CC BY
15
УДК 80/81
О. В. Евтушенко
доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры русского языка и теории словесности МГЛУ; e-mail: ovae@list.ru
КОММУНИКАТИВНОЕ СОЗНАНИЕ ЭПОХИ ПОСТМОДЕРНИЗМА И ГИБРИДИЗАЦИЯ ДИСКУРСОВ
Статья посвящена выявлению индивидуально-авторских новаций, способных стать основой дальнейшего развития туристического дискурса, и анализу факторов, приведших к их возникновению. Обосновываются преимущества интеграции двух и более типов мышления при порождении текста. Описываются и оцениваются языковые формы воплощения гибридных категорий.
Ключевые слова: гибрид; коммуникативное сознание; тип мышления; туристический дискурс; категоризация; рекурсия.
Evtushenko O. V.
Doctor of Philology, Associate Professor; Professor, the Russian Language Department, MSLU; e-mail: ovae@list.ru
COMMUNICATIVE MIND OF THE POSTMODERNIST AGE AND DISCOURSE BLENDING
The article explores the author's innovations as the basis of further development of the tourism discourse and the factors that lead to their occurrence. The advantages of the integration of two and more types of thinking during the text generation are demonstrated in the research. The language means of blending categories are described and estimated.
Key words: blend; communicative mind; type of thinking; tourism discourse; categorization; recursion.
Для исследователя когнитивных механизмов порождения речи с заданными дискурсивными характеристиками базовым оказывается вопрос о соотношении социокультурной предопределенности результатов и творческого вклада индивида. Иными словами, важно понять, как взаимодействуют четыре фактора: 1) интенция осознанного выбора из того, что принадлежит дискурсу; 2) интенция творческого преобразования того, что принадлежит дискурсу; 3) спонтанное творческое преобразование, т. е. случайная находка удачного речевого средства; 4) спонтанное воспроизведение, т. е. речепорождение, доведенное до автоматизма. Перспективы дискурсивных исследований в условиях доминирования антропоцентрической научной парадигмы
нам видятся в выявлении, с одной стороны, характерных для каждого конкретного дискурса, т. е. маркированных, речевых стратегий и тактик, языковых приемов, наборов вербальных и невербальных средств, обеспечивающих дискурсу устойчивость и узнаваемость, с другой -индивидуально-авторских новаций, способных стать основой его дальнейшего развития.
Принципы языкотворчества достаточно подробно описаны исследователями языка художественной литературы, философии, рекламы, функциональных стилей. В целом это набор более или менее поддающихся формальному описанию приемов, привязанных к определенным уровням языка и представляющих собой либо развитие потенциала языковой системы, либо выходящие за рамки ее девиации. Поэтому мы сосредоточили внимание на менее изученном аспекте - спонтанных преобразованиях в дискурсе, явившихся следствием творческого использования языка в качестве инструмента отражения и познания мира.
Отправной точкой для наших рассуждений явилась предложенная А. Бадью концепция развития литературы. По мнению французского философа, новации привносятся не отдельным автором, а группой произведений, возникающих в короткий исторический период, иногда одновременно, и «конфигурирующих» новое восприятие адресата [2, с. 89]. А. Бадью обозначает это термином Событие и считает его проявлением ничем не детерминированной случайности. С этой точки зрения, Событие трудно прогнозировать.
Исследования, проведенные нами на русском материале, показали, что Событие, или инновационный прорыв в литературе, может оказаться проявлением закономерного скачка в эволюции коллективного художественного мышления, воплощающегося в текстах одной эпохи.
