CC BY
20
Денис Ермолин, Александра Дугушина
Конференция «Балканский спектр: от света к цвету» (Балканские чтения — 11)
Денис Сергеевич Ермолин
Музей антропологии и этнографии (Кунсткамера) РАН, Санкт-Петербург [email protected]
Александра Сергеевна Дугушина
Санкт-Петербургский государственный университет [email protected]
22—24 марта 2011 г. в Институте славяноведения РАН (Москва) состоялась традиционная, на этот раз одиннадцатая, конференция «Балканские чтения». Тему чтений организаторы определили следующим образом: «Балканский спектр: от света к цвету». Мероприятие было организовано ЦЛИ «Ва1сашса». На конференции прозвучали 26 докладов и 3 сообщения, подготовленные лингвистами, филологами, этнографами и искусствоведами. К слову, почти половина докладчиков представляла различные зарубежные научные и учебные организации.
В задачи конференции входило, прежде всего, рассмотрение концептов света и цвета в балканской картине мира с привлечением лингвистических, фольклорных, ми-форитуальных, литературных, народно-художественных материалов от древности до современности. Второй заявленной темой работы был круг вопросов, посвященных актуальным проблемам лингвистической балканистики, что также нашло свое отражение в докладах ряда участников. Забегая вперед, нужно отметить, что выбор столь нетривиальной темы и вынесение данного круга вопросов на обсуждение оказались весьма успешными, что выразилось в содержательных докладах, жарких дискуссиях и увлеченных беседах в кулуарах. Но обо всем по порядку.
э
г
В приветственном слове руководитель ЦЛИ «Balcanica» И.А. Седакова напомнила, что свет и цвет — понятия, определяющие очень многое, и крайне важной задачей для исследователей, работающих с балканским материалом, является соотнесение данных концептов с тем, что называется картиной мира балканского человека.
Непосредственно этой тематике был посвящен совместный доклад П. Асеновой (Софийский университет, Болгария) и У. Дуковой (Франкфуртский университет, Германия) «Homo Balcanicus в мрак и на светлина» («Homo Balcanicus во тьме и на свету»). На материале балканских языков докладчики рассмотрели лексемы семантических полей оппозиции «свет— тьма» с точки зрения грамматических (синтаксических и морфологических) особенностей и проследили за тем, какие из этих лексем обладают более яркими балканскими категориальными признаками, что, безусловно, находит свое отражение в картине мира Homo Balcanicus.
Интересную гипотезу, также основанную на материале балканских языков, выдвинул Б. Джозеф (Университет штата Огайо, США) в докладе "Sound Symbolism and Light in the Balkans" («Звукосимволизм и свет на Балканах»). По мнению докладчика, между некоторыми кластерами согласных (tsV-, dz-) в лексемах албанского и новогреческого языков и семантическим полем «свет—вспышка—огонь», в которое входят данные лексемы, существует корреляционная зависимость. Выдвинутая гипотеза, с точки зрения автора, может успешно применяться в отношении других (небалканских) языков.
В мир древних славянских текстов увлекла за собой Э. Црвен-ковска (Университет св. Кирилла и Мефодия, Македония). В докладе «Светлината во црковнословенската химнографщ'а на Балканот» («Свет в церковнославянской гимнографии Балкан») она рассмотрела все многообразие лексем, объединенных семантикой концепта «свет» и встречающихся в первых гимнографических текстах на церковнославянском языке. Э. Црвенковска анализирует употребление данных слов (в том числе с новыми, метафорическими коннотациями) с точки зрения усвоения византийской традиции и влияния культурно-языковых контактов на Балканах.
Отдельным блоком на конференции был представлен античный материал. Н.Н. Казанский (ИЛИ РАН, Санкт-Петербург) в докладе «Светозарость цвета в Древней Греции и в Риме» проследил за веером цветообозначений в латыни и древнегреческом, определявших краски античного мира. На основании рассмотренного материала докладчик пришел к выводу, что античность ценила яркие, блестящие цвета и светлые тона.
Особенно близок грекам и римлянам был сверкающий золотистый цвет, а все другие оттенки желтого они причисляли к тонам неприятным и даже зловещим. Само противопоставление блестящих и матовых цветов может быть восстановлено уже для праиндоевропейского языка.
