CC BY
176УДК 902/904
КОМПЛЕКС РУНИЧЕСКИХ НАДПИСЕЙ И ТАМГА-ПЕТРОГЛИФОВ ДОЛИНЫ АЛМАЛЫ В СЕМИРЕЧЬЕ
А. Е. Рогожинский1, В. В. Тишин2
1 Научно-реставрационная лаборатория ТОО «Остров Крым»; 2Институт монголоведения, буддологии и тибетологии РАН
Новое местонахождение петроглифов Алмалы обнаружено в 2018 г. в юго-восточной части Чу-Илийских гор в Семиречье. Обследование небольшой горной долины выявило крупное скопление тамга-петроглифов и образцов рунической эпиграфики тюркской эпохи. В предварительной публикации рассматриваются вопросы датировки и этнополитической атрибуции нескольких типов знаков идентичности; выделяются тамги правящих кланов кочевых объединений «он ок будун», тюргешей и карлуков VII-VIII/IX вв. Памятники рунической письменности также создавались в разное время, отличаются неоднородностью графического фонда, разнообразием текстового содержания: одна из надписей относится к т.н. ачикташскому типу рунического письма, впервые найденному в Семиречье. Уникальна руническая надпись, сопровождаемая тамгой племени байундур, входившего в объединение огузов на Сырдарье. Комплекс Алмалы является самым крупным памятником рунической письменности в Казахстане и особо значимым местонахождением тамга-петроглифов раннего средневековья.
Ключевые слова: Семиречье, тюркская эпоха, руническая письменность, тамга-петроглифы, западные тюрки, тюргеши, карлуки, огузы
RUNIFORM INSCRIPTIONS AND TAMGA-PETROGLYPHS OF THE ALMALY VALLEY, SEMIRECHYE
А. Е. Rogozhinskiy1, V. V. Tishin2
^Scientific and Restoration Laboratory of "Ostrov Krym" LLP; 2Institute of Mongolian Studies, Buddhology and Tibetology, SB RAS
The new petroglyphic site Almaly was discovered in 2018 in the southeastern part of the Chu-Ili mountains in Semirechye (Kazakhstan). As a result of a survey of the small mountain valley, it was revealed a large accumulations of tamga-petroglyphs and runiform inscriptions of the Türkic period. The preliminary publication considers issues related to the dating and ethnopolitical attribution of several types of identity signs are available. Here are registered tamgas of ruling clans of On Oq bodun, Türgis and Qarluq nomadic unions, related to 7th-8/9 th centuries. Runiform writing monuments are also of a wide chronological period. They differ both in heterogeneity of their graphical fund and a variety of textual content. So, one of the inscriptions refers to the so-called runiform alphabet of Achiktash (Acq Tas) type are first found in Semirechye. Here, it is also unique the Old Turkic runic inscription accompanying the tamga of Bayundur tribe being a part of the Syr Darya Oghuz tribal union. The Almaly complex should be considered as the largest monument of a runiform writing in the territory of Kazakhstan and the most significant tamga-petroglyphic site of the Early Middle Ages.
Keywords: Semirechye, Türkic period, runiform writing, tamga-petroglyphs, Western Türks, Türgis, Qarluqs, Oghuzes
Введение
Горная долина Алмалы находится в юго-восточной оконечности Чу-Илийского мелкосопочника, в 100 км к северо-западу от г. Алматы. Первое геоботаническое ис-
следование урочища проведено в 1909 г. се-миреченским натуралистом В. Е. Недзвец-ким; первое археологическое обследование выполнено в 2018 г. А. Е. Рогожинским в рамках проекта МИЦАИ (IICAS) «Куль-
турные ландшафты с петроглифами Центральной Азии: документация, типология, изобразительные традиции и сравнительный анализ» (руководитель проекта В.А. Новоженов). Ниже представлены наиболее важные материалы по вновь открытым памятникам тюркской эпохи.
На территории урочища выявлены ран-несредневековые стоянки и могильники, серия рунических надписей, наскальные рисунки и более десяти местонахождений тамга-петроглифов с 30 знаками 17-ти типов. Здесь же найдены остатки поселений, укреплённого наблюдательно-сторожевого пункта с разновременными граффити, тибетскими и ойратскими надписями, с тамгами казахских Чингизидов и племени дулат Старшего жуза XVIII -сер. XIX в. Эта группа уникальных объектов, относящихся к истории нового времени, вместе с упомянутыми памятниками тюркской эпохи может указывать на преемственность выбора примечательной по своему положению местности как военно-политического центра кочевников, контролировавших междуречье Чу и Или. Ещё в начале XX в. урочище Алмалы (русское «Яблоневое») служило резиденцией управителей Ботпаевской волости, занимавшей земли от Аныракай и Тамгалы на севере до Аккайнар и Кулжабасы на юге [Недзвецкий, 1909]. Наиболее узкая часть долины р. Копа (70 км) отделяет урочище от перевала Кастек в Алатау, который вплоть до 1870-х гг. служил главным транзитным коридором, связывавшим левобережье Или и водные переправы через неё с Чуйской долиной у нынешнего г. Ток-мак и средневековых городищ Красная Речка (Невакет), Акбешим (Суяб) и Бурана (Баласагун) [Горячева, 2010, с. 41-46]. Тамга-петроглифы комплекса Алмалы
По расположению в археологическом ландшафте средневековые тамги отмечены в следующих контекстах: 1) на приметных скалах над руинами стоянок; 2) в составе скоплений петроглифов и рунических надписей на выдающихся вершинах, вблизи которых отмечены курганные могильники или стоянки; 3) у конных троп, пролегающих вдоль гребней увалов или
по дну долин. Примечательно, что тамги разных форм не составляют одновременных собраний («энциклопедий»); новые знаки создавались в одних и тех же пунктах обособленно друг от друга на соседних скалах или на свободных участках поверхностей, уже занятых рисунками, надписями и тамгами предшественников. Это обстоятельство затрудняет определение последовательности создания знаков сменявшими друг друга разными группами кочевников, но даёт повод искать объяснение постоянству выбора мест и регулярности практики тамгопользования.
Основные типы известных в Семиречье тамга-петроглифов, разновидности форм и ареалы уже рассматривались в ряде публикаций [Рогожинский, 2012; 2016]; здесь для удобства принимаются их цифровые обозначения (рис. 1; табл. 1).
Тамга 1 в форме соединённых вершинами треугольников с короткой линией, отходящей от центра фигуры (рис. 1: 1). В Алмалы знак зафиксирован дважды в контекстах 2 и 3. Основная форма - би-треугольная фигура («бантик»); известно не менее 6-ти её разновидностей, которые широко представлены на Алтае и в Семиречье, реже - на памятниках юга Казахстана, Прииссыккулья, Центральной Монголии и Минусинской котловины. На Алтае тамга многократно зафиксирована на тюркских мемориалах и на скалах, в Семиречье - только в петроглифах. Тамга могла принадлежать крупному объединению кочевников Алтая, подразделения которого расселялись на разных территориях центрально-азиатских владений тюрков.
