CC BY
0DOI: 10.24412/^-37184-2024-7-151-166
Р. А. Фандо
Командировки советских ученых во Францию 1920-1930-х гг.1
Аннотация. В статье рассмотрена история организации командировок советских ученых во Францию в 1920-е-1930-е гг. Практически потерянные после 1917 г российско-французские научные контакты были восстановлены в 1924 г. после признания Францией нового Советского государства. Приведенные архивные источники в значительной степени восполняют пробелы в истории международного научного сотрудничества и дают представление о роли зарубежных командировок ученых в развитии отдельных научных направлений.
Ключевые слова: СССР, Франция, научные командировки, Е. В. Тарле, Н. Я. Марр, Д. В. Скобельцын, П. К. Денисов.
Вопросами изучения советско-французских научных связей 20-30-х гг. XX в. занимались отечественные [9; 10; 12; 13; 16; 18; 20; 28] и зарубежные исследователи [32-38]. В историографии были рассмотрены различные формы такого сотрудничества. Причем, как отмечали некоторые авторы, они мало изменились по сравнению с дореволюционными — все те же научные командировки, переписка, обмен литературой, совместные выставки, конгрессы, съезды [15; 25; 29].
В работах по истории формирования и развития связей между учеными СССР и Франции основное внимание было уделено международному сотрудничеству академического сообщества, в то время как в этом процессе участвовали представители вузовской науки, изобретатели конструкторских
1 Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РНФ (проект № 22-18-00564).
бюро и промышленных предприятий, экспериментаторы селекционных станций и учреждений здравоохранения. Такой дисбаланс вполне понятен, так как Академии наук удалось не только занять место ведущего научного учреждения страны, но и сохранить традиции Императорской академии, призванной приумножать славу Государства Российского. Многие из академиков «старой школы» достаточно прочно закрепили свои позиции уже в Академии наук СССР.
В начале XX в. командировки с научной целью в ведущие университеты и исследовательские центры Франции стали достаточно распространенным явлением в жизни русских ученых. После революционного переворота ситуация с поездками в зарубежные страны изменилась кардинальным образом. В РСФСР отсутствовали средства на многие жизненно важные направления научной работы, тем более на организацию длительных поездок за рубеж.
Для поездок в другие страны ученым необходимо было получить разрешение на выезд и финансирование от своих попечителей — Академии наук, Наркомпроса, Наркомздра-ва. Вопрос о командировании ученых ставился в повестку заседаний ведомственного руководства. Так, например, 10 марта 1920 г. на заседании Общего собрания Академии наук председатель Отделения русского языка и словесности (ОРЯС) А. А. Шахматов поставил на обсуждение ходатайство академика А. И. Соболевского о командировании Н. Н. Глубоковского на год в Швецию, Норвегию, Германию, Англию и Францию для описания славяно-русских книжных и рукописных материалов. Академики поддержали ходатайство и направили просьбу в Наркомпрос о выдаче ученому достаточной для проживания суммы в валюте [14]. 5 марта 1921 г. Общее собрание поддержало командировку Н. Н. Глубоковского в Европейские страны, в том числе и во Францию, 11 февраля 1922 г. - С. Ф. Ольденбургу в Англию и Францию (на пять месяцев), 1 апреля 1922 г.—
физиологу Г. П. Зеленому в Германию, Францию и Италию (на пять месяцев) [14].
В 1920 г. во Франции побывал востоковед и кавказовед, академик Н. Я. Марр. Во время поездки ученый прочитал лекции по лингвистике и поработал в научной библиотеке. С октября 1922 г. по июнь 1923 г. он снова посетил несколько французских городов в рамках длительной командировки по изучению языков европейских народов. В 1920-е гг. официальной поддержкой пользовалась теория так называемого яфетического языка, созданная Марром. Согласно его гипотезе, элементы яфетического языка якобы присутствуют почти в каждом языке. В своих поездках Марр пропагандировал «новое учение о языке». Оно было опровергнуто только в 1950-е гг. уже после смерти Марра.
После установления дипломатических отношений между СССР и Францией в 1924 г. были созданы условия для научного сближения двух государств. Т. П. Миронова отмечает, что с 1920 г. по 1924 г. советско-французские научные контакты имели место, но они носили скорее эпизодический, нежели регулярный характер [19]. Начиная с 1924 г. наметилась устойчивая тенденция к деловым поездкам наших и французских ученых.
