CC BY
0
Вестник ПСТГУ Серия III: Филология.
Пашкова Вера Олеговна, преподаватель, ПСТГУ Россия, Москва veraolegovnapashkova@yandex.ru https://orcid.org/0000-0003-0457-2068
2023. Вып. 74. С. 51-65
Б01: 10.15382МигШ202374.51-65
Компенсации диалектных особенностей оригинала
В ПЕРЕВОДЕ РОМАНА Д. МИХАИЛОВИЧА
«Венок Петрии» с сербского языка на русский
Аннотация: В данной публикации автор рассматривает способы достижения стилистической эквивалентности между исходным текстом и переводом в случае, когда оригинальный художественный текст написан на диалекте и, соответственно, многие его особенности не имеют прямых соответствий в принимающем языке. Избранный в качестве предмета исследования русский перевод романа Д. Михаиловича «Венок Петрии», выполненный О. Д. Кута-совой, проанализирован с помощью типологии переводческих компенсаций (по В. К. Ланчикову и М. А. Яковлевой). Кроме того, в статье предложен метод оценки качества такого перевода с помощью системы стилистических сдвигов А. Поповича.
Поскольку речь идет о художественном тексте, написанном на диалекте, проблематика статьи находится на пересечении переводоведения, сопоставительной стилистики (в ее функциональном аспекте) и диалектологии (как вспомогательной дисциплины).
Анализируя ряд примеров переводческой техники О. Д. Кутасовой, автор приходит к выводу, что наилучшим способом компенсации неизбежных при переводе диалектного (или последовательно стилизованного под диалектный) текста потерь является его передача общенациональным просторечием принимающего языка, что обеспечивает возможность воспроизведения стилистического инварианта исходного текста в переводе. Приводимые автором конкретные примеры стилистических компенсаций, использованных в переводе романа «Венок Петрии», позволяют убедиться в богатстве художественных средств, имеющихся в распоряжении переводчика, который для перевода диалектного текста обращается к просторечию.
Ключевые слова: сопоставительная стилистика, контрастивная стилистика, стилистический сдвиг в переводе, компенсация в переводе, перевод диалектного художественного текста, сербский язык, Драгослав Михаилович, Ольга Кутасова.
В. О. Пашкова
© Пашкова В. О., 2023.
Вступительные замечания
Первая фаза создания перевода — это попытка выявить функциональный инвариант текста, а вторая — «попытка его "сохранения", выражения, воспроизведения»1. С точки зрения стилистики, функциональному инварианту текста соответствует понятие стилевого инварианта2. Определяя центральный термин переводоведения — собственно, перевод, — Антон Попович отмечает важность передачи стилистических особенностей оригинала: «Перевод — перекодирование языкового текста, во время которого создается его новый языковой облик и стилистическая форма. Перевод — это переход инварианта из одного текста в другой при максимальном соблюдении стилистических и других специфических особенностей оригинала»3. Использование территориального диалекта в художественном тексте привносит определенную специфику в процесс перевода. Диалектный текст (здесь и далее речь пойдет именно о территориальных диалектах) всегда четко локализован географически, и эта локализация при переводе не может быть заменена «местной» для принимающего языка. Если исходный текст написан в рамках одного из функциональных стилей или даже внелитературных языковых пластов (сленг, профессиональный жаргон, просторечие и т. п.), характерных как для языка оригинала, так и для принимающего языка, в переводе возможно подобрать прямое структурное соответствие, но диалектный текст такую возможность исключает.
Следовательно, те стилистические задачи, которые автор оригинального текста решает при помощи обращения к диалекту (мы говорим сейчас только о текстах, в которых, как в рассматриваемом нами романе, использование диалекта имеет художественную функцию), в переводе должны получить иное решение. Возникает потребность в компенсации возникающих стилистических потерь (стилистической компенсации), которая сделала бы текст перевода хотя бы относительно соответствующим оригиналу. Мы проанализируем способы передачи диалектных особенностей сербского художественного текста в переводе на русский язык на примере романа Д. Михаиловича «Венок Петрии» (пер. О. Д. Кутасовой, 1978) и попробуем установить, каким образом в данном случае решается проблема стилистической компенсации и насколько удачно предложенное переводчиком решение.
В нашей работе мы будем пользоваться классификацией переводческих компенсаций. Термин «компенсация» впервые сформулирован Я. И. Рецкером4; подробнее классификация типов компенсаций разработана М. А. Яковлевой и В. К. Ланчиковым. Данная классификация оперирует двумя независимыми параметрами: компенсация описывается как горизонтальная (утраченные элементы стилистического значения воссоздаются в переводе единицами языка того же уровня, что и в оригинале)/вертикальная (иного уровня), а также как контактная
1 Попович А. Проблемы художественного перевода / ред. П. М. Топер; пер. И. А. Берн-штейн, И. С. Чернявская. М., 1980. С. 75.