Тамга 2 в виде извивающейся змеи (табл. 1: 1, 2); известны две основные формы тамги, отличающиеся способом передачи змеиной «головы» - развилкой или окружностью (овалом). В Алмалы зафиксировано 6 изображений, одно из них -с овалом. В четырёх композитных собраниях знак занимает доминирующее положение, размещается выше других тамга-петроглифов.
Ареал тамги-змеи составляют две области концентрации находок - высокогорная часть Алтая и Чу-Илийское междуречье,
йФ.1
V
Ш
пуО |Ш шшш
УИмимм
::
Рис. 1. Тамга-петроглифы Алмалы: 1 - тамга 1; 2 - тамга на крупе коня, Когалы; 3 - монета Чача (по: [Бабаяров, 2017]); 4 - тамга 4; 5 - тамга 8; 6 - тамга на тюргешской монете (по: [Камышев, 2009]); 7 - тамга, Котыр; 8 - тамга, Кулжабасы; 9 - тамга, Джартепе; 10 - тамга, Кулансай; 11 - тамга 6; 12, 13, 15, 18 - тамга 7; 14 - тамга, Ащысу; 16 - тамга 9; 17 - тамги на монетах (по: [Камышев, 2009]).
Л/ДТ/ С/Л Ч>С еТ »1 /10
Табл. 1. Тамга-петроглифы Алмалы: 1, 2 - тамга 2; 3, 4 - тамга 3; 5 - тамга 5; 6-8 - тамга 9; 9 - тамга 10; 10 - тамга № 3
а также зона дисперсного распространения знака в Монголии, где он встречается в петроглифах (Бичигт улаан хад) и на мемориалах правящей элиты восточных тюрков (Чойрен, Мухар), на стеле из Бом-богор. Наскальные изображения тамги не обнаружены в Туве и Хакасии; сосуд с двумя такими знаками из чаатаса Уйбат можно рассматривать как дар или трофей [Кызласов, 1994, с. 301-304]. Нет подобной тамги в Прииссыккулье, на Тарбагатае, и лишь один петроглиф найден в Джунгар-ском Алатау (Ешкиольмес).
Единообразие формы тамги и особое место, которое она занимает среди других знаков тюркской эпохи, позволяют рассматривать её как эмблему надплеменной (клановой, сословной) идентичности. По иконографии и особому статусу на памятниках всего ареала тамгу-змею допустимо связать с клановой символикой ашидэ [Кляшторный, 1980, с. 92-95, рис. 2: 3; Зуев, 2002, с. 85-86] или гипотетически признать надплеменным символом крупного этнополитического объединения кочевников, подобного телэ или токуз-огуз (о соотношении этнополитонимов см.: [Cheng Fangyi, 2012; Тишин, 2014]).
Тамга 3 в форме греческой «омеги» насчитывает не менее 5-ти разновидностей, образованных с помощью добавления линий к неизменяемой форме знака; в Алма-лы представлены две из них (табл. 1: 3, 4), зафиксированные в контекстах 1 и 3. Ареал тамги не образует неразрывного пространства; концентрация находок наблюдается на Алтае (Россия и Монголия), в Прииссыккулье и на левобережье Или до р. Чу. За пределами этих областей находки тамги единичны. Не известны её изображения в Тарбагатае, Джунгарском Алатау и
Сарыарке, отделяющих основные области ареала. Вероятно, путь обладателей тамги в Семиречье и Иссык-Кульскую котловину проходил с востока через Илийскую долину или с юга - через Центральный Тянь-Шань. Обе разновидности тамги из Алмалы не известны на Алтае, но часто встречаются в Прииссыккулье, а в Семиречье ещё отмечены лишь в Аккайнар.
Известные в Монголии (Бомбогор) и на Алтае (сосуд из могильника Туекта, курган 3) образцы тамги данного типа датируются от середины VIII в. до середины или второй половины IX в. [§irin User, 2016, p. 371-372; Кызласов, 2000, с. 88-90; Кляшторный, Савинов, 2005, с. 223, 224]. В Семиречье и Прииссыккулье датировка тамги и её разновидностей может быть более поздней. Знак в Алмалы отмечает местонахождение крупного поселения; на памятнике обнаружена лепная и станковая керамика с вертикальными оттисками гребенчатого штампа, которая встречается на городищах Семиречья с IX в. и в слоях XXIII вв. [устные консультации В.А.Коль-ченко и А.А. Нуржанова; Савельева, 1994, с. 106]. Другая разновидность знака из Алмалы многократно зафиксирована в Ко-чкорской долине в сочетании с руническими надписями, появление которых на этой территории в IX-X вв. связывается с карлуками или иными группами населения Саяно-Алтая [Кызласов, 2005, с. 61, 62]. Отождествление тамги этого типа с тюр-гешами или другим племенем «он ок бу-дун» не правомерно [Западный Тюркский каганат, 2013, с. 425, 426], поскольку ареал знака включает территории, не входившие в область расселения западных тюрков, и геральдический знак тюргеш-каганов имел другую форму (см. ниже). В ущелье
Актерек вблизи перевала Кастек зафиксировано сочетание омегообразной тамги со знаком «кос алеп» (две параллельные наклонные линии), который известен как тамга кыпчаков. Пребывание кыпчаков на землях Западного Семиречья и предгорий Кыргызского Алатау могло иметь место во второй половине 1Х-Х вв. [Гуркин, 2001, с. 31-33; Ермоленко, Курманкулов, 2013, с. 159].
Тамга 4 получила в нумизматической литературе название «якоревидная» [Ртве-ладзе, 2006, с. 86-87]; знак своеобразной формы из Алмалы тождествен тамге на монетах Чача, которые содержат титул каган и личное имя Тарду (рис. 1: 3, 4). На основании прочтения согдийской легенды и технических параметров монет Г. Б. Бабаяров связывает их эмиссию с каганом Тарду (576-603) и считает «одними из первых монет Западно-Тюркского каганата» [Бабаяров, 2017, с. 22-24]. Как и монеты данного типа, «якоревидная» тамга-петроглиф относится к числу особо редких: в настоящее время изображение из Алмалы на скалистой вершине вблизи группы средневековых стоянок является единственным в Казахстане. Ранее подобный знак обнаружен в составе серии высокохудожественных гравировок древ-нетюркского комплекса Когалы (30 км от Алмалы), где «якоревидная» тамга вырезана на крупе коня (рис. 1: 2). Искусно выполненная гравюра в деталях представляет богатое убранство породистого скакуна; под седлом обозначен потник с округлым краем, украшенный «перлами», или пятнистая шкура (леопарда?), подчеркивая этим высокий статус владельца коня. Сопоставление тамга-петроглифов из Алмалы и Когалы с нумизматическими материалами позволяет принять датировку, предложенную Г. Б. Бабаяровым для монет этого типа: конец VI - начало VII в. [Бабаяров, 2007, с. 24-26].