В 1926 г. собирал необходимый материал в архивах и библиотеках Франции Н. Ф. Яковлев, крупный советский филолог-востоковед, занимавшийся языками Северного Кавказа и Дагестана. В Национальной школе живых восточных языков он организовал выставку образцов литературы и письменности восточных народов СССР [19].
В 1927 г. Париж посетил лингвист, член-корреспондент АН СССР Л. В. Щерба, который изучал опыт составления словарей филологами Французской Академии надписей и изящной словесности. Проведенное им исследование системы фонетического звучания французского языка было опубликовано в виде учебного пособия «Фонетика французского языка.
Очерк французского произношения в сравнении с русским» [31], которое выдержало семь изданий и до сих пор используется в практике обучения французскому языку.
В изучении французского языка хорошим подспорьем стал «Французско-русский словарь» [8], изданный в 1929 г. лингвистом и педагогом Клавдией Александровной Ганшиной. Она по направлению Наркомпроса РСФСР в 1926-1927 гг. бывала во Франции, работала в библиотеках, посещала лекции в Парижском и Гренобльском университетах, консультировалась у ведущих специалистов в области лексикографии. Благодаря появившимся в 1920-1940-е гг. французско-русским и русско-французским словарям Ганшиной, русский пользователь получил добротную и обновленную базу для изучения французского языка. Словарем Ганшиной, который неоднократно переиздавался, воспользовалось не одно поколение советских людей.
С середины 1920-х гг. начали возобновляться визиты крупных советских исследователей во Францию. Зачастую наши деятели науки выезжали делегацией, которую французы старались принимать на высоком уровне. Так было во время приезда в Париж президента АН СССР А. П. Карпинского. По этому случаю советский полпред во Франции Х. Г. Раковский собрал в здании полпредства французских академиков и академиков из русской эмиграции, работавших во Франции. На приеме присутствовали министр просвещения Э. Эррио и военный министр П. Пен-леве [21, с. 86]. «Французский комитет научного сближения с СССР» в этом же 1926 г. организовал встречи парижских ученых с советскими академиками — орнитологом П. П. Сушкиным, физиком П. П. Лазаревым.
Одним из инициаторов возобновления дореволюционной практики длительных научных командировок в зарубежные университеты было Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (далее — ВОКС), которое наладило выезд
советских ученых для обмена опытом, получения специальных знаний и экспериментальных навыков в лабораториях крупнейших французских ученых [11]. По мнению ряда зарубежных авторов, ВОКС целенаправленно использовало идеологическую пропаганду Коминтерна для далеко идущих целей установления коммунистического режима за пределами СССР [36; 39].
Можно привести примеры таких длительных командировок в научные центры Франции. Профессор государственного физико-технического института Д. В. Скобельцын в течение двух лет трех месяцев (1929-1931) стажировался в лаборатории М. Склодовской-Кюри Радиевого института [4]. Об этой важной заграничной поездке ученого, видимо, из-за отсутствия документальных источников, не упоминают его биографы [1; 17; 22]. Тем не менее эта стажировка сыграла огромную роль в научной карьере Скобельцына. Под руководством первой женщины обладательницы Нобелевской премии он обучался новым методам спектроскопии и проводил исследование спектров Х-лучей радия. В Радиевом институте имелись большие запасы разнообразных радиоактивных изотопов, чего не было на то время ни в одной лаборатории мира. Для проведения экспериментов Скобельцыну требовалось дорогостоящее оборудование и длительное пребывание в Париже. Часть средств на это он получил от Радиевого института, а часть от Рокфеллеровского фонда, оплатившего стипендию на период стажировки.
Кроме работы с радиоактивными элементами, Скобельцын в Париже продолжил начатые на родине эксперименты по обнаружению космического ультра-облучения в специальной Вильсоновской камере. Его исследование заинтересовало французских коллег, поэтому Скобельцын обучил этим методам нескольких сотрудников Радиевого института для дальнейшего развития исследований по физике космических лучей.
