CC BY
15
V.V. Ushnitsky
Geo-Cultural ^de of Oral History of Sakha: P.A. Oyunsky's Hypothesis on the Aral Ancestral Homeland
The article studies the concept of P.A. Oiunsky about the Central Asian ancestral home of Sakha. On the basis of studying the Olonkho, he considered the Aral Sea to be the ancestral home of the Sakha people. In support of his version, he cited the connection between the folk characters of Sakha and the heroes of the Kazakh epos "Kozy Korpesh and Bayan Sulu". The connection of the Yakut and Kazakh historical folklore is specially studied by Zh.O. Artykbaev [2017]. The Kazakh and Yakut researchers turned their attention to the identity of the shezhere of the Kazakh Argyn tribe and the genealogy of the ancestors of Ellei and Omogoya. The author of the article claims that this genealogy and motives of the Yakut legend of the Kyrgyz ancestors Sabya Baai and his daughter Saisary are a late transformation of folklore scenes in the course of communication with the exiled Kazakhs who lived in the Yakut environment in the XIX century.
The use of oral history in the reconstruction of the ancient history of the unwritten people is analyzed. Pedigrees -Shezhere Turkic peoples, an important historical source. Scientists of the Turkic republics are actively using data shezhere. Of course, we need a critical analysis when using folklore sources. At the same time, the Yakut legends about the progenitors must be introduced into scientific circulation as a historical source.
Keywords: Kazakhs, folklore, P.A. Oiunsky, folklorist Zh.O. Artykbaev, historical legends, Sakha ethnogenesis, genealogy, shezhere, oral history, Aral homeland.
В.Е. Васильев
Б01: 10.25693/8УвУ.2019.02.27.05 УДК 39(=512.157)
Коневодческий культ Средней Колымы: репрезентация старинного ритуала (по полевым материалам)
Средняя Колыма - самый северный регион с уникальным коневодческим укладом жизни. Одной из отличительных черт традиционной культуры саха является наделение покойника ездовым конём. Истоки обычая уходят в эпохи скифов Алтая, тюрков Южной Сибири и усть-талькинцев Приангарья. Полевые данные автора показывают, что остатки феномена сохранились у народа саха вплоть до ХХ1 века и являются артефактами живой этнографии. Единичные захоронения с конём встречались и в советское время. В постсоветский период началось возрождение обычая в северных и центральных улусах Якутии. При этом останки коней, раньше погребавшихся вместе с хозяевами в могильной яме, начали вешать на деревьях около могил, снабжая усопших личными вещами. В воздушных погребениях коней можно наблюдать общие черты, схожие с почитанием костей медведя, тотемных птиц и зверей. Отсюда выявляется семантическая связь между жертвенным деревом кэрэх, коновязью сэргэ и Мировым (родовым) деревом. Почитание лошади как основного традиционного вида транспорта, важного источника пропитания сыграло ведущую роль в формировании культового отношения к северной лошади наравне с оленем, лосем и медведем. Этот факт ярко проявляется в ритуальном значении ездовых коней. В этнографии прослеживается генетическая преемственность культов животных, начиная от диких зверей и кончая домашними оленями и лошадьми. Древние фетиши дикой природы в виде скал, родовых и шаманских деревьев превращались в культурные объекты, будучи символами сакрального, религиозного ландшафта в ло-кусе микро- и макрокосмоса. В этой картине мира центральное место занимал человек. Медиумом между са-
© Васильев В.Е., 2019
кральным и профанным мирами выступал шаман. Не случайно реальные предки были связаны с образами эпоса олонхо и шаманизма. Диалог гарантировал стабильность и прогресс во все времена. В этом заключалась гармония экологического сосуществования Природы и Человека.
Колымские кангаласцы освоили пространство вплоть до лесотундры. Дальше этой полосы разведение лошадей практически невозможно. Таким образом, они образовали исторический феномен культуры самых северных коневодов и скотоводов Евразии, которые помнят южное происхождение своих предков. Сохранение этой уникальной культуры тюркоязычного народа саха является одной из актуальных задач для стабильного развития Севера и Арктики Российской Федерации.