2 См.: Там же. С. 75.
3 Там же. С. 186.
4 Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. Очерки лингвистической теории перевода. М., 2016. С. 66.
(утраты в переводе восполняются в том же месте, что и в оригинале)/дистантная (в другом месте)5.
Роман «Венок Петрии» как диалектный текст
Творчество Д. Михаиловича относится к так называемой прозе «новой волны» в сербской литературе. Представители данного направления сознательно обращались к «низкой», «бытовой» стороне жизни с содержательной стороны и к художественным возможностям сленга, арго, диалектов и просторечия — с формальной. Роман «Венок Петрии» написан в сказовой манере, как своеобразный исповедальный монолог старой одинокой неграмотной крестьянки Пе-трии6. Следует отметить, что речь идет не о диалектном тексте в строгом смысле слова, а лишь о последовательной и полной стилизации художественного текста под территориальный диалект. Такая стилизация является для автора средством имплицитного выражения своей позиции и формулировки определенного мировосприятия. Достижение стилистической эквивалентности в переводе такого рода текста, следовательно, имеет определяющее значение для успешности перевода как такового.
Как указывают сербские исследователи7, в тексте романа последовательно воспроизведен косовско-ресавский диалект сербского языка (КРД), носителем которого автор, по его собственным словам8, стал по рождению: Драгослав Михаилович является уроженцем Чуприи — небольшого города, расположенного в центре зоны распространения КРД, на юго-восток от Белграда. Косовско-ресавский диалект — периферийный для сербского языка и отличается от диалектной основы сербского литературного языка (СЛЯ) — группы восточногер-цеговинских говоров — по ряду признаков. Наиболее характерны для КРД полное отсутствие фонемы х, редуцированная система склонения имен, регулярное использование аориста и имперфекта в повествовании (в литературном языке основным претеритом стал перфект). Отличия от системы СЛЯ бросаются в глаза даже при самом беглом знакомстве с текстом, а для носителя языка этот диалект ощущается как система, далеко отстоящая от литературного языка, т. е. как неграмотная речь провинциалов. Несомненно, что в случае с романом «Венок Петрии» переводчик должен «дать понять читателю», что перед ним — отступление от литературной нормы, «и не только дать понять, но в некоторой степени создать и соответствующую атмосферу»9.
5 См.: Ланчиков В. К., Яковлева М. А. Почетная капитуляция: о передаче в переводе территориальных и социальных диалектов // Огранка смысла: Очерки теории перевода (художественная литература и публицистика). М., 2018. С. 92—93.
6 См.: Ильина Г. Я., ред. Лексикон южнославянских литератур. М., 2012. С. 258—259.
7 См.: Jankovic V. Petrijin venac Dragoslava Mihailovica. Beograd, 1985. S. 302.
8 Сам писатель говорит об этом, например, в передаче Кн,ижевни дц/алог («Литературный диалог»), производство Radio televizija Srbije, 2014. URL: https://www.youtube.com/ watch?v=svVF31dD0tY (дата обращения: 01.11.2021).
9 Влахов С. И., Флорин С. П. Непереводимое в переводе. М., 1980. С. 252.
Принципы анализа
При рассмотрении конкретных примеров переводческой техники О. Д. Ку-тасовой мы, таким образом, попытаемся оценить, насколько успешно ею решена основополагающая задача по воссозданию средствами русского языка той стилистической окрашенности, которую имел исходный текст романа «Венок Петрии». Для оценки мы будем пользоваться классификацией так называемых стилистических сдвигов, разработанной словацким исследователем А. Попо-вичем10.
Использованное в целях систематизации разделение на уровни языка при анализе достаточно условно, так как примеры диалектизмов на конкретном уровне языка в окружении нейтральных элементов встречаются в оригинальном тексте редко.
Как отмечают В. К. Ланчиков и М. А. Яковлева, при переводе стилистически сниженной речи (с которой мы имеем дело в данном случае) важно выдерживать ее стилистическую целостность, и для этого следует, в частности, избегать смешения сниженных элементов, разнородных по степени «сни-женности» (нейтрально-разговорных, просторечных, грубо-просторечных, народно-фольклорных и т. п.). Компенсации дистантного типа могут быть выявлены только на более или менее продолжительных отрывках текста, поэтому в качестве единицы анализа использовались, как правило, цепочки из нескольких предложений, иногда — целые небольшие абзацы.
Как было указано выше, язык «Венка Петрии» последовательно стилизован под диалектный, за исключением лексического уровня, который имеет многочисленные вкрапления из литературного языка (почти всегда в искаженном виде) и может быть квалифицирован как полудиалектный; на синтаксическом уровне, очевидно, встречаются преимущественно разговорные конструкции (текст романа имитирует непринужденный устный монолог-рассказ). Общеразговорные черты представлены и на всех остальных уровнях. На описанных ниже примерах мы постараемся проследить, насколько полно и стилистически равномерно переводной текст передает особенности оригинала, а также как именно достигается это соответствие.