Вернувшись домой, Скобельцын начал работу не только по организации исследований радиоактивности, но и по подготовке соответствующих для этого кадров. В Московском государственном университете (далее — МГУ) в те годы отсутствовали необходимые условия для исследований по ядерной физике. Только после закупки специального оборудования в Московском университете удалось открыть в 1940 г. экспериментальную кафедру атомного ядра и радиоактивности, которую возглавил Скобельцын [26]. Создание кафедры было обусловлено потребностями страны в подготовке высококвалифицированных физиков-ядерщиков для нужд будущего советского атомного проекта. На несколько десятилетий ядерная физика стала ведущей научной дисциплиной, важной составляющей оборонной мощи и гарантом безопасности Советского Союза.
В отчетах о зарубежных командировках преподавателей Московского университета содержится подробная информация об их обучении в ведущих мировых научных центрах для освоения новых исследовательских методов работы и повышения своей квалификации. Так, например, в 1930-1931 гг. профессор А. Н. Колмогоров выезжал в Париж для знакомства с разработками Мориса Фреше по использованию методов теории функций в решении задач по теории вероятностей. Во время своего визита советский математик также обсудил с французскими коллегами некоторые проблемы из области статистики, решение которых должно было упростить работу автоматических телеграфных станций. Колмогоров получил разрешение на слушание курса лекций Анри Лебега по решению задач вариационного исчисления, с ним же прошло обсуждение ряда вопросов по теории интегрирования. После возвращения домой ученый организовал семинар по теории вероятностей и статистике при Институте математики и механики МГУ, а также начал работы по приложению теоретико-вероятностных методов в биологии и технике [2].
В отчете МГУ о международной деятельности за 1932 г. написано: «Заграничные поездки советских математиков становятся крупным фактом международной научной жизни, уже сейчас оказывающим влияние на проблематику европейской научной мысли» [3, л. 67].
Заведующий лабораторией экологической морфологии НИИ им. П. Ф. Лесгафта Иван Дмитриевич Стрельников в 1931 г. побывал в Национальном музее естественной истории (г. Париж), Музее естественных наук (г. Орлеан), чтобы перенять опыт организации музейной работы. Ему удалось посетить лабораторию биоэнергетики и пообщаться с ее основателем — Дж. Лефевром, автором исследований по калориметрии, термогенезу и тепловому обмену организмов со средой. В Институте Пастера Стрельников ознакомился с новыми работами по биологическим методам борьбы с вредителями сельского хозяйства, в Институте физико-химической биологии (ИФХБ) — с новым оборудованием для проведения экспериментальных исследований в области биохимии [4].
По специальному поручению Всесоюзного института физической культуры им. П. Ф. Лесгафта Стрельников познакомился с практикой физической подготовки в учебных заведениях Парижа. Обеспечить знакомство ученого с руководством ведущих университетов и институтов помогли представители советского посольства в Париже. Вместе со Стрельниковым учреждения посетили также представители Наркомпроса и Наркомздрава [4].
Одной из тем, интересовавших советских историков, была «История Французской буржуазной революции ХУШ в.». Истолкование революции 1789-1793 гг. как исключительного прогрессивного для судеб всего человечества явления стало частью официальной советской идеологии [41]. С большим пиететом относились в СССР к идеалам Великой Французской Буржуазной Революции (далее — ВФБР), именно так у нас ее называли, находя французские отголоски в пролетарской революции ХХ в.
Одним из выдающихся исследователей ВФБР в межвоенный период был Е. В. Тарле. Еще в молодом возрасте он стал сторонником либеральных идей, участвовал в революции 1905-1907 гг., был ранен во время разгона демонстрации 18 октября 1905 г. Читаемые им публичные лекции о революциях в Англии XVII в. и Франции XVIII в., о падении абсолютизма в Западной Европе были созвучны настроениям демократически настроенной молодежи [30].
