CC BY
126
Е. А. Шаркова
КОММУНИКАЦИЯ В УСЛОВИЯХ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО РИСКА
Проблема коммуникации в условиях экологического риска была впервые обозначена в 1986 г. на международной конференции в Вашингтоне [1, с. 5]. С тех пор эта тема чрезвычайно востребована среди западных ученых. В свое время коммуникацию в условиях риска изучали Майкл Линдел и Роналд Пери [1], Гранджер Морган [2], Регина Люндгрэн и Андреа Маккин [3], Виллиам Хук и Пол Роджерс [4], Поль Словик [5], Роберт Кокс [6]. В России довольно много авторов обращаются к исследованию категории экологического риска. Однако научных трудов, где внимание уделялось бы непосредственно коммуникативным аспектам в отношении рисков, довольно мало. Здесь наиболее заметны труды Г. Косова [7], Я. Молчановой [8], Л. Харченко [9], П. Ваганова [10].
Экологический риск — это вероятность возникновения отрицательных изменений окружающей среды или последствий этих изменений, происходящих вследствие отрицательного антропогенного воздействия на окружающую среду [8, с. 51].
Эксперты Агентства природных ресурсов и экологии Архангельской области к самым серьезным экологическим рискам относят глобальное изменение климата, сокращение биологического разнообразия, загрязнение атмосферного воздуха и воды промышленными выбросами, аварии на АЭС, разливы нефти, утилизацию промышленных и бытовых отходов, увеличение несанкционированных свалок, неудовлетворительное качество питьевой воды, вырубку лесов1.
Мы провели социологический опрос2, направленный на определение приоритетов в обеспокоенности населения города Архангельска состоянием среды обитания. В пятерку самых серьезных экологических рисков, по мнению горожан, входят: загрязнение водных объектов сточными водами (72%), незаконная вырубка леса (52%), загрязнение атмосферного воздуха (49%), утилизация отходов (43%), ракетно-космическая и военно-промышленная деятельность (строительство атомных подводных лодок) (40%). Сравнение этих данных с приведенными выше мнениями экспертов показывает, что простые люди и специалисты по-разному оценивают важность того или иного экологического риска. Так, опрос общественного мнения не выявил повышенной обеспокоенности населения ни глобальным изменением климата, ни сокращением биологического разнообразия, ни разливами нефти или авариями на АЭС. Эксперты и неспециалисты расходятся в оценках серьезности риска, вызываемого деятельностью предприятий, строящих атомные подводные лодки, и постоянно возрастающим количеством полигонов захоронения опасных ракетно-космических отходов на территории региона. Подобные различия отчасти обусловлены разным уровнем информированности экспертов и обывателей, а также факторами и механизмами восприятия риска.
1 Экспертный опрос был проведен автором в городе Архангельске в 2009-2010 гг. Количественный состав реципиентов — 15 человек. Качественный состав реципиентов — экологи, журналисты-экологи, представители органов региональной власти и бизнеса.
2 Социологический опрос был проведен автором в городе Архангельске в 2010 г. Количественный состав реципиентов — 200 человек. Качественный состав реципиентов — население города Архангельска в возрасте от 15 до 65 лет, различных социальных статусов.
© Е. А. Шаркова, 2011
Приведенные выше данные показывают, что проблема коммуникации в условиях экологического риска сегодня как никогда актуальна. На долю человечества в 20102011 гг. пришлась усиленная концентрация стихийных и антропогенных катастроф, в которых, по оценкам крупнейшей страховой компании “Swiss Re” [11], погибло более 340 тыс. человек, что является максимальным значением с 1976 г. На актуальность рассматриваемой нами темы указывают и события, происходящие сегодня в Японии. Ядерные энергоблоки АЭС «Фукусима», серьезно поврежденные в связи с землетрясениями и цунами, грозят экологической катастрофой всему миру: радиационный плутоний найден не только на территории Японии, но и в водах Тихого океана и даже на большом материке — в Китае. Экологический риск радиационного заражения грозит здоровью и жизни многих тысяч людей. Мировое сообщество всерьез озабочено происходящим: население регионов, расположенных в прибрежных зонах Тихого океана (Россия, Китай, Америка, Австралия, Индонезия и многие другие), находится в состоянии социальной напряженности, паники, страха. По мнению Г. Косова [7, с. 24], экологические риски порождают определенное состояние массового общественного сознания — экологический стресс. Это состояние возникает в процессе постепенной или внезапной угрозы природе и жизни человека.