Ключевые слова: саха, культ коня, атрибуты, предки, тотемы, ритуальные комплексы, шаманизм.
Этнографически локальный район Средней Колымы привлекает наше внимание в первую очередь тем, что с. Алеко-Кюёль, расположенное на северо-западе от г. Среднеколымска, является самой крайней точкой обитания канга-ласцев и вообще скотоводов саха, предки которых, по преданию, начали прибывать сюда на рубеже ХУН-ХУШ вв. Село официально считается I Кангаласским наслегом, а раньше называлось УЪун Хакалас («Длинный Кангалас»), в отличие от II Кангаласского наслега (с. Эбээх), который носил название Кылгас Хакалас («Ко -роткий Кангалас»).
Краткая справка о I Кангаласском наслеге: наслег является одним из восьми наслегов улуса, расположенным в Колымской низменности. Он представляет собой регион с тысячами озёр и речек с обширными заболоченными местами. Общая площадь равна 22,5 км2 (18% от общей площади улуса). Наслег расположен на 68-69,50 градусах северной широты, граничит с Абыйским, Аллаиховским и Нижнеколымским улусами. Село Алеко-Кюёль основано в 1951 г. Зимой средний градус доходит до -45 °С, летом - до 15 °С. За год в среднем выпадает до 150-250 мм осадков. С начала декабря до 14 января наступают полярные ночи, а летом с начала июня до 21 июля продолжаются белые ночи. В Николин день (22 мая) начинается массовый прилёт уток и птиц. В сентябре наблюдается полярное сияние. Самые крупные особи лосей Заполярья водятся в этом улусе. Из дичи, занесенной в Красную книгу, можно выделить белого стерха и розовую чайку. Местные охотники занимаются промыслом дикого оленя, лося, медведя, соболя, песца, лисицы, диких уток и т.п.
Географический ландшафт представляет собой полосу лесотундры, где растут сосны, таль-
ники, лиственницы, ягель, ягоды. В лесу почти все деревья низкорослые, в открытых местах часто не прямоствольные, а закрученные ветрами. Озёра очень крупные, порой достигают в диаметре более 20 км. Ландшафт отличается от Центральной Якутии тем, что здесь почти нет аласов, близлежащие поля около озёр представляют собой топкие места и называются алыы, а более высокие и сухие, пригодные для пастбищ, называются сыкыы. Сенокосных угодий мало, но и они труднодоступны из-за обилия кочек, водоёмов и оврагов.
По данным переписи, в 1917 г. I Кангалас-ский наслег являлся самым крупным и насчитывал 608 душ населения. По состоянию на 2009 г. в с. Алеко-Кюёль проживают 578 человек (из них мужчин 300, женщин 278, детей 189). Количество семей - 165. Население в основном якутское, но здесь проживают местные эвены и один русский из Центральной России. Село имеет среднюю школу с агро-технической профориентацией, ясли-сад, почту, больницу, музей, пекарню, магазин, электростанцию. Успешно функционируют конный завод и ветеринарный пункт. В апреле 2009 г. сельчане приступили к созданию коллективного хозяйства - аналога совхоза советского периода.
Основные занятия местного населения -скотоводство и коневодство. После развала совхоза домашний скот был распределён по частному сектору, поэтому количество скота оставалось неучтённым. Основные виды транспорта: снегоходы «Буран», китайские трактора, мотоциклы советских времён. Лошадь служит постоянным и верным верховым транспортом в топких местах, где техника непригодна. Быки как тягловая сила не используются. Почти за сто лет количественный и качественный показатели не претерпели сильных
изменений. Местное население незначительно
*
уменьшилось .
