CC BY
129
ББК81.2
УДК 82.03
Л.С. Гуревич
КОММУНИКАЦИЯ И МЕТАКОММУНИКАЦИЯ В ДИАЛЕКТИКЕ ПОЗНАНИЯ
В статье рассматривается вопрос соотношения понятий коммуникации и метакоммуникации. Являясь звеньями одной цепи, эти явления обнаруживают особые, дифференциальные черты, позволяющие рассматривать их как независимые явления. Одной из наиболее специфичных черт метакомму-никативного высказывания является его способность выступать в роли детерминанта когнитивного пространства говорящего. Автор предлагает новую интерпретацию семантики глагола в предложении на примере глагола humiliate.
Ключевые слова: перформативные глаголы; когнитивный подход ; речевой акт; когнитивная структура глагола; сложноструктурированные глаголы.
L.S. Gurevich
COGNITIVE METHOD IN ANALYSIS OF PERFORMATIVE VERBS
This article discusses a correlation cf the notions cf communication and metacommunication. Being the links cf one chain, they reveal some deferential features. Therefore, they can be considered independent phenomena. Among the most prominent features cf metacommunicative utterances is their ability to delineate the cognitive space cf the speaker. The author presents a new interpretation cf the meaning cf the verb 'humiliate ’ in metacommunicative utterances.
Key words: performative verbs; cognitive method; speech act; cognitive structure cfVerb; complex structured Verbs.
Согласно теории коммуникации, метакоммуникация является всего лишь одной из разновидностей коммуникации. В то же время понятие метакоммуникации занимает особое место в данной теории ввиду ее отличия от других видов коммуникации - высказываний о жизни, наблюдаемых событиях, погоде, людях, домашних делах, работе, планах на будущее и т.д. В связи с этим возникает ряд закономерных вопросов, например: «Что выделяет метакоммуникацию из ряда многочисленных коммуникативных актов и заставляет воспринимать ее как нечто особенное, выходящее за рамки общей классификации? Почему возникает необходимость рассматривать метакоммуникацию как отдельное, самостоятельное явление, несмотря на то что она является порождением и составной частью общего коммуникативного действия?». Ответ на эти и другие вопросы кроется, на наш взгляд, в некоторых особенностях ме-такоммуникативной деятельности, позволяющих выделить ее в особую коммуникативную категорию.
Первое, что отличает метакоммуникативное действие от других видов коммуникативной деятельности, - это его объект, источник метакогни-тивного анализа. Как показывают наши исследования, метакоммуникация непосредственно связана с метакогницией, причем метакогнитивные рассуждения берут свое начало не из внешнего
мира, находящегося в непосредственном восприятии человека. Их источник связан с внутренними переживаниями и рассуждениями человека по поводу его собственного осмысления реальной действительности. То, что является объектом ме-такоммуникативного и метакогнитивного анализа, скрыто от постороннего глаза, оно не подвержено наблюдению и оценке извне, и, следовательно, данный объект неочевиден, размыт и условен. Определить его параметры мы можем лишь исходя из второстепенных побочных признаков, которые позволяют нам только предположить (и не более того!), что из себя представляет объект мета-коммуникативного анализа. Именно физическая недоступность объекта для анализа является одним из серьезных препятствий в объективном исследовании и ставит в обособленное положение саму метакоммуникацию.
Второй отличительной особенностью метакоммуникации являются ее цели и задачи. Основной целью коммуникации служит осуществление иллокутивного намерения и избежание коммуникативной неудачи. Из нее вытекает главная задача адресанта - это высказывание таким образом, чтобы коммуникация состоялась. Метакоммуникация как результат осмысления предшествовавшего ей коммуникативного акта нацелена на описание самой ситуации общения, ее оценку, то есть внимание сосредоточено на том, какую реакцию (пер-
локутивный эффект) выказывание адресанта произвело на адресата. Метакоммуникативное высказывание адресанта практически всегда выражает оценочные характеристики участников предшествовавшего коммуникативного акта, который мы далее будем называть прецедентной коммуникативной ситуацией (ПКС) (термин мой - Л.Г.), их коммуникативной деятельности и нацелено чаще всего на то, чтобы вызвать поддержку мнения его автора у собеседника. Возможны и другие цели, такие, как, например, провоцирование собеседника на обнаружение его истинного мнения, на эмоциональное (чаще всего противоположное по оценке) высказывание, косвенный запрос информации и др.