Эволюция совершается от синкретического отражения мира к всё более и более дробному - вплоть до апробации художественным мышлением категоризации настолько мелкой, что для нее приходится создавать окказиональные обозначения. Таким образом, граница этого этапа, который мы назвали этапом «инкрустирования», определена естественным языком. Далее закономерно наступает этап «моделирования», т. е. кардинальный поворот от когнитивных операций, нацеленных на деление категорий, к операциям переразложения структур
этих категорий. Началом данного этапа можно считать 10-е гг. ХХ в. (см. подробнее [5, с. 153-154]); один из характерных приемов, появившихся в это время, состоит в наложении двух развернутых метафор, за которым открывается интерференция денотативных пространств. Изменение «когнитивного сознания» получило объективацию в текстах, которые, в свою очередь, «конфигурировали» восприятие современников. Всё это подготовило почву для рождения философских и художественных концепций, обосновавших целесообразность поиска новых способов структурирования результатов отражения мира и накопленных знаний.
Идею «конфигурирования» восприятия необходимо распространить на всё коммуникативное сознание, ведь в процессе общения адресат и адресант постоянно меняются местами. Под коммуникативным сознанием понимается «совокупность коммуникативных знаний и коммуникативных механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека. Это коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных коммуникативных категорий, а также набор принятых в обществе норм и правил коммуникации» [11, с. 50-51]. Результатом «конфигурирования» коммуникативного сознания явилась готовность поддерживать дискурс, несущий в себе те или иные следы переразложения, переходов из одного возможного мира в другой.
Нет ничего неожиданного в том, что эти тенденции получили воплощение в постмодернизме. Среди основных принципов этого направления Е. Н. Лучинская называет дискурсивную интерференцию, многоуровневую организацию текста, порождение нового смысла [8]. Эти принципы распространились и на другие формы словесности. Внимание лингвистов привлекло совмещение маркеров разных функциональных стилей в рекламе, в туристическом или искусствоведческом дискурсах; предметом изучения стали их поликодовость и полимодальность.
Примерно в это же время Ж. Фоконье и М. Тёрнер формулируют концепцию интеграции ментальных пространств и формирования блендов [13]. В этих условиях нам представляется неслучайным появление группы текстов, в которых отразилось взаимодействие разных типов мышления и в которых опробованы разные языковые формы воплощения гибридных категорий.
Речь идет о выпущенной в 2000-х гг. издательством «Афиша» серии путеводителей. К их созданию были привлечены искусствоведы и журналисты, т. е. авторы с гибридным - научным и художественным или обыденным, научным и художественным - типом мышления. В результате, как мы считаем, появился новый дискурсивный опыт с большим потенциалом дальнейшего развития. Назовем его туристический дискурс в версии «Афиши».
Чтобы оценить новации, вносимые в дискурс гибридным мышлением, опишем сначала лингвистические маркеры основных типов мышления, которые можно обнаружить в путеводителях «Афиши».
Одним из показателей обыденного мышления является его размытость, т. е. неготовность к оперативному выделению дифференциальных признаков категории, удовлетворенность неточной категоризацией, как, например:
Мячовня (М(соупа), построенная в 1569 г. архитектором Вольмутом для игры во что-то вроде бадминтона [7, с. 56].
На улице Целетной (Се1е1па) жили пекари, делавшие цалны, -что-то сродни нашим кренделям [7, с. 92].
Другим немаловажным признаком обыденного мышления является стереотипность. Автор путеводителя не просто воспроизводит чужие стереотипы (например: ...Абрамовича назвали «Челски». Здесь всегда окончание И ассоциировалось с русскими [6, с. 16]), он еще и формирует стереотипы в сознании читателей:
Ездить на велосипеде - по-берлински [1, с.13] В Лондоне довольно странное представление о том, что такое нарядиться. Если лондонская девушка надела джинсы на бедрах, широкий кожаный ремень, минимальные каблуки и топик - пусть даже самый дешевый, зато на тоненьких бретельках - всё, считай, она нарядилась [6, с. 15].
Частотны проявления интерсубъективности - стремления к коллективной выработке способа мышления и говорения на определенную тему. Даже если автор не согласен с коллективной точкой зрения, он обязательно ее воспроизводит:
Хотя и нет исторических доказательств, что алхимики жили именно тут, - даже наоборот, есть прямые доказательства, что центром алхимиков была башня Мигулка и летний дворец Бельведер, - народная молва, подкрепленная словами именитых писателей, упорно называет Злату улочку улицей алхимиков [7, с. 13].