Диапазон исследовательских интересов Тарле чрезвычайно широк. В своих многолетних разысканиях во французских архивах, начавшихся еще задолго до октябрьских событий 1917 г., он не довольствовался документами по истории Французской буржуазной революции XVIII в. или Наполеоновской эпохи, его привлекали также свидетельства сложных перипетий европейской политики начала Нового времени. В 1921 г. он возобновил свои визиты во Францию. Изучение архивных материалов составляло одну из целей его поездок. В письмах к жене Тарле сообщал: «У меня работа в Архиве идет широчайшим темпом. Никогда так успешно не шла. И я ни о чем не могу думать, кроме нее <...> Олар страшно мил, как и вообще французские ученые. Вообще на редкость удачное пока пребывание» [6, л. 24]. «У меня все идет идеально. Работа двигается с громадным успехом. В архиве меня приняли прекрасно. Я нашел целые россыпи документов начала 19 в. о французской промышленности и торговле» [6, л. 25]. «Читаю только по ночам, ибо днем по горло занят в архиве» [6, л. 9]. «Здесь очень заинтересованы положением архивного дела в России и относятся с сочувствием к сохранению массы материалов в эти последние годы: они думали, что все архивы погибли и очень рады, что это не так» [6, л. 93].
Е. В. Тарле писал: «Какая прелесть Шарль Шмидт! Он столько мне указал в архиве! Документы, которые он мне дал, еще даже не были [оприходованы], т.е. их рука человеческая не касалась <.> А во Франции начинается культ Достоевско-
го. Какое роскошное издание "Братьев Карамазовых", "Идиота". Очевидно, у нас такого нет. И все растет литература о нем» [6, л. 10].
В 1924 г. Тарле подарил Национальному архиву Франции свои работы и договорился о передаче путеводителей по французским архивам в СССР [6, л. 134]. При посредничестве французского историка Камиля Блока Тарле вел переговоры с Библиотекой Великой войны (Bibliothèque de la Grande guerre) об обмене ее изданиями с соответствующими материалами Центросоюза. «Это предложение очень выгодное для нас: у них масса интересных изданий, которые мы получим даром или совсем даром», - писал ученый 14 ноября 1924 г. [6, л. 3]. В письме от 17 ноября 1924 г. Тарле описал свой визит к К. Блоку в Библиотеку Великой войны, там был устроен обед в честь советского ученого. «Французы определенно хотят, чтобы я был звеном, которое свяжет французские ученые заведения (исторические) с русскими в Советской России. Они очень дружески теперь к России настроены» [6, л. 89-90].
Тарле активно писал во французские журналы, там же публиковались рецензии на его работы. В 1924 г. в журнале «Révolution Française» (июнь- июль) появился похвальный отзыв о его работе «Печать при Наполеоне I» [6, л. 68]. В «Revue des études slaves» вышла публикация Тарле о петроградском журнале «Анналы», издававшемся в 1922-1924 гг. под редакцией Ф. И. Успенского и Е. В. Тарле [6, л. 132]. В письме, датированным 31 октября 1924 г., Тарле сообщал, что по просьбе Матьеза собирается подготовить статью о Робеспьере для «Annales Révolutionnaires» [6, л. 133]. «Он (Матьез) пишет, что мое сотрудничество — высокая честь для его журнала и украшение, etc. Вообще, комплименты от такого ругателя вещь неожиданная, по общим отзывам сведущих лиц» [6, л. 133].
Главный редактор журнала «Révolution Française», историк Франсуа Олар и главный редактор журнала «Revue des études Napoléoniennes», специалист по эпохе Наполеона I, Эдуард
Дрио заказали Тарле статьи, которые должны были быть написаны на французском архивном материале [6, л. 9]. С подобной просьбой к Тарле обратился Альбер Матьез, главный редактор «Annales Révolutionnaires». «Как страшно плодотворна эта поездка!» [6, л. 8], - подытоживал Тарле. О Матьезе он писал: «Он блестящ и умен, характер неистовый, но интеллектуально очень силен. Я уже формально сотрудник его журнала. Работа моя по-прежнему идет и быстро подвигается к концу. Не преувеличивая, за 3 месяца сделал то, что прежде делал за 6-7 месяцев» [6, л. 145].
В 1926 г. Тарле завершил рукопись работы по истории Италии при Наполеоне I, которая получила высокую оценку Исторической комиссии (Commission des histhoriens) [7, л. 11]. Работа была напечатана в 1928 г. без сокращений в издательстве «Alcan» (Presses Universitaires), издатель — Duault (Дюо) [40].