Функции метакоммуникации описываются в научной литературе достаточно разноречиво. По утверждению А.Г. Гурочкиной, например, метакоммуникация выполняет такие функции, как «управленческая, предназначенная для целенаправленного воздействия речи на адресата и управления его речевым поведением, взаимопонимания, направленная на достижение понимания партнером речевого сообщения, и экспрессивная функция, служащая для выражения мыслей и чувств в процессе общения» [Гурочкина, 2006], которые соотносятся, на наш взгляд, с такими общеязыковымими функциями, как директивная, контактоустановительная и экспрессивная. По мнению же Д.Г. Трунова, «.. .чаще всего функциями метакоммуникации являются комментирование, объяснение, констатирование или оценивание коммуникативных сообщений» [Трунов, 2004: 80]. Такое достаточно существенное расхождение в классификациях обусловлено индивидуальным авторским выбором аспектов (фасетов - термин И.М. Кобозевой [Кобозева, 2005]) анализа, где в первом случае за основу берется фасет «цель действия», во втором же случае - «образ действия».
Как бы мы ни пытались интерпретировать метакоммуникацию и ее функции, неизменным остается одно: в фокусе внимания процесса коммуникации находится адресант, а метакоммуникации -адресат с его реакцией на высказывание (перлоку-тивным эффектом). Таким образом, коммуникация рассматривается с позиции речи адресанта, метакоммуникация - с позиции реакции адресата.
И все же не стоит забывать о том, что коммуникация и метакоммуникация являются звеньями одной цепи, хотя их в иерархии отношений разделяет опосредованное звено: коммуникация - мета-когниция - метакоммуникация.
Коммуникация есть первичная стадия, условно первичное звено в этой цепи. Ее предметом являются объекты реальной действительности, которые находятся в поле зрения коммуниканта,
осмысливаются им (собственно когниция) и становятся впоследствии предметом обсуждения (коммуникации). Второй стадией является осмысление прецедентной коммуникативной ситуации -метакогниция. И третья стадия - коммуникация о коммуникации на более высоком уровне, переработанная сознанием, переосмысленная, уже не находящаяся в зоне перцепции - метакоммуникация. Соотношения звеньев этой цепи не линейные, а, скорее всего, «спиральные», когда говорящий возвращается к исходной теме коммуникации, но уже на более высоком уровне, чем в предыдущем случае. На этом уровне происходит ряд метаморфоз, меняются: а) характер источника метакоммуника-тивного высказывания (из перцептивного он превращается в ментальный); б) темпоральный фактор (синхронные отношения между объектом высказывания и самим высказыванием переходят в диахронные); в) прецедентная коммуникативная ситуация, которая становится недоступной для перцепции и, следовательно, для уточнения и восполнения недостающих фрагментов в картине мира; г) аксиологические характеристики компонентов ПКС, которые являются результатом экспликации имплицитных смыслов, передаваемых коммуникантами с помощью паралингвистических средств, и т.д. Таким образом, происходит когнитивная обработка ПКС и вербализация ее паралингвистических компонентов с добавлением аксиологических характеристик. Следовательно, метакоммуникацию можно обозначить как вербализованный результат когнитивного осмысления прецедентной коммуникативной ситуации, как один из видов познавательного отражения действительности.
Познавательное отражение действительности
- сложный и не до конца изученный психофизиологический процесс. Он обусловливает наличие особых форм фиксирования знания.
Если реальной действительности приписывается континуальность и целостность, то ее отражение в когнитивном пространстве индивида всегда обрывочно, дисперсно, схематично и фрагментарно, благодаря так называемым сенсорным фильтрам. Ключевые моменты восприятия являются детерминантами когнитивного пространства индивида. Именно на их основе выстраиваются ментальные схемы, которыми впоследствии оперирует человек в своей жизни. В процессе коммуникации метакоммуникативное высказывание выполняет функцию детерминанты индивидуального когнитивного пространства; оно фокусирует внимание слушающего на важных моментах коммуникации и часто становится переломным моментом в беседе, нарушая ход и направляя ее в иное русло.
Функцией метакоммуникативного высказывания является экспликация имплицитного смысла. Импликация порождается, как отмечает Г.П. Грайс, в результате нарушения одной из максим общения, которые подробно описаны в его работе «Логика и речевое общение» [Грайс, 1985].