Тамга 5 атрибутируется на основе среднеазиатской геральдики, где такой знак-нишан на раннесредневековых монетах известен как «лировидный» [Смирнова, 1981, с. 17, табл. ХСМ 122, 124]. В Алмалы знак обнаружен в контексте 3 - на скале у тропы; миниатюрная тамга впервые за-
фиксирована в составе небольшой группы петроглифов (табл. 1: 5). У правого края плоскости напротив знака выбита другая тамга; стратиграфия, иная техника выбивки и более светлый цвет патины говорят, что тамга добавлена позже. «Лировидная» тамга-петроглиф - один из редких знаков, ранее зафиксированный лишь в четырёх пунктах Чу-Илийских гор (Когалы, Тамгалы, Аккайнар и Кулжабасы); форма знака неизменна, нет производных вариантов.
Тамга хорошо известна в нумизматике Средней Азии (Панч, Чаганиан, Кобадиан) и обнаружена на керамике в Отрарском оазисе [№утагк, 2005, с. 226-227; Бай-паков, Авизова, 2015, с. 208, 213, рис. 22; Алёшин, 2013]. По этим аналогиям «лировидные» тамга-петроглифы могут датироваться VI-VII вв. Принадлежность знака пока не выяснена, но его роль династий-ной тамги какого-то знатного клана кочевников, связанного с Семиречьем и областями Восточного Согда, Северного Тоха-ристана, очевидна.
Тамга 6 - это династийный знак правителей Тюргешского каганата (рис. 1: 6). Известно более 10 тамга-петроглифов, сосредоточенных преимущественно в Чу-Илийском междуречье, что согласуется с данными китайских источников о занимаемой тюргешами территории к моменту их возвышения на рубеже VП-VШ вв. [Зуев, 2002, с. 149-150]. Форма знаков единообразная: замкнутая фигура (ромб или окружность), соединённая линией с двумя сходящимися концами дугами или одной дугой. Найденные тамга-петроглифы сопоставимы с геральдическими знаками на монетах Чуйской, Таласской долин и Отрарского оазиса, которые несут легенду «господина тюргешского кагана фан (деньга)». Принято считать, что тюр-гешская тамга есть «стилистический вариант рунического "ат"» [Смирнова, 1981, с. 61], что с началом выпуска собственной монеты по образцу китайских денег с квадратным отверстием форма тамги видоизменилась в результате стилизации. Ранее уже обнаружены тамга-петроглифы (рис. 1: 7, 8), соответствующие двум видам стилизованной тамги на тюргешских мо-
нетах [Рогожинский, 2016, рис. 1: 29-31]. Тамга из Алмалы представляет наиболее распространенную форму знака (рис. 1: 11), и находка её здесь возле стоянки примечательна. В подобных контекстах тамги тюргешей в Семиречье датируются не позднее 766 г.
Тамга 7 представлена двумя вариантами в одном собрании с тамгой 2 (рис. 1: 12, 13, 15, 18). Тамги находятся на вершине увала, у подножия которого расположено поселение; встречается лепная и станковая раннесредневековая керамика. Одна тамга в форме перевёрнутого рунического знака М /к/ выбита на поверхности скалы. Второй такой знак развёрнут на 1800 и вместе с тамгой-змеёй нанесён на грань брусковидного обломка песчаника, который первоначально был установлен вертикально. В таком положении тамга-змея размещена ниже тамги в форме рунического знака, что может указывать на более высокий статус обладателей последней.
Тамги этого типа впервые зафиксированы как знаки идентичности у поселения в сочетании с тамгой-змеёй. Ранее перевёрнутый знак М обнаружен в долине Ащису к северу от Тамгалы: он входит в собрание тамга-петроглифов, не связанное явно с иными памятниками. Всего известно около десяти изображений такой тамги, найденных в основном на Алтае (Чаган, Талтура, Цагаан Салаа); знак присутствует в собрании на стеле из Шивээт улаана на Хангае [Кубарев В.Д. и др., 2005, рис. 116: 23; Кубарев Г. В., 2017, с. 344, рис. 1; Базыл-хан, 2011, рис. 2].
Тамги из Алмалы и Ащису идентифицируются как эмблемы правящего клана кар-луков - по сходству со знаками на группе монетных типов из Чуйской и Таласской долин (рис. 1: 17), эмиссия которых связывается специалистами с «династией (?) Арсланидов - своеобразных "посредников" между тюргешскими правителями и сменившими их в Семиречье в Х в. Карахани-дами» [Настич, 1989, с. 117]. По материалам с городища Шиш-тобе (Нузкет) выделены монеты собственно карлукского чекана с легендой «монета господина кагана карлуков» [Лурье, 2010, с. 280-282, рис. 1:
1, 2], на которых изображены тамги сходного вида.
Тамга 8 представлена двумя изображениями в собрании разновременных знаков, в которое входит «якоревидная» тамга. Знаки выбиты рядом на одной плоскости, грубо подновлены в позднейшие времена, и первичная форма тамги восстанавливается условно (рис. 1: 5). Знак имел вид «тарак»-тамги с выступающей вверх центральной опорной линией; возможно, в верхней части осевая линия пересекалась короткой чертой. Основная фигура имеет сходство с одним из вариантов тамги казахских Чингизидов; возможно, это обстоятельство побуждало исполнителя позднейшего подновления знаков.
В Казахстане «тарак»-тамга крайне редко встречается как средневековый петроглиф: подобный знак известен в Кулжа-басы, но полного сходства нет. Поиск аналогий заставляет обратиться к памятникам Таласской долины в Кыргызстане. Речь идет о многих предметных находках с городища Садыр-курган (Шельджи), которые отмечены похожим знаком, нанесённым на слитки серебра, посуду, на камень с куфическим текстом Х-Х1 вв. [Камышев, 2009, с. 284-289, рис. 1: 2]. Серия таких знаков выделяется среди согдийских и тюркских рунических надписей, обнаруженных в Терексай и Кулансай. Согдийские тексты содержат даты (906, 1002 и 1026 гг.), перечень тюркских личных имён, мужских и женских, которые сопровождаются титулами тегин и хатун; В.А. Лившиц делает вывод о принадлежности мемориантов к «верхушке карлук-ской племенной знати» [Лившиц, 2004, с. 144-147]. Судя по датировке и характеру памятников, их локализации, «тарак»-тамга могла являться клановой эмблемой одной из ветвей династии Караханидов. Возможно, к этой же группе относятся четыре тамги на блюде второй половины Х11 в., найденном на городище Джартепе в Заамине [Грицина, 2002]; они имеют наибольшее сходство с тамгами из Алмалы.
Другую линию аналогий образуют знаки на скалах в Хакасии. Особенно многочисленны и близки по облику тамги из
Усть-Тубы; некоторые из них сопровождают рунические надписи [В^ж^а et а1., 1995, р1. 47, 2.1, р1. 51, 35.1, 2, р1. 54, 42.1, 2, и др.].
