CC BY
113
10. Pypin A. N. Religioznye dvizhenija pri Aleksaridre I. (The Religious movements under Alexander I). Petrograg, 1916. 486 p.
11. Rossijskoe Biblejskoe obshhestvo. http://www.biblia.ru/reading/riew_translatioris/sinodal2.htm (Accessed: 21.05.2017).
12. Shhedrovickij D. Bibiija v perevode Ljutera (The Bible in Luther's translation) // Hristianin. 1991. No. 1. P. 7-9.
13. Bieri G. Die Gemeinde Gnadenburg im Nordkaukasus// Die Kirchen und das reiigioese Leben der Russlanddeutschen. Evangelischer Teil. Stuttgart: AER Verlag Landsmannschaft der Deutschen aus Russland, 1978. Z. 273-303.
14. Friesen P. M. Die Alt-Evangelische Mennonitische Bruederschaft in Russland (1789-1910). Halbstadt, 1911. 120 z.
15. Luther M. Der Kleine Katechismus Doktor Martin Luthes. Bielefeld: Luther.Verl., 1986. 96 z.
УДК 94(430+470).084.8
Г. H. Рыкун
КОЛЛЕКТИВНАЯ ПАМЯТЬ О ВОИНЕ В СОЗНАНИИ РОССИЙСКОЙ И НЕМЕЦКОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ
В статье представлены два взгляда, два подхода к памяти о Второй мировой войне, о людях, преградивших путь фашизму к мировому господству. С одной стороны - победители, которые свято чтут память воинов, защитивших страну от порабощения, с другой стороны - побежденные, которые почитают дезертиров, покинувших поле боя или отказавшихся служить в гитлеровском вермахте. Автор статьи считает, что современное немецкое общество вынуждено делать это, чтобы избавиться от чувства вины за развязанную фашистами войну. В то же время, по мнению
автора, такой подход не сплачивает, а, наоборот, разобщает немецкое обществ, делит его на сторонников и противников такой памяти. Память о войне должна основываться только на правде, на искреннем уважении к людям, отдавшим свои жизни в борьбе против фашизма, которая исключает любые попытки фальсификации и подмены реальных событий военной поры.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Вторая мировая война, историческая память, народный подвиг, фашизм, памятник дезертирам.
в. N. 1Чукип
COLLECTIVE MEMORY OF THE WAR IN RUSSIAN AND GERMAN PUBLIC CONSCIOUSNESS
The article presents two views, two approaches to the memory of the Second World War and the people who blockedfascist movement on the way to world domination. On the one hand, the winners which keep sacred memory of the soldiers who defended the country from enslavement, on the other hand, the losers who honor the deserters, who left the battlefield or refused to serve in the Wehrmacht. The author believes that modern German society has to do itto get rid of the guilt of the war unleashed by Nazis. At the same time, according to the author, this
approach does not unite, but rather divides German society, divides it into supporters and opponents of this kind of memory. The memory of the War, in his opinion, should be based only on truth, on a sincere respect for the people who gave their lives for their country, which excludes any attempt of falsification and substitution of real events of wartime.
Key words: the Great Patriotic War, the Second World War, historical memory, people's feat, fascism, monument to deserters.
Со времени окончания Великой Отечественной войны прошло более 70 лет, но, несмотря на это, научно-исследовательский интерес к событиям войны не уменьшается, а возрастает как в России, так и за рубежом. Многое уже известно о тех суровых годах, и все же вновь и вновь мы открываем еще не познанные страницы тех лет и переосмысливаем уже известные события в свете нового знания и опыта
современности. Почему же военные события не теряют своей актуальности? Наверное, потому, что победа советского народа в Великой Отечественной войне стала точкой отсчета, символом цивилизационного развития всего европейского континента [3, с. 13].
Такие великие исторические события, каким была Великая Отечественная война, должны остаться в памяти народов, чтобы не потерять
ГУМАНИТАРНЫЕ И ЮРИДИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
историческую перспективу и не утратить понимания самих себя. Поэтому нужно признать опасной тенденцию вытеснения из памяти правды о войне, героизме и мужестве советского народа и о его решающем вкладе в общую победу над фашизмом.