В подобной стрессовой ситуации находилось и население Архангельской области, когда 27 марта 2008 г. в шести районах области выпал ярко желтый снег. Население впало в состояние паники: основной причиной считали запуски ракет с космодрома «Плесецк». СМИ усугубляло ситуацию, выпуская новости с красноречивыми сюжетами и фотографиями. Даже после того как официальные власти заявили, что в анализе снега не найдено тяжелых металлов и следов нефтепродуктов (там нашли только песок), настроения общественности, затронутой псевдоэкологической проблемой, еще на протяжении нескольких недель можно было характеризовать как панические и неконтролируемые.
Экологический стресс является источником деструктивных проявлений в жизни и поведении людей. Вызванный стихийными бедствиями, авариями и катастрофами на промышленных объектах, он стимулирует появление недоверия к научно-техническому прогрессу, промышленному бизнесу, правительству. Относительно Японии: здесь мировое сообщество уже не раз выражало свое недоверие официальным заявлениям правительства Японии о радиационной ситуации на энергоблоках и за его пределами. Мировые державы организуют экстренные мониторинги экологических ситуаций в регионах, оценивают уровень безопасности на собственных АЭС, активно привлекают научное сообщество к разработке технических, экологических, экополитических и экокоммуникативных программ, призванных работать на опережение подобных кризисных ситуаций.
Экологический стресс провоцирует социальную напряженность и массовые социальные заболевания личности (чрезмерную агрессивность, зависимость от наркотиков и алкоголя). Здесь показателен пример Архангельской области, где неблагополучная экологическая ситуация и низкое качество власти (как следствие недоверия этой самой власти в ситуации экологического риска) входят в топ-пять самых «горячих» проблем региона3. Ситуация в области характеризуется вот уже несколько лет как «депрессив-
3 Интервью с главным редактором областной общественно-политической газеты города Архангельска «Правда Севера» Светланой Лойченко было проведено автором 23 сентября 2010 г.
ная»: по этой причине ежегодный отток населения составляет 18 тыс. человек; вырос процент зависимых от алкоголя и наркотиков подростков младше 15 лет и беременных женщин; увеличился процент заболеваний, связанных с расстройством психики, среди людей в возрасте от 25 до 35 лет. Таким образом, на примере Архангельска мы наблюдаем ситуацию формирования общества риска, в том числе и экологического.
В контексте социальной теории «общества риска» [2, с. 133], подобно классовому обществу, общество риска поляризовано, но это поляризация «наоборот». «В классовом обществе богатства и блага сосредоточены на вершине социальной пирамиды, а в обществе риска — внизу, в ее основе. Можно сказать, что бедность как бы притягивает к себе риск» [10, с. 16]. Это касается и экологических рисков: промышленные компании развитых регионов размещают вредное производство в бедной периферии. Казалось бы, богатые классы могут «откупиться» от экологического риска. Однако в обществе риска действует так называемый «эффект бумеранга». Пример тому Япония — богатейшая империя мира, которая доказывает тот факт, что для экологических катастроф не существует ни государственных границ, ни классовых различий. Радиоактивные осадки в результате испытаний ядерного оружия или аварий на АЭС, кислотные дожди, изменения климата в равной степени действуют как на богатых, так и на бедных. Что же касается «экспорта вредных производств», то «эффект бумеранга» здесь сработал на все сто процентов.
Как видим, изменения ценностных ориентаций в условиях повышенного экологического риска, социальная напряженность между различными группами общественности, снижение доверия к властям — все это может иметь глобальные последствия для любого региона, особенно в сложной социально-политической и социально-экономической ситуации. Именно поэтому информированность населения напрямую связана с уровнем социально приемлемого экологического риска.