Древние родоплеменные подразделения сред-неколымских саха можно восстановить по названиям наслегов: двух Кангаласских, одного Боро-гонского, трёх Байдинских, четырех Метисских и др. Старики Среднеколымска утверждают, что Метисские наслега произошли от метисов, хотя происхождение названия последнего наслега от русского слова метис является сомнительным. Известно, что кангаласцы и борогонцы прибыли из Ленского края, а их предки имели южные кор -ни. Об этом свидетельствует один уникальный экспонат краеведческого музея с. Алеко-Кюёль, состоящий из фрагментов конской сбруи (рис. 1). В них сохранились бляшки, напоминающие скифский «звериный стиль»: бронзовый лев с длинным хвостом, закрученным вверх, и солярный знак с шестью розетками. Здесь странно то, что лучи света направлены против часовой стрелки. Внизу имеются два украшения, напоминающие форму христианского креста. Бывший директор сельского музея Д.И. Винокуров предположил, что экспонат, найденный детьми в местности Кыталыктаах сайылык, мог принадлежать XVIII в.
Рис. 1. Фрагменты конской сбруи с бронзовыми украшениями. Краеведческий музей с. Алеко-Кюёль. 2009 г. Фото В.Е. Васильева
Солнце с обратными лучами символизирует шаманский мотив полёта белых журавлей кы-талык, это позволяет нам глубже рассмотреть культ коня у кангаласцев в свете мифологиче-
ских образов и атрибутов светлого культа богов айыы. По преданию абыйских саха, шаман айыы ойууна лежал в гнезде Мирового дерева Айыы Луук мас. Он слегка проходил через шаманскую болезнь; его покровителями были предки - Эллэй и Оногой Баай [Ойуун..., 1993, с. 13]. У бытантайцев существовала легенда о том, что шаманы два раза в год, осенью и весной, обращались в гусей, стерхов, соколов и прилетали к «корням» предков [Худяков, 2002, с. 85; Кулаковский, 1979, с. 284]. При этом предок Гуся-шамана обитал в южной стране Кытай [Боло, 1940б, л. 35]. Согласно мифу, летний шаман Эллэй угощал священных птиц белой пищей. Обращает на себя внимание то, что в але-ко-кёльской уздечке круг с шестью лучами света соответствует шести стерхам, к которым присоединялся шаман, улетая на юг. Весной его окружали и ловили семь целомудренных дев при помощи волосяного аркана вргвн, свитого из крепкой кожи для ловли коней.
Получается, что саха, почитавшие сакральную страну Кытай (Кыдат), могли иметь кидань-ские корни. Это говорит в пользу того, что миф о кружении птиц против солнца мог являться традицией древних монгольских шаманов. При этом осенний Новый год, также существовавший у монголов до реформы Хубилай-хана, отмечен у нахаринцев. По преданию, на девятый день пятого месяца (сентября) в чистом небе показался клин из семи лебедей. Увидев их, предок Кубалыыр ойуун (досл. «Превращающийся в лебедя») волчком завертелся вокруг себя и, приняв вид лебедя, вместе со стаей полетел к южному священному божеству судьбы Дьыл^а [Степанов, Наумовский, 1944-1945, л. 3].
Мы раньше писали о том, что в основе идеи Мирового дерева лежал образ шаман-дерева, восходящего к тотемизму [Васильев, 2018, с. 26]. В этом свете интересна легенда о светлой шаманке Маача, услышанная нами от среднеко-лымских стариков. Во время душевной болезни она сидела на дереве, на верхушке которого рос ровный как стол пучок густых ветвей арык. Смысл обряда становится понятным в свете другой легенды. На дереве Аар Кудук мас обитала мать-зверь шамана. У тунгусов и якутов она выступала в образе лося, горного барана,
*Статистические данные паспорта наслега предоставлены специалистами администрации.
