CC BY
53
Из архива «Русской мысли»
УДК 929
А, В. Антощенко*
КОНФЛИКТ МЕЖДУ Г. П. ФЕДОТОВЫМ И ПРАВЛЕНИЕМ СВЯТО-СЕРГИЕВСКОГО ПРАВОСЛАВНОГО БОГОСЛОВСКОГО ИНСТИТУТА В ПАРИЖЕ (1939)**
Предметом данного исследования являются последствия и влияние конфликта на решение Г. II. Федотова переехать из Франции в США. Автор критически рассматривает воспоминания Е. Н. Федотовой об этих события, в которых в качестве причины переезда представляется непримиримая позиция Г. П. Федотова по отношению к его коллегам. Изучая письма Г. П. Федотова к жене и его переписку с о. Сергием Булгаковым, автор приходит к выводу, что причиной была непримиримость самой Е. Н. Федотовой, тогда как Г. II. Федотов был готов к примирению с коллегами. В качестве документального приложения к исследованию публикуется переписка между Г. П. Федотовым и С. Н. Булгаковым.
Ключевые слова: Г. П. Федотов, С. Н. Булгаков, российские эмигранты в Париже, Свято-Сергиевский православный богословский институт
А. V. Antoshchenko
The Conflict between George Fedotov and the Board of St. Sergius Orthodox Theological Institute
in Paris (1939)
The subjects of this study are the outcome of the conflict between famous Russian historian and religious thinker George Fedotov and the Board of Saint-Sergius Orthodox Theological Institute in Paris (1939), and its impact on his decision to leave France for the United States. The author criticizes the assertion of Helen Fedotova in her memoirs on the events that George Fedotov's uncompromising attitude to his colleagues was the reason for this move. Exploring Fedotov's letters to his wife and his correspondence with Fr. Sergius Bulgakov the author concludes that the decision to leave France was the result of Helen Fedotov's hostility to his colleagues while he was inclined to compromise with them. George Fedotov's correspondence with Fr. Sergius Bulgakov is published as documentary supplement to this article.
Keywords: George Fedotov, Sergius Bulgakov, Russian emigrants in Paris, St.-Sergius Orthodox Theological Institute
Мне уже приходилось сетовать, что о творческой биографии историка, теолога, философа Георгия Петровича Федотова (1886-1951) в последнее время пишут, быть
* Александр Васильевич Антощенко — доктор исторических наук, профессор, доцент кафедры Отечественной истории Петрозаводского госуниверситета, [email protected].
** Публикация подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, грант № 13-01-00107 «Апостол древнерусской святости Г. П. Федотов (1886-1951)».
210
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Том 15. Выпуск 1
может, слишком много, при этом не утруждая себя поисками новых архивных документов. Это приводит к все новым и новым, имеющим зачастую мало общего с реальными взглядами самого автора, реинтерпретациям его опубликованных работ. Биографические же факты по-прежнему «извлекаются» из основанного на воспоминаниях очерка его жены, предваряющего первый том «Полного собрания» его статей [4]. Источник этот не вполне надежный, а в чем-то и небеспристрастный. В данной публикации рассматриваются мотивы решения Г. П. Федотова перебраться из Франции в США после начала Второй мировой войны. Особое внимание при этом уделяется тому влиянию, какое оказали на это решение его отношения с коллегами по Свято-Сергиевскому богословскому институту после известного конфликта 1939 г. Сопоставление воспоминаний жены Георгия Петровича и его переписки с нею и с С. Н. Булгаковым в 1939-1940 гг. позволяет иначе взглянуть на те далекие события. Корреспонденция Г. П. Федотова эмигрантского периода его жизни отложилась в Бахметьевском архиве Колумбийского университета и редко привлекается отечественными авторами, пишущими о нем. Учитывая последнее обстоятельство, автор публикации предлагает ознакомиться в полном объеме с сохранившейся перепиской между Г. П. Федотовым и С. Н. Булгаковым за эти годы, прилагая ее к этой короткой статье. Думается, что она позволит создать более адекватное представление о том, с какими чувствами по отношению к своим бывшим коллегам Г. П. Федотов покидал Францию.