В Германии сегодня нередко можно услышать, что память о войне для новых поколений уже не имеет значения. При такой постановке вопроса исчезает не только понятие войны, но и связанная с ней проблема: нежелание думать о неприятном прошлом. Ведь для многих немцев 1945 г. означал и означает до сих пор «поражение», а не «освобождение», как сказал в 1985 г. в своей официальной речи в парламенте экс-президент Рихард фон Вай-цзекер. «Поколение побежденных» - тех, которые непосредственно участвовали в войне 1941-1945 гг. и которых остается все меньше, - старалось забыть о содеянном и пережитом в годы нацизма. Поэтому понятно стремление многих немцев называть себя «европейцами». Они не рассказывали своим детям и внукам о прошлом. Это молчание как социально-психологический феномен проанализировали А. и М. Митчерлих в своей работе «Неспособность к скорби» («Die Unfähigkeit zu trauen) и сделали вывод о необходимости «переработки прошлого» (Die Vergangenheitsbewähltigung). В Германии преобладало желание подвести черту под проблемой вины и предать преступление эпохи забвению.
Стремление вытеснить ту эпоху из памяти выразилось сначала в тенденции отказа от преследования за нацистские преступления. Затем проявилось в практике применения срока давности к военным преступлениям - за немногими исключениями, когда по этому поводу раздавались протесты общественности внутри страны и из-за рубежа.
Эта тенденция началась с закона об освобождении от наказания, принятого 31 декабря 1949 г. и амнистировавшего осужденных по делам о преступлениях, которые наказывались тюремным заключением на срок до шести месяцев, и продолжилась в его новой редакции с 1954 г. и со свертыванием денацификации в западных зонах оккупации Германии. Бывшие союзники СССР поддержали эту тенденцию, помиловав или досрочно освободив большинство осужденных нацистских преступников.
В этих условиях сформировался двойственный взгляд на проблему вины, которая оставалась по-прежнему национально-культурной проблемой. Дилемма ее заключается в том, что передача чувства вины в процессе соци-
ализации вызывает чувство протеста: это совершили не «мы», а наши предки; исключение этого чувства из социализации ставит вопрос о разрыве с «немецкостью». В то же время вытеснение памяти о войне на основе аргумента о поколениях, не участвовавших в войне и не ответственных за действия отцов и дедов, разрушает самое главное - преемственность поколений.
«Переработка прошлого» в Германии началась с переименования улиц, называвшихся именами антифашистов, сражавшихся на стороне Красной Армии. Немцы-антифашисты стали рассматриваться как выступившие «против своего народа». Это объясняет тот факт, что в Германии так и не утвердился единый антифашистский день. Только на территории бывшей ГДР 8-9 мая на уровне одной земли в Трептов-парке ежегодно проходили митинги около памятника Вучетича советскому воину-освободителю со спасенным из огня немецким ребенком на руках. Это реальный случай, имевший место при взятии Берлина, о котором едва ли теперь могут рассказать немецкие жители. Поколение немцев, которое обладало этой памятью, не желает помнить об этом. При этом немецкая общественность все же выступает за сохранение памятников павшим советским солдатам на территории Германии, но только как аргумент ответственности нападающей и обороняющейся сторон в войне 1941-1945 гг. По их мнению, такие памятники, как, например, разрушенная после бомбежки церковь в центре Берлина на улице Курфюр-стендам, должны быть сохранены в качестве символа неприятия ужасов войны.
Возможно, это объясняется еще и тем, что война не может иметь одинаковое значение для воюющих сторон. Смысл её меняется в зависимости от того, кто оборонялся или кто нападал. Формула войны как ужасного события показывает её внешнюю сторону - гибель людей, разрушения, потери. При этом смысл и суть войны, которая она имела для участников, уходит на второй план. Если рассматривать войну с точки зрения солдат и офицеров немецкой армии, то это было исполнением их солдатского долга. При этом важно заметить, что общий характер войны и победы не меняется от того, что определенная часть населения оккупированных территорий (по некоторым оценкам до 1 млн человек) вынуждена была сотрудничать с вермахтом. Не изменяют характер войны и факты перехода на сторону врага. Такого рода действия всегда и всюду имеют одно название: предательство и измена
родине, И без жесткой оценки предательства сама победа вряд ли была возможна.