Приведенные ниже цитаты из оригинального текста снабжены соответствиями из текста русского перевода О. Д. Кутасовой; для цитат из перевода указывается название раздела книги и, если есть, номер части и/или главы.
Фонетический уровень
Передача особенностей диалекта на уровне фонологическом (таких, как, например, полное отсутствие в говоре Петрии фонемы х) в переводе будет выглядеть, скорее, как индивидуальная особенность речи персонажа (вроде картавости)11, поэтому компенсация на данном уровне может производиться с помощью графически отраженных звуковых искажений, свойственных просторечию и небрежной разговорной речи в целом (звуковые сокращения оригина-
10 См.: Попович. Указ. соч. С. 97-98, 100-108.
11 См.: Ланчиков, Яковлева. Указ. соч. С. 93.
ла, как правило, можно передать функциональными соответствиями в принимающем языке), но все же фонетические диалектные особенности чаще всего компенсируются на лексическом уровне.
Пример 1
«Шта све, госин-докторе, нисам радела, па не помаже.» (Пи воду...)_
«Что токо не делала, господин доктор, ничё не помогает». (Пей воду.)_
В оригинале представлено общеразговорное сокращение госин-докторе (лит. господине докторе, вокатив), а также диалектная форма л-причастия от глагола радити «работать» — радела (лит. радила); изменение суффикса в основе, возможно, свидетельствует об изолированном случае перехода данного глагола в другой класс (по сравнению с литературным языком): другие глаголы этого класса в КРД демонстрируют формы л-причастия, совпадающие с литературными: важило, преместили, помислила, изгубила, излазила и др. В переводе соответствие обращению — нейтральное «господин доктор», однако далее в предложении появляется компенсация — разговорно-просторечные сокращения «токо» («только») и «ничё», соответствующее имеющемуся далее в тексте романа нейтральному ништа («ничего»). Компенсация произведена на том же уровне (фонетическом), но в другом месте, следовательно, тип — горизонтальная дистантная (ГД). Диалектная форма глагола не имеет соответствия в переводе (стилистическая утрата).
Пример 2
Па можда ни не личимо млого, ал нека. (Увеличане слике..., 1)_
Может, и не похоже, да ладно. (Увеличенные фотографии.., 1)_
Фонетический диалектизм млого (лит. много «очень») компенсирован на лексическом уровне (разг. «ладно»); разговорное сокращение союза ал (лит. али) соответствует разговорному же союзу «да» в придаточном уступки. Тип компенсации — вертикальная дистантная (ВД), горизонтальная контактная (ГК).
Пример 3
Сам юш да 1е липцала у она амбар ди 1е Подохнуть бы ей ишо в анбаре, где она дите мое уморила, тогда б мое сердце совсем успокоилось. (Увеличенные фотографии., 8)
мо]е дете уморила, па би ми срце баш легло на место. (Увеличанеслике..., 8)
Несколько фонетических диалектизмов (сокращенное сам вместо литературного само «только», она без конечного j (лит. онаj «тот»), ди вместо где и лексема с аффрикатизованной группой липцала (лит. липсала)) и морфологический (форма общего падежа с предлогом у она амбар) удачно компенсированы как лексически («подохнуть», «ишо», «дите»), так и фонетически («анбар», причем сохранен даже тип фонетического изменения — диссимиляция согласных (!); использовано также разговорное сокращение частицы «бы» — «б»); типы компенсации — ВК, ГД.
Морфемный уровень
Примеры для этого уровня редки, однако встречаются. Основой для сравнения в первом из приведенных ниже примеров стал текст перевода.
Пример 4
Опет мене доктори узеше да прегледаjу. Осмина доктори и ]една докторка. (Лежими, сестро.)_
Опять за меня взялись доктора. Восемь докторов и одна докторица. (Ляжь, сестра.)_
В первом предложении разг. узеше (аорист 3 л. мн. ч.) передается структурным аналогом «взялись», здесь функциональное соответствие достигается легко. А в следующем предложении разг.-нейтр. докторка (в СЛЯ с суффиксом -к- образуются некоторые названия профессий женского рода типа професор — профе-сорка; специфической коннотации пренебрежения, как в русском языке у слов типа «докторша», «генеральша», такие лексемы не имеют) в переводе имеет разговорное соответствие «докторица» с суффиксом, также образующим в русском языке разговорные парные существительные ж. р., но без сниженной коннотации, как в «докторша». Таким образом, с одной стороны, передан колорит про-сторечности (в данном фрагменте в оригинале диалектные черты присутствуют на грамматическом уровне), с другой — в речь Петрии не привнесено пренебрежительного оттенка (которого не могло быть в оригинале, так как Петрия к врачам в целом относится с большим уважением). Тип компенсации — ВД.
