CC BY
35
Язык. Система. Личность: Лингвистика креатива
О.С. ИССЕРС
(Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского г. Омск, Россия)
УДК 81 ’27 ББК Ш107
КОММУНИКАТИВНЫЕ ИГРЫ НА САХАРОВА И БОЛОТНОЙ
(РЕКОНФИГУРАЦИЯ ОППОЗИТИВНОГО ПЛАКАТА КАК НОВАЯ ДИСКУРСИВНАЯ ПРАКТИКА)
Аннотация: Исследуется массовое речевое творчество протестного электората Москвы в период думской и президентской выборных кампаний. Особое внимание уделяется комическому эффекту как доминанте оппозиционного плакатного дискурса.
Ключевые слова: дискурсивная практика, приемы языковой игры, самоидентификация, речевая маска.
За последние два десятилетия в отечественных и зарубежных исследованиях сформировалась традиция выделения различных типов дискурса на основе преимущественного «обслуживания» тех или иных социальных сфер и институтов. Обычно в рамках таксономического подхода материалом для анализа являются «прототипические образцы», не вызывающие сомнений в их идентификации с определенной социальной сферой, а целью - своего рода инвентаризация дискурсов, циркулирующих в определенное время в конкретном социуме. В данных описаниях, как правило, не рассматриваются маргинальные и «смешанные» формы, затушевывающие четкие контуры исследовательской гипотезы. Так, к политическому дискурсу, прежде всего, относят выступления политических деятелей и публикации о политике в СМИ, а также «продукты» политической жизни - агитационные и пропагандистские материалы [Карасик 2000, Паршина 2007, Паршин 2001, Чудинов 2006, 2009, Шейгал 2000 и др.].
Разнообразие таксономических решений, критериев выделения разновидностей (типов) дискурса и даже их номинаций связано, в первую очередь, с тем, что теория дискурса и методика его описания находятся еще в стадии формирования. В этом случае имеет смысл обратиться к фактам, которые даны исследователю в непосредственном наблюдении, поскольку именно в речевой практике говорящих индивидов создаются и изменяются дискурсы. Эти факты могут подсказать оптимальный способ научного осмысления «коммуникативной реаль-
Язык. Система. Личность: Лингвистика креатива
ности». Таким наблюдаемым коммуникативным объектом можно считать дискурсивную практику [Иссерс 2011].
Многие социальные изменения могут быть поняты как изменения дискурсивных практик. Речь может идти о появлении новых коммуникационных каналов, смешении дискурсов и кодов (интердискурсив-ность, поликодовость), а также формировании новых идентичностей и идеологий, стимулирующих трансформацию дискурсов. Изменяясь, существующие практики получают новые имена, переносятся в другие контексты и приспосабливаются для решения новых задач. Это имеет непосредственное отношение к формированию новых дискурсивных практик.
Целью нашего исследования является массовое речевое творчество протестного электората Москвы и крупных городов, выплеснувшееся на улицы и площади в конце 2011-начале 2012 гг. в период думской и президентской выборных кампаний. Массовые фальсификации на думских выборах 2011 г. были восприняты как оскорбление, нанесенное каждому думающему гражданину. Люди говорили с властью не только на языке массовых собраний и митингов, но и на языке плакатов. «Три месяца страна митинговала. Осваивала пространство площадей и улиц, выбирала для себя героев, учила новую лексику. Теперь пришло время разобраться, что же все-таки это было...» [Орешкин 2012: 14]. Этот вопрос волнует не только социологов, политологов, но и лингвистов.
Еще в середине 90-х гг. исследователи зафиксировали изменение тональности протестных выступлений. Коммуникативная и языковая природа лозунгов и плакатов того времени исследовалась в статье [Баранов 1993]. М.В. Китайгородская и H.H. Розанова, характеризуя речь на митингах, отмечали, что она значительно отличается от публичных выступлений застойных лет и включает в себя не только и не столько речь публичную, ораторскую, но и различные микродиалоги, лозунги, плакаты, а также традиционные народно-площадные жанры (частушки, прибаутки, острословицы) [Китайгородская, Розанова 1995: 93116]. Всплеск митинговой активности зимой 2011-2012 гг., продолжая наметившуюся линию карнавализации политической жизни, продемонстрировал формирование новых речевых практик и коммуникативных игровых приемов. Через них становятся понятными многие социальные изменения, произошедшие в России 2000-ых.
Установка на комический эффект стала доминантой оппозиционного плакатного дискурса. В плакатах нового века ценится не агрессия, а прежде всего чувство юмора. Остроумие стало предметом конкурентной борьбы, средством выделения из толпы. Плакат становится
Язык. Система. Личность: Лингвистика креатива
актом самовыражения - но не стихийного, в отличие от событий 90-х гг., а организованного. Накануне митингов Интернет пестрел объявлениями о конкурсе протестных плакатов.
Метафорические модели всегда являлись чутким индикатором смены дискурсивных практик [Баранов 2001, Чудинов 2006]. В современном пространстве митинга популярен мотив избавления, реализующийся через метафору дальнего пути: «Роскосмос! Выручи страну! Отправь человека на Луну!» (на плакате - портрет будущего президента). Отметим, что аналогичный мотив и метафоры использовались радикальными националистами Прибалтики для демонстрации отношения к русскоязычному населению.