Л.И. Акимова (ГМИИ им. А.С. Пушкина, Москва) выступила с докладом «Раннегреческий хроматизм в его отношении к пространству—времени». В качестве отправной точки для анализа исследовательницей был выбран крито-микенский расписной саркофаг (ок. 1400 г. до н.э.). Л.И. Акимова подробно остановилась на рассмотрении обрядово-мифических сцен, изображенных на всех четырех сторонах памятника. При анализе в фокусе оказывалась не только сюжетная, но и хроматическая составляющая изображений. В докладе было показано, что проблемы колорита микенско-минойского искусства принципиально важны для понимания художественного мышления и в древности, и в новое время.
А.А. Новохатько (Университет Фрейбурга, Германия) посвятила свой доклад теме «Тьма и мрак в древней аттической комедии». На материале комедии V в. до н.э. через концепт мрака и тьмы докладчица рассмотрела три аспекта: религиозные и космогонические основы полиса, некоторые социальные его установки и языковой аспект, т.е. внедрение «тьмы и мрака» в язык риторики и литературной критики. А.А. Новохатько убедительно показала, насколько сложным и неоднозначным было воплощение концепта тьмы и мрака в разных формах греческой мысли.
Доклад «Pallentiaora (комментарий к Х, 822, Verg. Aen.), или К вопросу о семантике цвета в "Энеиде" Вергилия» представила Т.Ф. Теперик (МГУ). Докладчица обратилась к тонкой, пропитанной поэтикой психологизма теме — описанию цвета человеческого тела, в первую очередь лиц персонажей «Энеиды». Как показала Т.Ф. Теперик, именно цветовая семантика, которую использует Вергилий для описания персонажа, становится индикатором психологического состояния и внутренней жизни литературного героя.
Значительное количество докладов было посвящено цветовой триаде «черный — белый — красный» (далее — ЧБК) применительно к Балканам в свете лингвистических, искусствоведческих и этнографических данных. Их рассмотрение мы начнем с доклада В. Фридмана (Чикагский университет, США) "Balkanisms of Color: Black, and White and Red All Over" («Бал-канизмы в цвете: черный, белый и красный везде»). На выбранном материале балканских языков докладчик продемонстрировал, что терминология цветообозначения помимо
э
г
денотативной имеет и коннотационную семантику, отраженную в культуре. Это в некоторой степени обусловлено заимствованием терминов, обозначающих цвета, из других языков посредством культурных контактов.
Доклад И.А. Седаковой (Институт славяноведения РАН, Москва) «Свет и цвет в романе Петре М. Андреевского "Пырей"» был посвящен тому, как традиционные балканские цветовые предпочтения реализуются в литературном произведении за счет визуальной стилистики и изобразительных средств. Мир романа окрашен в архаичные цвета балканской триады со значительным перевесом черного и белого, коррелирующих с концептами света и тьмы, дня и ночи. Однако символика этих цветов в романе неоднозначна. Темнота, будучи воплощением негативного, может получать и положительную интерпретацию, например, в контексте возможности скрыться от стыда. На убедительных примерах И.А. Седакова показала также авторскую амбивалентность света. Символика света и цвета является важной частью художественного мира романа, но она интересна и за рамками произведения, поскольку фольклорная составляющая романа открывает читателю и исследователю целостную картину балканских представлений о мире.
Поискам операционных семантических моделей, описывающих балканский спектр, был посвящен доклад Н.В. Злыдневой (Институт славяноведения РАН, Москва) «Мифопоэтические модели балканского спектра в искусстве и литературе ХХ века». На материале изобразительного искусства и литературы балканских народов ХХ в. автор предложила выделять четыре модели, которые соответствуют структуре архаического мифологического мышления балканского человека и укладываются в единое пространство балканской модели мира. Особый акцент Н.В. Злыднева сделала на архаической цветовой триаде ЧБК, соотнеся ее с мифологическим описанием символической полноты мира.
Важность и укорененность данной триады и ее отдельных составляющих были продемонстрированы также на материале этнографии и фольклора. Так, З. Шмитек (Люблянский университет, Словения) в докладе "Symbolism and Classification of Colours in the Slovenian Folk Culture" («Символика и классификация цветов в народной культуре словенцев»), опираясь на данные словенских фольклорных сюжетов, рассмотрел семантику цвета и наделение мифологических персонажей теми или иными цветовыми характеристиками. В качестве знаковых автор выделил не только основную триаду, но также цвет золота и серебра, зеленый, желтый, синий, коричневый и серый цвета.