Тамга 9 встречена в Алмалы дважды: в том же скоплении знаков обособленно от описанных выше знаков и «якоревидной» тамги (табл. 1: 6); над изображением лучника, целящегося во всадника, рядом с рунической надписью Алмалы I. Знак выглядит как дугообразная фигура, развёрнутая концами кверху, к которой снизу примыкает «подвеска» - две короткие линии, сходящиеся после перегиба острым углом. В одном случае дополнительная линия отходит от угла «подвески» вправо, в другом - влево. Возможно, к этой же группе относятся три других знака, имеющих признаки сходства и отличия с двумя описанными (табл. 1: 7, 8). Все варианты тамги встречены в разных пунктах Чу-Илийского междуречья (Кулжабасы, Чокпар, Жайсан и др.), но её датировка и принадлежность пока не установлены. В Тамгалы разновидность тамги с «подвеской» и тамга 5 изображены вместе, но в собрании знаков из Асык тамга 9 выглядит «моложе» двух знаков в форме «омеги» [Рогожинский, 2012, с. рис. 3: 1-3; 2016, с. 173, табл. 1: 17, рис. 1].
Знаки, напоминающие тамгу 9, известны среди петроглифов Среднего Енисея, а также на сосуде с рунической надписью, найденном возле Абакана [B1ednova et а1., 1995, р1. 50, 30.1, р1. 52, 36.3; Бутанаев, Бот-вич, 2010, рис. 3].
Тамга 10 в форме трезубца обнаружена в контексте 3 (табл. 1: 9). Точные аналогии есть в Тамгалы, где дважды знак сопровождает изображения всадников-знаменосцев. Можно отметить сходство этой тамги со знаком на т. н. тухусских монетах, эмиссия которых осуществлялась в городах Чуйской долины после тюргешей до конца VIII в. [Камышев, 2002, с. 61-65].
Три разные тамги (для них вводится нумерация 1-3) последовательно нанесены на плоскость с надписями Алмалы II (рис. 2: 5). Тамга № 1 выглядела как две не соединённые вместе слабоизогнутые дуги, расходящиеся кверху, а от левой дуги отходила короткая черта; позже тамга под-
новлена, и подобная черта отведена от правой дуги. После подновления и «исправления», знак оказался перекрыт линией тамги № 2. Тамга № 1 в обоих вариантах (черта слева или справа) известна в Кулжабасы и Шокпар; две её разновидности - с вертикальной линией или крестом над дугами - найдены в Тамгалы и Ушкызыл. За пределами Чу-Илийского междуречья аналогии не известны.
Тамга № 3 имеет вид неправильного ромба с выступающими концами двух коротких линий. Идентичный знак ещё зафиксирован в Алмалы в контексте 2; одно изображение есть в Котыр. Похожие знаки, основную фигуру которых составляет ромб, встречаются от Монголии до При-иссыккулья.
Тамга № 2, несмотря на некоторые искажения, имеет узнаваемую форму. Подобный знак вырезан на накладке лука из погребения тюркского времени в Туве [Садыков, 2017, рис. 8: 15; 9: 15б]. Четыре таких знака происходят из Арпаузен в Ка-ратау: два выбиты поверх древнего изображения верблюда, ещё два нанесены на стелу, вторично использованную на старом казахском кладбище. Вместе с этими аналогиями своеобразная тамга № 2 из Алмалы уверенно идентифицируется по рисунку из рукописи «Диван лугат ат-турк» [Махмуд ал-Кашгари, 2005, с. 93] как тамга племени байундур, входившего в объединение огузов.
Рунические надписи Алмалы
Рунические надписи найдены в двух пунктах: в устье горной долины (Алмалы I; 2 строки, 17 знаков) и на доминирующей вершине увала, образующего северо-восточный водораздел урочища (Алмалы II и III; 7 строк, более 50 знаков). Надписи на скалах сопряжены с петроглифами и тамгами разных видов.
Алмалы I
Двухстрочная надпись (рис. 2: 1) нанесена на патинированную поверхность крупнозернистого песчаника юго-западной экспозиции, расположенную в средней части скального обнажения на левом склоне ущелья, на высоте 7 м от его подножия. Ниже на другой плоскости нахо-
Рис. 2. Рунические надписи Алмалы: 1 - Алмалы I; 2 - Алмалы III; 3 - Алмалы II, общий вид, участки 1-3; 4 - Алмалы II/3, общий вид; 5 - Алмалы II/2, общий вид; тамги № 1-3
дится композиция с тамгой 9. Перед скалой, у склона, заметны задернованные каменные насыпи курганов.
Низ плоскости слева покрыт лишайниками, частично перекрывшими два последних знака стк. 2. Справа у начала стк. 1 есть небольшой скол. Надпись выполнена неглубокой выбивкой; последние знаки верхней строки, возможно, подновлялись; не все знаки хорошо различимы и идентифицируются небесспорно. Можно предложить следующее предварительное чтение и перевод.
Текст:
Р? 8? 1(1?) 15 * f h(P?) » * (1) Р? 8 Р 5 ^ =1(??) ^ Т D?(P?) (2)
Транслитерация:
(1) b2Mt2(?)gb2 5 s2P(A?)d*(?)I(?)
(2) j1(j2?)r2gk(j2?)g 5 j2d4(?)
Транскрипция:
(1) (a)v(i)m t(a)g b(e)s (a)p(i)di
(2) (a)j (a)r(i)g (или j(e)r(i)g) j(e)g j2(a)
d[d]i
Перевод:
(1) дома (= жилищу) моему подобно, (меня?) пять [раз] укрыл (он)
(2) месяц (= луна) мужа(-ей)-воина(-ов) хорошо (= добро) рассеял (в знач. расположил?) / вар.: землю хорошо (= добро) расстелил (он)
Комментарий:
b(e)s (a)p(i)di (стк. 1, знаки 4-8): об использовании числительных для обозначения многократности или повторяемости действий см.: [Erdal, 2004, p. 224]. Глагол ap'i-/ab'i- 'скрывать, прятать' [Древнетюрк-ский словарь, 1969, с. 2; Clauson, 1972, p. 6; Erdal, 1991, vol. II, p. 762] является переходным глаголом, потому здесь следует предполагать наличие объекта действия, вероятно, непрямого, но подсказанного личным аффиксом 1 л. ед. ч. в слове av-im.
(a)j (a)r(i)g или j(e)r(i)g (стк. 2, знаки 1-3): фразу aj ar-ig допустимо трактовать и как единую конструкцию, где aj может выступать в роли изафета, однако толкование получившегося буквально «лунного мужа-воина» вызовет определённые вопросы в интерпретации.
j2(a)d[d]i (стк. 2, знаки 6-8): глагол jad-«'to spread out (on the ground, etc.)', hence
metaph. 'to publish abroad' and the like» [Clauson, 1972, p. 883-884], 'разносить, распространять', 'раскладывать', 'разливать (о жидкости)' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 222], jaS- 'распространять', 'раскладывать', 'рассеивать (о свете)', 'расстилать' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 223]. При такой интерпретации подразумевается описка в первом знаке, где ожидалось бы /j1/.