В упомянутом очерке Е. Н. Федотовой решение уехать из Франции в США представлено во многом как логический результат конфликта между Георгием Петровичем и правлением Православного богословского института в Париже, произошедшего в 1939 г. Характеризуя порицание, вынесенное ему правлением Богословского института за его публицистическую деятельность, которая приобрела «характер опасный и угрожающий существованию Института, вызывая смущение и соблазн в русском обществе» [3, с. 273; 4, с. XXV], Е. Н. Федотова отмечала:
«Для него это нападение было тяжелым моральным ударом. Он с изумлением понял, что за годы его миролюбивых и корректных отношений с коллегами у них накопилось к нему недоброжелательство, которое только искало случая проявиться. По его словам, он за эти месяцы поседел и надолго лишился сна» [3, с. 273; 4, с. XXV].
Изложение сути конфликта, в котором в качестве основных моментов выделяется принципиальное несогласие Г. П. Федотова с решением правления, как ограничивающим личную свободу профессоров института, моральное сочувствие Георгию Петровичу со стороны студентов института, а главное — поддержка друзей по благотворительному объединению «Православное дело», а также Н. А. Бердяева, в общем соответствует документальным публикациям, появившимся в печати в последнее время [1; 2; 3, с. 262-378]. И это не удивительно, так как Е. Н. Федотова сама участвовала в подборе тех документов, которые были переданы в Бахметьевский архив в особых папках под названием «Богословский институт. Конфликт» [5]. Однако наиболее полная публикация этих документов завершается взывающим к примирению письмом о. С. Булгакова к Г. П. Федотову, тогда как ответ на него не включен в эти папки и публикации. В этой связи заслуживает особого внимания изложение последующих событий в воспоминаниях Е. Н. Федотовой, появившихся в виде предисловия к «Полному собранию статей» Г. П. Федотова через два года после того, как вторая папка документов о конфликте оказалась в архиве.
Представляя причины решения перебраться из Франции в США, которое вызвало недоуменные возражения близких друзей Г. П. Федотова (прежде всего Н. А. Бердяе-
ва, матери Марии и И. И. Фондаминского), она заметила, что они «были свободны в выборе своего окружения», а «Георгию Петровичу же оставалось только возвращаться в уже давно ставшую ему тяжелой обстановку Богословского Института» [4, с. XXVIII-XXIX]. Еще раз не только принципиальную, но и непримиримую позицию своего мужа по отношению к профессорам Богословского института после конфликта она подчеркнула, заявив, что «на отношения Георгия Петровича к коллегам эта история оставила неизгладимый след, и позже, перед нелегальным переходом демаркационной линии, он, подав в отставку, хотя все будущее было еще не ясно, сказал: "Одно слава Богу, с Богословским институтом все кончено"» [4, с. XXVII].