В начале осени 1991 г. в Потсдаме на площади Единства появилась странная скульптура, не только по форме - к этому современники сюрреализма и абстракционизма уже привыкли; вызывала недоумение, удивление и вообще сложную гамму чувств табличка на деревянном постаменте скульптуры. На ней указывалось, что памятник посвящен дезертирам Второй мировой войны. Он выставлялся на площадях многих европейских городов с просьбой к городским властям и горожанам взять скульптуру на «постоянное место жительства». Стоял он на деревянном настиле, как бы готовый снова незамедлительно отправиться в дорогу. То, что памятник дезертирам, объехав чуть ли не пол-Европы, долго не мог найти пристанища, думается, глубоко символично. Ведь, казалось бы, дезертировавшие с фронтов Второй мировой войны выражали свое несогласие с кровавой войной, нежелание участвовать в этой войне, в уничтожении цивилизации - и этим могли заслужить право на увековечение. Но, видно, лежит в основе любого дезертирства нечто такое, что можно объяснить, но трудно, почти невозможно, оправдать или простить.
Возможно, это было взято «ревизионистами» на вооружение. Их подход к истории Великой Отечественной войны формировался еще во время войны. Один из главных тезисов выдвигавшихся, в частности, генералом Власовым состоял в том, что его измена была «борьбой против сталинской диктатуры». Однако выбор, сделанный генералом Власовым, по законам военного времени был изменой, совершенной ради сохранения собственной жизни.
После распада СССР ревизионистский подход получил еще большее распространение, так как исчезла главная опорная точка интерпретации Великой Отечественной войны. «Разоблачители догм, - пишет Л. Ионин, - фактически предлагают отказаться от сознания победы и признать поражением всю собственную историю. Те же, кто продолжают видеть войну так, как они видели ее все прошедшие годы, чувствуют себя униженными и обманутыми. У них похитили победу, завоеванную ценой миллионов жизни, украли и обесценили их всемирный триумф - триумф правого дела, триумф освободителей, ибо ни один русский солдат не шел в Европу искать «рабов», «жизненного пространства», сырья и рабочий силы» [4, с. 50].
Поэтому так важно сейчас в связи с тенденцией возрождения фашизма в некоторых странах - бывших союзных республиках Советского Союза объединить усилия общественности и научного сообщества против всевозможных лженаучных высказываний. В последнее время зарубежными историками навязываются дискуссии о тоталитаризме и коммунизме, интерпретации создания и истории ГДР как оккупации Восточной Германии советскими войсками, приравниваемой к гитлеровскому режиму. Особенно наглядно эта интерпретация представлена на постоянной выставке в Берлине «Топография террора» [8].
В ходе известной дискуссии «НзЬпкегз^еК» (спор историков) были сформулированы различные точки зрения на проблемы Второй мировой войны. Немецкий историк В. Випперман, автор энциклопедического издания «Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982» [2], дал следующую характеристику этой дискуссии: «Спор историков» был вызван провокационным вопросом немецкого историка Эрнста Нольте «Не осуществил ли Гитлер свое деяние лишь потому, что национал-социалисты считали себя потенциальными жертвами некоего «азиатского деяния»? Не предшествовал ли Освенциму Архипелаг ГУЛАГ?». Этим тезисом, развитым им позже в объемистом томе о «европейской гражданской войне между национал-социализмом и большевизмом» [2, с. 187], Нольте отмежевался от защищаемой прежде концепции фашизма, чтобы сделать более радикальной доктрину тоталитаризма. Поэтому коммунизм и фашизм для него равны и сопоставимы. При этом совершенные фашизмом преступления обретали в определенном смысле превентивный характер. Высказывались также мнения, что преступления немцев в сравнении с «преступлениями других» могут и должны привести к релятивизму в отношении их собственной вины» [6].