медведя или самки крылатого белого оленя [Ксенофонтов, 1992, с. 52, 63]. Следовательно, само священное дерево было хранилищем тоте-
Рис. 2. Шаман-дерево с гнездом арык на вершине, где рождаются души шаманов. Озеро Омук-Кюёль. 2009 г. Фото В.Е. Васильева
В эпосе момских сказителей дерево Аал Ку -дук мас описывается следующим образом: на восьми серебряных ветвях колышутся листья величиною со шкуру лося-самца буур тайах и растут шишки, подобно сосудам чороон, повешенным вверх ногами. В центре восьми ветвей имеется серебряное гнездо икэгэй арык, источающее живительную влагу [Боло, 1940а, с. 48]. Отсюда видно, что в старину на столбы багах вешались шкуры оленя или лося, а позднее они заменились саламой из гривы, окрашенной кровью той же жертвы.
Среднеколымские саха сохранили обычай вешания шкур ездовых коней у могил усопших сородичей. По их представлениям, кони с крыланами на лопатках (дьа§ыллаах сылгы) обладали целебными качествами и считались долгожителями. В случае продолжительной, тяжелой болезни человека заворачивали в свежую шкуру лошади. Нельзя было садиться на кочки с густой
травой, так как там гнездились духи [Винокурова, 2008, с. 20]. Вспомним вилюйские материалы А. А. Попова о том, что в старину саха молились загадочному духу-божеству, воплощённому в густой кочке, воткнутой на кончик длинной жерди.
В 2009 г. вместе с директором сельского музея Д.И. Винокуровым мы дважды съездили на кладбище с. Алеко-Кюёль. На его северной окраине насчитали 49 лиственниц, на которых висели черепа и копыта жертвенных коней. На некоторых толстых деревьях образовались кучи до десяти черепов. Проводники говорили, что все останки коней сначала были обращены на восток, но под сильными ветрами их направление поменялось (рис. 3).
Рис. 3. Останки ездовых коней на кладбище с. Алеко-Кюёль. Сентябрь 2009 г. Фото В.Е. Васильева
По рассказу Д.И. Винокурова, коня забивают сразу или на второй день после смерти человека, но обязательно утром. До 1980-х гг. были ещё живы старики, которые забивали лошадь следующим образом: приставляли нож под затылком и ударом другой руки по обуху рукояти вгоняли нож в шею до основания узкого клинка. Наиболее удалые люди проводили этот акт, сидя
мистических идей (рис. 2).
верхом на коне. Конь должен был иметь полное убранство для езды, а после его заклания седло и узду снимают. По информации А.С. Слепцова (1963 г. р.), голову и копыта коня ставят у ног покойника в специальной посуде, а мясом угощают всех во время поминок. Покойник на своём коне отправляется на восток - в страну айыы. Подбирают коней холощёных, смирных, привычных к седлу; полудиких или кобыл не берут. Конём наделяют всех, и старых, и молодых. Го -лову и копыта коня заворачивают в шкуру и выносят вместе с памятником, сзади покойника. На могилах детей обычно прикрепляют изображения летящих птиц (рис. 4).
Рис. 4. Детская могила с птицей, обращенной на запад. Кладбище с. Алеко-Кюёль. 2009 г. Фото В.Е. Васильева
Массивные кресты напоминают бляшки на фрагменте сбруи с бронзовым львом, хотя более старые кресты дореволюционного времени для сравнения нам не попадались. Оставленную пищу около могил склёвывают кукши. Родители считают их душами детей. Душа ребенка юёр возвращается в виде птички и рождается снова. В раннем детстве они могут рассказать о своём прошлом. Поэтому их нельзя перебивать. В качестве оберегов кангаласцы вешают на дверях или над ней кость атланта хайылык, напоминающий по очертаниям лицо человека (отгоняет злых духов абаакы), а также высушенную медвежью лапу (рис. 5).