В длительные научные командировки выезжали не только маститые ученые, но и недавние аспиранты. Причем крупные государственные чиновники занимались вопросами организации научного обмена. В записке о пропагандистской деятельности Академии наук, подготовленной для И. В. Сталина и Л. М. Кагановича заведующим Отделом культуры и пропаганды (Культпроп) ЦК ВКП(б) А. И. Стецким и зав. сектором научных учреждений Ф. А. Гороховым, сообщалось о научной стажировке физиолога, ученика И.П.Павлова, коммуниста Петра Константиновича Денисова в Париже (в лаборатории С. Воронова) [24]. Денисов родился в семье псаломщика и закончил в свое время Самарское духовное училище, но примкнул к социал-демократам, вступил в 1920 г. в коммунистическую партию. Окончив Казанский ветеринарный институт, он поступил в аспирантуру Физиологического института АН СССР к И. П. Павлову. По рекомендации своего руководителя Денисов выезжал на длительные стажировки во Францию — в лаборатории Луи Лапика (Louis Lapicque) и Сержа Воронова.
У первого он исследовал хронаксию головного мозга при термических раздражениях, а у второго получил навыки пересадки животным половых желез. По возвращении из Франции Денисов стал руководить приматологическими исследованиями на Биостанции Физиологического института в Колтушах. За время работы на биостанции провел эксперименты по изучению поведения обезьян, создал научно-популярный фильм «Анализаторная и синтетическая функция больших полушарий шимпанзе», который был продемонстрирован делегатам XV Международного конгресса физиологов (Ленинград-Москва, 1935 г.). В 1937 г. по ложному обвинению в участии контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации был арестован и расстрелян [27].
Достаточно информативны индивидуальные отчеты исследователей, стажировавшихся во французских научных центрах. Профессор МГУ А. И. Рабинович в небольшой заметке об Институте физико-химической биологии (далее — ИФХБ) в Париже сообщал, что он был построен на средства Э. Ротшильда, располагал великолепным оборудованием, снабжался всем необходимым для комплексной разработки проблемы жизни. Рабинович отмечал сильный состав научных работников ИФХБ: во главе физического отделения стоял Ж. Перрен; химического Ж. Юрбен, физиологии А. Мейер. «Он [ИФХБ.— Р.Ф.] представляет собою вполне современное научно-исследовательское учреждение и по характеру работ, и по архитектуре, и по оборудованию и показывает, что французы, несколько отставшие в смысле организации научно-исследовательских работ по экспериментальным наукам, быстро сумели нагнать, а может быть и перегнать наиболее передовые страны и даже Германию» [23, с. 299-300].
В 1938 г. Наркомпрос издал распоряжение для вузов, согласно которому, всем учебным организациям предписывалось рационально использовать средства, отпускаемые на научные командировки [5, л. 35-35 об.]. При определении
субсидий на научную командировку все организации должны были утверждать план поездок, их длительность и содержание. Кроме того, в документе было сказано, что, если поездки работников связаны с получением ученого звания или ученой степени, то расходы по научной командировке должно нести не только государство, но и заинтересованный в командировке научный работник [5]. Оплата проезда к месту командировки и обратно в мягком вагоне разрешалась только профессорам. На личные расходы (питание и наем квартиры) разрешалось тратить не более 650 руб. в месяц. Расходы на приобретение в командировке материалов, связанных с предметом исследования, привлечению рабочей силы или специалистов для консультаций, должны были покрываться из государственного бюджета в размере 60%. Приобретение литературы предполагалось исключительно за личные средства командируемых. После возвращения ученых из командировок нужно было в обязательном порядке предоставить бухгалтерский и научный отчеты [5].
С одной стороны, советское руководство субсидировало участие ученых в международных мероприятиях, их командирование в ведущие французские научные центры, обмен специальной литературой, закупку необходимого оборудования. С другой стороны, большевики всячески стремились подавлять академическую свободу, создавали бюрократические препоны для развития научных контактов.