В своем сообщении «Цвет на границе миров: семантика цвета в похоронной обрядности албанцев Приазовья» Д.С. Ермолин (МАЭ РАН, Санкт-Петербург) проанализировал цветовую триаду ЧБК в контексте подготовки и проведения процедуры похорон и проследил за тем, как распределяются и какую кон-нотационную семантику имеют (согласно представлениям албанцев) данные цвета в мире, в который человек (или его душа) попадает после смерти.
Танатологическую тематику продолжил Л. Раденкович (Институт балканистики САНИ, Сербия), выступивший с докладом «Красный цвет в погребальной обрядности и народной демонологии славян». На обширном этнографическом материале, подкрепляя положения многочисленными примерами, зафиксированными у всех групп славян, автор продемонстрировал бытование красного цвета в похоронной обрядности и мифологических нарративах. Красное как признак мифологических существ указывает, во-первых, на то, что они чужие в человеческом обществе, и, во-вторых, что они связаны с пространством смерти и являются источником постоянной опасности для живых.
М. Менцей (Люблянский университет, Словения) посвятила свой доклад "Witehes in the shape of lights and fires" («Ведьмы в форме световых пятен и огней») ипостасям, световым и цветовым характеристикам ведьм и других мифологических персонажей. Проанализировав обширный корпус литературы по балканской и славянской демонологии, а также собственные полевые материалы, М. Менцей пришла к выводу, что в основе большинства представлений о мифологических персонажах в форме световых пятен и огненных шаров лежат поверья о душах умерших (в том числе некрещеных младенцев, нечистых покойников и пр.).
Доклад Л.Н. Виноградовой (Институт славяноведения РАН, Москва) «Светоносные ночные духи в мифологии западных и южных славян» стал логическим продолжением и дополнением материала, изложенного словенской коллегой. При подаче своего материала, Л.Н. Виноградова, во-первых, типологизиро-вала существа огневой природы по принципу их месторасположения на вертикальной оси мифологического пространства; а во-вторых, рассмотрела терминологию для наименования «блуждающих огней» в локальных традициях западных и южных славян. В этой связи докладчица обратилась к вопросу о происхождении данных демонических существ из душ различных категорий умерших. И наконец, Л.Н. Виноградова подробно остановилась на демонологических функциях «блуждающих огней» в свете их вредоносности и полезности для человека.
^ В докладе Л. Попович (Белградский университет, Сербия)
I «Блеск как прототип цвета в языковой картине мира славян»
К
| была выдвинута гипотеза о том, что прототипом категории
* цвета является блеск, впоследствии замещенный более позд-
| ним представлением о цвете как о колористическом образце,
| наиболее часто встречающемся в естественном окружении.
й Альтернативное прочтение семантики некоторых привычных
? терминов цветообозначения автор подкрепляет примерами из
^ сербских, русских и украинских фольклорных текстов.
те
£ Традиционный костюм является наиболее очевидным вопло-
5 щением цветовых предпочтений того или иного этноса. Обзор
6 данного аспекта представил в своем докладе А.А. Новик (МАЭ
5 РАН, Санкт-Петербург) на примере албанского традиционного
| костюма — «Краситель—краска—цвет—свет в одежде и традиции
Ц албанцев». Триада ЧБК на сегодняшний день является самым
| распространенным цветовым сочетанием в народной одежде
Л албанцев в разных регионах страны. Однако изначальными
5 были природные цвета самих материалов, которые фигуриро-
■& вали в элементах костюма пастухов и хлебопашцев. Постепенно,
£ с приобретением умения получать красители из природных ма-
| териалов, а также с использованием с середины XIX в. химиче-
| ских красок, албанский костюм стал полихромным.
й
| Цветовой гамме традиционного костюма было посвящено так-
§ же сообщение А.П. Якимовой (Институт славяноведения РАН,
| Москва) «Цвет одежды как маркер жизненного пути болгари-
I на». Докладчица рассмотрела цветовые предпочтения болгар
| в одежде сквозь призму ритуалов жизненного цикла: рожде-
" ние, свадьба и смерть. А.П. Якимова пришла к выводу, что
15 функциональная нагруженность основных жизненных этапов
человека определяет в болгарской традиции и цвет одежды, сопутствующей данным ритуалам: цветовой максимум приходится на середину жизни и свадебный цикл; минимально использование цвета в ритуалах рождения и смерти.
