CC BY
15
ктора филологических наук Л.В. Зубовой (Санкт-Петербург) послужили стихотворные тексты Е.В. Клюева, филолога, специалиста по риторике и литературе абсурда, прозаика, поэта, переводчика, сказочника, ныне живущего в Копенгагене. На данном материале докладчица продемонстрировала литературные особенности абсурдного текста. Абсурдный текст гиперструктурирован, то есть хаос содержания текста компенсируется предельной упорядоченностью его структуры; язык является не только и не столько средством, сколько предметом изображения, одной из целей высказывания; данный тезис справедлив для любого художественного текста, но абсурдные тексты здесь наиболее репрезентативны. В художественном плане абсурд используется Е.В. Клюевым как средство освобождения читателя от власти привычного, предсказуемого, в соответствии с декларацией автора: «Человек свободен лишь тогда, когда делает глупости. Очаровательные, непредсказуемые глупости».
Абсурд как практика вербальной игры, как развлечение популярен у человечества с давних времен до наших дней. Известный лингвист А.Д. Шмелев (заведующий отделом культуры речи Института русского языка имени В.В. Виноградова РАН, председатель Орфографической комиссии РАН, профессор кафедры русского языка МПГУ) и Е.Я. Шмелева (кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Отдела культуры русской речи Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН) в докладе «Абсурд в малых жанрах современного городского фольклора» рассмотрели с этой точки зрения некоторые жанры русского городского фольклора второй половины XX - начала XXI в., в частности абсурдный анекдот и абсурдную загадку. Хотя в современном русском городском фольклоре абсурдистские стихи и анекдоты занимают не столь почетное место, как, например, в английском или американском, существуют серии анекдотов, загадок, частушек, стишков, интернет-мемов, комический эффект которых целиком основан на абсурде. Интересно, что в отличие от анекдотов и загадок, связанных с конкретными языками и культурами, абсурдные анекдоты и загадки легко переводятся и активной заимствуются. В них нет игры слов и национальной специфики, наличествует ряд характерных универсальных персонажей - слонов, мартышек и пр. (ср. серию загадок «Как засунуть того или иного зверя в холодильник»). В докладе рассматривался абсурд как прием создания комического эффекта.
Еще один фольклорный жанр, основанный на абсурде, - это так называемые «импоссибилии», от лат. impossibilis - «невозможный». Их отличительная черта, как рассказывает доцент института лингвистики РГГУ
Л. Федорова, - нанизывание, нагромождение нелепиц, неправдоподобных и абсурдных событий и глупого поведения. Так строятся и популярные в европейском Средневековье тексты о Стране лентяев, и русские анекдоты о пошехонцах, что дым из избы решетом выносили, блоху миром давили, а мешком солнышко ловили, за 8 верст комара искали, а он у них на носу сидел. Неожиданным современным продолжением импосси-билий лингвисты видят тексты Проханова в газете «Завтра».
Речевые стратегии лиц, принимающих решения в нашем государстве на разных уровнях, затрагивались в докладах с весьма актуальной тематикой: «Абсурд как норма в диалогах о взятках» (А.Н. Баранов), «КГБОУ ДПО ХКИППКСПО, или Игнорирование коммуникативных интересов адресата как источник абсурда в современной деловой коммуникации» (М.Ю. Федосюк, доктор филологических наук, МГУ; И.И. Бакланова, доктор филологических наук, МИФИ), «Владимир Путин: Абсурдная логика в ответах на неудобные вопросы» (Ю.Е. Галямина, на секции «Абсурд в дискурсивных практиках»). В частности, доклад Федосюка и Баклановой был посвящен «загадочно абсурдным» словосочетаниям, таким, как Центр научных, периодических и учебно-методических изданий КГБОУ ДПО ХКИППКСПО, КСПК «Останкино» и т. п. По мнению авторов, наличие подобных единиц свидетельствует о том, что на нынешнем этапе развития русского языка языковые антиномии, выделенные М.В. Пановым (говорящего и слушающего, системы и нормы, кода и текста, регулярности и экспрессивности и пр.), решаются не в пользу слушающего. По мнению авторов, не оправдано как расширение сферы использования норм деловой коммуникации, так и игнорирование коммуникативных интересов большинства адресатов за счет использования наскоро придуманными для официальных документов аббревиатурами.