Лексико-фразеологический уровень
Наиболее удобны для компенсации, конечно же, лексические элементы текста, к которым примыкают фразеологические единицы (ФЕ; примеры переводов ФЕ будут рассмотрены отдельно).
Пример 5
Ма не. Ма не плачем. То сам, тако, мало нервозна. То ми валда живци мало попуштили, па кад се нешто не-рвирам ел потресем, на ово, лево око ми удари нека водурина. (Увеличане слике..., 2)_
Да нет, не плачу я. Это я так, душу себе разбередила. Невры у меня, видать. Чуть поволнуюсь или что, из этого вот глаза какая-то вода текет. (Увеличенныефотографии.., 2)
В данном случае имеет место комплексная компенсация на различных уровнях. В первом предложении перевода (соответствует первому и второму в тексте оригинала) разговорная окраска восклицательной частицы ма передана как с помощью разг. сочетания «да нет, не.», так и синтаксически — инверсией (компенсация — ГК, ВК).
Интересна передача слов лексико-семантического поля «нервы». Нейтр.-разг. нервозан «нервический, нервный» в речи Петрии, очевидно, заимствование из литературного языка; по-русски этот эпитет передан с помощью разг.
фразеологизма с усилением экспрессивности («душу себе разбередила»). Выражение живци ми попуштили (лит. живци су ми попустили) с диалектным -ш- на месте -с- и усеченной разг. формой перфекта без глагола-связки буквально переводилось бы как «нервы у меня сдали, ослабели»; при этом соответствие из русского языка, латинское по происхождению, дается в просторечно-искаженной форме, а соответствующая часть сложного предложения становится неполной по структуре, однако добавляется вводно-уточняющее разг. «видать». Сопровождаемые частицей нешто однородные сказуемые нервирам ел потресем (се) (ел соответствует лит. или) переведены сочетанием частицы с «полуэллипсисом»: «чуть поволнуюсь или что», снова со «славянизацией» нейтрально-разговорного нервирати се «нервничать, сердиться». Следующая часть предложения передана с разговорным уточнением «из этого вот глаза» и разговорным морфонологиче-ским вариантом формы глагола течь «текёт», которые компенсируют образное выражение удари... водурина (аугментатив и пейоратив от вода), буквальным соответствием которому было бы «начинает идти (как дождь) водища». На синтаксическом уровне произведено разбиение сложного предложения на два простых, что также придает этому фрагменту окраску разговорности. Таким образом, на данном отрезке текста представлены все возможные типы компенсаций: ГД, ГК,
вк, вд.
Пример 6
«Аман, докторе», каже, «кумим ве Богом, ]а за то нисам ни знао. Нисам ни знао да ми жена у друго стап.е. Jа сам дошо из Ш. вечерас у пола юданес и ,]ош не знам, шта се десило. Молим вас, избавите ми жену, па йемо онда све лепо да вам кажемо.» (Велика опас-нос..., 7)_
«Погодите, доктор, — говорит он, — Богом вас заклинаю, я об этом ничё не знал. Понятия не имел, что жена беременная. Я приехал вечером из Ш. в пол-одиннадцатого и сам ишо не знаю, что тут случилось. Пожалуйста, спасите жену, а опосля мы вам все расскажем честь по чести». (Страшная опасность.., 7)_
Разберем не совсем удачный, с нашей точки зрения, фрагмент, когда, в силу тех или иных причин, текст перевода получился очевидно разностильным (такие случаи В. К. Ланчиков и М. А. Яковлева образно называют «лоскутным одеялом»12).
Начальное «погодите», соответствующее сербскому аман, существенно снижает экспрессивность оригинала: междометие аман, турецкое по происхождению и имеющее яркую провинциально-диалектную окраску, буквально переводится как «смилуйтесь, пощадите!». Эту экспрессивность переводчица попыталась, по-видимому, передать литературным «Богом вас заклинаю», но сама протяженность этой фразы уже останавливает нагнетание экспрессивности.
На общем просторечном «фоне», сформированном лексемами типа «ничё», «ишо», «опосля», фразеологизмом «честь по чести» (последний является даже стилистическим усилением, так как в оригинале содержится оценочное наречие лепо, но нет фразеологизма), инородными вкраплениями смотрятся и почти по-
12 Ланчиков, Яковлева. Указ. соч. С. 99.
этическое «Богом вас заклинаю» (в оригинале фраза содержит диалектную форму личн. мест. 2 л. мн. ч. ве 'вас'), и разговорно-литературное «понятия не имел», и полностью литературное «пожалуйста, спасите жену»; правда, в соответствии с оригиналом, но все же несколько неестественно для данной реплики построено предложение «Я приехал вечером из Ш. в пол-одиннадцатого», сохраняющее прямой порядок слов. Таким образом, отдельные черты диалекта были компенсированы лексически (ГД, ВД), но стилистического единства в этом фрагменте, как нам кажется, переводчице достигнуть не удалось. Возможно, более соответствующим оригиналу был бы такой перевод (с добавлением еще одной разг. ФЕ и частично измененным порядком слов): «Погодите, доктор, — говорит он, — Христом-Богом молю, я об этом ничё не знал. Ни сном ни духом, что жена(-то) беременная. Я из Ш. приехал вечером в пол-одиннадцатого и сам ишо не знаю, что тут случилось. Пожалуйста, спасите мне жену, а опосля мы вам всё расскажем (честь) по чести».
