CC BY
190Коммунистическая партия Китая как основа правящей элиты КНР
Шу Хуэйшань
Предлагаемая статья посвящена проблеме места и роли Компартии Китая как политической элиты в новых исторических условиях, в период экономических либеральных реформ которые, на первый взгляд, должны бы отрицать централизацию, идеологизацию и даже авторитарную политическую модель. Освещая проблематику взаимоотношений и взаимовлияния в рамках «партия - государство - общество» мы коснемся некоторых деталей политического механизма, общественно-политической ситуации а также дискуссии относительно перспектив на направлений развития политической системы КНР. Конечно, в пределах лишь одной статьи мы не можем претендовать на полноту. Без внимания автора остаются вопросы идеологической идентификации КПК, особенностей внутрипартийной борьбы, соотношение идеологического и цивилизационного начал т.д., - проблемы, которые так или иначе связаны с темой публикации однако требуют отдельного концентрированного рассмотрения. Ключевые слова: элита, управленческий аппарат, Коммунистическая партия Китая, идеология, управленческие кадры.
Shu Huishan
The Communist party of China as the basis for the ruling elite of China The proposed article is devoted to the problem of the place and role of the Communist party of China as a political elite in the new historical conditions, in the period of economic liberal reforms which, at first glance, should deny centralization, ideologization and even authoritarian political model. Highlighting the problems of relations and mutual influence within the «party - state - society» we will touch on some details of the political mechanism, the socio-political situation and the discussion on the prospects for the development of the political system of China. Of course, we cannot claim completeness within the limits of only one article. Without attention of the author there are questions of ideological identification of CPC, features of intra-party struggle, the ratio of ideological and civilizational principles, etc., - problems which are somehow connected with the topic of the publication, however, require a separate concentrated consideration.
Keywords: elite management, the Chinese Communist party, ideology, managerial staff.
Введение. Элитическая традиция в социально-политической мысли - одна из старейших, поэтому естественно занимает достойное место в классическом наследии политологии. Идеи разделения общества на «высших» и «низших», «аристократию» и «простолюдинов» возникли в глубокой древности и нашли свое обоснование в трудах Гуань Чжуна, Конфуция, Гераклита, Сократа, Платона, Аристотеля, Макиавелли, Ницше и др.
Древнекитайские мыслители еще в первом тысячелетии до нашей эры отмечали важность роли правителей, их влияние на становление и развитие государства, они пытались построить нормативную модель правителя, которая функционировала на основе законов и правил.
Первым в истории Китая выдвинул концепцию об управлении страной на основании закона («Законы - отец и мать народа») Гуань Чжун. Он говорил о единстве и всеобщности закона: «Правитель и чиновники, высшие и низшие, знатные и подлые - все должны соблюдать закон. Это и называется большим искусством управления». Гуань Чжун, будучи основателем легиз-ма и действующим политиком, пытался поставить закон над правителями, однако более поздние теоретики легизма не поддержали эту идею. Гуань Чжун принимал законы, которые создаются правителями, как являющиеся средством ограничения прав наследования, аристократии на наследование высших административных должностей: «Только управляя на основании закона, можно выдвигать достойных и устранять плохих».
Другой известный древнекитайский мыслитель Хань Фэй, который завершил систематизацию легизма, наблюдая подъем и ослабление царств, пришел к выводу, что главные причины гибели государств связаны с состоянием центральной власти. Хань Фей отмечал, что слабый
правитель и недостаток твердых законов приводят к росту могущества благородных семейств, которые для своего удовлетворения строят роскошные дворцы, разоряя тем самым народ, а, в свою очередь, что беднее народ, беднее государство. В таких государствах процветают маги, и народ «увлекается жертвоприношениями духам». По определению Хань Фэя, мудрый и сильный правитель должен опираться на справедливые законы, уметь использовать силу власти и умело управлять людьми. Законы должны быть обязательными для всех людей. Искусство управления важно потому, что интересы правителя и чиновников, то есть тех, кто будет внедрять законы в жизнь, - противоположны.