По рассказам А.К. Слепцовой (1934 г.р.) и М.В. Винокуровой (1934 г.р.), в сталинские времена кости лошадей, съеденных на поминках, родители тайком топили в воде. Интерес вызывает рассказ о последнем шамане Д.Н. Батюш-
Рис. 5. Лапа медведя, оберег семьи и дома проводника П.В. Ноговицына. 2009 г. Фото В.Е. Васильева
кине, умершем в 1968 г. в возрасте 81 года. Перед смертью он завещал, что поедет на тот свет верхом на своём животном, поэтому просил не забивать на похоронах ездового коня. В день кончины старца зять добыл огромного медведя-шатуна, которого привезли в село. Тогда родственники поняли смысл завещания и мясом медведя угостили людей, прибывших на похороны. По словам сестры шамана Марии Васильевны, Дмитрий Николаевич по материнской линии имел эвенскую кровь, возможно, поэтому предпочёл езду на медведе. При этом кангаласцы, как обычно, предпочитают домашние талисманы в виде конских удил, которые часто прибивают к дверям своих домов и сараев (рис. 6).
Внутри кладбища г. Среднеколымск следы такого же обряда обнаружены в четырёх местах. Около деревьев оставляют использованную тару: ванны, тазы и ведра, в которых привозили останки коней. Около могилы уроженца с. Але-ко-Кюёль Н.С. Кокорина (1916-2009 гг.), с юго-восточной стороны, на дереве висят голова, копыта и хвост бурого коня. Внутри одной старой оградки с крестом на восточной её стороне стоял столб коновязи сэргэ. На другом месте кладбища повешены две ленточки салама, намекающие на то, что здесь должны были висеть голова и четыре копыта коня. Ещё ближе к большой дороге на дереве остались два обруча, с которых были сняты конская голова и копыта коня - факт очевидного вандализма. Надо заметить, что в других улусах при описании шаманских жертвоприношений морду лошади называли тумус -
Рис. 6. Конские удила на дверях чулана П.В. Ноговицына, с. Алеко-Кюёль. 2009 г. Фото В.Е. Васильева
'клюв птицы', а копыта - тъшырах 'когти', воображая грифона с клювом и когтями, но с лошадиным туловом. Это напоминает типологии знаменитых «оленных камней» с рисунками оленей с длинными птичьими (журавлиными?) клювами.
Таким образом, алеко-кюёльские старики соблюдают этот обычай даже в городе. Нами замечено, что ни один из информаторов не упомянул старое название ритуальных коней - хоол-дьуга ат. Лошади с. Алеко-Кюёль в основном белой масти. Ыкыах проводят ежегодно, но ко -былий кумыс больше не производят, эта традиция забывается. Коровы якутской породы сохранились, но нет учёта количества. Население в основном занимается скотоводством, охотой и рыболовством. Доля доходов от промыслов занимает важную часть в системе жизнеобеспечения [ПМА, 2009].
В предыдущих поездках в Вилюйский улус нами были записаны сведения кюлятских скотоводов и охотников о том, что коневодство тоже занимает важное место в местном хозяйстве. Но при этом доля добычи от промыслов и собира-
тельства (рыбы, утки, мясо лесной дичи, ягоды) в некоторых сезонах может превышать пищевой рацион семьи в виде муки, консервов, пряностей и т. д.
Вилюйские старики тоже помнят время, когда на опушках леса вешались черепа лошадей. Однако конкретных сведений об этом обряде мы не нашли. Колымские материалы в более сохранившейся форме показали устойчивость коневодческого культа на данной точке Крайнего Севера, откуда дальше начинается тундра, не пригодная для табунов. При этом здесь наблюдается удивительный синкретизм древних культов, выраженный в почитании предков в образе медведя, птицы и коня. Данные, полученные в Сред-неколымском улусе, в последующие годы нашли продолжение в ряде северных и центральных улусов Якутии. Всё это показывает устойчивый характер культурной памяти самых северных «номадов» Восточной Сибири.
Литература
Боло С.И. Материалы по художественному фольклору, собранные в наслегах Момского района ЯАССР // Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН. - 1940а. Ф. 5. Оп. 3. Д. 417. Л. 76.