Для последних знаков обеих строк (№ 9 и 8 соответственно) можно предположить фонемное значение /I/, исходя из существования аллографов Г с округлыми очертаниями, в частности, в надписи Ча-рыш и нескольких текстах Хойто-Тамира (Тайхар Чулуу) [Васильев, 1983, с. 97, табл. 2, стк. 7, 8].
Исходя из интерпретации стк. 1, при любом варианте чтения первого знака стк. 2, речь может идти о том, что кто-то пять раз останавливался (или гостил?) в данной местности.
Алмалы II и III
Оба памятника находятся в 10 м друг от друга на противоположных склонах скалистого гребня увала: Алмалы II на западной стороне, Алмалы III - на восточной. Надписи нанесены на гладкие патинированные поверхности мелкозернистого песчаника и прорезаны металлическим инструментом; глубина резных линий, величина знаков и расположение строк в разных текстах заметно отличаются.
Группа надписей Алмалы II размещена на трёх смежных гранях большой наклонной плоскости, её среднюю часть занимает композиция петроглифов - сцена охоты (рис. 2: 3). Петроглифы разновременные: две фигуры животных, по-видимому, эпохи бронзы, подновлены в средние века, одна переделана в козла; в сакское время картина дополнена четырьмя фигурами кабанов, позже тоже подновлёнными; отдельно от них слева внизу - изображение кабана, на которого спереди и сзади нападают собаки (часть одной фигуры утрачена), дорисованные вместе с фигурой лучника при подновлении рисунков. Под шеей у собак подвешены короткие поводки с кольцом на кон-
це. Спину хищника пронзила стрела с оперением; такая же стрела показана у пояса лучника (рис. 2: 4). Выше сцены - неясная фигура, вокруг которой вдоль трещин прорезаны две короткие рунические надписи и отдельный знак. Другие три строки с тамгами вырезаны слева на узкой грани скалы; левее, на смежной грани, слабо намечены знаки ещё одной надписи. В целом, надписи сосредоточены слева от композиции петроглифов, которая после подновлений и дополнений представлялась как единая повествовательная картина - сцена охоты лучника на кабанов.
Низ панно разрушен при падении нависавшего справа выступа скалы; два фрагмента с надписями удалось отыскать в осыпи и установить на место; фрагмент с началом самой длинной строки не обнаружен. Условно выделены три участка панно, на которых сохранились надписи и тамги: Алмалы П/1-3.
Алмалы 11/1
По меньшей мере на трёх местах поверхности участка 1 зафиксированы знаки, которые не могут быть сопоставлены с известным графическим фондом памятников древнетюркской рунической письменности. Прежде всего, это комбинация из нескольких (четырёх?) знаков, а также два одиночных знака.
Знаки, начертанные в составе комбинации, просматриваются нечётко, и их идентификация в высшей степени гипотетична; предположительно это повторяющееся сочетание двух знаков. Первый из них, если рассматривать ряд справа налево, известен только по Ачикташской палочке [Васильев, 1983, с. 148, табл. 36; Кызласов, 1994, с. 57, табл. XVIII, № 6, с. 58, табл. XIX, № 52, с. 66, табл. XXI, № 54], второй, в виде направленной прогибом вправо вертикальной дуги, формально сопоставим с древнетюркским /п1/ [Васильев, 1983, с. 125, табл. 19, стк. 1, 3, 4] и тоже фиксируется в тексте на палочке [Кызласов, 1994, с. 57, табл. XVIII, № 15, с. 58, табл. XIX, № 28, с. 66, табл. XXI, № 31].
Примечателен одиночный знак в форме трёхступенчатой «лесенки», кажется, известный до сих пор в таком виде только
в надписях Маяцкого городища [Кызласов, 1994, с. 16, табл. IV, № 9, стб. 8].
Трудно судить, насколько верно предложенное И. Л. Кызласовым сопоставление данного знака со знаками похожих очертаний, но расположенных зеркально, известных по надписи на Кривянской баклажке из Новочеркасского музея и на Ачикташской палочке, а также с зафиксированными в составе ряда других надписей типологически близкими «лесенками», имеющими, однако, большее количество «ступенек» [Кызласов, 1994, с. 22, табл. I, № 18, с. 24, табл. V, № 10, с. 25, табл. VI, № 18, с. 26, табл. VII, № 10, с. 32, табл. X, № 16, с. 37, табл. XII, № 10, с. 40, табл. XIV, № 6 с. 55, табл. XVII, № 25, с. 57, табл. XVIII, № 8, с. 58, табл. XIX, № 29, с. 66, табл. XXI, № 20, с. 70, табл. XXIII, № 23].
Другой одиночный знак в виде двух составленных вершинами треугольников может быть интерпретирован двояко (письменный знак или тамга-петроглиф), учитывая, что нельзя ничего точно сказать о пространственной ориентации его очертаний.
Алмалы 11/2
На участке 2 тамги № 1-3 и надписи прорезаны металлическим инструментом, но выполнены по-разному и, видимо, разными резчиками. Граффити нанесены рядом и поверх неясных древних петроглифов, некоторые рунические знаки и тамги подновлялись позже; без подновления сохранилась самая длинная строка текста (стк. 3). По-видимому, она является и самой ранней; слева у края плоскости тем же приёмом глубоко прорезана тамга № 1. Следующей появилась часть второй строки (стк. 2): знаки её крупнее знаков предыдущей, но выполнены сходным образом. Возможно, с ней связана тамга № 3; острым орудием она нанесена штриховкой на свободный участок поверхности. Со значительным интервалом, судя по оттенку патины, на поверхности вырезана тамга № 2 и, возможно, конечные знаки второй строки (стк. 2а). Так же подновлена стк. 2; выше и ниже между тремя начальными литерами добавлены знаки в виде «Л». Сходным приёмом подновлен или
вновь вырезан одиночный знак верхней строки (стк. 1). Таковой представляется последовательность событий, связанных с образованием палимпсеста Алмалы 11/2.
На этом участке можно выделить три строки текста древнетюркским руническим письмом, которые могут быть не связаны друг с другом, поэтому данная разбивка является условной (рис. 2: 5). Ниже предлагается следующее прочтение знаков (знаками || обозначен разлом между двумя фрагментами)
Текст:
Т (1)
<...> > У 5 Л У » || АТ (2)
^ 1 6 0 (2а)
Й || 5 16Г Л<=1 (3) 1*0 25 ^Г 15 20 : М¥ > 15 С :
Транслитерация:
(1) г2
(2) Л1 || МуР 5 уи ....