В тексте перевода в целом имеются лексические соответствия, выдержанные практически полностью последовательно. Это пары серб. нейтр. ништа 'ничего' — рус. просторечно-искаженное «ничё» и серб. нейтр. жена в значении 'женщина' — рус. просторечно-искаженное «женчина». Постоянное употребление этих лексем в переводе способствует сохранению его стилистического единства.
«Русификация»
Здесь мы приведем пример перевода, который показался нам излишней «русификацией» оригинального текста, привносящей в него новую, но уже неадекватную локализацию.
Пример 7
Прострем у амбар стару реклу на неку плеву.
Мало с ону реклу избришем и гаега...
Умотам мог синчийа у ону реклу и метнем на крило. (Увеличане слике..., 2)
Бросила на мякину старую кацавейку. Я его обтерла старой кацавейкой, что под себя подложила.
Завернула сыночка в кацавейку, положила на колени. (Увеличенные фотографии.., 2)
Сербскому рекла 'кофта, короткая куртка', заимствованному из немецкого, по значению очень точно соответствует в русском как раз «кацавейка» ('короткая куртка, кофта'), заимствованное через польский также из немецкого (нем. Ки12Ьо1 'грубое сукно')13. Однако в Национальном корпусе русского языка (НКРЯ) лексема «кацавейка» встречается только в немногочисленных примерах из переводов с украинского (8 вхождений), польского (3 вхождения), белорусского (1 вхождение), бурятского (1 вхождение) и итальянского (1 вхождение), в переводах же с других пятнадцати представленных в Параллельном корпусе
13 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. Т. 2: Е — Муж. С. 212213.
НКРЯ языков отсутствует14. Это может косвенно свидетельствовать о том, что не только автором данной статьи, но и другими носителями русского языка оно ощущается как название преимущественно русской или, по крайней мере, восточнославянской реалии, как некий национальный маркер (вроде поневы или лаптей). И потому очень точно подобранное переводчицей соответствие кажется нам уже не стилистическим соответствием, а стилистическим усилением.
Передача заимствований из литературного языка (иноязычных по происхождению)
Лексемы такого типа в просторечии часто искажаются, что справедливо как по отношению к языку-источнику, так и к принимающему языку. Заимствования такого рода свидетельствуют о постепенном разрушении диалектной системы и ее движении к «общему» просторечию.
Заимствования в диалекте Петрии, как и в целом в языке, различны по своему источнику, степени адаптированности и т. п.; нас будут интересовать, главным образом, позднейшие вкрапления (Х1Х—ХХ вв.).
Пример 8
«Петрщо», каже ми он, «обуку) се и сместа с моном да по^еш у управу. Зове те главни ижип.ср».... «А како .]е, госин-ижтьер», питам, «настрадао? Jе л ,]ош жив?» (Небески свирачи, први део 5, 6)_
«Петрия, — говорит он, — одевайся, пойдём. Главный анженер тебя вызывает». (...)
«А что за беда, господин анженер? — спрашиваю. — Живой мой муж?» (Небесныемузыканты, ч. 1: 5, 6)_
Уже в оригинальном тексте литературное инженер фонетически искажено, поэтому русское «анженер» — точный аналог для него, и структурный, и функциональный (ГК). Морфологический диалектизм (форма личн. местоимения с предлогом с моном вместо лит. са мном «со мной»), правда, уже не компенсируется, в том числе и на уровне синтаксиса, так как инверсия присутствует и в оригинале; также не компенсируется диалектная форма императива обуку/ се (лит. обуци се «оденься») (стилистическая утрата).
Во втором случае та же искаженная лексема фигурирует в сочетании с фонетическим сокращением (госин вместо лит. господин); во втором вопросе сокращена частица ли. Компенсации происходят на лексическом, морфологическом и синтаксическом уровне (им. прил. в полной форме, выступающее в роли сказуемого, причем в составе инверсии, придает реплике Петрии просторечный оттенок) (ГК, ВД).
14 Общий объем подкорпусов из переведенных на русский язык текстов в составе Параллельного корпуса НКРЯ — 101 903 554 слова (всего 14 вхождений лексемы «кацавейка»). Для сравнения: Основной корпус НКРЯ содержит 374 вхождения этого слова при общем объеме корпуса в 374 949 715 слов.