Древнекитайские мудрецы считали, что целостность, процветание империй или, наоборот, их упадок и распад зависят прежде всего от качества правителей. Лао-цзы (народ, по преданию в 604 г. до н. Э) считал: «Лучший правитель - о котором знают, что он есть, и все. Которого любят и уважают, то хуже. Еще хуже то, которого народ боится. Хуже всех, над которым смеются». Для даосов самосовершенствование личности, ее элитизация достижима лишь тому, кто взрастил в себе «добродетель», что означает не только соблюдение норм морали, но и получения «полноты жизненных свойств», постижение внутреннего совершенства вещей. Поэтому человек обладающей излучает непоколебимую мощность жизни, всегда и везде привлекает к себе людей, они становятся послушными его воли, но при этом она не требует от других поклонения, она влияет на мир, не выказывая себя, не кичась своим качествам, люди ей верят, берут с нее пример.
Начиная с древнекитайского мыслителя Конфуция идеи разделения общества на высших и низших (теория элит) выделилась в самостоятельное направление политической мысли. Как сторонник четкого социального размежевания, Конфуций выделял благородных мужей не по происхождению, а по моральным качествам.
По учению Конфуция государство является большой патриархальной семьей, в которой власть правителя опирается исключительно на его авторитет, подобный родительскому, а также на чиновников, преданных идее служения общему делу. Он провозглашал одни нормы поведения для «благородных» людей, для тех, кто должен управлять, а другие - для «низких»,
обязанных подчиняться. Кон фуций считал, что люди от рождения обладают почти одинаковыми способностями к постижению знаний, остальное зависит уже от их усилий и характера. Конфуций разработал механизмы и технологии отбора для обучения эффективных чиновников и их продвижения по службе. Только систематическое изучение наук, прохождение конкурсных экзаменов (причем многоступенчатых) открывало путь для успешной кар премьеры. За проведением экзамена на высшую ступень следили высшие чиновники и сам император. Обладатели высших степеней, полученных через систему конкурсных экзаменов («шэньши»), имели институциональные привилегии. Богатство и знатность само по себе не открывало автоматически путь к этому статусу, нужны были личные достижения, то есть это была элита ме-ритократии. Высшей целью системы управления считалось благо государства, благосостояние населения.
Основной материал исследования. Если принимать во внимание колоссальный массив научных публикаций, посвященных современному Китаю и обратить внимание на освещение проблемы функционирования КПК в новых условиях то, как это ни парадоксально, мы найдем очень мало работ. В отечественной историографии эта тема непосредственно еще не затрагивалась. Внутриполитическая ситуация в Китае постоянно находится в поле зрения российских специалистов которые в своих публикациях и монографиях тем или иным образом касаются предмета нашего анализа. Американская и китайская историографии по понятным причинам богаты на разнообразные научные разработки. При этом следует заметить, что для гуманитарной науки в КНР на некоторые темы, связанные с ролью КПК в современных процессах в Китае наложено идеологическое табу. Это достаточно хорошо просматривается в китайской периодике, в том числе и научной даже из названий статей, где, согласно официальным идеологическим установкам более интерпретируются, чем критически анализируются проблемы взаимоотношений правящей партии и общества.
С момента своего основания в 1921 г.. несмотря на марксистско-ленинский и маоистский идейно-теоретический и пропагандистский уклон КПК неоднократно демонстрировала зна-
чительную практическую гибкость, когда даже идеологическая основа подчинялась прежде всего конкретным политическим задачам. Союзы с Гоминьданом сменялись периодами войн и советско-китайской дружбой 1950-х гг. В следующие почти три десятилетия быстро «переросла» в затяжной межгосударственный конфликт. Антиимпериалистическая риторика Пекина отнюдь не мешала последнем начать нормализацию отношений с «основной империалистической державой» и завершить ее установлением дипломатических отношений с Вашингтоном в 1979. Почти два десятилетия прежде всего идеологических программ - «большого скачка» и «культурной революции» сменились на прагматичный период «реформ и открытости». За короткий период КПК превратилась из идеологической партии, основной задачей которой было соблюдать определенные маоистских политических стандартов и руководств в реформистскую силу, на практике внедряла новые элементы в общественно экономическую жизнь страны, которые, к тому же, противоречили идеологическим клише.