Второй актуальный мотив - политического насилия - обозначен через сексуально-эротическую метафору: ««Нельзя с женой! Нельзя со страной! Феминистки против политического насилия!»; «Мы знаем, что ты хочешь третий раз, а у нас голова болит!»
Ярким маркером реконфигурации дискурсивных практик являются образы автора и адресата [Иссерс 2011]. Самоидентификация себя с бандерлогами, сетевыми хомячками и т.п. (Бандерлоги всей России, соединяйтесь!) свидетельствует о появлении в России нового социального слоя, отсутствующего в середине 90-х гг. «Высшее образование - единственная объединяющая характеристика митингующих», -полагает Р. Лункин, ведущий научный сотрудник Института Европы РАН. По мнению аналитиков, митинги - это следствие погружения образованного россиянина в информационное общество. Правительство, стимулируя инновации, просмотрело основную из них - появление человека информационного, понимающего ценность своих знаний и требующего влияния на политические институты [Филина 2012: 20]. «Ты нас звал — так мы пришли!» - заявляет оппозиционный плакат.
Убедительным свидетельством дискурсивных новаций являются обозначения статусно-ролевых отношений. Среди типовых оппозиций можно отметить как вполне традиционные для протестного дискурса, так и сформированные в последнее десятилетие: 1) оппозиция - партия власти (ЕдРо - в помойное ведро!); 2) оппозиция - сторонники партии власти (Упыри голосуют за Путина); 3) индивид - партия власти (Я не макака с гондоном. Я гражданин с голосом); 4) Москва - Путин (Москва твоим слезам не верит! - по поводу набежавшей на глаза победившего кандидата слезы ... от ветра) и др.
Традиционным приемом языковой игры, в том числе и в плакатном дискурсе оппозиции, является актуализация внутренней формы и прием паронимической аттракции: «Небольшая путиница в протоколах. В целом - все очуровательно!»; «Остопутело!» (кстати, социоло-
Язык. Система. Личность: Лингвистика креатива
ги отметили, что вместо ответа о причинах своего выхода на улит ты многие информанты ограничивались репликами в той же грамматической форме: «достало все», «надоело» [Филина 2012: 20]).
Использовался и прием речевой маски, идентифицирующей оппонента не лучшим образом: «Уточка: кря-кря-кря; Путин: бла-бла-бла».
В дискурсивном пространстве митинга нашли отражение коммуникативные практики, свойственные рекламному дискурсу, с его полимодальностью (Вы нас даже не представляете!), интердискурсив-ностью (Видали мы твои галеры), вхождением в городское пространство и «орекламливанием» его. Так, над площадями реяли воздушные шары с надписью: ««Еще раз надуете - лопну!», где визуализировалась метафора обмана.
Заимствованием из рекламного дискурса также является т.н. мистификация жанров: «Меняю Путина на Ходорковского» (см. об этом в [Иссерс 2009])
Визуализация иронических подтекстов была представлена ставшим популярным в последние 5-10 лет жанром демотиваторов. Так, известная фраза «Спасибо деду за победу» обретала обличительный смысл под фотографией Президента Медведева, пожимающего руку бородатому председателю Центризбиркома В. Чурову.
Как показали наблюдения, дискурсивные практики не только отражают социальные сдвиги в обществе, но и сами «выстраивают» социальную реальность и речевое поведение индивида. Они являются движущим или, по крайней мере, определяющим фактором социальной жизни и не «дремлют» в ожидании внешних стимулов, способных их побудить. Напротив, они скорее побуждают людей к такому речевому поведению, в котором их специфика наиболее полно проявляется.
ЛИТЕРАТУРА
Баранов А.Н. Языковые игры времен перестройки (Феномен политического лозунга) // Русистика. - 1993. - № 2.
Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. - М., 2001.
Иссерс О.С. Дискурсивная практика: к определению понятия // Современная речевая коммуникация: новые дискурсивные практики: монография. -Омск, 2011.
Иссерс О.С. Стратегия рефрейминга в аспекте лингвокреативной деятельности // Лингвистика креатива: коллективная монография. Отв. ред. Т. А. Гридина. - Екатеринбург, 2009.
Карасик В.И. О типах дискурса //Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. - Волгоград, 2000.
Язык. Система. Личность: Лингвистика креатива
Китайгородская М.В., Розанова H.H. «Свое» - «чужое» в коммуникативном пространстве митинга // Русистика сегодня. - 1995. - № 1.
Орешкин Д. Полезная площадь // Огонек. - 2012. - № 11.
Паршин П.Б. Исследовательские практики, предмет и методы политической лингвистики // Scripta linguisticae applicatae. Проблемы прикладной лингвистики - 2001. Сборник статей / Отв. ред. А.И. Новиков. - М., 2001.
Паршина ОН. Российская политическая речь: Теория и практика. - М.,
2007.
Филина О. Бессистемная оппозиция // Огонек. - 2012. - № 11.
Чудинов А.П. Политическая лингвистика: Учебное пособие. - М., 2006. Чудинов А.П. Современная политическая коммуникация: Учебное пособие. - Екатеринбург, 2009.
Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. - Волгоград, 2000.
© Иссерс О.С., 2012