Пример 9
«...А сад ми юш само кажи атресу од болницу ди си га упутио, па да идем Ьу ]а.»
«У артапедску сам га», каже, «упутио. Jс л йеш да запантиш? У артапедску.»
«Ъу запантим.» (Небески свирачи, први део, 10)_
«.Скажи-ка мне адрес больницы, куда ты его отправил, и я пойду».
«Я его в ортопедическую, — говорит, — направил. Запомнишь? В ор-то-пе-ди-че-ску-ю».
«Запомню». (Небесные музыканты, ч. 1,10)
Фрагмент сербского текста содержит фонетические и морфологические диалектизмы: ди (лит. где), запантиш с диссимиляцией по месту образования (лит. запамтиш 'запомнишь'), общий падеж с предлогом од болницу вместо лит. формы род. п. болнице, две формы буд. вр. (па да идем Ну jа вместо лит. па Ну (¡а) да идем 'и я пойду'; Ну запантим вместо лит. запамтиНу 'запомню') без частицы да и с нарушением порядка следования энклитик, а также два искаженных заимствования из литературного языка: атреса (лит. адреса 'адрес'), артапедска (лит. ортопедска 'ортопедическая'). По-видимому, во избежание смысловых потерь в переводе не переданы искажения (непривычность для Петрии слова «ортопедическая» передается тем, что доктор Ешич, которому принадлежит ответная реплика, произносит его по слогам, чего нет в оригинале). Просторечный характер диалога компенсируется на морфологическом (разг. частица в «скажи-ка») и лексическом уровнях (разг. замена союзн. слова «в которую» на союз «куда); тип компенсаций — ГД, ВД.
Передача фразеологических единиц
Яркая образность, выразительность и, как правило, народно-фольклорное происхождение фразеологизмов делает их неотъемлемой чертой народной речи. Большинство фразеологизмов народно-просторечны по окраске. Важной для нашего исследования является отмеченная В. М. Мокиенко «специфика семантики фразеологизмов», которая заключается в ее «экспрессивно-оценочном характере»15.
Пример 10
Нек тебе носи мутна Марица там ди понела, сам кад он овде на тврдо стощ. (Небески свирачи, први део, 6)_
Пущай тебя уносит мутная водица, лишь бы мне стоять на твердом. (Небесные музыканты, ч. 1, 6)_
Использованный в оригинале фразеологизм букв. переводится как «пусть тебя мутная Марица (река на Балканах) уносит» и означает «пропадай совсем, безвозвратно». Разумеется, в принимающем языке нашлось бы много функциональных соответствий — фразеологизмов с подобной семантикой, однако переводчица предпочла сохранить целостность метафоры (так как во второй части предложения говорится о твердой земле, на которой остается стоять тот, кого «не
15 Мокиенко В. М. Славянская фразеология. М., 1989. С. 228.
60
унесла Марица»). Выразительность исходной ФЕ и мелкие диалектные черты во второй части предложения отчасти компенсированы лексически просторечным «пущай» и на морфемном уровне народно-фольклорным «водица», созвучным, кстати, оригинальному Марица (ВД, ВК).
Пример 11
«...Ни оволико туна ниси крива. Све р, рекла ми игуманща, у Божко руци и све што р Бог решио мора се као Божка во^а и прими...» (Небески сви-рачи, први део, 5)
«Тут никакой твоей вины нету. Всё, — сказала мне игуменья, — в руце Божией, и всё, что Бог судил, надо принимать как Божье соизволенье. » (Небесные музыканты, ч. 2, 5)_
Данный случай в строгом смысле не относится к проблеме передачи диалектных особенностей, однако может быть интересен в сопоставлении с другими примерами. Приведенный здесь фрагмент передает реплику доктора Чо-ровича, который, в свою очередь, передает Петрии слова игуменьи монастыря, у которой доктор должен был спросить для Петрии совета. Компенсация здесь построена следующим образом.
Сниженная стилистическая окраска первой фразы обеспечивается разговорным «тут» и разг.-просторечным «нету»; в оригинале присутствует лексический диалектизм туна вместо лит. ту «здесь». Затем идут слова игуменьи, которые, в отличие и от речи самого Чоровича, и от речи других врачей, инженеров, не содержат (даже в передаче Петрии) никаких диалектизмов, т. е. полностью соответствуют литературной норме. В переводе это было выражено использованием церковнославянизмов: фразеологизмом «в руце Божией», сохраняющим фонетический облик церковнославянизма, и словосочетанием «Божье соизволенье». Перевод последнего представляется нам только не совсем точным семантически, так как «соизволение» — это, согласно данным словарей, не просто волеизъявление, а изъявление согласия на что-либо, т. е. более точным и стилистически равноценным имеющемуся был бы перевод «изволенье», без префикса со-. Тип компенсации — ГК.