На наш взгляд, коммуникацию в условиях экологического риска можно определить как конструктивный механизм, который формирует символическую среду, обеспечивающую понимание индивидом экологических рисков: условий их существования, их природы, характера, форм и приемлемости. Одним словом, для организации бесконфликтного диалога с общественностью (инициированного как властью, так и бизнесом) чрезвычайно важно учитывать факторы социальной приемлемости риска. Сегодня отечественная наука отмечает некие закономерности восприятия риска обществом [8, с. 51]:
• воспоминания о других неприятных событиях, где субъективные, даже лишенные логики ассоциации усиливают негативное восприятие риска;
• опасности природного происхождения представляются более приемлемыми, чем антропогенные;
• степень опасности оценивается тем выше, чем более безнравственным представляется действие, послужившее ее причиной;
• непривычный новый риск порождает значительно более серьезную напряженность в обществе, чем привычный, традиционный;
• опасность, недоступная восприятию, порождает больший страх, чем доступная, понятная;
• тщательно изученные наукой источники проявления опасности обычно более приемлемы, чем мало изученные.
Социально-приемлемым риск может считаться: (1) когда является добровольным; (2) когда оценивается при условии соблюдения законности, установленных норм
и правил; (3) когда общественность имеет возможность участвовать в его контроле. В последние годы отмечается ситуация, когда экологические риски, ответственность по контролю за которыми берут на себя государство или хозяйствующий субъект, хуже воспринимаются обществом. Именно по такому сценарию развивались события в 2010 г. при разливе нефти в Мексиканском заливе, когда мировое сообщество выразило абсолютное недоверие заявлениям крупнейшей нефтяной корпорации “British Petrolium” о незначительных экологических последствиях катастрофы [12]. Аналогично развивается сейчас сюжетная линия в Японии. Правительство Наото Кана взяло на себя обязательство по контролю ситуации экологического риска на АЭС «Фукуси-ма». Однако внутренняя и внешняя общественность не воспринимает информацию, поступающую от официальных источников. Все чаще в западных и российских СМИ сообщается о том, что японское правительство намеренно дезинформирует людей, скрывая реальное положение дел, происходящее на АЭС и за ее пределами [13].
Получается, что вотум доверия к власти и бизнесу, берущим на себя ответственность за контроль ситуации, со стороны общественности не велик: скорее всего, причина в репутации властей («как олицетворения коррупции») и бизнеса (как олицетворения «бессовестного циничного материализма») [14]. Отсюда делаем вывод, что информация вызывает тем большее доверие, чем лучше репутация источника распространения сведений. На сегодня к таковым источникам можно отнести «зеленые» движения, научные и журналистские сообщества. Именно по этой причине данные группы общественности наиболее часто стали привлекаться к созданию структур на уровне власти, функциональной задачей которых является оперативное информирование общественности о потенциальных угрозах и мерах по защите здоровья и жизни человека и природы.
Как показывает пример Японии, современное общество изменилось в способности управлять последствиями своего успешного технического и экономического развития. Крайне важно, чтобы существующие риски подвергались оценке. Американские исследователи Университета Северной Каролины [6, с. 193] предлагают техническую модель оценки экологических рисков. Данная модель представлена на рисунке 1.
Часто полученные таким путем анализа сведения представляют собой сложную техническую информацию с множеством числовых данных, терминологией, схемами и формулами. Такие информационные сообщения являются важными для целевых групп общественности, однако их сложный символический характер препятствует адекватному восприятию, а следовательно, и достижению необходимых коммуникативных эффектов. Технический материал об экологических рисках требует вербальной адаптации для создания коммуникативных продуктов, которые могут быть использованы в качестве источника информации для СМИ и массовой общественности. Для достижения подобного результата к работе над технической информацией об экологических рисках привлекается местное население: эксперты учитывают опыт затронутых экологическими проблемами людей и их культурную рациональность.
