино-ингушского конфликта» со стороны Федерального центра как основного его организатора и актора ярко иллюстрируются и так называемым «планом Козака», разработанным по поручению В. Путина с целью окончательно урегулировать конфликт до начала 2007 года59. Этот план был изложен в «Протоколе совещания Полпреда Президента Российской Федерации в Южном федеральном округе Д.Н. Козака с руководителями федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов Республики Северная Осетия и Республики Ингушетия по урегулированию последствий осетино-ингушского конфликта октября — ноября 1992 года» от 8 февраля 2006 года60. Реакция осетинской стороны на принятые решения в целом положительна, так как объективное содержание протокола в целом и отдельных его положений соответствует официальной позиции Северной Осетии, не изменявшейся с ноября 1992 года. Базовые принципы ее изложены 10 ноября 1992 года в Докладе «О вероломной агрессии ингушских национал-экстремистов против Северной Осетии» А. Галазова на 5-м заседании 18-й сессии Верховного Совета СО ССР61, а также в кисловодских соглашениях, подписанных А. Галазовым и Р. Аушевым в марте 1993 года, где были зафиксированы положения, нарушающие права граждан по этническому признаку, переходившие во все последующие соглашения и документы.
О внутреннем единстве этих документов свидетельствуют одинаковые по своему смыслу положения кисловодского соглашения 1993 года и «протокола».
1. «Комплексное решение проблемы беженцев» в кисловодских соглашениях, под которым подразумевались увязка проблемы обустройства на территории Пригородного района и г. Владикавказа югоосетинских «беженцев» с проблемой возвращения ингушских депортантов, а также «жилищное обустройство других категорий беженцев и вынужденных переселенцев» (п. 5.8 Протокола), где под беженцами имеются в виду юго-осетины (для Северной Осетии), а под другими категориями вынужденных переселенцев — таковые из Чеченской Республики (для Республики Ингушетия).
2. «О невозможности совместного проживания» — тезис из Постановления Верховного Совета СО ССР от 6 марта 1993 года за № 84, по сути «узаконившего» политику апартеида и дискриминации по этническому признаку62, признанного Постановлением Конституционного суда РФ от 17 сентября 1993 года № 17-П
59 См.: Поручение Президента Российской Федерации от 14 ноября 2003 года № МК-1871.
60 [http://www.magas.ru/news_detail.php?id=638].
61 О вероломной агрессии ингушских национал-экстремистов против Северной Осетии. В кн.: Материалы 5-го заседания 18-й сессии Верховного Совета СО ССР двенадцатого созыва (10 ноября 1992 г.). С. 20.
62 См.: Постановление ВС СО ССР «О программе комплексного решения проблемы беженцев, вынужденных переселенцев и лиц, покинувших территорию Северной Осетии» № 84 от 6 марта 1993 года.
не соответствующим Конституции РФ63 и только в 1998 году частично дезавуированного. Однако на практике все эти годы оно продолжает реализовывать-ся, облекаясь вербально в менее экстремистские формулировки. Одной из таких формулировок можно считать тезис «о компактном жилищном обустройстве (п. 3.4., п. 3.5., аналогичные формулировки в п. 5.1., 5.5.).
3. «О вероломной агрессии ингушских национал-экстремистов». Несмотря на то что ни политическая, ни правовая оценка так называемому осетино-ингушскому конфликту со стороны федеральной власти не дана, Москва в принимаемых документах и проводимых мероприятиях де-факто исходит из осетинского тезиса об «ингушской вине». Именно этим обусловлены поручения Межрегиональному управлению ФМС России «.. .направить в созданную распоряжением главы Республики Северная Осетия — Алания от 1 февраля 2006 года № 8-рг Комиссию Правительства Республики Северная Осетия — Алания материалы по сформированному 581 учетному делу вынужденных переселенцев для подготовки письменных мотивированных заключений глав местных администраций соответствующих населенных пунктов о возможности или существующих препятствиях для жилищного обустройства индивидуально определенных семей вынужденных переселенцев в выбранных ими местах проживания» (п. 4.2).
Указанные положения свидетельствуют об отношении авторов плана к ингушам, сформированном галазовской идеологемой об «ингушских агрессорах». Их трудно оценить иначе как противозаконные и издевательские, поскольку федеральная власть — основная виновница этнической чистки — отдает вопрос о восстановлении конституционных прав на усмотрение тем, кто эти права непосредственно нарушал.