Грамматический уровень
Из двух уровней грамматики — морфологии и синтаксиса — нам кажется правильным уделить внимание первому, так как на уровне синтаксическом на практике невозможно выделить специфически диалектные черты, не свойственные разговорной речи в целом. Компенсации же морфологических диалектизмов в тексте представлены большим количеством разнообразных примеров.
Пример 12
«Лежи ми, сестро, у крв да ти кажем ко|а си. Лежи ми, сестро, у крв да ти кажем шта си и кака си. Лежи ми, сестро, у крв да ти кажем како ти се пише на ов;-п и на она] свет». (Лежими, сестро..)
«Ляжь, сестра, мне в кровь, и я скажу, кто ты. Ляжь, сестра, мне в кровь, и я скажу, какая ты. Ляжь, сестра, мне в кровь, и я скажу, что суждено тебе на этом и на том свете». (Ляжь, сестра.)_
Фраза, содержащая также и заглавие второй части произведения, — это слова заговора, синтаксической особенностью которого является использование анафоры (трижды повторенное «Ляжь, сестра, мне в кровь, и я скажу.»), что отражает и структуру оригинального текста. Диалектная форма императива лежи (лит. лези «ляг») имеет русское структурное соответствие — разг.-просторечное «ляжь», которое и было использовано переводчицей. В оригинале также использована диал. падежная форма (вин. п. совпадает с им. п.), отражающая процесс упрощения системы склонения имен в КРД: «...како ти се пише на ова и на она/ свет» вместо лит. «...како ти се пише на овом и на оном свету»; в русском просторечии структурного соответствия этому явлению не существует, здесь можно отметить локальную стилистическую утрату. Общий колорит народной речи поддерживается лексически («суждено на этом и на том свете») (ГК).
Пример 13
Бог да прости нашу ]адну децу. Бог Да простит Бог наших детушек бедных. Да да прости сви наши мртви и сви нас простит Бог и мертвых, и живых. Прости живи. Бог да нам прости оно што смо нам, Господи, и что сотворили и чего нет. урадели и оно што нисмо. (Увеличане (Увеличенныефотографии.., 1) слике..., 1)
В данном примере компенсируются, главным образом, синтаксические особенности оригинала. В оригинальном тексте во всех трех предложениях содержатся конструкции «да + наст. вр.», которые в данном случае являются описательными формами императива 3 л., нормативными и немаркированными в сербском языке. В русском же языке конструкция «да + наст. вр.» — это синтаксическое заимствование из церковнославянского, по происхождению это форма желательного наклонения16, и такая конструкция автоматически придает тексту оттенок книжности. Но не использовать ее вряд ли было возможно, так как данный фрагмент по содержанию — молитва, а в сознании русскоязычного человека наиболее органичная форма бытования молитвы — церковнославянский язык или хотя бы отдельные его элементы. Видимо, поэтому переводчица решилась на компромисс: в первых двух предложениях сохранена южнославянская конструкция, апеллирующая к церковнославянскому языку и тем самым — к высокому стилю, но в третьем предложении цепочка анафор прерывается заменой на обыкновенную форму императива, отчасти снижающую образованную первыми двумя предложениями книжную окраску; в первом предложении также использована разговорная инверсия. На лексическом уровне сниженная окраска подкрепляется просторечно-народным «детушек». Как и в предыдущем примере, присутствуют диалектные падежные формы с совпадением им. п. и вин. п. во мн. ч.: «...Бог да прости сви нашимртви и сви нас живи» вместо лит. «Бог да прости све наше мртве и све нас живе», что не может быть компенсировано по причине отсутствия структурного соответствия в русском просторечии (стилистическая утрата). Типы компенсации — ГК, ВК.
16 См.: Воробьева А. Г. Учебник церковнославянского языка. М., 2008. С. 129—131.
62
Некоторые выводы
Проведенный анализ показал, что наиболее продуктивным типом компенсации на фонетическом уровне текста является вертикальная дистантная компенсация; на лексическом — горизонтальные обоих типов; компенсации грамматического уровня разделяются по типам почти равномерно. Однако в целом на всех уровнях текста использовались все четыре типа компенсаций. Закономерно, что фонетические диалектизмы чаще компенсировались на других уровнях (ВД, реже ВК, так как в фонетическом «арсенале» просторечия — только искажения литературных слов и небрежно-разговорные сокращения), а лексические — чаще на том же лексическом уровне (ГК поровну с ГД), поскольку просторечие выступает наиболее ярко именно на лексическом уровне.
Таким образом, существуют более или менее характерные для различных уровней языка типы компенсаций, однако на практике они выступают комплексно, поскольку и компенсировать обычно приходится комплекс диалектных черт различных уровней.
С точки зрения стилистических сдвигов в переводе почти для всех проанализированных фрагментов текста можно говорить о стилистической субституции, т. е. о равноценных стилистических заменах; отдельные случаи стилистических утрат или усилений были отмечены непосредственно в процессе анализа.