Логичность / нелогичность научной лексики подверглась исследованию в пленарном докладе Г.Е. Крейдлина и Г.Б. Шабата «Лексика языка науки: соответствие и противоречие здравому смыслу».
В лингвистике «абсурд» и «смысл» отнюдь не «несовместны». Языковой абсурд - это особый тип нарушения правил, искажения, но это не отсутствие смысла. Уим Тиггес определил абсурд как «игру с языковыми единицами». Частные случаи такой игры назвала в своем докладе «Понимаю, ибо абсурдно» профессор кафедры массовых коммуникаций МГПУ Е. Борисова: намек, ирония, метафора и хеджинг. Чаще всего эта игра понятна слушателю, но не настолько автоматически, как фраза или текст, построенный по правилам обычной логики, - слушателю надо иметь
ключ. В первую очередь воспринимающий должен понять сам факт, что началась игра. Как объясняет докладчица, главное условие возникновения понимания - наличие знака для слушающего. В случае иронии само возникновение абсурда (например, «Ну естественно, у нас все сотрудники горячо приветствуют снижение зарплаты») служит знаком для включения вывода о необходимости иного понимания: «говорящий не мог это иметь в виду, следовательно, это надо понимать иначе».
Непредназначенность для буквального понимания - общая черта абсурдных текстов. Это относится и к бытовому восклицанию «Замечательно! Теперь я точно опоздаю!», и к произведениям Хармса и Беккета - развернутой метафоре тотальной бессмысленности бытия, и к ответу «Она утонула», радикально нарушающему один из постулатов речевого общения Грайса1 - «постулат Количества» («Твое высказывание должно содержать не меньше информации, чем требуется для выполнения текущих целей диалога»), но позволяющему и уйти от неудобного вопроса, и создать нужный образ. Если у воспринимающего нет ключа, нет нетривиального алгоритма понимания, то он будет недоумевать над намеком, удивляясь внезапной перемене темы, сочувствовать персонажам анекдота, воспримет метафору в лоб и т. п. Такое может, в частности, произойти, если «на том конце» связи ребенок, иностранец или чат-бот. Освоение нетривиальных алгоритмов понимания - это и есть овладение языком в совершенстве, что, надо полагать, со временем ждет и чат-ботов.
Парадоксально, но настоящего абсурда, подлинной бессмыслицы в коммуникации быть не может, поскольку любой речевой акт прагматически обусловлен. Какой бы абсурд, с точки зрения слушающего, ни произносил собеседник, полезно проверить, действительно ли коммуникация осуществляется на одном и том же языке, ведь элемент, абсурдный в данной системе, может иметь смысл в другой. Эффект ненамеренного абсурда может возникнуть, когда говорящий, сам того не замечая, переходит с одного подъязыка на другой. Так, в церковном социолекте XXI в. реконструируется давно вытесненное церковнославянское значение слова прелесть - «обман, обольщение» и «блуждание, уклонение». Это слово еще в конце XVШ в. пережило семантический «сбой» и в итоге обрело противоположное оценочное значение, развило энантиосемию. В. Мельничук (Санкт-Петербург) продемонстрировала, как в речи современных воцер-ковленных россиян причудливо соседствуют оба значения: «Такая
1 Лингвист и философ, основатель теории импликатур, сформулировавший Принцип Кооперации при общении и его 4 постулата.
прелесть травяной, фруктовый, зеленый чай, ммм...» и «А носить стрин-ги, если муж просит, это прелесть?»
Кроме того, участники конференции смогли обсудить невербальные реакции на абсурд; языковую игру в современных внесмысленных комиксах; абсурд, возникающий из-за неверной интерпретации текстов традиционной культуры; приемы выражения абсурда в хинди и др. Все говорит о том, что в очередной раз тема конференции была выбрана организаторами безошибочно и смогла объединить усилия специалистов в разных областях лингвистики. Результатом стало расширение научного знания как о нетривиальном, абсурдном, парадоксальном использовании языка, так и - на этом фоне - о том, что же собой представляет его «обычное» использование.
И. В. Фуфаева
Сведения об авторе: Фуфаева Ирина Владимировна, соискатель кафедры русского языка Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета. E-mail: Iriel@inbox.ru.