Научному мышлению свойственно стремление к дезантропомор-физму, т. е. к объективному представлению результатов отражения, что проявляется в их точном числовом измерении:
Туристы собираются на Трафальгарской площади, перед конногвардейцами, в Вестминстерском аббатстве и галерее Тейт. Власти предержащие - на Уайтхолле и Миллбанке. Интересы первой и второй групп пересекаются в трех точках: резиденция премьер-министра, здание парламента и пабы [6, с. 18].
К признакам научного мышления относится также стремление к оппозитивному членению результатов отражения, проявление чего мы находим в следующем фрагменте путеводителя:
У Дорсодуро две очень разные части: восточная и западная, правая и левая. В первой ... царит состоятельная тишина ... почти все в этом районе напоминает о конце Венеции, а не о ее начале. Иначе в западной части: здесь много здоровой бедности [4, с. 26].
Кроме того, научное мышление характеризуется нацеленностью на преобразование бесконечного ряда сущностей в ограниченное количество универсальных форм. Проявление этого признака можно продемонстрировать на следующем примере из путеводителя:
Верхний Бельведер ... знаменит своими необычными (как считается) зелеными крышами, якобы напоминающими очертания турецких шатров, которые располагались здесь во время осады (но если это так, то и нынешние сосисочные ларьки по всей Вене того же происхождения) [3, с. 82].
В результате бытовые реалии объединяются в одну группу с культурно-историческими, что выдает обязательную для постмодернистского коммуникативного сознания иронию.
Явно противоречит принципам научного мышления высокая степень субъективизма, проявляющаяся в высокой плотности показателей субъективной модальности, например:
Правда, иногда возникает ощущение, что когда-то чехи хотели таким образом запутать многочисленных оккупантов, а потом привыкли и не смогли остановиться - даже самые новые районы вызывающе обходятся без внятной структуры. На самом деле причиной такой мешанины была река Влтава, разделяющая город на две примерно равные части [7, с. 36].
Подобная тактика выдвижения предположения с последующим его разоблачением увеличивает множество ментальных пространств, что коррелирует с постмодернистским принципом многоуровневой организации текста.
Признаками художественного мышления являются: высокая степень вовлеченности в процесс формирования новых знаний образной, эмотивной и перцептивной составляющей, например:
На пьяцце у вас всегда будет приподнятое настроение, как на многолюдном фуршете. Гигантский колонный зал перекрыт самим небом, по краям расставлены столики кафе, и если не играют их оркестры, то и вы, как Пастернак, услышите «жернов равномерного шарканья» тысяч людей [4, с. 10].
Туристический дискурс в версии «Афиши», как и художественная речь, характеризуется высокой плотностью отражения разнородных ощущений - зрительных, слуховых, тактильных, вкусовых, обонятельных. Наблюдаются резкие переходы от конкретного к абстрактному, от единичного к обобщенному:
Здесь теперь не ходят не только туристы, но даже и венецианцы, и время забыло течь, как зеленая вода, окружающая кампо почти со всех сторон [4, с. 24].
Меньше всего в туристическом дискурсе можно ожидать проявлений философского мышления, однако в путеводителях «Афиши» есть и его признаки. Прежде всего, это особая системность, воплощающаяся в антиномиях. Примеры антиномий во множестве находим в текстах путеводителей:
Тут постоянство сменяется столь же вечной переменчивостью (что, заметим, примерно одно и то же) [6, с. 18].
Считается, что это одно из самых «венских» произведений венского искусства: в нем звучит какая-то психологическая мучительность и одновременно простецкая физиологичность местного характера [3, с. 80].