Пионеры в исследовании культурно-рационального фактора в коммуникации экологического риска — ученые Алонсо Плаг и Шелдон Кримски [6, с. 194] — определяют культурную рациональность как тип знаний, который включает личные, семейные и социальные ценности, эволюционирующие в условиях реального риска. Культурная рациональность также объединяет положение и место человека в сообществе, социальные ценности общества в целом, народную мудрость, традиции. Изучение
________у__________
Оценка воздействий
у
Оценка риска
\ і
Моделирование
эффектов
Риск приемлем характеристика риска Риск не приемлем
> / > г
Меры Меры
по снижению риска предупреждения
у
Решение
принимается
Рис. 1. Техническая модель оценки экологических рисков
этого фактора помогает специалистам по экологической коммуникации понять то, каким образом экологический риск воздействует на все сообщество и на каждую семью в отдельности. Так формируется новая модель оценки рисков, «культурно-экспериментальная модель», включающая в процесс анализа публичную сферу. Данная модель представлена на рисунке 2.
Учитывая тот факт, что для современного общества крайне важны экологические вопросы, органы власти, и в особенности промышленные компании, сами заинтересованы в распространении достоверной и полной информации об экологических аспектах своей деятельности и о воздействии на окружающую среду. Таким образом, использование экологической коммуникации (различных ее моделей) дает компаниям дополнительную возможность улучшения их имиджа благодаря осуществлению добровольной природоохранной деятельности и своевременному, грамотному информированию общественности. Манипуляция экологической информацией, сокрытие сведений о воздействии на окружающую среду и здоровье населения, в свою очередь, могут негативно сказаться на имидже и репутации как государственных, так и бизнес-структур.
Для того чтобы выбрать нужную коммуникативную модель, необходимо ответить на вопросы: Что мы предполагаем под приемлемыми рисками? Как мы оцениваем риски? Как мы планируем транслировать информацию о рисках целевым группам общественности? Ответы на эти вопросы имеют большое значение, когда власти определяют, какой метод экокоммуникации выбрать для передачи сообщений об экологической угрозе местному сообществу. В таблице 1 техническая и культурно-рациональная модели коммуникации риска показаны в сравнительном срезе.
Рис. 2. Культурно-экспериментальная модель оценки экологических рисков
Таблица 1. Модели экологической коммуникации рисков
Техническая модель Культурно-рациональная модель
Тип коммуникации Односторонняя: эксперты — дилетанты Двусторонняя: население, затронутое экологическими проблемами, — эксперты — власть
Источник знания о риске Наука + технологии Наука + местное культурное знание и опыт
Цели 1. Перевести и/или проинформировать 2. Изменить поведение риска 3. Дать гарантии 1. Информировать в контексте социального знания 2. Изменить поведение, учитывая интересы затронутых групп 3. Вовлечь затронутые группы в суждение о приемлемости или неприемлемости рисков
Существуют релевантные факторы [6, с 208], которые помогают более четко провести границу между технической и культурно-экспериментальной моделями риска. Они представлены в таблице 2.
Формируя коммуникацию в условиях экологического риска, следует понимать, что экологический стресс делает массовое сознание более восприимчивым к ультрарадикальным лозунгам, мифам, слухам. Экологический кризис и связанные с ним социальные проблемы создают благоприятную почву для дестабилизации ситуации. Главная задача социальных, экономических и политических институтов здесь — сконструировать целенаправленную политику по снятию экологического стресса, эко-
Факторы Техническая рациональность Культурная рациональность
1 Доверие научным методам, объяснениям, доказательствам Доверие политической культуре и демократическим процессам
2 Апелляция авторитету и экспертизе Апелляция к народной мудрости, культурным традициям целевых групп общественности
3 Границы анализа являются узкими и ограниченными Границы анализа широкие: включают использование аналогий и исторических прецедентов
4 Риски деперсонализированы Риски персонализированы
5 Акцент на статистические вариации и вероятности Акцент на воздействие риска на семью и сообщество
6 Апелляция к последовательности и универсальности Фокус на особенности. Менее заинтересованы последовательностью
7 Те воздействия, которые не могут быть произнесены, не важны Непредвиденные или невнятные риски релевантны
коммуникативная основа которой будет направлена на мобилизацию и сплачивание коллективных усилий, а также на формирование общественного понимания того, что только при условии сотрудничества можно преодолеть последствия катастроф и стабилизировать обстановку в экосоциальном пространстве.