Однако экспликация имплицитного смысла не входит в перечень обязательных составляющих коммуникации, и появлению метакоммуникативного высказывания в речи предшествуют некоторые элементы, маркеры метакоммуникативной ситуации, которые сигнализируют коммуниканту о необходимости введения метакоммуникативного высказывания (далее МКВ). Эти элементы мы называем метакоммуникативными стимуляторами. Они могут быть как вербальными, так и невербальными. Невербальные стимуляторы передают эмоциональное состояние собеседника (недоверие, ирония, протест и т.д., обнаруживающее себя посредством специфических видов мимики и жестикуляции; отсутствие мимики («непроницаемое лицо») является знаком несогласия, ибо в беседе согласие всегда подкрепляется соответствующей мимикой и жестами слушающего. Вербальные стимуляторы - это языковые элементы, которые провоцируют МКВ. Причем, для разных функций МКВ, эти элементы являются различными. Например, для функции уточнения свойственны следующие типы стимуляторов:
- непонятные слова (мысли, идеи и т.д.), требующие уточнения;
- двусмысленные высказывания, предполагающие двоякую интерпретацию;
- неточное формулирование мысли (непонятно, что хотел этим сказать);
- невнятное произнесение слова (или неверное произношение, затрудняющее понимание: например, «клылыськи» вместо крылышки) и т.д.
Форму уточнения могут иметь и МКВ, целью которых является открытая агрессия, провокация скандала: Что ты сказал? Ну-ка повтори! Я не понял, еще раз?! Что, что, что?!
Функция воздействия на индивидуальное когнитивное пространство собеседника (изменение представлений, убеждений, отношения к кому-чему-либо и т.д.) предполагает наличие:
- формулировок, идущих вразрез с представлениями адресата;
- слова (высказывания), указывающего на несовпадение представлений, имеющихся у собеседников, и т.д.
Функция контроля над ходом беседы предполагает расспрос, убеждение (Скажи, объясни поподробнее, не стоит говорить об этом, ты должен согласиться и т.д.).
Детерминанты когнитивного пространства подразделяются на: а) восстанавливающие (устанавливающие) принцип кооперации, б) намеренно нарушающие принцип кооперации (открытая агрессия, вызов, нападение).
Установление принципа кооперации может происходить как при первом знакомстве коммуникантов, так и в том случае, когда этот принцип по каким-то причинам вольно или невольно был нарушен, а коммуникативная цель осталась недостигнутой.
Так, например, в диалоге двух героев романа Дж. Голсуорси «The Forsyte Saga» Соме уговаривает свою жену Ирэн родить ему сына, на что Ирэн не произносит ни звука. Принцип кооперации в беседе утрачен, Ирэн не собирается обсуждать этот вопрос, но Соамсу очень хочется добиться от нее ответа. В отчаянии он произносит:
Speak, for goodness ’ sake! Do speak! - Да ответь же, ради всего святого! Ну, скажи хоть слово!
Многократные попытки Сомса обсудить волнующую его проблему не дают результата, его жена хранит молчание: она не выражает своего согласия, но и не говорит ему «нет». Убедившись в том, что его попытки бесплодны, а отказ отвечать
- есть не что иное, как отрицательный ответ на его предложение, Соме прибегает к открытой агрессии, выражаемой им посредством метакоммуникативного высказывания:
lam not going till you ’ve answered me. I am сjfer-ing what few men would bring themselves to сjfer, I want a- a reasonable answer. - Я не уйду, пока ты мне не ответишь. Я предлагаю тебе то, что мало кто из мужчин отважится предложить, и я хочу... я жду благоразумного ответа.
Говорящему удается на этот раз достичь коммуникативной цели: узнать, что его жена думает по поводу рождения ребенка. Прибегнув к мета-коммуникативному высказыванию в агрессивной форме, он провоцирует экспликацию имплицитного смысла: его жена отвечает ему, что скорее умрет, чем сделает это.
Нарушение принципа кооперации служит в этом примере средством достижения коммуникативной цели, однако следует заметить, что данное действие закономерно повлекло за собой коммуникативный диссонанс. Диалог превратился в «монолог двух лиц»: слушателей не было, говорящие, пытались высказать друг другу то, о чем они долгое время молчали. Метакоммуникативное высказывание спровоцировало адресата эксплицировать информацию, которой он не собирался делиться с собеседником.