В результате современный Китай представляет собой уникальное сочетание рыночной экономики (пусть и с официальным приложением «социалистическая») и своеобразной идеологии марксистско-ленинского типа в интерпретации Мао и Дэн Сяопина. В то время, как в экономической сфере в течение длительного времени наблюдается изрядная динамика роста количественного и качественного, на макроэкономическом уровне, в финансовой сфере, технологиях, то политическая система остается практически замороженной. События на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 г. стали сигналом, политической реформы, в смысле перехода к реальной многопартийности в стране не произойдет и КПК удерживать политическую гегемонию в стране. Как одна из реакций руководства КНР на такие выступления было остановлено процесс мягкой политической реформы, которая заключалась в постепенном разделении функций государственных и партийных органов.
Действия китайского руководства в то время выдавались определенным реликтом маоистской эпохи, - подавление любой оппозиционности, борьба с инакомыслием. Немало критиков Пекина указывало на чрезвычайную консер-
вативность таких шагов. Конец 1980-х стал эпохой демократизации, когда один за другим падали диктаторские режимы. Мировой политический опыт (наиболее характерен в случае с Чили, Бразилией, Республикой Корея и Тайванем) свидетельствовал, что репрессивные режимы, проводя либеральные экономические реформы закладывали под себя, таким образом, мину замедленного действия. Появление новых социальных экономически активных и хорошо образованных групп, информационная глобализация, расширение контактов между обществами приводили к т.н. «Охлаждению» диктатур и, впоследствии, к их разрушению. Но в случае с Китаем сегодняшний день можно говорить о другом парадоксе - удачные экономические реформы и капитализация китайского социума, появление новой категории т.н. «Красных капиталистов», увеличение среднего класса в целом не отразились на позициях правящей элиты в обществе.
Этот парадокс объясняется тем, что реформы в целом принесли позитивные социальные результаты, став своеобразным историческим карт-бланш КПК. Инициировав новый экономический курс Дэн Сяопин и его окружение имели целью в том числе сохранить китайское государство после десятилетий экспериментов и разрушения, спасти имидж партии в глазах китайского общества. Идея экономических реформ зародилась именно в партийной среде, превратившись в некую политическую мантру, которая повторяется в официальных речах и документах. Однако вместе с выражением «построения коммунистического общества» как основной цели деятельности партии ставятся конкретные экономические и политические задачи, например увеличение ВНП или достижение «уровня средней зажиточности». Срок коммунизм, таким образом, в общественном сознании ассоциируется с конкретными положительными результатами. В связи с этим изменилось и обоснование новой исторической роли КПК, -это уже не просто партия-основательница КНР, но двигатель реформ. И именно экономическая политика, а не марксистско-маоистская идеология стали основным идейным фундаментом социальной стабильности.
Изменения в хозяйстве является результатом утверждения нового способа мышления правящей элиты, что, в свою очередь, связано с
качественными изменениями последней. За годы существования КНР Компартия Китая претерпела четырех ротаций партийного руководства. В общем такую эволюцию исследователи определяют как переход власти от идеологов к технологам, или технократов [9]. На смену маоистской эпохе пришёл коммунист-прагматик Дэн Сяопин который, понимая необходимость кадрового обновления способствовал политической реабилитации репрессированных во время «культурной революции» но вместе с тем не допустил эту категорию политиков к высшей политической власти, дав, таким образом, дорогу новым управленцам с новым политическим мышлением. Вообще можно сказать, что именно Дэн начал регулярную кадровую ротацию в партии. В середине 1980-х было принято постановление, согласно которому две трети новых членов должны были быть не старше 35 лет.
После отставки переходной политической фигуры Чжао Цзыяна, которому забросали симпатии по отношению бунтарей на площади Тя-ньаньмэнь с начала 1990-х начинает восходить политическая звезда Цзян Цзэминя. Новый Генеральный секретарь ЦК КПК и председатель КНР продолжал углублять экономические реформы соблюдая вместе с тем установки Дэна на контролируемость процессов в стране. Цзя-на называют представителем нового поколения «технократов», основной задачей которого было сделать реформы необратимыми и сосредоточивать больше внимания на совершенствовании существующих политического и экономического механизма в стране. На сегодняшний день у власти находится т.н. «Четвертое поколение» китайских руководителей во главе с Ху Цзинь-тао. Это группа лидеров партии и страны, которых можно условно назвать ровесниками КНР (новый китайский лидер родился в 1942) Их образ мышления и политическая карьера сложились именно в период реформ, поэтому политической философии лидеров этой категории присущи понимание мировых процессов и тенденций а также новых перспективных направлений модернизации, которые должны превратить Китай в современную технологически развитую страну.