Однако знакомство с письмами Г. П. Федотова к о. Сергию Булгакову и к самой Елене Николаевне [6, 7] позволяет утверждать, что Георгий Петрович был готов к примирению со своими коллегами и ставил решение вопроса об отъезде в зависимость от позиции своей жены и от существования института. Оказавшись вместе с приемной дочерью Ниной в конце лета 1940 г. на острове Олерон, Г. П. Федотов писал Елене Николаевне в письме от 9 сентября о готовности приступить к занятиям в институте в новом учебном году, который из-за начала войны задерживался, как о вполне естественном деле: «То, что ты пишешь о начале занятий, кажется, предопределяет, что мне оставаться здесь еще месяц. Я буду ждать подтверждения от о. Сергия, в ответ на мое письмо» [7]. Надеясь на возможность скорого приезда жены из Парижа на остров, он просил ее захватить французские или английские комментарии к псалмам, переводом которых на современный русский язык он занимался в это время. В следующем письме от 13 сентября он вновь указывал, что решение относительно будущего зависит от ряда условий, которые можно прояснить только в Париже. «Один из элементов решения, — писал Георгий Петрович, — положение Института, и я жду письма о. Сергия. Надеюсь, что ты передала ему мое. Помимо начала лекций существен вопрос о жаловании» [7]. Последнее указание важно, так как жалование, выплачиваемое в институте, было главным источником существования Г. П. Федотова и его семьи, в то время как публицистические статьи давали лишь незначительный дополнительный доход в семейный бюджет. Не случайно он возвращался к нему и в следующем письме:
«Получили сразу две твои открытки. <...> Одновременно пришло письмо от о. Сергия, очень теплое и даже интимное. Пишет много о себе, словно защищаясь от упрека в эсхатологическом восторге. Занятия начинаются 8-го, но денежное положение полно неопределенности. С одной стороны, Андерсон обнадеживает, с другой, до сих пор нет поступлений. При таких условиях решать что-нибудь здесь нет никакой возможности, тем более, что условия отъезда из Парижа мне тоже неизвестны. Повторяю, что у меня нет никакого parti pris (предвзятого мнения (фр.). — А. А.), никакого упрямства. Твои письма только усиливают желание обсудить с тобой все возможности. Признаюсь, меня уже тянет сейчас в Париж. И наступившая осень с дождями, и конец моей работы над псалмами, и тоска по книгам и друзьям — все вместе» [7].
Ситуация резко изменилась после того, как пришли два письма от Елены Николаевны, в которых она, очевидно, настаивала на переезде в США и грозила в противном случае покинуть мужа и перебраться в Сен-Дени.
«Сейчас получили, я и Нина, два твоих полубезумных письма, которые нас очень удручили, особенно Нину, — отвечал Георгий Петрович жене 24 сентября 1940 г. — Я воспринимаю каждое твое письмо, прежде всего, как выражение твоего душевного состояния, и в последнее время радовался, что ты вышла из мрака. Вместе с тем вну-
тренне я все более склоняюсь в сторону твоего решения. А теперь этот новый перелом для меня совершенно непонятен. Или все это объясняется новыми материальными затруднениями? Как жаль, что ты не пишешь просто и откровенно, без намеков. <...> Тебе в твоем теперешнем состоянии, конечно, лучше жить отдельно — только БЕ-Бег^ так далеко! Мне очень грустно будет одиночество в холодном ателье. Я без тебя и здесь скучаю, а с Ниной мы сошлись очень хорошо. Вообще, неужели ты не поняла до сих пор, что самое главное — по крайней мере, в известном вопросе — это сохранить остатки любви и согревать друг другу жизнь, а где — в Париже или Америке — вопрос второстепенный. Из-за практических выгод, из-за голода или холода не стоит ни расставаться, ни отравлять друг другу существование. <. ..> Меня не пугает голод в Париже, если бы ты была здорова и покойна. Не могу жить без минимума любви и вести борьбу с людьми совершенно не способен. А особенно с теми, кого люблю. А тебя мне, прежде всего, глубоко жаль. <...> Я был бы счастлив голодать с тобой вместе, как мы голодали когда-то, не попрекая друг друга. Мне хотелось бы, чтобы ты не доканывала себя работою непосильной для тебя. Как ни скудно будет жалованье, можно будет делиться. Но, если не умеешь прощать, то нечего и думать об этом. Но это только ты сама можешь решить. А я уж не перестану тебя любить, хотя и не могу не раздражаться» [7].