Рассуждая о диалектике познания в коммуникации и метакоммуникации, мы можем отметить
тот факт, что анализ МКВ обеспечивает не только понимание собственно ситуации общения, но и характеризует определенным образом самих субъектов коммуникации. Это происходит благодаря тому, что семантика метакоммуникативного предиката осложнена оценочными компонентами, которые могут иметь отношение к адресанту ПКС, к самой ПКС, а также характеризовать адресанта текущей коммуникативной ситуации.
Вопреки результатам исследований семантики, использующих в качестве своей методологической основы традиционный метод семантического анализа, наше исследование показывает, что смысловое наполнение лексических единиц в высказывании зависит от многих факторов и варьируется в зависимости от коммуникативной и мета-коммуникативной ситуации. Статичное значение лексической единицы, в частности глагола, не передает всей полноты смыслового наполнения фразы, потому традиционная интерпретация семантики выглядит поверхностной, особенно в диалогическом дискурсе. В качестве доказательства данного постулата можно привести несколько примеров с одним и тем же предикатом, который, в зависимости от различных параметров коммуникативной ситуации, передает уникальный, не повторяющийся в предыдущем высказывании, смысл.
Начнем с того, что во многих работах, посвященных семантическому анализу, приводятся данные, взятые отвлеченно от ситуации общения, в которой лексические единицы фигурируют. Рассмотрим, что из важной фактической информации обычно фиксируется, а что выпускается из виду. Возьмем в качестве примера английский глагол humiliate; его словарная дефиниция: humiliate (унижать,) - reduce to a lower position in one’s own eyes or others ’eyes (MWD); cause (aperson) a pair, ful loss cf pride, se.f-respect, or dieniiv; mortfy (RHUD, 1997).
Исследованию семантики глагольных единиц, отражающих так называемую коммуникативную «игру на понижение», посвящено немало работ отечественных и зарубежных исследователей [Larson, 1995; Федосюк, 1996; Иссерс, 1997; 2004, и др.]. Они справедливо отмечают, что в основе любого унижения как социального действия лежит базовая стратегия дискредитации личности, на которую «работают» множество тактик, таких, как оскорбление, высмеивание, насмешка, издевка и многие другие. В нашу задачу не входит ни подтверждение результатов исследований, отраженных в представленных работах, ни опровержение оных, так как мы бы хотели предложить читателю взглянуть на данные предикаты в абсолютно новом свете, с позиции модуса наблюдателя, кото-
рый актуализируется в метакоммуникативном высказывании.
Как мы выяснили, в МКВ представлены две коммуникативные ситуации: прецедентная коммуникативная ситуация (ПКС) и текущая мета-коммуникативная ситуация (ТКС). То, что мы привыкли видеть в анализе семантики глаголов этой группы, есть не что иное, как анализ деятельности Адресанта2 ИКС, и здесь, безусловно, говорящим проводится некоторая игра на понижение, дискредитация личности собеседника. В простом монологическом высказывании (при установке на то, что основной интенцией автора является доведение достоверных фактов до читателя, и не более того, т.е. без претензии на полноценную коммуникацию) этот анализ как нельзя лучше объясняет мотивы и интенции поведения говорящего, хотя гипотетически достаточно сложно себе представить предикат с заложенным в семантике, но не выраженным в речи модусом наблюдателя. Однако, когда тот же самый предикат становится ядром метакоммуникативного высказывания, ситуация осложняется дополнительной коммуникативной ситуацией с еще одной парой адресата и адресанта, которым свойственны свои стратегии и тактики, свои коммуникативные цели и интенции. Основная наша гипотеза такова: Адресату (ТКС), оценивая речевой поступок Адресанта, (ПКС) как, в данном случае, унижение собеседника и озвучивая эту оценку в метакоммуникативном высказывании, также преследует определенные цели и выстраивает свои стратегии, которые не всегда совпадают с теми, которые приписываются данному предикату. Говорящий не может быть равнодушным к тому, о чем он говорит, и, следовательно, не может быть объективен в своих суждениях. Помимо того, комментируя чей-либо речевой поступок, в том числе и свой собственный, адресант также преследует свои коммуникативные стратегии и выбирает собственные тактики, но уже не с позиции деятеля применительно к семантике данного предиката, а с позиции наблюдателя.