Сохранение динамики экономических, социальных и других преобразований, по мнению китайских лидеров, невозможно без использо-
вания партии как специфического механизма, ролевой диапазон которого достаточно широк и связан с сохранением контролируемости процессов во всех сферах жизнедеятельности страны. КПК остается «партией-государством». Центральная партийная власти неразделимы. Съезды КПСС являются основными ориентирами и их решения только обсуждаются и легитимируются формально высшим законодательным органом страны - Всекитайским собранием народных представителей (ВСНП) [11]. Секретари партийных комитетов провинций наделены широкими полномочиями. Партийные структуры влияют на назначение правительственных чиновников, осуществляющих контроль над государственными предприятиями и образованием. Система кадров госслужащих в КНР предусматривает 6 типов кадров. Из них второй - это функционеры КПК и руководители и сотрудники аппарата т. н. демократических партий. В соответствующем документе однозначно заявляется о том, что именно «партия осуществляет управление кадрами» [5]. Можно согласиться с российским автором А. Поповым относительно того, что именно система номенклатуры и работает как основной инструмент контроль КПК над идейно-политическими и социально-экономическими процессами в стране [4, 232]. Слияние партийных и государственных должностей в значительной степени усиливает властные полномочия однако сопровождается и негативными последствиями. Бюрократизация и, как одно из последствий коррупция для современного Китая являются серьезными многоплановыми проблемами [12]. По обвинению во взяточничестве в 2005 году были наказаны 13 официальных лиц министерского уровня. Очень часто применяется практика смертной казни, о чем сообщается в прессе. Но, как свидетельствуют официальные цифры даже исключительная мера наказания отнюдь не является профилактикой коррупции. Борьба с последней для КПК является проблемой довольно деликатной, поскольку обществу становится известно немало фактов участия именно партийных функционеров во всевозможных незаконных сделках.
Китай, вместе с тем, можно назвать однопартийной страной только с точки зрения особого статуса КПК. Вместе и Компартией в стране действуют еще восемь политических партий, общая численность которых чуть больше 600
тыс. Эти партии были созданы еще в середине 1940-х, к моменту провозглашения КНР и вошли в Народного политического консультативного совета, который был созван в сентябре 1949 г. в официальных документах КПК отмечается, что роль этих партий состоит в «реализации практики сотрудничества и консультаций Компартии Китая с широкими кругами общественности». На официальном уровне считается, что КПК возглавляет т.н. «Широкий патриотический фронт» в рамках системы многопартийного сотрудничества под руководством коммунистов. Их нельзя назвать оппозиционными, ведь более 8 тыс. Их членов занимают руководящие должности во власти или органах юстиции. Высший аппарат «демократических партий» практически находится на государственной службе. Сегодня они объединяют преимущественно представителей интеллигенции. Многие ее имеет хорошие отношения за рубежом, особенно в кругах китайской эмиграции. На наш взгляд деятельность этих партий больше связана с пропагандистской функцией. Государственная поддержка такой «управляемой многопартийности» направлена на ослабление идеологического давления как внутри так извне. Компартия, таким образом, пытается создать образ политического плюрализма, продемонстрировать свое стремление к учету мнений всех слоев населения и, соответственно, доказать, что важные решения в стране принимаются на основе уникального собственно китайского политического консенсуса.
Этим КПК стремится оставаться и дальше «архитектором» общества. Тенденция реформенных лет свидетельствовала о том, что в связи с дальнейшим развитием рыночной экономики и, соответственно, различием государственной и частной сфер наблюдалась постепенная потеря контроль парторганизаций над экономическими субъектами. Количество последних увеличивается и наличие партработников явно не является целесообразной для ведения экономической деятельности. Поэтому высшее руководство страны искало способы, каким образом восполнить этот пробел.