Таким образом, осознание сути экологических проблем, форм и уровней проявления экологического кризиса приводит к необходимости теоретической разработки вариантов решения данных проблем с выходом на международный, региональный и локальный уровни взаимоотношений. Сегодня при принятии политических решений в сфере охраны окружающей среды в некоторых развитых государствах экологическую коммуникацию риска формируют с помощью концепции «общества риска». Суть концепции заключается в том, что в современном индустриальном обществе наряду с производством материальных благ одновременно производятся риски как реальных, так и потенциальных опасностей для нормального существования человека и природы. «Риски в обществе накапливаются и распространяются в соответствии с законами функционирования социобиотехносферы» [9, с. 10]. Программа, нацеленная на снятие остроты экологического риска, должна быть инструкцией, набором практических действий по сохранению окружающей среды и обеспечению безопасности человека, общества, государства, планеты. Однако не меньшее внимание должно уделяться вопросам осуществления этой программы: трансляции информационных сообщений аудитории через СМИ.
В 1981 г. ученые Томас Фарел и Томас Гуднайт назвали коммуникацию о чрезвычайных происшествиях, организованную СМИ, бизнесом и властью, «сущим беспорядком»: «Репортеры не способны рассуждать о законности технических заявлений, а технические специалисты не могут прочувствовать смысла журналистских вопросов. Правительственные источники часто противоречат друг другу, не могут решить, какую информацию выпустить в свет. А представители ядерной, химической... промышленности вводят общественность в заблуждение своими заявлениями» [6, с. 193].
Сегодня специалисты и ученые сходятся в одном: сообщения об экологических рисках, транслируемые СМИ, дают аудитории неточную или сенсационную инфор-
мацию вместо независимого объективного освещения и анализа экологических угроз. Часто новостные сообщения сводятся к описанию жертв (больные дети, птицы в нефтяной пленке и т. д.), но нет информации о том, как защитить себя от подобной опасности и какие меры нужно предпринять, чтобы избежать подобных экологических рисков. Журналисты активно используют механизм усиления или ослабления риска. Такая техника приводит к тому, что в процессе передачи сообщений большинству важных научных данных уделяется мало внимания. По мнению П. Ваганова, журналистов обычно не интересуют количественные оценки вероятности и последствий опасностей, они скорее склонны связать с ними политические причины или социальные конфликты [10, с. 45]. Как результат этого со стороны затронутого экологическими проблемами сообщества строятся неверные догадки и предположения о вине организации или конкретного лица. Сообщение искажается: чем выше известность вовлеченных СМИ-участников, тем сильнее получается степень искажения фактов и прогнозов. А поскольку количественные характеристики, как сигналы, намеренно ослабляются, то экологические катастрофы получают внимание СМИ и эфирное время, не связанное с масштабом события и его последствиями. В этом отношении, на наш взгляд, показателен пример американской телекомпании CВS, которая в 1986 г. потратила 129 минут эфира на сообщения об аварии на Чернобыльской АЭС, где жертвами стали 31 человек, а на информацию о землетрясении в Китае, где погибло 800 тыс. человек, отпустила всего лишь 9 минут. Таким образом, можно сказать, что экологическая коммуникация, организованная СМИ, имеет свои недостатки, к которым можно отнести:
• намеренное упущение научного обоснования риска в освещении экологических проблем. Традиционные новостные ценности здесь — своевременность, географическая близость, последствия, человеческий интерес, визуальное воздействие;
• диспропорциональная фокусировка СМИ на экологических угрозах, грозящих катастрофой и жертвами. Драматический символизм, идентификация жертв (предпочтительно детей или популярных персон) делают риски более запоминаемыми;
• намеренное отсутствие адаптации технических профессионализмов в информационных сообщениях об экологических рисках для массовой аудитории — закодированные смыслы создают дополнительные коммуникативные шумы;
• очеловечивание и персонализация экологических рисков: СМИ обычно используют тяжелое положение конкретного человека, на которого влияют экологические проблемы, независимо от того, как представляется ситуация самому герою медиаматериала.