На наш взгляд, причиной появления столь неоднозначного документа, как «Протокол совещания. по урегулированию последствий осетино-ингушского конфликта октября — ноября 1992 года» явилось стечение следующих обстоятельств: давление осетинского руководства и националистической общественности на Москву после Бесланских событий; стремление Д. Козака любой ценой отчитаться по поручению Президента России о «закрытии» «осетино-ингушского» конфликта до конца 2006 года, очередной провал попыток осетинской стороны отменить в судебном порядке ст. 3 и 6 Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов»64.
Сущность и первопричины конфликта: некоторые выводы
Вышеизложенное позволяет пересмотреть суть анализируемого конфликта и его отнесение к межэтническому (этнотерриториальному) типу. Интерпретация его как «осетино-ингушского конфликта», то есть в чисто этническом плане, неверна. Хотя этнический фактор ярко проявляется в конфликте и активно гипостазируется, но на деле этничность — вторичный фактор. Все столкновения происходили только в населенных пунктах Пригородного района, где проживали ингуши. Ни в одном селе за пределами
63 См.: Постановление Конституционного суда РФ от 17 сентября 1993 года № 17-П [http://www. eurolawco.ru/publ/ccrf12.html].
64 Определение Конституционного суда Российской Федерации от 1 декабря 2005 года № 365 по запросу парламента Северной Осетии «О проверке соответствия Конституции Российской Федерации положений статей 3 и 6 Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов».
района или в селах района, где жили только осетины, столкновений не было, поэтому не может быть речи о войне этносов. Кроме того, идентификация одной из сторон в этнических категориях должна привести к такой же идентификации и всех других сторон конфликта. Если оценивать конфликт или его открытую фазу в этнических категориях, то следует признать его русско-осетино-ингушским. Это следует хотя бы из факта массового участия военнослужащих русской национальности в конфликте, причем их участие определяло ход и характер конфликта. Да и участие вооруженных казачьих отрядов, получивших затем в награду ингушские дома в Терке и Поповом хуторе, нельзя сбросить со счетов.
Субъекты — носители конфликта — это Федеральный центр и органы власти и управления СО ССР. С ингушской стороны участниками конфликта не стали властные структуры (их попросту не было), но при их наличии именно они стали бы субъектами событий. Решающее участие Федерального центра в лице своих органов, армии и других силовых структур не позволяет делать выводы о его этнической природе. Доминирующая причина конфликта, как и его генезис, лежит в национальной политике государства — сначала Российской империи, затем Советского Союза и Российской Федерации. Поэтому этническое противостояние есть только следствие, а не причина доминирующей линии конфликта — национальной политики государства, приложенной к разным этническим объектам. Именно государство в лице Федерального центра является основным действующим лицом в событиях 1944, 1957, 1973, 1981 и 1992 годов. Поэтому справедлива оценка проф. Ю.Ю. Карпова: «.в реалиях современности он («осетино-ингушский» конфликт. — И.С.) отягощен присутствием третьего лица, в свое время создавшего почву для конфликта, а ныне пытающегося исполнить функции третейского судьи. Причем третий субъект, имея собственные интересы, обладает самой значительной силой, что определяет его активную позицию, а равно и стремление каждой из сторон заручиться у него поддержкой. Осетинская сторона, ища опору у федеральных властей, помимо прочего, ссылается на исполнение осетинским народом особой миссии в регионе»65.
Другой важный аспект проблемы — международный. Выставляя конфликт осени 1992 года как межэтнический «осетино-ингушский», Москва сознательно представляет его как конфликт ценностей и вследствие этого как практически неразрешимый66. Есть и дальний расчет в обозначении конфликта как чисто этнического или даже цивилизацион-ного — на Западе весьма настороженно относятся к всякого рода конфликтным проявлениям этничности. Отсюда и подспудное желание убедить Запад в необходимости жестких действий на Кавказе, где «дикие племена режут друг друга». Однако определение субъектов конфликта и их ролей в нем, о чем сказано ранее, не дает оснований для вывода о межэтническом конфликте. Более того, это же следует из анализа объекта и предмета рассматриваемого конфликта.