Трактовка цветового кода в контексте традиционной картины мира славян прозвучала в докладе О.В. Беловой (Институт славяноведения РАН, Москва) «Цветовой код народной культуры в словаре "Славянские древности"». Концепция данного этнолингвистического словаря предусматривает специальную рубрику «Атрибутивы» (качества и признаки), в которой приводится описание значимых для традиционной культуры хроматических признаков. В рубрику вошли статьи, посвященные следующим цветам: белый, желтый, зеленый, красный, синий, черный, а также отдельная статья «Цвет», призванная обобщить разветвленную символику цвета в различных областях традиционной культуры славянского мира.
Анализ цветовой символики в славянской культуре также представила А.А. Плотникова (Институт славяноведения РАН, Москва), подробно рассмотрев данный концепт в цикле родин-ной обрядности в докладе «Цветовой спектр при определении судьбы ребенка у славян на Балканах: рубашечка новорожденного». Рождение ребенка в «рубашке» (т.е. с остатками амнио-тической оболочки на теле) считалось знаком исключительной судьбы. В зависимости от цвета такой «рубашечки» судили о том, что ожидает человека в будущем. Белая «рубашечка» свидетельствует о том, что новорожденного ждет судьба героя, способного бороться с ведьмами и колдунами. Иные цветные «рубашки» (красная, голубая, черная или зеленая) наделяют младенца отрицательными качествами: они знаменуют рождение ведьмы, демона или человека, способного к сглазу.
В докладе Н.В. Голант (МАЭ РАН, Санкт-Петербург) «Цветовая символика в румынских традиционных оберегах и цветовые характеристики мартовских нитей» была развита идея полисемии цветового кода на Балканах. Румыны использовали красную нить в качестве апотропея в разнообразных обрядах жизненного цикла. Главной же нитью-оберегом у них является красно-белая мартовская нить. По мнению докладчицы, семантика красной нити связана с защитной функцией, белой — с симпатической магией, направленной на сохранение/приобретение красоты.
А.Е. Тунин (Институт славяноведения РАН, Москва) представил сообщение «Цветовой код в новогреческих загадках». В рассмотренных текстах цветовой код может применяться как имплицитно (при помощи других кодов — предметных и пр.), так и эксплицитно, когда цвет называется напрямую. Проанализировав значительный корпус загадок, докладчик пришел к выводу, что цветовой код наиболее активно используется для кодирования астрономических, растительных и «химических» денотатов. Набор цветов стремится к простоте: используются преимущественно основные цвета — белый и черный, реже упоминаются красный, зеленый и желтый.
На конференции также прозвучали два доклада, темы которых были связаны с изучением фитонимии на русском и южнославянском материале. Первый из них — А.Б. Ипполитовой (РГГУ, Москва) «Цвет в слове и цвет в изображении: соотношение спектров в тексте и миниатюрах лицевого травника конца XVIII века». Русские «народные» травники — это рукописные описания растений и их полезных для человека свойств. Рисунки иллюстрируют комментарии к растениям в наивной манере, причем художник не всегда передает те цветовые характеристики, которые были заявлены в тексте. Интерес
э
г
вызывают собственно 16 цветообозначений, представленные автором доклада в соответствии с частотой их использования в текстах травника.
В.Б. Колосова (ИЛИ РАН, Санкт-Петербург) в докладе «"Огненные" травы в славянской народной ботанике» исследует названия растений, в которых проявляется связь с огнем. Основанием для сравнения с огнем может служить красный, желтый или оранжевый цвет лепестков, кроме того — острый, жгучий вкус растения; его свойство обжигать, а также уподобление солнцу. Символика «огненных» трав проявляется не только в названиях, но и в народных поверьях, связанных со свойствами таких растений.
Помимо этнографических и этнолингвистических исследований в контексте изучения света и цвета на Балканах на конференции также были представлены выступления, посвященные лингвистической балканистике и балканской диалектологии. А.Н. Соболев (ИЛИ РАН, Санкт-Петербург) в докладе «Румынские штудии Копитара и возникновение академической балканистики» затронул ряд вопросов, важных в настоящее время для балканистики как науки, изучающей языковые и культурные соответствия у народов Балканского полуострова. Докладчик обратился к фундаментальному труду Е. Копитара "Albanische, walachische und bulgarische Sprache" (1829 г.), цитата из которого о единстве формы балканских языков при троякости их материи стала лейтмотивом в исследованиях балканистов. Рассмотрение текста Е. Копитара является актуальным для представления полной картины авторских взглядов на балканские лингвистические проблемы. В своем труде автор сжато касается тех вопросов, которые интересуют балканистов и по сей день: проблемы установления родства языков, теория языкового союза, вопрос о том, в каком виде существует и воспроизводится балканская языковая и культурная парадигма и т.д.