Именно эта позиция принадлежит автору метакоммуникативного высказывания, так как он не осуществляет процесс унижения кого-либо, а всего лишь его комментирует, предварительно «пропустив» его через призму собственного восприятия и осмысления, через свое индивидуальное когнитивное пространство. В то же время Адресату может выступать в разных коммуникативных ролях: 1) свидетеля унижения кого-либо в текущей коммуникативной ситуации (симультанная прецедентная коммуникативная ситуация, 3-е лицо); 2) объекта (и свидетеля) унижения в момент текущей коммуникации (симультанная прецедентная коммуникативная ситуация, 1-е лицо); 3) сви-
детеля унижения кого-либо в прошедшей коммуникативной ситуации (постфактивная прецедентная коммуникативная ситуация, 3-е лицо); 4) свидетеля, выносящего суждение о чьем-либо унижении «с чьих-то слов» в прошедшей коммуникативной ситуации (постфактивная прецедентная коммуникативная ситуация, 3-е лицо). Каждая из ролей накладывает свой отпечаток и на оценку деятельности Адресанта,, и на собственные стратегии и тактики автора МКВ (Адресанта^, что коренным образом меняет смысл метакоммуникативного высказывания, содержащего в себе глагол унижения. Глагол унижения, становясь ключевой фигурой метакоммуникативного высказывания, автоматически переходит в другой семантический класс - класс предикатов обвинения. На первый взгляд, это парадоксальная метаморфоза семантики глагола, но если вдуматься внимательно, то можно заметить, что когда мы заявляем публично в беседе о том, что кто-то кого-то унизил, мы не просто констатируем факт унижения кого-то кем-то, но и предъявляем этому «кому-то» обвинение в данном поступке. Иначе данный речевой поступок был бы назван нами как-нибудь иначе, типа «сказал ему», «справедливо отметил» и т.д.
Метакоммуникативное высказывание по поводу чьего-либо унижения чаще всего попадает в разряд агрессивных коммуникативных тактик, ибо по содержанию оно релевантно прямому (если претензия высказывается непосредственно самому обидчику) или косвенному (если комментируются чьи-либо действия) обвинению. Иллокутивная сила обвинения варьируется в зависимости от того, какой вид из перечисленных выше прецедентных коммуникативных ситуаций представлен в данном МКВ.
Самым «безобидным», по коммуникативной цели обвинением, безусловно, является самообвинение или самобичевание, раскаяние - в ситуации, когда человек унижает сам себя и сам об этом рассуждает впоследствии. В зависимости от ситуации говорящий реализует либо стратегию реабилитации (когда о позорном, унизительном речевом поступке собеседникам уже известно и необходимо «исправить» их негативное восприятие на более позитивное), либо стратегию контролирования восприятия (когда адресант предполагает, что
о позорном поступке рано или поздно станет известно, и лучше предвосхитить это событие, навязав собственное видение ситуации, чем дать окружающим самим впоследствии осмысливать его по-своему, в собственной интерпретации), либо стратегию саморепрезентации (когда говорящий демонстративно представляет слушающим незначительный проступок как непростительный грех,
тем самым представляя себя кристально чистым и благородным человеком).
Примером стратегии самобичевания может стать признание молодой девушки, чья пламенная речь, пестрящая непростительно вульгарными выражениями, случайно была снята на видео, что вынудило ее сопроводить запись метакоммуника-тивным высказыванием по поводу собственного унижения. Она призывает посмотреть видео «...in which I s or ta humiliate mysetffor being a bad secret sibling, talk about suck, and more talking about HUMILIAI ION FOR CHARITY!» (http://youtube.com/ watch?v=vM5ZQ7Zdais).
Когда объектом унижения становится третье лицо, не являющееся участником текущей коммуникативной ситуации, а Адресату = Адресанту,, данный метакоммуникативный предикат чрезвычайно редко обозначает раскаяние говорящего по поводу своих предыдущих слов. Здесь чаще всего звучит некая бравада, гордость за удачное подавление личности собеседника, за победу в словесном состязании, подчеркивающие более высокий уровень интеллекта, силу характера и т.д. (стратегия саморепрезентации), как в следующем примере:
I completely humiliated Lucian in this boring battle. .. (http://youtube.com/).