Благодаря избранной переводчицей стратегии компенсации (без создания новой локализации передавать сниженную окраску текста) и конкретным приемам перевод во всей возможной полноте сохраняет стилистические свойства оригинала: главной чертой КРД является его сугубая, маркированная «провинциальность», как бы встроенная в сам диалект социальная «приниженность» его носителей.
Переводчице удалось достигнуть стилистического единства перевода путем применения комплексных компенсаций всех четырех возможных типов на всех уровнях текста; конкретные приемы компенсации и получившийся текст в целом, как нам представляется, могут послужить образцом для будущих переводов такого типа. Данный случай подтверждает адекватность общей позиции отечественного переводоведения, согласно которой для компенсации диалектных особенностей следует использовать общенациональное просторечие. При формальном подходе к переводу художественного текста, написанного на диалекте, но, несомненно, предназначенного читателю, владеющему литературной нормой, мы можем говорить об относительной равноправности территориального диалекта и просторечия в стилистическом плане.
Список литературы
Влахов С. И., Флорин С. П. Непереводимое в переводе. М., 1980.
Ланчиков В. К., Яковлева М. А. Почетная капитуляция: о передаче в переводе территориальных и социальных диалектов // Огранка смысла: очерки теории перевода (художественная литература и публицистика). М., 2018. С. 88—103. Лексикон южнославянских литератур / отв. ред. Г. Я. Ильина. М., 2012. Мокиенко В. М. Славянская фразеология. М., 1989.
Попович А. Проблемы художественного перевода / ред. П. М. Топер; пер. И. А. Берн-
штейн, И. С. Чернявская. М., 1980. Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика: очерки лингвистической теории перевода. М., 2016. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. Т. 2: Е — Муж. С. 212— 213.
Jankovi¿ V. РейЩп уепас Dragoslava МШаПоу1ба. Beograd, 1985.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia III: Filologiia.
2023. Vol. 74. P. 51-65
DOI: 10.15382/sturIII202374.51-65
Vera Pashkova, Lecturer,
St. Tikhon's University for the Humanities Moscow, Russia veraolegovnapashkova@yandex.ru https://orcid.org/0000-0003-0457-2068
Compensations for the Dialect Features of the Original in the Translation of D. Mikhailovitch's Novel Petria's Wreath from Serbian into Russian
V. Pashkova
Abstract: This article studies the ways of achieving stylistic equivalence between the original text and the translation in the situation when the original literary text is written in a dialect and many of its features do not have direct correspondences in the language of translation. The Russian translation of the novel Petria's Wreath by D. Mikhailovich, made by O. D. Kutasova, is analysed using the typology of translation compensations proposed by V. K. Lanchikov and M. A. Yakovleva. Besides, the article proposes a method of evaluating the quality of such translation using A. Popovich's system of stylistic shifts. Since we are talking about a literary text written in a dialect, the problem range of the article is situated at the intersection of translation studies, comparative stylistics in its functional aspect, and dialectology as an auxiliary discipline. Analysing a number of examples of the translation technique of O. D. Kutasova, the author of the article comes to the conclusion that the best way to compensate for the inevitable discrepancies arising when translating a dialect text (or a text consistently stylised as a dialect) is to render it in the substandard variant of the national language. This makes it possible to reproduce the stylistic invariant of the original text. The concrete examples of stylistic compensations used in the translation of the novel Petria's Wreath show the richness of the artistic means available to the translator who uses the substandard variant of the national language in translation.
Keywords: comparative stylistics, contrastive stylistics, stylistic shifts in translation, compensation in translation, translation of literary dialect text, serbian language, Dragoslav Mikhailovich, Olga Kutasova.
References
Fasmer M. (1986) Etimologicheskii slovar' russkogo iazyka. Moscow, pp. 212—213 (in Russian).
Il'ina G. (ed.) (2012) Leksikon iuzhnoslavianskikh literatur. Moscow (in Russian).
Jankovié V. (1985) Petrijin venac Dragoslava Mihailovica. Belgrade.
Lanchikov V., Iakovleva M. (2018) "Pochetnaia kapituliatsiia: o peredache v perevode territorial'nykh i sotsial'nykh dialektov", in V. Lanchikov Ogranka smysla: ocherki teorii pere-voda (khudozhestvennaia literatura ipublitsistika), Moscow, pp. 88—103 (in Russian).
Mokienko V. (1989) Slavianskaia frazeologiia. Moscow (in Russian).
Popovich A. (1980) Problemy khudozhestvennogoperevoda. Moscow (Russian translation).
Retsker Ia. (2016) Teoriia perevoda i perevodcheskaia praktika: ocherki lingvisticheskoi teorii perevoda. Moscow (in Russian).
Vlakhov S., Florin S. (1980) Neperevodimoe v perevode. Moscow (in Russian).
Статья поступила в редакцию 06.06.22
The article was submitted 06.06.22