После внесения дополнений в конституцию 1982 и устава КПК идеи Цзян Цзэминя по «трем представительствам» (кит. Сань е дайбяо) с февраля 2000 начата соответствующая кампания. Смысл этой теории заключается в том, что роль
КПК на современном этапе заключается в развитии передовых производительных сил, прогрессивному развитию передовой китайской культуры и представлении широких слоев китайского народа. Иными словами, оставаясь рабоче-крестьянской КПК также выступает как выразитель интересов большинства населения вообще. В партию разрешено принимать т.н. «Новых китайцев» -представителей сферы бизнеса и финансов.
Такое теоретическое новшество стало результатом дискуссий в партии относительно соотношения идеологических лозунгов и реалий социально-экономической жизни. В научных кругах такое решение Цзян Цзэминя комментируется как попытка КПК охватить своим контролем бизнес-круги страны, которые уже сейчас влияют на политику на местном уровне а в перспективе могут превратиться в «спонсоров» оппозиционного движения, следуя закономерности взаимопритяжения денег и власти.
На данный момент можно утверждать, что такое решение представляется весьма эффективным с точки зрения дальнейшего следования метафоре Дэна «переходя быструю реку -осторожно нащупывайте камни», или же управляемости процессов в стране. Это своеобразная игра на опережение, ведь пока авторитарный режим для большинства предпринимателей приносит материальную выгоду. Пока КПК обеспечивает экономический рост, к тому времени она будет пользоваться лояльностью экономической элиты. И наоборот, китайский бизнес должен опасаться, что непредсказуемость и политическая нестабильность повредят их интересам. Поэтому можно предположить, что в ближайшем будущем политическая активность ограничиваться получением экономической выгоды. Но если предприниматели почувствуют, что нестабильность будет сопровождаться экономическим упадком то могут составить собой оппозицию или занять нейтральную позицию. Когда в большинстве стран демократизацию поддержали предприниматели то пока «красные капиталисты» Китая опираются на режим. Для КПК, в свою очередь, экономический рост и выгоды от него для широких слоев, в том числе и для бизнес-элит, имеет первостепенное значение. В такой ситуации каких-то внутренних стимулов для политической либерализации не существует и ее будущее связано исключительно с желанием самой Компартии [3].
Изменения в социальной опоре партии является отражением нового отношения к подбору и качества государственных кадров. Эта тема всегда актуальна для китайского государства, поскольку стабильность последней, учитывая территорию и население в значительной степени связана с работой бюрократии, или другими словами государственных управленцев.
В течение длительного времени КПК позиционировала себя как партия рабочих и крестьян. В условиях экономических реформ ее ряды непременно начали пополняться интеллектуалами, бизнес-управленцами и другими профессионалами. Переход от идей классовой борьбы в экономической модернизации привел к изменению критериев подбора кадров для КПК как признак изменения приоритетов государственного строительства. Когда в 1962 Мао призвал «никогда не забывать о классовой борьбе» а в 1966 объявил борьбу тем элементам в партии, «следуют по капиталистическому пути», то в декабре 1978 ЦК КПК уже анонсирует завершение классовой борьбы и объявляет о том, что ключевой задачей КПК будет экономическая модернизация. В докладах Цзян Цзэминя на съездах постоянно подчеркивается «создание контингента высококвалифицированных кадров в соответствии с курсом на революционизирование, омоложение, интеллектуализацию и специализацию, который должен соответствовать потребностям социалистической модернизации» [7].
Выводы. Партия остается кузницей управленческих государственных кадров. Стать ее членом непросто. Прием в ее ряды может длиться несколько лет, а количество желающих в среднем в восемь раз больше запланированного числа неофитов. Членство в партии символизирует статус, власть, возможности и иногда привилегии. 70 млн. Владельцев партбилетов это примерно только 5% населения том КПК является скорее авангардной политической структурой, а не массовой. Согласно идее «трех представительств» в 2001 г. Цзян Цзэминь в речи на торжественном собрании по случаю 80-летия образования КПК пригласил в партию частных предпринимателей, владельцев, китайцев работников иностранных компаний и совместных предприятий. Таким образом, в социальной опоре режима появляется немалое количество тех, кого можно назвать движущими силами политической элиты.