Таким образом, непримиримую позицию по отношению к коллегам мужа заняла Е. Н. Федотова, что определяло ее стремление убедить Георгия Петровича уехать из Франции. Именно она не могла простить коллегам мужа их выраженное в постановлении правления осуждение политической публицистики мужа, что заставило его в конечном итоге «склониться на сторону» ее решения. Позже она приписала это Г. П. Федотову. Психологический мотив такой непримиримости Елены Николаевны и готовности смириться с нею был понят и объяснен самим Георгием Петровичем, писавшим 30 сентября жене:
«Дело в том, что — ты, может быть, этому не верила, а я не показывал — для меня твоя нравственная личность всегда была главной опорой. Я привык как-то верить правильности твоих нравственных суждений и реакций. Были преувеличения, но основной инстинкт тебя не обманывал. Теперь я чувствую себя страшно одиноким, когда пришло тяжелое время. Ты боишься призраков, живешь будущими опасностями, но теряешь самое главное, сейчас единственно ценное: любовь, которая одна могла бы дать силу жить.
Конечно, ты сейчас за себя не отвечаешь и потому не виновата... Когда я думаю, как это случилось, мне кажется, что во всем виновато твое преувеличение. Твоя манера выражаться в 10 раз сильнее действительности не прошла даром. Ты стала жертвой своего стиля. <...>
Если отнестись серьезно к комплексу, который тебя мучит (мои личные опасности), то, кажется, опыт парижской жизни должен был бы убедить тебя в их мнимости. Но дело не в них, а в нарушенном равновесии, в потере жизненного реализма.
Поэтому главное сейчас — это твое лечение. Для этого, конечно, нужна твоя добрая воля. Нельзя лечить и спасать насильно. Пока твоя болезнь не приняла тех форм, которые требовали бы клиники» [7].
В этих условиях Г. П. Федотов, находясь вдали от жены, должен был особенно внимательно относиться к ее пожеланиям, поэтому он начал обсуждение материальной стороны переезда. Правда, решение все еще не было принято окончательно, поскольку для Георгия Петровича было важно мнение значимых для него людей.
«Сейчас меня более всего беспокоят эти материальные трудности, — писал он Елене Николаевне все еще с острова Орлеон. — Преодолимы ли они? М [ожет] б [ыть], будучи в Париже, я смог бы что-нибудь сделать? Ты видишь, я уже почти на твоей стороне. Но я должен переговорить с о. Сергием и Н [иколаем] А [лександровичем]. Что он думает и для нас и для себя?
Кстати, я не знаю, говорила ли ты о своих планах с о. Сергием, и могу ли я ему писать с полной откровенностью? М [ожет] б [ыть], лучше подождать до возвращения» [7].
Очевидно, окончательное решение было принято благодаря тому, что Г. П. Федотов получил благословение митрополита Евлогия, который был не только ректором института, но и духовником Георгия Петровича, а также поддержку о. Сергия, которому он и передал свое прощальное письмо коллегам, выразив в нем свое примирение с ними и просьбу «если не одобрения, то отпущения».
ЛИТЕРАТУРА
1. Документы и письма по поводу разногласия, возникшего между профессором Г. П. Федотовым и Правлением Православного богословского института в Париже / Публ. Д. Бон // Звезда. — 1996. — № 10. — С. 118-151.
2. «Ради правды не пожалею ни зарубежной, ни русской церкви». Конфликт в Свято-Сергиевском институте в переписке Г. П. Федотова. 1939 г. / Публ. С. С. Бычкова // Исторический архив. — 2003. — № 1. — С. 73-86; № 3. — С. 63-87; № 4. — С. 73-116.
3. Федотов Г. П. Собр. соч. — М.: Sam & Sam, 2008. — Т. 12.
4. Федотова Е. Н. Георгий Петрович Федотов (1886-1951) // Федотов Г. П. Лицо России: Сборник статей (1918-1931). — Paris: YMCA-Press, 1967. — С. I-XXXIV.
5. Bogoslovskii Institute. Conflict; Bogoslovskii Institute. Conflict, 2 (Gift of G. Ia. Aronson 1965) // BAR. Ms Coll Fedotov. Box 7.
6. Georgii Petrovich (Oxford and n.p., 1935-40) To Segei Bulgakov (7a.l.s.) // BAR. Ms Coll Fedotov. Box 1.
7. G. P. Fedotov to his wife. 1940 // BAR. Ms Coll Fedotov. Box 2.