(2а) ]1Ь1Р(1?)2
(3) <...> kn2Ib1s2 5 || М2гМ 10 : ]111ЬЮС1 15 иуЙ : 20 ЫцОЬЧ1 25 М2А
Транскрипция:
(1) (а)г
(2) (а)г (a)t(i)m (а)у1(Т)у и? (вар.: (а)у1(а) уи?) <...>
(2а) j(a)viz
(3) <...>кп21 b(a)sm(a)z (а)гт(1)з: j(a) оуИ: Ь(а)ци (a)vl(a)m(a)z а
Перевод:
(1) муж-воин
(2) мое имя мужа-воина - Аглыг (букв. 'ловушник')
(2а) ничтожный (слабый)
(3) <...> [(на) кого-то] (он) не давит (= не притесняет, вар.: не нападает?), оказывается; сын наймита не охотится (на дичь) постоянно (= вечно)'
Комментарий:
(а)у1(Цу (стк. 2, знаки 3-6): формально предлагается сопоставить с ау 'силок, ловушка', известным, впрочем, только с караханидско-уйгурского времени [Древ-нетюркский словарь, 1968, с. 16; С1а^оп, 1972, р. 75].
Последний знак (№ 7), читаемый как /и/, судя по расположению, должен относиться к надписи, начертанной в этой же
1 Дискуссионное место в енисейской надписи А(
строке, но не ясно, к первичной или к той, которая читается на настоящее время. Однако второму варианту противоречит тот факт, что предыдущие три знака (№ 3-6) обведены несколько раз (подновлены?).
j(a)viz (стк. 2а): javiz 'ничтожный, плохой, слабый' [Древнетюркский словарь, 1968, с. 222], "basically 'bad' in every sense of that word, usually 'morally bad' or 'unfavourable, unauspicious', and the like", др.-тюрк. " 'in a bad way, unfavourably situated' or the like" [Clauson, 1972, p. 881, 882]. Выписанный гласный второго слога представлен, по-видимому, зеркальным аллографом знака Г [Васильев, 1983, с. 97, табл. 2, стк. 2]. Графическое обозначение второго гласного зарегистрировано в частности в енисейском памятнике Кёжээлиг-Хову (Е 45, стк. 10) [Yildirim, Aydin, Alimov, 2013, s. 118, 119, 120] и рукописном документе из лондонской коллекции А. Стейна (Ch.00183, стк. 11) [Thomsen, 1912, p. 219, Plate III(b): IV].
<...>kn2I (стк. 3, знаки 1-3): из-за недостающего фрагмента идентифицировать слово невозможно, но исходя как из контекста фразы, так и из возможности идентификации знаков, здесь предполагается формант винительного падежа +nI, в употреблении с именами, характерный для древнеуйгурских памятников [Erdal, 2004, p. 170-171]. В памятниках древнетюрк-ской рунической письменности он встречается исключительно с местоимениями bu, biz, siz, kim [Erdal, 1979, p. 154; Корму-шин, 2008, с. 186]1, в ранних древнеуйгур-ских текстах (с IX в.) он присоединяется к именам, представленным формами множественного числа и иноязычными словами, а в более поздние периоды фигурирует повсеместно [Erdal, 1979, p. 155, 156, 157].
j(a)lli'qci' (стк. 3, знаки 12-15): слово гипотетически переводится нами, исходя из известного в чагатайском jallyk 'нанима-ние' (Das Mietchen) [Радлов, 1905, стб. 179]. В древнеуйгурских памятниках сочетание аффиксов +1XK и +cI обозначает лиц, работающих в месте, название которого как раз выступает образованием с аффиксом + lXK
кан (Е 48) не обсуждается.
[Erdal, 1991, vol. I, p. 130]. В читаемом слове предлагается видеть обозначение объекта нанимания.
baqu (стк. 3, знаки 21-23): одна из орфографических форм, известных в памятниках древнетюркской рунической письменности (ср.: baqku, baqgu, baqigu, baqu, maqku) [Древнетюркский словарь, 1969, с. 94, 95, 343; Clauson, 1972, p. 350; Alimov, 2014, s. 154], отражает фузию кластера -qg- > -q-, которой предшествовало, по-видимому, озвончение -qk- > -qg-. Это может рассматриваться и как диалектное явление, но в совокупности с формантом аккузатива +nI (см. выше), скорее, выступает как датирующий признак. Употребление слова в функции наречия широко регистрируется со среднетюркского периода (ср.: карах.-уйг. maqgu, maqu 'вечно', 'бесконечно', 'постоянно', 'долго' [Древнетюркский словарь, 1969, с. 341, 343]), но, видимо, также характерно и для древнетюркского [Clauson, 1972, p. 121 (статья ёГ)].
Замечания к графическому фонду
Для сложного знака в стк. 3 (№ 14) в форме двух составленных вершинами равнобедренных треугольников мы принимаем трактовку как лигатуры /liq/, надёжно обоснованной на материале памятников различных ареалов [Кормушин, 1997, с. 170, 260; Rybatzki, 1997, S. 33-35, Anm. 35; Alimov, 2014, s. 18, 26, No 38, s. 157, 158]. Он может считаться знаком, характерным для всех ареалов древнетюрк-ского рунического письма.
Здесь же фиксируется характерное для Таласских надписей начертание /b2/ (№ 21) в форме двух дуг [Васильев, 1983, с. 103, табл. 6, стк. 15; Alimov, 2014, s. 24, № 7].
Примечателен в стк. 3 (№ 11) знак в форме «крыши», зарегистрированный в текстах с территории Енисейской долины, Алтая и Таласской долины [Васильев, 1983, с. 133, табл. 25, стк. 2-4, с. 135, табл. 26, стк. 2, 3; Alimov, 2014, s. 25, № 24].
Особо может быть отмечен знак в форме направленной вверх «птичьей лапки» (№ 16), для которого в енисейских текстах предложено толкование как лигатуры /ic/, допуская, по-видимому, и /ci/ [Кызла-сов, 1994, с. 89, 91; Кормушин, 1997, с. 163,
167; Кормушин, 2008, с. 52, 55, 56]). Этот же знак в ряде надписей с Алтая, турфан-ских документах на бумаге встречается, по-видимому, в значении шипящего сибилянта /§/ [Васильев, 1983, с. 136, табл. 26, стк. 15; Кызласов, 2003, с. 13].
В третьей строке мы видим три различных написания /т/ - «каноническое» (в форме «рыбки»), затем в форме «кружка» с лучами, что характерно для таласских памятников [Васильев, 1983, с. 125, табл. 18, стк. 38-40; АИто^ 2014, s. 24, № 8], и в форме «ромба», близкий к которому знак отмечен в одной из надписей Ак-Олён [АИто^ 2014, s. 157].
Характерно, что во второй и третьей строке по-разному написан В стк. 2 это X-образная форма, типичная для надписей Таласской и Кочкорской долин, текстов с территории Алтая и нескольких памятников из Тувы [Васильев, 1983, с. 109, табл. 9, стк. 17-19; АИто^ 2014, р. 25, № 16], в стк. 3 знак имеет Y-образную форму и длинные боковые элементы, доходящие до основания центрального элемента знака. Такое Y-образное основание, соединённое с боковыми отводами, характерно для ряда енисейских памятников и текста из местности Ак-Олён [Васильев, 1983, с. 109, табл. 9, стк. 13, 14; АИто^ 2014, р. 25, № 16]. Такой факт может служить дополнительным свидетельством, что эти строки писались не одним автором и, по-видимому, в разное время.