Но не стоит впадать в крайность, считая, что КПК впоследствии превратится в партию «белых воротничков». После тяньаньменских событий 1989 года одним из выводов, сделанных партийным и государственным руководством страны, стало уделение большего внимания идеологической работе и идеологическому контролю над обществом. В оппозиционных выступлениях участвовали даже члены КПК. Выяснилось, что только наличие партбилета и участие в различных партийных мероприятиях полностью не обеспечивает лояльности к власти. Лейтмотивом многих выступлений по этому вопросу был тезис о важности идеологической сферы как мобилизующей и контролирующей, такой, которая создавала бы определенные рамки для дискуссий и вместе с этим не позволяла нарушать основополагающих официальных выводов об истории КНР и КПК, роль Мао Цзэдуна в процессах, происходивших в стране в конце 1950-х - в 1960-е гг.
В этом плане с точки зрения государствен-нической идеологической целесообразности понятно регулярные и жесткие преследования движения «Фалуньгун», который в Китае набрал такие обороты, что, очевидно, начал представлять собой определенную идеологическую альтернативу правящей партии. По словам Ли Хун-чжи, основателя этого учения, количество тех, кто практикует соответствующую методику «духовного оздоровления» превышает количество членов КПК. Даже если это и преувеличение все же и так очевидно, что к этому движению присоединились миллионы людей в Китае, даже члены Компартии. То, что «Фалуньгун» является жестким идеологическим оппонентом КПК видно из документа под названием «Девять комментариев о КПК», размещенного на сайте этого движения, где высказывается резкая дискредитируя критика партии [2]. Поэтому вполне аргументированной по нашему мнению является характеристика «Фалуньгун» российским синологом Ю. Галеновичем как движения, который носит «политический протестный характер» [1, 186].
Подавление «фалуньгунивскои ереси», как и продолжение практики жесткого партийного контроля над религиозными общинами объясняется не только стремлением партии сохранить идеологическую первенство и монолитность. Такая практика, на наш взгляд, является
результатом пребывания на высших ступенях власти уже вышеупомянутого поколения «технократов» для которых религия и духовные потребности вообще противоречат атеистическом и материалистическом воспитанию.
Все же идеологические процессы в КНР выдаются сложными обычному противоборству официальной «теории социализма с китайской спецификой» и разного рода либеральных или духовных течений. Китай нельзя рассматривать только как совокупность государственных институтов и их взаимодействие. Это, прежде всего цивилизационное образование, государственная система которого является надстройкой. Реализация коммунистических доктрин, в частности маоистской, хотя и приводила к разрушению традиционного культурного наследия, однако даже в таких действиях прослеживалась традиционные элементы (Большое количество авторов указывает на соответствие легистских и моистских социальных установок событиям в частности, периода «культурной революции»). Следя за процессами в культурной сфере современного Китая, бросается в глаза стремление вдохнуть новое содержание в традиционную философскую традицию. Многочисленные китайские исторические сериалы, которые уже добрались и наших экранов практически культивируют как необходимые государственные патриотические чувства, так и конфуцианские добродетели.
Литература
1. Галенович Ю.М. Заметки китаеведа. Москва, 2002.
2. Девять комментариев о коммунистической партии http://www.epochtimes.com.ua/ 9comments
3. Диксон Б. Красные капиталисты в Китае. Партия, частные предприниматели и перспективы политических перемен. Москва, 2005.
4. Попов А. П. Политические системы и политические режимы в Китае ХХ века. Москва, 2007.
5. Система кадров - государственных служащих // http://russian.china.org.cn/ china/archive/ politics/txt/2002-05/28/content_2032259.htm
6. Хант М. Воссоздание истории международных отношений КПК // Китай в мировой политике. Москва, 2001.
7. Цзян Цзэминь. О социализме с китайской спецификой. Москва, 2002.
8. XV всекитайский съезд КПК - торжественное событие на пороге нового века. Пекин, 1997.
9. Hong Yung Lee. From revolutionary cadres to party technocrats in socialist China. Berkekey, CA, 1991.
10. Mitchell P The Communist Party of China and Marxism, 1921-1985: a self-portrait // The Journal of Asian Studies, 1989, Vol.48, №1.
11. O'Brien K. Reforms without Liberalization: China s National People s Congress and the politics of Institutional Change. New York, 1990.
12. Xiaobo Lu. Cadres and Corruption: The Organizational involution of the Chinese Communist Party. Stanford, CA, 2000.