Вопросы развития албанского языка были озвучены в докладе А.Ю. Русакова (ИЛИ РАН, Санкт-Петербург) «Некоторые изоглоссы на диалектной карте Албании: контактное влияние или внутреннее развитие». Автор привел общую схему истории членения албанского языка на два основных диалекта, тоск-ский и гегский, в которой выделяются следующие этапы: VIII и X вв. н.э. — начало разделения «общеалбанского» на гегский и тоскский; от X—XI до XIV—XV вв. — конвергентное гегско-тоскское развитие и стабилизация некоторых основных балка-низмов, представленных на лингвистической карте Албании в наше время. Основное внимание в докладе было уделено рассмотрению грамматических и фонетических особенностей
диалекта албанского языка региона Дибра, где наблюдается как сохранение среднегегских черт, так и отсутствие обще-гегских инноваций. С другой стороны, диалекту присущ ряд черт, вызванных возможным славянским влиянием, что позволяет считать этот регион центром контактных изменений.
Е. Адаму (Лаборатория LACITO, Франция) в докладе "A temporal set of uses of the deictic suffixes in a Pomak variety of Thrace, Greece" («Темпоральное употребление деиктических суффиксов в диалекте помаков Фракии, Греция») анализировала использование деиктических суффиксов для выражения пространственно-прагматических и временных отношений для категории существительных в одном из помакских диалектов Греции. Если использование данных суффиксов для обозначения пространственных отношений характерно для разных славянских говоров, то обозначение ими темпоральных значений (прошлое и будущее время) нетипично и является отличительной чертой конкретного помакского диалекта.
Е. Бужаровска (Университет св. Кирилла и Мефодия, Македония) в докладе "The polysemy of сака in the Balkan context" («Полисемия сака в балканском контексте») рассмотрела все многообразие семантических оттенков лексических значений македонского глагола сака ('хотеть, любить, нравиться' и др.) в сопоставлении с аналогичными конструкциями в других балканских языках. В качестве вывода докладчицей была предложена классификация значений данного глагола, учитывающая семантику, темпоральные грамматические оттенки и контекст употребления.
Р. Алекзандер (Калифорнийский университет в Беркли, США) представила в своем докладе «Балканские диалекты и балканская модель мира» научный проект с рабочим называнием «Болгарская диалектология как живая традиция» ("Bulgarian Dialectology as living tradition"). Будущее издание представляет собой 60 часов записи полевых материалов, собранных в 35 областях Болгарии, снабженных транскрипцией, лингво-культо-рологическими пояснениями и переводом на английский язык. Каждый образец того или иного болгарского диалекта демонстрирует его основные лингвистические особенности, к тому же являясь связным рассказом, отсылающим исследователя к конкретной местной традиции. Подобная систематизация полевых материалов полезна для осмысления кросскультурных и языковых явлений на примере балканского языкового союза и может послужить базой для балканистов-диалектологов.
В заключение обзора авторам хотелось бы отметить высокий уровень организации «Балканских чтений». Удачная компоновка докладов по тематическому принципу и их обсуждение
^ способствовали более глубокому пониманию проблематики,
^ а участники имели возможность ближе познакомиться с рабо-
| той коллег, как во время заседаний, так и в кулуарных беседах.
* Многие доклады сопровождались слайдовыми презентациями 5 и демонстрацией фото- или аудиоматериала.
ГС £
5 Помимо научных докладов, в рамках конференции прошла
Т презентация переводов художественных произведений сов-
2 ременных македонских авторов, выполненных сотрудником
и посольства Республики Македония в РФ О.В. Панькиной.
г П. Асенова также представила научному сообществу анноти-
5 рованную библиографию болгарского журнала «Сопостави-
£ тельное языкознание» за 1976—2009 гг. [Анотирана библиогра-
5 фия 2009].
5
I Материалы конференции опубликованы в сборнике [Балкан-
| ский спектр 2011], где, помимо рассмотренных, представлены
* тезисы докладов, авторы которых по разным причинам не
К
| смогли лично принять участия в чтениях.
01 ^
01
Л Библиография
| Анотирана Библиография 1976—2009. Съпоставително езикознание.
София: Софийски университет «Св. Климент Охридски», 2009.
С!
Балканский спектр: от света к цвету. Балканские чтения 11: Тезисы
Ц и материалы / Ред. колл. М.М. Макарцев, И.А. Седакова,
* Т.В. Цивьян. М.: ПР0БЕЛ-2000, 2011.