Другим маркером служит высокая степень обобщения за счет аналогии между узуально не объединяемыми понятиями:
Аристократы этого города лелеяли медленное физическое разложение в прямом и переносном смысле - фактически ведь это и есть традиция. <...> По венским понятиям прошлое должно лежать в основании настоящего и постепенно гнить: так Мария Терезия строила одни свои дворцы из других, разобранных на части. Возможно, поэтому здесь и был открыт психоанализ, в этом прошлом копающийся [3, с. 30].
Философскому познанию, как, впрочем, и художественному, свойственно осмысление мира через анализ его отражения в языке. Этот принцип довольно регулярно воплощается в текстах путеводителей, например:
Напротив Нового замка ... был разбит Народный сад, или Фолькс-гартен (Volksgarten), который сразу же стал любимым садом аристократии (она ведь и была народом императора в тогдашнем понимании)
[3, с. 56].
Отражение одного и того же фрагмента действительности - города или его части - с помощью разных типов мышления формирует различные ментальные пространства. В рассматриваемом дискурсе они не просто перемежаются (в противном случае были бы заметны швы денотативных пространств, стилевая разнородность), а порождают бленд, или гибрид. По определению Ж. Фоконье и М. Тёрнера, гибрид «не тождествен ни одному из исходных пространств и не является простой суммой их элементов, а представляет собой новое ментальное пространство со своим значением»1. Если говорить о новом ментальном пространстве туристического дискурса в версии «Афиши», то оно является насыщенным одновременно перцептивной и интеллектуальной информацией, причем интеллектуальная составляющая имеет как рационально-логическую, так и ассоциативную природу. К этому стоит добавить особого рода экспрессию: стандартные для рекламного дискурса приемы выразительности соединяются с интеллектуальной экспрессией (термин введен М. Н. Кожиной в 70-х гг. прошлого века [9, с. 14]), которая заключается в изяществе логического построения или в неожиданности ассоциативного сближения. Приведем пример:
Это была столица огромной империи на задворках Европы. Город гениев, которые относились к своей стране с мучительной любовью-презрением/ <...> Цензура, тайная полиция ... «бюрокретинизм» <...>. Но это был не Петербург.
Потом вдруг столица огромной империи превратилась в столицу маленькой страны и тоже на задворках Европы. <...> Узкий круг художников и писателей-диссидентов собирался в кафе, чтобы жаловаться, злиться и думать. Страна не доверяла им, как не доверяла и своей много возомнившей о себе столице <...>. Но это была не Москва.
1 Цит. по: [10, с. 176].
Вы почувствуете себя в Вене как дома. У нас общий византийский двуглавый орел и похожая кухня [3, с. 3].
Этот фрагмент, по сути, содержит отрицательное сравнение, которое строится по формуле: два ложных сопоставления и одно истинное. Эта фигура была воспринята языком художественной литературы из народной поэзии. По тематике и языковому воплощению этот фрагмент следует отнести к художественной публицистике. При этом оригинальность сопоставлений и неожиданность полученного на их основе знания придают фрагменту экспрессию. И всё это в рамках гетерогенного по своей природе туристического дискурса, который вобрал в себя дискурсивный опыт литературного жанра хождений, ставшего впоследствии очерком, и рекламного дискурса.
Проанализированный материал заставляет сделать осторожный вывод о рекурсивном характере когнитивного и коммуникативного сознания. Под рекурсией понимается включение тождественных схем друг в друга, подобно матрешке. Гибридное мышление притягивают к себе гибридные категории, такие как водочный мармелад [6, с. 17]. Это могут быть как новые артефакты, так и понятия, не имеющие эквивалентов в русской культуре и не соотносимые с какой-либо одной из известных россиянину категорий:
1. RER - региональная сеть экспрессов, которая связывает центр Парижа с отдаленными районами и ближайшими пригородами (5.301.00). Это еще не электричка, но уже и не метро [12, с. 25];
2. Булочки сконс. <...> Полубулочки-полукексы, без которых не обходится ни один afternoon tea [6, с. 15]),
или объекты двойного назначения:
3. Хотя официально аббатство - вовсе не музей, а действующий храм, это неправда. Мужчины в черных сутанах - на самом деле не священники, а переодетые гиды [6, с. 22].