Алмалы 11/3
Здесь зафиксированы, по крайней мере, две самостоятельные надписи (рис. 2: 4), которые мы условно обозначаем как две строки (стк. 1 - вертикальная надпись, стк. 2 - горизонтальная).
Текст: Ч ¥ (1)
»АТ (2)
Транслитерация:
(1) Уг1^(?)
(2) г2Ш
Транскрипция:
(1) (а)уг(1)§ (?)
(2) (а)г (аМ!)т
Перевод:
(1) тяжесть (?) (вар.: боль (?))
(2) мое имя мужа-воина
Комментарий:
ayris (стк. 1): чтение подобрано на основе аналогии с известным в древнеуйгур-ских турфанских документах ayrus < ayru- / ayr'i- 'быть, становиться тяжёлым', 'испытывать боль, болеть' + -Xs [Clauson, 1972, p. 91]. М. Эрдал, однако, предложил исправление чтения на aqrus 'quiet' < *aqurus < *aqur- + +Xs [Erdal, 1991, vol. I, p. 262, 263].
Замечания к графическому фонду
Обращает на себя внимание Y-образное начертание /g/ с длинными дугообразными боковыми элементами, не доходящими при этом до основания центрального стволика, что формально сближает начертание со стк. 2 на участке 2 (Ал-малы II/2).
Алмалы III
Надпись и рисунки нанесены на поверхность песчаника неострым концом инструмента (рис. 2: 2). Первоначально сделаны рисунки: дуга, развернутая концами вправо, и сложная фигура, напоминающая купольный свод над каркасным строением (шатёр), схематично показанным в виде «П» (вход?) с ещё одной опорой слева. Выше прорезаны четыре рунических знака, один из них («лесенка») перекрывает дугу «купола». Линии надписи и рисунка сходны по ширине и оттенку патины, но письменные знаки врезаны глубже.
Сочетание из четырёх знаков, которые, по-видимому, не могут быть отнесены к древнетюркскому руническому письму. Этому препятствует, во-первых, сочетание знака в виде двух соединенных вершинами треугольников М со знаком в виде двух круглых скобок 8. Если принять для первого толкование как /liq/, учитывая, что все известные случаи его фиксации относятся именно к окружению с велярным вокализмом, то второй знак, независимо от того, читать ли его как енисейский /е/ или как таласский /b2/, предполагает палатальный ряд. Вторым препятствием для соотнесения надписи с древнетюркским руническим письмом выступает наличие знака в форме трёхступенчатой «лесенки», как в Алма-лы II/1. Последний знак формально может быть сопоставлен с древнетюркским /p/.
Следует отметить, что среди памятников выделенных И.Л. Кызласовым алфавитов (донской, кубанский, ачикташский) имеются различные варианты «лесенки» (см. выше), но только т.н. ачикташский содержит начертания, подобные двум другим знакам, зафиксированным в рассматриваемой надписи. Исключительно по надписи на Ачикташской палочке известен, во-первых, знак в виде двух треугольников, развернутый, однако, вертикально, во-вторых, знак в виде двух пересекающихся вертикальных дуг [Кызласов, 1994, с. 57, табл. XVIII, № 9, 19, с. 58, табл. XIX, № 50, 51, с. 66, табл. XXI, № 52, 53].
Выводы
Изучение памятников Алмалы только началось, но даже беглое ознакомление с новыми материалами позволяет оценить их значение. Корпус известных памятников рунического письма на территории Казахстана существенно пополнен группой надписей Алмалы I—III - разных по времени создания, неоднородных по графическому фонду и неравноценных по текстовому наполнению. Примечательно сосредоточение в одной местности разнообразных памятников эпиграфики, усложнённых палимпсестами с тамгами. На данный момент комплекс Алмалы является самым большим местонахождением эпиграфики тюркской эпохи в Казахстане и особо значимым по составу тамга-петроглифов, так как немалая их доля соотносится с правящей элитой западных тюрков, тюргешей и кар-луков VII—VIII/IX вв. Уникальна находка рунической надписи в сопровождении тамги № 2, которая может рассматриваться как аутентичный письменный памятник, связанный с пребыванием огузов в Семиречье.
Важное значение имеет открытие в Алмалы знаков руноподобного письма, принадлежащего к системе письменности, отличной от древнетюркской руники (ачик-ташское письмо, по И.Л. Кызласову). Данная находка не только пополняет известный фонд подобных памятников, но и расширяет географию их распространения, позволяя также надеяться на определённые перспективы в выяснении историко-культурной природы этого письма.
Литература
Алёшин А. Н. Монеты Кобадиана и их надчеканки //I Международная научная конференция «РАС-МИР: Восточная нумизматика - 2011». Киев: Альфа Реклама, 2013. С. 8-16. Западный Тюркский каганат. Атлас. Астана: «^mce Press», 2013. 848 с.
Бабаяров Г. Древнетюркские монеты Чачского оазиса (VI-VIII вв. н.э.). Ташкент: Изд-во Национальной библиотеки Узбекистана, 2007. 120 с.
Бабаяров Г. Монеты Западно-Тюркского каганата с титулом «Тарду каган» //Проблемы древней и средневековой истории Чача. Саарбрюккен: LAP LAMBERT Academic Publishing RU. 2017. Вып. 5. С. 19-30.
Базылхан Н. Древнетюркские каганско-княжеские поминальные комплексы Центральной Азии // Форум «Идель - Алтай». Казань: ООО «Фолиант»; Институт истории АН РТ, 2011. Вып. 13. С. 187194.
Байпаков К. М., Авизова А. К. Раскопки городищ Пшакшитобе и Бесиншитобе в Отрарском оазисе // Известия Национальной академии наук Республики Казахстан. 2015. Вып. 6 (304). С. 182-214. Бутанаев В.Я., Ботвич И. И. Новый серебряный сосуд с рунической надписью из Хакасии //Казанская наука. 2010. № 8. Вып. 1. С. 223-225.
Горячева В.Д. Городская культура тюркских каганатов на Тянь-Шане (середина VI - начало XIII в.). Бишкек: Изд-во Кыргызско-Славянского университета, 2010. 303 с.
Грицина А. Средневековый сосуд с тамгой из Заамина //Sanat. 2002. № 3. / http://sanat.orexca. com/2002-rus/2002-3-2/history_art2-9/ (дата обращения 1.12.2018).
ГуркинС.В. Кыпчаки и кимаки в IX - первой трети XI вв. //Донская археология. 2001. № 3-4. С. 24-37.
Древнетюркский словарь. Л.: Наука, 1969. XXXVIII. 714 с.