Дескрипция boring battle подчеркивает позиционное неравенство соперников. Адресату, согласно его собственной интерпретации, был искуснее собеседника, поэтому словесная перепалка показалась ему не напряженной, а скучной.
В этой коммуникативной модели может осуществляться и другая стратегия - стратегия реабилитации, когда говорящий выражает искреннее раскаяние по поводу своего неблаговидного поступка, но этот вариант достаточно специфичен и редок. К нему прибегают в том случае, когда, по мнению говорящего, реципиенту известно что-либо о его поступке, и если реципиент его не одобряет, то возникает напряжение в общении, а раскаяние становится одной из стратегий по восстановлению Принципа кооперации.
В ситуации, когда Адресант, = Адресату, (тот, о ком говорят, унижает сам себя своими речевыми поступками), в МКВ нередко содержится издевка, осуждение, порицание или насмешка над говорящим, как в следующем примере:
(About Lawrence R. Васа, John Echohawk, Billy Frank, Jr. Pawnee) OH DEAR GOD IN HEAVEN!!!! LOOK AT HOW I HE MAN WHO SOMEHOW GOT ELECTED PRESIDENT (not by my vote!!') 1ALKS ABOUT ...HOLY COW! JUST WHEN YOU DIDN’T THINK THE RAC1ST-DORK-1DIOT-PUP-PET COULD NOT HUMILIATE HIMSELF AND
OUR COUNTRY FURTHER (http://www.my space. com/alexscriabin).
Данный пример иллюстрирует не просто осуждение, но, скорее всего, глубокое возмущение, ибо Адресант, своими словами не просто унизил себя, он унизил всю страну, весь народ, в том числе и самого Адресату. Возмущение говорящего выражается резкими определениями и сравнениями, а эмоциональность письменного высказывания подчеркивается выбором шрифта (прописные буквы во всем предложении: большое возмущение презентативно ассоциируется с большими буквами).
Наибольшей иллокутивной силой обладает метакоммуникативное высказывание, в котором Адресату = Адресату, (говорящий обвиняет собеседника в том, что тот его унижает или унизил). В высказывании, «Ты унизил меня!» содержится прямое обвинение, провоцирующее конфликтную ситуацию. Именно поэтому в коммуникации чрезвычайно редко встречаются подобные примеры.
Другой причиной редкого использования МКВ с предикатом унижения является то, что этот вид социального действия редко бывает скрытым, завуалированным, ибо основной его особенностью является открытая демонстрация превосходства над собеседником, нападение, часто не предполагающее даже ответной реакции, если адресант обладает силой, властью или полномочиями, как в следующем примере:
A British trafic сср pulls over a driver cf a sports car for dangerous driving and gives the guy a humiliating lecture on the dangers сf dangerous driving. The Cep treats the driver like he is a naughty school kid who has been caught misbehaving at school or something. The driver seems really embarrassed.
Унизительным здесь была не столько лекция, прочитанная полицейским нерадивому водителю, сколько невозможность ответить ему на оскорбительно-снисходительный тон, приемлемый для беседы с неразумными маленькими детьми, ибо формально полицейский был прав, предъявляя претензии нарушителю. Оскорбительной является форма претензии и манера ее предъявления, но в современном обществе пока не разработаны и не приняты в виде закона правила, в которых бы четко отражалась модальная и прагматическая составляющие речи, которые можно было бы квалифицировать как преследуемое законом оскорбление.
Ввиду своей достаточной эксплицитности унизительные высказывания в адрес собеседника практически не нуждаются ни в переспросе, ни в комментарии. Это еще одна причина, почему человек, подвергнутый унизительному действию (оскорблению), использует не метакоммуникатив-
ное выражение, а другой тип ответа или же просто прерывает коммуникацию. Добавим к этому, что публичное признание себя униженным является дополнительным унижением для коммуниканта, поэтому факт собственного унижения перед собеседником чаще всего подлежит умолчанию.
Тем не менее люди достаточно охотно рассказывают третьим лицам (чаще всего это близкие коммуниканту люди) о ситуациях унижения: 1) самого себя кем-либо, не участвующим в настоящей беседе (интенция - пожаловаться на обидчика с целью дискредитации его личности, а также поиск сочувствия к себе); 2) третьих лиц (с целью порицания, осуждения действий обидчика). Например:
1. Special boutique. Now imagine being followed, harassed, humiliated, or maybe just ignored... all because you’re a woman ... emotion when she recalls what happened that day. I was humiliated in front сf my kids and everyone else who was watching... (Good Housekeeping, Nov 1, 2001; F,field, Adam, 4,664).