Основные формы советско-французского научного сотрудничества мало чем отличались от дореволюционных аналогов. В изучаемый нами период была распространена практика научных командировок для маститых ученых. В царской России такие поездки назывались «командировками с научной целью» и предполагали большую свободу в составлении индивидуальных планов пребывания за рубежом. В советский период практически исчезли стажировки для талантливой научной молодежи (оставленных на кафедре выпускников)
с целью «подготовки к профессорскому званию», чаще всего для завершения магистерской или докторской диссертаций. Продолжительные научные командировки, на наш взгляд, являлись одной из самых продуктивных форм научного взаимодействия. Они позволяли приезжающим в другую страну ученым приобретать не только вербальные, но и невербальные (имплицитные) знания, которые можно получить только при непосредственном контакте с другим человеком.
Список источников и литературы
1. Абов Ю. Г., Месяц Г. А., ПанасюкМ. И. Дмитрий Владимирович Скобе-лицын (1892-1990) // Ядерная физика. 2012. Т. 75. № 11. С. 1398-1399.
2. Архив МГУ Ф. 1. Оп. 1. Д. 17.
3. Архив МГУ Ф. 1. Оп. 1. Д. 157.
4. Архив МГУ Ф. 1. Оп. 1. Д. 158.
5. Архив МГУ Ф. 1. Оп. 10. Д. 674.
6. Архив Российской академии наук (далее—АРАН). Ф. 627. Оп. 4. Д. 146.
7. АРАН. Ф. 627. Оп. 4. Д. 148.
8. Ганшина К. А. Французско-русский словарь. 40000 слов, употребляемых в разговорной речи, науке, политике, литературе и технике. М.: Советская энциклопедия, 1929. 1498 с.
9. Груздинская В. С. Французская наука глазами советских ученых: из опыта заграничных командировок 1920-1930-х годов // Россия и современный мир. 2023. № 3 (120). С. 148-162.
10. Иоффе А. Е. Международные связи советской науки, техники и культуры. 1917-1932. М.: Наука, 1975. 429 с.
11. КиселеваН. В. Общество культурных связей с зарубежными странами (ВОКС) в борьбе за прорыв культурной блокады СССР // Государство, общество, Церковь в истории России XX-XXI веков. Материалы XVI Международной научной конференции: в 2 частях. Иваново: ИвГУ, 2017. С. 57-61.
12. КолотиловаН. Н. Из истории научных связей с Францией в области микробиологии (1920-е - 1930-е гг.) // Французы в научной и интеллектуальной жизни СССР в ХХ веке. Les Français dans la vie intellectuelle et Scientifique en URSS au XXe sciècle / Под ред. А. О. Чубарьяна, Ф.-Д. Лиштенан. М.: ИВИ РАН, 2013. С. 191-221.
13. КотоваГ. Д. Из истории франко-советского научного сотрудничества // Французский ежегодник. 1975. М.: Наука, 1977. С. 93-109.
14. Летопись Российской академии наук. В 4-х т. Т. IV. 1901-1934 / сост. БольшаковаК.Г. и др. СПб.: Наука, 2007. 1051 с.
15. ЛюбинаГ. И. Французские ученые о научном сотрудничестве с СССР (20-30-е годы ХХ в.) // Французский ежегодник, 1980. М.: Наука, 1982. С. 76-89.
16. Любина Г. И. Основные направления сотрудничества советских и французских ученых в 20-30-е гг. ХХ в. (точные и естественные науки) // Вопросы истории естествознания и техники. 1985. № 3. С. 120-127.
17. Макаров С. Первооткрыватель космических ливней // Наука в России. 2012. № 5 (191). С. 32-35.
18. Маринин О. В. Французские гости в СССР (1918-1953 гг.) (Краткий обзор документальных комплексов по фондам ГАРФ) // Россия и современный мир. 2002. № 3 (36). С. 224-230.
19. Миронова Т. П. Развитие советско-французских научных контактов с 1920 г. до дипломатического признания СССР Францией. Деп. В ИНИОН РАН № 55093 от 02.11.1999 г. 16 с.
20. Миронова Т. П. Контакты советских и французских ученых-филологов в 1920-1929 гг. // Ученые записки Орловского государственного университета. 2022. № 1 (94). С. 35-40.
21. Научный работник. 1926. № 9.
22. ПанасюкМ. И., РомановскийЕ. А. Основоположник школы ядерной физики в МГУ К 120-летию со дня рождения академика Д. В. Скобельцына // Вестник Российской академии наук. 2012. Т. 82. № 9. С. 846-854.