Безусловно, такие подходы к упрощению и персонализации информации могут сделать информацию более доступной аудитории, но вместе с тем неполной и несбалансированной с точки зрения того, как затронутые риском сообщества могут на основе полученного сообщения принять правильное решение, как вести себя в ситуации экологической угрозы.
Наше понимание экологической опасности зависит не столько от сообщения, сколько от источника — тех, кто передает и интерпретирует информацию. Сегодня одной из главных площадок для исследования экологической коммуникации является природа источников, используемых СМИ в сообщениях об экологических рисках.
В данном случае мы говорим о представителях власти и бизнеса, ученых, общественных экологических организациях, затронутых риском местных сообществах и т. д. Неудивительно, что новостные сообщения зачастую являются своеобразным «эхом» технической модели экологической коммуникации риска, используемой официальными лицами и экспертами для обеспечения журналистов исходным материалом. Интересно, что правительство и бизнес часто похожи в своих оценках риска. Доминирование в медиа мнений и голосов представителей власти и бизнеса в теме экологических угроз естественным образом оказывает влияние на восприятие экологических проблем обществом и возрастание значимости роли культурной рациональности в экологической коммуникации, инициируемой СМИ.
Литература
1. Lindell M. K., Perry R. W. Communicating environmental risk in multiethnic communities. Washington: Sage Publications, Inc., 2004. 272 p.
2. Morgan G., FischhoffB., Bostrom A., Atman C. J. Risk communication: a mental models approach. Cambridge: Cambridge University press, UK, 2001. 366 p.
3. Lundgren R. E., McMakin A. H. Risk communication: a handbook for communicating environmental, safety, and health risks. New Jersey, John Wiley & Sons, Inc., 2009. 453 p.
4. Hooke W., Rogers P. G. Public health risks of disasters: communication, infrastructure and preparedness. Washington: The national academic press, 2005. 71 p.
5. Slovik P. The feeling of risk: new perspectives on risk reception. London: Earthscan, 2010. 425 p.
6. Cox R. J. The environmental communication and the public sphere. Washington: Sage Publications, Inc., 2010. 385 p.
7. Косов В. Г., Харламов Ю. А., Нефедов С. А. Экополитология в контексте экологических проблем. Учебник. М.: А-Приори, 2008. 318 с.
8. Молчанова Я. П. Связи организаций с общественностью: экономические, социальные, экологические аспекты: учеб. пособие для студентов вузов. М.: РХТУ, 2002. 112 с.
9. Харченко Л. Н. Взаимодействие государства и гражданского общества в формировании национальной экологической политики РФ: автореф. дис. ... канд. полит. наук / СПбГУ. СПб., 2002. 21 с.
10. Ваганов П. А., Ман-Сунг Им. Экологические риски: учеб. пособие для студентов вузов. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. 152 с.
11. В 2010 году в природньх катастрофах погибли более 300 тысяч человек. Наука // Корреспондент^^^ 29.04.2011. URL: http://korrespondent.net/tech/science/1201319-doklad-v-2010-godu-v-prirodnyh-katastrofah (дата обращения: 26.10.2011).
12. Корпорация BP скрывала масштабы разлива нефти. Око планеты: новости аналитики.
21.05.2010. URL: http://oko-planet.su/fail/failvideo/videoweather/38652-korporaciya-vr-skryvala-
masshtaby-razliva-nefti.html (дата обращения: 12.05.2011).
13. Власти Японии признали, что недооценивали ядерную катастрофу. Но запад уверен: обо всем знали, но скрывали. Новости в мире // Newsru.com. 18.04.2011. URL: http://www.newsru. com/world/18mar2011/japanlies.html (дата обращения: 12.05.2011).
14. Власти Японии скрывают от своих граждан последствия аварии на АЭС «Фукусима». Приморское телевидение и радио филиал ВГТК «ГТРК «Владивосток». 16.04.2011. URL: http:// www.ptr-vlad.ru/news/crime/43924-vlasti-yaponii-skryvayut-ot-svoih-grazhdan-posledstviya-avarii-na-aes-fukusima.html (дата обращения: 13.05.2011).
Статья поступила в редакцию 13 октября 2011 г.