2 (a). Drunken Police humiliate students. West Australian police are investigating claims seven cf their cjficers and two from New South Wales taunted and humiliated American university students in Fremantle on Tuesday (AAP General News (Australia), May 29, 2004).
2 (6). he was humiliated in front cf the whole school... (OAWT).
Коммуникативные цели метакоммуникатив-ных высказываний «высвечиваются» отнюдь не в семантике самого предиката. Предикат об истинных чувствах говорящего «молчит». Информацию несет ближайшее окружение глагола, которое мы определили как детерминанты когнитивного пространства - некие языковые маркеры, апеллирующие к внеязыковому знанию адресата, к его когнитивному пространству, к его фоновым знаниям, чтобы вызвать у него необходимый перлоку-тивный эффект. В диалогическом дискурсе чувства, испытываемые автором высказывания, в той или иной мере обнаруживают себя в сопровождающих глагол унижения лексических единицах, вскрывая истинностный смысл МКВ. О том, что в первом примере эксплицируется глубокая обида адресата, свидетельствуют глаголы followed, harassed, humiliated, ignored. Безусловно, вне социального контекста не все эти глаголы можно отнести к средствам выражения унижения. Однако автор апеллирует к жизненному опыту адресата, предлагая представить себе ситуацию, в которой он приходит в магазин, где продавец неотступно следует за ним по пятам, открыто следя за каждым его движением, а когда ему нужна помощь, то продавец отворачивается от него, как будто его не существует. Все эти поведенческие стереоти-
пы сигнализируют не просто о недоверии продавца к клиенту, а об открытом неуважении к нему, ибо любой контроль, необходимый в сфере торговли, должен осуществляться незаметно для покупателя, дабы не оскорбить его недоверием и подозрением в нечестных намерениях. Факт унизительного обращения с женщиной усугубляется пока еще распространенной в обществе расовой и гендерной дискриминацией, что заставляет женщину искать причину такого обращения с ней в ее принадлежности к женскому полу и африканской расе. Ее ущемленное чувство собственного достоинства находит свое выражение в особом выборе языковых средств.
Позиция наблюдателя, автора метакоммуника-тивного высказывания, однозначно определяется выбором лексических средств для оформления мысли. Мы здесь говорим о мозаичности (фрагментарности) представления картины события в высказывании, о том, что невозможно (да и не нужно) представлять ситуацию во всех ее мельчайших подробностях. Но выбор говорящим элементов события как особо значимых в качестве детерминантов когнитивного пространства достаточно определенно позволяет интерпретировать авторскую позицию и отношение к происходящему. Во втором примере (а) речь идет об оскорблении и унижении пьяными полицейскими американских студентов. Сообщение о событии немногословно, но использование автором метакомму-никативного словосочетаний «пьяные полицейские» и «американские студенты» указывает на вполне определенную позицию осуждения действий представителей власти. И здесь автор апеллирует к экстралингвистическому знанию адресата в области социальных конвенций, юриспруденции и политики. Словосочетание «пьяные полицейские» вызывает негодование адресата по поводу того, что неадекватные в своем поведении люди находятся при этом при исполнении власти. Отсутствие деталей события в описании и апелляция к опыту адресата могут в действительности оказать значительно больший перлокутивный эффект, чем подробное описание события. Каждый из реципиентов, услышав об асоциальном поведении представителей власти, достраивает ситуацию недостающими элементами из собственного жизненного опыта (отражений в сознании реального денотата), из воображения (виртуальный денотат). Стратегия дискредитации объекта речи, таким образом, достигает ожидаемого перло-кутивного эффекта, вызвав у Адресата, негативные эмоции. Определение «американские» студенты также неслучайно. Оно указывает на то, что дело касается уже не регионального конфликта граждан одной страны, а выходит на уровень
международного конфликта и чревато проблемами в международных отношениях. Это замечание также апеллирует к сознанию законопослушных граждан и истинных патриотов, стимулируя у них дополнительное чувство поруганной чести страны ее недобросовестными служителями, воспринимаемое как личное оскорбление.