Ермоленко Л. Н., Курманкулов Ж. К. Проблема иконографических истоков половецкой скульптуры и особенное кыпчакское изваяние из урочища Кызлы //Известия Национальной академии наук Республики Казахстан. Сер. обществ. наук. 2013. № 3 (289). С. 155-164. Зуев Ю. А. Ранние тюрки: очерки истории и идеологии. Алматы: Дайк-Пресс, 2002. 338 с. КамышевА.М. Раннесредневековый монетный комплекс Семиречья (История возникновения денежных отношений на территории Кыргызстана). Бишкек: «Раритет Инфо», 2002. 145 с. Камышев А. М. Новые археологические находки с городища Садыр-Курган //Известия Национальной академии наук Республики Казахстан. Серия обществ. наук. 2009. № 1 (268). С. 284-292. Кляшторный С. Г Древнетюркская надпись на каменном изваянии из Чойрэна //Страны и народы Востока. 1980. Вып. 22. С. 90-102.
Кляшторный С. Г., СавиновД.Г. Степные империи древней Евразии. СПб.: Филологический факультет СПбГУ 2005. 346 с.
Кормушин И. В. Тюркские енисейские эпитафии. Тексты и исследования. М.: Наука, 1997. 303 с. Кормушин И. В. Тюркские енисейские эпитафии: грамматика, текстология. М.: Наука, 2008. 342 с. Кубарев В.Д., Цэвээндорж Д., Якобсон Э. Петроглифы Цагаан-Салаа и Бага-Ойгура (Монгольский Алтай). Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2005. 640 с.
Кубарев Г. В. Культура древних тюрок Алтая (по материалам погребальных памятников). Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2005. 400 с.
Кубарев Г. В. «Оленный камень» из долины реки Талдура (Юго-Восточный Алтай) //Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Материалы итоговой сессии Института археологии и этнографии СО РАН. Новосибирск: Изд-во ИАЭт СО РАН, 2017. Т. XXIII. C.341-344.
Кызласов И. Л. Рунические письменности евразийских степей. М.: Восточная литература, 1994. 327 с. Кызласов И. Л. Памятники рунической письменности в собрании Горно-Алтайского республиканского краеведческого музея //Древности Алтая. 2000. № 5. С. 82-112.
Кызласов И. Л. Новости тюркской рунологии. Вып. 1. Енисейские надписи на горе Ялбак-таш (Горный Алтай). М.: Гуманитарий, 2003. 112 с.
Кызласов И.Л. Прочтение наскальных рунических надписей Кыргызстана //Материалы и исследования по археологии Кыргызстана. Бишкек: Илим, 2005. Вып. 1. С. 61-63.
Лившиц В.А. Согдийские тексты, документы и эпиграфика //Источниковедение Кыргызстана (с древности до конца XIX в.). Бишкек: Илим, 2004. С. 117-148.
Лурье П. Б. Карлуки и яглакары в согдийской нумизматике Семиречья //Древние культуры Евразии. К 100-летию со дня рождения А. Н. Бернштама. СПб.: «Инфо-ол», 2010. С. 279-284. Махмуд ал-Кашгарй. Диван Лугат ат-Турк. Алматы: Дайк-Пресс, 2005. 1288 с.
Настич В. Н. Монетные находки с городища Красная Речка (1978-1983 гг.) //Красная Речка и Бурана. Материалы и исследования Киргизской археологической экспедиции. Фрунзе: Илим, 1989. С. 96-120.
Недзвецкий В.Е. Экскурсия в Чу-Илийские горы //Семиреченские областные ведомости. Верный, 1909. № 50-53.
РадловВ.В. Опыт словаря тюркских наречий. СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1905. Т III. Ч. 1. Стб. 1-1260. РогожинскийА. Е. Тамги-петроглифы средневековых кочевников Казахстана: итоги новейших исследований и перспективы дальнейшего изучения //Историко-культурное наследие и современная культура. Сборник материалов международного научно-практического семинара. Алматы: Service Press, 2012. С. 217-225.
Рогожинский А. Е. Знаки собственности и власти древних и средневековых обитателей Казахской степи //Археологическое наследие Сибири и Центральной Азии (проблемы интерпретации и сохранения): материалы международной конференции. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2016. С. 53-63. Ртвеладзе Э. В. История и нумизматика Чача (вторая половина III - середина VIII в. н.э.). Ташкент: MEDIA LAND, 2006. 132 с.
Савельева Т.В. Оседлая культура северных склонов Заилийского Алатау в VIII-XIII вв. Алматы: Гылым, 1994. 216 с.
Садыков Т. Р Тюркское погребение с конями в урочище Бай-Булун в Центральной Туве //Теория и
практика археологических исследований. 2017. № 2. С. 47-59.
Смирнова О. И. Сводный каталог согдийских монет. Бронза. М.: Наука, 1981. 548 с.
Тишин В. В. К проблеме соотношения племенных названий уйгур и токуз огуз и их отношения
к «девяти фамилиям» китайских источников //Общество и государство в Китае. М.: ИВ РАН, 2014.
Т. XLIV. Ч. 1. С. 131-140.
Alimov R. Tanri Dagi Yazitlari. Eski Türk Runik Yazitlari Üzerine Bir inceleme. Konya: Kömen Yayinlari, 2014. (5). 262 s.
Blednova N., Francfort H.-P., Legchilo N., Martin L., Sacchi D., Sher J., Smirnov D., Soleilhavoup F., Vidal P. Répertoire des Pétroglyphes d'Asie Centrale. Sibérie du sud 2: Tepsej I-III, Ust'-Tuba I-VI (Russie, Khakassie). Paris: De Boccard, 1995. Fascicule No. 2. 154 p.
Cheng Fangyi. The Research on the Identification Between Tiele and the Oyuric Tribes //Archivum
Eurasiae Medii Aevi. 2012. T. 19. P. 81-114.
Clauson G. An Etymological Dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish. Oxford: Clarendon Press, 1972. XLVIII. 989 p.
Erdal M. The chronological classification of Old Turkish texts // Central Asiatic Journal. 1979. Vol. 23. P. 151-175.
Erdal M. Old Turkic Word Formation: A Functional Approach to the Lexicon. Vol. I-II. Wiesbaden: Harrassowitz, 1991. XIV. 874 p. (Turcologica. Bd. 7).
Erdal M. A Grammar of Old Turkic. Leiden; Boston: Brill, 2004. xii. 575 p. (Handbook of Oriental Studies, Section 8 Uralic & Central Asia. Vol. 3).
Naymark A. I. The meaning of "tamghas" on sogdian coins //Центральная Азия от Ахеменидов до Ти-муридов: археология, история, этнология, культура. Материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения А. М. Беленицкого. С-Пб.: ИИМК РАН, 2005. С. 226-227.
Rybatzki V. Die Tonuquq-Inschrift. Szeged: University of Szeged, 1997. 132 S. (Studia uralo-altaica. 40). $irin User H. Bombogor Inscription: Tombstone of a Turkic Quncuy ("Princess") //Journal of the Royal Asiatic Society. 2016. Vol. 26 (3). P. 365-373.
Thomsen V.Dr. M.A. Stein's Manuscripts in Turkish "Runic" Script from Miran and Tun-Huang //Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland. 1912. P. 181-227.
Yildirim F., Aydin E., Alimov R. Yenisey-Kirgizistan Yazitlari ve Irk Bitig. Ankara: BilgeSu, 2013. 512 s.