«Спор историков» не закончен, он продолжается. Есть как противники подобной точки зрения, так и ее последователи, и не только в Германии, но и у нас в России. Так в предисловии к книге «Другая война» Ю. Н. Афанасьев ставит под сомнение многие положения советской историографии Великой Отечественной войны [1]. Главным объектом критики выступает сталинское руководство войной. Выдвигается тезис о том, что Советский Союз вступил в войну не 22 июня 1941 г. а в сентябре 1939 г., когда принял участие в разделе Польши. По мнению Ю. Н. Афанасьева, СССР участвовал во Второй Мировой войне на стороне Герма-
ГУМАНИТАРНЫЕ И ЮРИДИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
нии и, следовательно, Сталин был заинтересован в развязывании войны в Европе, так как у него была уверенность в возможности «расширения коммунизма» в результате поражения Германии. Иными словами, автор утверждает, что Сталин спровоцировал Гитлера на войну. Вместе с тем даже Ю. Афанасьев не поддерживает концепцию, выдвинутую другим «ревизионистом» - беглым сотрудником ГРУ СССР В. Суворовым (В. Резун) о том, что со стороны Гитлера война носила превентивный характер [7].
Сегодня, как никогда ранее, возносится роль союзников по антигитлеровской коалиции в победе над фашизмом. В Германии экскурсоводы рассказывают о заботе, которую проявили союзники в отношении будущего их страны и как много несчастья принесли им русские при Сталине. Для немецкого общественного самосознания поражение в войне с Советским Союзом остается тайной и до сих пор не разгаданной загадкой. Ни в 1945 г., ни сейчас оно не может понять истоки мужества и массового героизма, мощи государства, которое еще за десять лет до начала фашистской агрессии находилось в разрухе, не имело собственного промышленного производства и технического потенциала. Это вызывало у немецкого общества ностальгию по былому могуществу своей страны. Оно готово было принять поражение от союзников (США, Великобритании, Франции) как от силы более цивилизованной, по их мнению, но поражение от советов, от «неправильного союзника» всячески вытесняется из общественной памяти. По этому поводу в Германии в различных средствах массовой информации пересказывается анекдот об отношении У. Черчилля к итогам Второй мировой войны. Он якобы сказал: «Wir haben eine Falsche Gans geschalten» (мы, (т. е. союзники), убили не того гуся). Но при этом с высказываниями У. Черчилля о ходе войны не знакомы не только студенты, но и многие профессиональные историки из университетов Германии. Да и о Потсдамской конференции смогут рассказать, только лишь жители бывшей ГДР, на территории которой находится музей в парке Цецилиенхоф, теперь он называется «Neue Garten» (Новый парк).
Что касается памятника дезертирам Второй мировой войны, то он все же был установлен в Потсдаме на той самой площади Единства, но на нем появилась надпись о том, что памятник установлен лицам, отказавшимся стрелять в ближних. К слову, автором данного памятника является турецкий скульптор М. Аксой, а соз-
дан он был специально для Боннского пленума мира, проходившего в столице тогда еще Западной Германии в 1989 г. Сделанная надпись в корне изменила смысл памятника, германская общественность связывает его с памятью о более чем 25 тысячах немцев, расстрелянных фашистами за отказ служить в вермахте. Это свидетельствует о том, что признание памятника стало своего рода протестом против войны. Такой же монумент в 2015 г. появился и на месте бывшего фашистского концлагеря Маутхаузен в Австрии, где были уничтожены свыше 20 тысяч немецких отказников. В канун 70-й годовщины начала Второй мировой войны такой же памятник появился и в самом центре Кельна на площади Аппелльхофплатц (Арре11ИоТр1а1г). Осенью 2015 г. памятник немцам, отказавшимся служить в вермахте во время Второй мировой войны, открылся также в Гамбурге [10].
Немецкий историк Т. Гельдмахер считает, что люди, расстрелянные из-за нежелания воевать, давно заслужили право быть увековеченными, однако, по его же мнению, далеко не все немецкое общество согласно с таким заключением. Многие до сих пор воспринимают отказников и дезертиров как предателей, трусов и даже пособников убийц своих боевых товарищей. При этом они продолжают открыто почитать бывших гитлеровских военачальников и устраивают в их честь официальные военные церемонии. В майских номерах известных немецких газет вышли статьи о тех, кто служил в вермахте, рассказывая о них как о героях [5].