Первооснова конфликта — рецидивирующая политика РФ, направленная на отторжение ингушской национальной территории в пользу этнических групп, более соответствующих, на взгляд Кремля, державной этногеополитике. Все иные манифестации конфликта в форме этнической несовместимости, борьбы с «абречеством», «бандитизмом», «экстремизмом» есть следствия этой политики. Без учета этого факта модель конфликта оказывается априори неэффективной в плане политико-практического разрешения. Силовые ресурсы государства позволяют подменять справедливое разрешение конфликта его «урегулированием», которое, по сути, есть не что иное, как противозаконное групповое насилие. Попутные продукты этой политики — массовая дискриминация по нацио-
65 Карпов Ю.Ю. Образы насилия в новой и новейшей истории Северного Кавказа. В кн.: Антропология насилия. СПб, 2001. С. 244.
66 О конфликте ценностей см.: Авксентьев В.А. Этническая конфликтология. Ставрополь, 1997. С. 52—58.
нальному и религиозному признаку, разжигание межнациональной розни, сегрегация и прочие негативные явления.
Что касается предмета конфликта, то в этом вопросе существует определенная ясность: им выступает территория, незаконно отторгнутая в 1944 году сталинским режимом у ингушского народа и переданная Северной Осетии. Но если задаться вопросом: кто отторг эту территорию, отдал ее другому этносу, силой удерживает ее за ним и с какой целью? — то проблема высвечивается в совершенно ином ракурсе. Конечно, этническая напряженность между осетинами и ингушами связана с предметом конфликта, но ведь эта напряженность есть следствие политических действий государства, а не причина. Все рассуждения об извечном антагонизме или цивилизационной несовместимости ингушей и осетин ненаучны и отдают фашизмом. Справедливости ради нужно признать, что и ингушские власти встали на позиции навязываемого им «политического прагматизма». Иначе говоря, оценка конфликта и попытки его урегулирования исходят из учета только одного фактора — силы. Теоретическая слабость этой позиции в том, что сила — аргумент не постоянный, а в историческом плане преходящий. Вот почему этот конфликт и другие того же рода не могут быть в принципе разрешены при существующих подходах.
3 а к л ю ч е н и е
В свете югоосетинской «независимости» конфликт вокруг Пригородного района и г. Владикавказа получает новое развитие. Двадцатилетняя эпопея его «урегулирования» вначале Временной администрацией на части территории Северной Осетии и Ингушской Республики (1992—1995 гг.), Государственным комитетом РФ (1995—1996 гг.), затем аппаратом полномочного представителя Президента РФ в Республике Северная Осетия и Республике Ингушетия (1996—2000 гг.), аппаратом спецпредставителя Президента России по вопросам урегулирования осетино-ингушского конфликта (2000—2002 гг.) и, наконец, полномочным представителем Президента Российской Федерации в Южном федеральном округе (с 2002 г.) практически завела ситуацию в тупик. Нужно избавляться от дискредитировавших себя подходов к самому конфликту и разрешению порожденных им проблем, критически пересмотреть принципы и практику национальной политики, на которых они базируются, выработать новые подходы для системного разрешения проблем межнационального взаимодействия в регионе. Решение проблемы возвращения ингушских депортантов в свои дома — проблема вторичная, для ее решения необходимо и достаточно выполнить статьи 3 и 6 Федерального закона «О реабилитации репрессированных народов». Собственно, сама проблема и создана для отвлечения внимания от территориальной реабилитации. Тогда как исполнение закона автоматически снимет проблему возвращения депортантов в свои дома и восстановит равноправие и мир в межнациональных отношениях.
Подведем итоги. Субъектами конфликта октября — ноября 1992 года являются Федеральный центр, органы власти Северной Осетии и население Пригородного района и г. Владикавказа ингушской национальности. Исходя из основной причины его возникновения и его субъектов — носителей, конфликт не может быть оценен как этнический «осетино-ингушский», а определяется как этногеополитическая акция Федерального центра в форме санкционированной государством этнической чистки, ответственность за которую ложится на руководство Российской Федерации и Северной Осетии. В связи с этим органы власти Российской Федерации ни с моральной, ни с правовой точки зрения не могут претендовать на роль миротворца и посредника в урегулировании так называемого «осетино-ингушского» конфликта. Сила и угроза применения силы долж-
ны быть исключены как фактор урегулирования. В противном случае принимаемые решения не могут быть признаны легитимными и обязательными при изменении баланса и расстановки сил сторон. Единственная правовая и моральная основа урегулирования в регионе — немедленное и безусловное исполнение Федерального закона «О реабилитации репрессированных народов». Насколько это реально в условиях «суверенной демократии» и как практически реализовать урегулирование — это отдельная тема, но не меньшим идеализмом было бы надеяться разрешить конфликт на какой-то иной основе.