23. Рабинович А. И. Институт физико-химической биологии в Париже // Социальная реконструкция и наука. 1931. Вып. 3. С. 299-300.
24. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 3. Оп. 33. Д. 129. Л. 62-84.
25. Русско-французские научные связи / Публикация А. Т. Григорьяна и А. П. Юшкевича при участии Т. Н. Кладо и Ю. Х. Копелевич. Л.: Наука, 1968. 298 с.
26. Садовничий В. А. Академик В. Д. Скобельцын и Московский университет // Успехи физических наук. 2013. Т. 183. № 4. С. 426-428.
27. Статья «П. К. Денисов» // Приматология в России. [Электронный ресурс]. URL: https://primatology.ra/ученые/и-п-павлов/п-к-денисов/ (дата обращения: 19.11.2023).
28. ХабловаЕ. С. По следам Андре-Жорж Одрикура (1911-1996): французского этноботаника, географа, агронома и лингвиста // Историко-биологические исследования. 2023. Т. 15. № 1. С. 42-68.
29. Хаблова Е. С. Поездки советских растениеводов во Франции в период Interbellum // Историко-биологические исследования. 2023. Т. 15. № 4. С. 193-206.
30. Цфасман А. Б. Историк и вождь: жизненные и творческие коллизии академика Е. В. Тарле в условиях сталинизма // Вестник Пермского университета. История. 2012. № 2 (19). С. 125-132.
31. ЩербаЛ. В. Фонетика французского языка. Очерк французского произношения в сравнении с русским. Л.: Учпедгиз, 1937. 256 с.
32. Bertrand F. L'anthropologie soviétique des années 20-30. Pressac: Presses Universitaires de Bordeaux, 2002. 344 p.
33. Cœuré S., Mazuy R. Cousu de fil rouge. Voyages des intellectuels français en Union soviétique. 150 documents inédits des Archives russes. Paris: CNRS Édition, 2012. 460 p.
34. Dard O., Mattiato E., Poupault Ch. et Sallee F., dir. Voyager dans les États autoritaires et totalitaires de l'Europe de l'entredeuxguerres. Confrontations aux régimes, perceptions des idéologies et comparaisons. Chambéry: Université Savoie Mont Blanc, 2017. 254 p.
35. DufaudG. Biologie, médecine et santé au miroir de leur internationalisation // Cahiers du monde russe. 2018. Vol. 59. Iss. 4. P. 684-686.
36. FayetJ.-F. VOKS. Le laboratoire helvétique. Histoire de la diplomatie culturelle soviétique durant l'entre-deux-guerres. Chêne-Bourg: Georg éditeur, 2014. 598 p.
37. Mazuy R. Croire plutôt que voir? Voyages en Russie soviétique (1919-1939). Paris: Odile Jacob, 2002. 370 p.
38. Murphy W. T. Soviet Espionage in France between the Wars // International Journal of the Intelligence and Counterintelligence. 2022. Vol. 35. Iss. 1. P. 1-30.
39. Stern L. Western Intellectuals and the Soviet Union, 1920-1940: From Red Square to the Left Bank. London: Routledge, 2006. 288 p.
40. Tarle E. Le Blocus Continental et le Royaume d'Italie: la Situation Économique de l'Italie sous Napoléon Ier. Paris: Alcan, 1928. 378 p.
41. Tchudinov A. La Révolution française: de l'historiographie soviétique à l'historiographie russe, «changement de jalons» // Cahiers du Monde Russe. 2002. Vol. 43. Iss. 2-3. P. 449-462.
Fando R. A.
Soviet scientists' trips of to France in the 1920s and 1930s.
Abstract. The article deals with the history of the organisation of Soviet scientists' business trips to France in the 1920s-1930s. Russian-French scientific contacts, which were practically lost after 1917, were restored in 1924 after France recognised the new Soviet state. The given archival sources largely fill in the gaps in the history of international scientific co-operation and give an idea of the role of foreign trips of scientists in the development of certain scientific areas.
Keywords: USSR, France, scientific travelling, E. V. Tarle, N. Y. Marr, D. V. Skobeltsyn, P. K. Denisov.