Ярким подтверждением этих слов являются дискуссии вокруг вопроса об установке памятника дезертирам вермахта в г. Ульме на юге Германии (Земля Баден-Вюртемберг). Более 16 лет общественные организации, в том числе участники молодежного движения добиваются разрешения на установление памятника. Но земельные власти считают, что оказание почестей дезертирам неуместно, поскольку они оставили в беде своих товарищей, и несвоевременно, так как это может негативно сказаться на боеготовности частей современной немецкой армии, участвующей в миротворческих и других военных акциях в различных регионах мира [9].
В Германии историки говорят о новой истории. Но новая история не может быть оторванной от прошлого, ее невозможно переписать по желанию, вытеснив из памяти то, о чем не хочется помнить. Возможно, память о тех, кто своим бегством выразил протест против войны, имеет право на существование. Но эта
память, как показывает приведенный пример, лишена сплачивающего потенциала, она разделила общество на тех, кто «за», и на тех, кто «против». Современные и будущие поколения должны знать правду о Второй мировой и Великой Отечественной войне. Сама перспектива интерпретации истории войны, с одной сто-
роны, дает новые возможности преодоления прошлого и новые ориентиры его переосмысления, а с другой, подводит к опасной черте проникновения в сознание новых поколений определенного схематизма, сыгравшего роковую роль в том самом прошлом, которое теперь переосмысливается или забывается.
Литература и источники
1. Афанасьев Ю. Н. Другая война: 1939-1945: для студентов интересующихся историей Второй мировой войны. М.: РГГУ, 1996.478 с.
2. Випперман В. Европейский фашизм в сравнении. 1922-1982 / пер. с нем. А. И. Федорова. Новосибирск: Сибирский хронограф. 2000. 239 с.
3. Гудков Л. Победа в войне: к социологии одного национального символа // Экономические и социальные перемены. Информационный бюллетень. 1997. № 5. С. 11-15.
4. Ионин Л. Свобода в СССР. Статьи и эссе. СПб.: Университетская книга, 1997. 368 с.
5. Мир. 2009. 1 сентября.
6. Нольте Э. Европейская гражданская война (1917-1945). Национал-социализм и большевизм. М.: Логос, 2003. 528 с.
7. Суворов В. Ледокол. М.: ACT, 2007. 368 с.
8. Топография террора хранит память о нацистах [Электронный ресурс]. URL: 11йр:/Ллллл«^.сот/ги/топографи-я-террора-хранит-память-о-нацистах/а-16074091 (Дата обращения: 14.05.2017).
9. Труд. 2005. 5 Мая.
10. Deutsche Welle. 2015. November 25.
References
1. Afanas'yev Yu. N. Drugaya voyna: 1939-1945: dlya studentov interesuyushchikhsya istoriey Vtoroy mirovoy voyny (Another War: 1939-1945: for students interested in the history of the Second World War). Moscow: RSHU pub!., 1996. 478 p.
2. Vipperman V. Evropeyskiy fashizm v sravnenii. 1922-1982 (European fascism in comparison. 1922-1982) / translated by A. I. Fedorov. Novosibirsk: Sibirskly khronograf, 2000. 239 p.
3. Gudkov L. Pobeda v voyne: k sotsiologii odnogo natsional'nogo simvola (Victory in war: to the sociology of one national symbol) // Ekonomicheskie i sotsial'nye peremeny. Informatsionnyy byulleten'. 1997. No. 5. P. 11-15.
4. lonin L. Svoboda v SSSR. Stat'i i esse (Freedom in the USSR. Articles and essays). St.Petersburg: Universitetskaya kniga. 1997. 368 p.
5. Mir. 2009. September 3.
6. Nol'te E. Evropeyskaya grazhdanskaya voyna (1917-1945). Natsional-sotsializm i bol'shevizm (European Civil War (1917-1945). National Socialism and Bolshevism). Moscow: Logos, 2003. 528 p.
7. Suvorov V. Ledokol (Icebreaker). Moscow: AST, 2007. 368 p.
8. Topografiya terrora khranit pamyat' o natsistakh. Elektronnyy resurs (Topography of terror keeps the memory of the Nazis). URL: http://www.dw.com/ru/topografiya-terrora-khranit-pamyat'-o-natsistakh/a-16074091 (Accessed: 07.05.2017).
9. Trud. 2005. May 5.
10. Deutsche Welle. 2015. November 25.