Боло С.И. Материалы по верованиям и мелким поверьям коренного населения Байдынского, Уру-гейского, Батагайского наслегов // Там же. - 1940б. Ф. 5. Оп. 3. Д. 414. Л. 39.
Васильев В.Е. Жертвоприношения кэрэх: реликты и новые интерпретации на основе материалов северных саха // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - 2018. - № 3 (24). С. 20-27.
Винокурова М.В. Некоторые представления обычаев предков: Легенды, предания, рассказы и поговорки. - Среднеколымск, 2008. - 21 с.
Ксенофонтов Г.В. Шаманизм: Избранные труды (Публикации 1928-1929 гг.). - Якутск: ТПФ «Север -Юг», 1992. - 318 с.
Кулаковский А.Е. Научные труды / подгот. к печати Н.В. Емельянов, П.А. Слепцов. - Якутск: Кн. изд-во, 1979. - 484 с.
Ойуун: ойууннар уонна ойуун сиэрин-туомун туЬунан кэпсээннэр. - Якутск: ИЯЛиИ СО РАН, 1993. - 56 с.
Среднеколымский улус. 2009 г. Информанты: Винокуров Д.И. (1948-2010 гг.), Винокурова М.В. (1934 г.р.), Слепцов А.С. (1963 г.р.), Слепцова А.К. (1934 г.р.), Бубякин В.С. (1929 г.р.), Бубякина Е.Н. (1938 г.р.) // ПМА
Степанов П.Т., Наумовский М.Г. Шаманство (Материалы Нахарской экспедиции) // Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН. 1944-1945 гг. Ф. 5. Оп. 3. Д. 659. Л. 31.
Худяков И.А. Краткое описание Верхоянского округа (Отдельные главы). - Якутск: Бичик, 2002. -208 с.
V.E. Vasiliev
The Horse-Breeding Cult of the Middle Kolyma: the Representation of an Ancient Ritual (on the field materials)
One of the distinguishing features of the Sakha horse-breeding culture is the endowment of a dead man with a riding horse. The origins of the custom go back to the Scythian epochs of Altai, the Turks of Southern Siberia, and the Ust-Talkans of Priangarie. The field data of the author show that the remains of the phenomenon were preserved by the Sakha people up to the twenty-first century and are artifacts of living ethnography. Single burials met with a horse in Soviet times. In the post-Soviet period, the revival of custom began in the northern and central regions of Yakutia. At the same time, the remains of horses, previously buried along with the owners in the grave pit, began to hang on the trees near the graves, providing the deceased with personal belongings. In the air burials of horses, one can observe common features similar to the veneration of bear's bones, totem birds and animals. This reveals the semantic link between the sacrificial kereh tree, hitching post - serge and the World (clan) tree. Honoring the horse as the main traditional mode of transport, an important source of food, played a leading role in the formation of a cult attitude to the northern horse, along with deer, elk and bear. This fact is clearly manifested in the ritual meaning of the riding horses. Ethnography traces the genetic continuity of animal cults, ranging from wild animals to domestic deer and horses. Ancient fetishes of wild nature in the form of rocks, tribal and shamanic trees turned into cultural objects, being symbols of the sacred, religious landscape in the locus of the micro and macrocosm. In this picture of the world man was central. The shaman acted as a medium between the sacred and profane worlds. It is no coincidence that real ancestors were associated with images of the epos of olonkho and shamanism. The dialogue guaranteed stability and progress at all times. This was the harmony of the ecological coexistence of Nature and Man. Kolyma Kangalansy mastered the space up to the forest-tundra. Further this breeding of horses is practically impossible. Thus, they formed the historical phenomenon of the culture of the most northern horse breeders and pastoralists of Eurasia, who remember the southern origin of their ancestors. And the preservation of this unique culture of the Turkic-speaking Sakha people is one of the urgent tasks for the stable development of the North and the Arctic of the Russian Federation.
Keywords: Sakha, horse cult, attributes, ancestors, totems, ritual complexes, shamanism.