Пример 2 (б) демонстрирует также осуждение поведения обидчика, ибо унижение как социальный акт считается в обществе недопустимым и подвергается публичному осуждению, а тот факт, что акт унижения состоялся в присутствии большого количества свидетелей (in front с/ the whole school) еще больше усугубляет ситуацию.
В целях реализации определенной стратегии, будь то самопрезентация, дискредитация, реабилитация и т.д., Адресант сознательно или неосознанно осуществляет подбор именно тех языковых средств, которые работают на нее. Позиция обвинителя автора МКВ в ситуации унижения вынуждает автора высказывания к четкому акцентированию детерминантов собственного когнитивного пространства, дабы избежать двойственной интерпретации ситуации и нежелательного перло-кутивного эффекта. Дополнительные «ненужные» подробности могут вызвать неоднозначное восприятие ситуации адресатом и даже вызвать коммуникативный диссонанс.
Безусловно, многие коммуникативные ситуации далеко не так однозначны, как они представляются говорящим в метакоммуникативном высказывании, а акцентированные детерминанты когнитивного пространства адресанта позволяют представить ситуацию в выгодном для говорящего свете.
Рассмотренные выше примеры с предикатом humiliate показывают, что при интерпретации смысла, актуализируемого в предложении, учитывается большое количество дополнительных факторов, помимо собственно глагольной семантики, и чаще всего мы уже говорим не о словарном значении лексической единицы, а о контекстуально обусловленном значении. В диалектике познания смысла метакоммуникации высвечивается основное ее качество: преломление первичной коммуникативной ситуации через призму ее восприятия говорящим индивидом. Индивидуальность передаваемого в МКВ смысла обеспечивается индивидуальной когнитивной обработкой коммуникативной ситуации. В метакоммуникации срабатывает следующая (упрощенная) схема обработки образа ИКС: восприятие - метакогнитивный анализ - речевое произведение.
Анализ метакоммуникативной деятельности индивида можно продолжить, но неоспоримым остается следующий факт: в переходе от комму-
никации к метакоммуникации четко прослеживается общеизвестный принцип диалектического познания: от простого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике. Это познание выводит исследователя на качественно новый уровень, высвечивая новый ракурс лингвистической проблемы, который позволяет взглянуть на знакомые вещи уже по-новому. Метакоммуникация вводит наблюдателя в индивидуальное когнитивное пространство коммуниканта и открывает новые горизонты для исследований.
Библиографический список
1. Грайс, Г.П. Логика и речевое общение [Текст] / Г.П. Грайс //Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1975. - Вып. 16. Лингвистическая прагматика.
2. Грайс, Г.П. Логика и речевое общение [Текст] / Г.П. Грайс // Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1985.-Вып. 1.
3. Гурочкина, А.Г. Метакоммуникативные единицы и их роль в регуляции диалогического общения [Электронный ресурс] /А.Г. Гурочкина. - 2006. -[http://phil.pu.rU/depts/02/anglistikaXXI_02/31 .htm].
4. Иссерс, О.С. «Паша - “Мерседес”», или речевая стратегия дискредитации [Текст] /О.С. Иссерс // Вестник Омского ун-та, 1997. - № 2. - С. 51-54.
5. Иссерс, О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи [Текст] /О.С. Иссерс. - Изд. 4-е, стереотипное. - М.: КомКнига, 2006.
6. Кобозева, И.М. Опыт разработки признаковой базы для характеристики лексико-синтаксических, семантических и прагматических свойств вопросительных реплик [Текст] /И.М. Кобозева //Труды международной конференции. - М., 2005. - С. 238— 244.
7. Трунов, Д.Г. Вербальная и невербальная мета-
коммуникация [Текст] /Д.Г. Трунов // Коммуникация: концептуальные и прикладные аспекты (Коммуникация—2004): материалы междунар.
конф. (24-28 мая 2004 г.) - Ростов-на-Дону: Изд-во ИУБиП, 2004.-С. 80-88.
8. Федосюк, М.Ю. Комплексные жанры разговорной речи: «утешение», «убеждение» и «уговоры» [Текст] / М.Ю. Федосюк // Русская речь как явление городской культуры. - Екатеринбург, 1996. - С. 73-93.
9. Larson, Charles U. Persuasion: Reception and Resp-oncibility [Text] /Charles U. Larson. - Belmont: Wad-snorth Publishing Company, 1995.