В последнем примере два ментальных пространства - аббатство и музей - порождают третье, которое не является ни музеем, ни аббатством в чистом виде.
Собранный нами материал позволяет заметить, что гибридные категории могут облекаться в разные языковые формы, занимающие разные места на шкале сложности для восприятия. Наибольшую доступность восприятию обеспечивают те формы, которые эксплицируют взаимное притяжение частей, - такие как сложение слов одной
части речи (полубулочки-полукексы), синтаксические конструкции, объединенные параллелизмом (пример 3). Подобное оформление придает осваиваемой адресатом категории относительную целостность. Сложным для восприятия будет оформление, ведущее к размежеванию составных частей категории - словосочетание, включающее разные части речи (водочный мармелад) или предложение с сочинением двух отрицательных конструкций (пример 1).
В заключение попробуем ответить на вопрос, велика ли вероятность того, что адресант, задавшись целью изобрести оригинальный и эффективный способ воздействия на адресата, осознанно придет к решению создать такую рекурсивную структуру, которая включает гибридное ментальное пространство, порожденное комбинированием четырех типов мышления, и наполнено понятиями-гибридами. А. Бадью имел веские основания считать подобную находку Событием. Очевидно, что новация возникла вследствие стечения ряда обстоятельств: особого состояния когнитивного и коммуникативного сознания национального коллектива, типологических особенностей туристического дискурса, наличия общей способности у группы адресантов - использовать потенциал двух и более типов мышления.
Ближайшие задачи дискурсивных исследований нам видятся в обнаружении и описании спонтанно возникающих новаций с целью рекомендовать их к последующему сознательному использованию в породившем их дискурсе.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Агунович К., Борисова Е., Демичева К., Дорожкин Э., Соколов А. Берлин. - М. : Афиша Индастриз, 2002. - 114 с.
2. Бадью А. Философия и событие. Беседы с кратким введением в философию А. Бадью / пер. с франц. - М. : Институт Общегуманитарных исследований, 2013. - 192 с.
3. Деготь Е. Ю. Вена. - М. : Афиша, 2001. - 328 с.
4. Деготь Е. Ю. Венеция. - М. : Афиша Индастриз, 2007. - 344 с.
5. Евтушенко О. В. Эволюция концептов в художественной речи как отражение ее когнитивного потенциала : дис. ... д-ра филол. наук. - М., 2011. - 723 с.
6. Егерева Е. Ю. Лондон. - М. : Афиша Индастриз, 2002. - 208 с.
7. Кармоди О., Ширяев А. Прага. - М. : Афиша Индастриз, 2006. - 274 с.
8. ЛучинскаяЕ. Н. Постмодернистский дискурс: семиологический и лингво-культурологический аспекты интерпретации : дис. ... д-ра филол. наук. -Краснодар, 2002. - 329 с.
9. Салимовский В. А. Вклад М. Н. Кожиной в становление речеведения // Стилистика как речеведение: сб. науч. тр. славянских стилистов, посвященный памяти М. Н. Кожиной / под ред. Л. Р. Дускаевой. - М. : Флинта ; Наука, 2013. - С. 5-24.
10. Скребцова Т. Г. Когнитивная лингвистика: Курс лекций. - СПб. : Филол. ф-т СПбГУ, 2011. - 256 с.
11. Стернин И. А. Коммуникативное и когнитивное сознание // С любовью к языку: сб. науч. тр. - М.-Воронеж : Изд-во ВГУ, 2002. - С. 44-51.
12. Чесновицкая С. Париж: Путеводитель. - М. : Афиша, 2000. - 224 с.
13. Fauconnier G., Turner M. The Way We Think: Conceptual Blanding and the Mind's Hidden Complexities. - N. Y. : Basic Books, 2002. - 440 p.
