CC BY
231
УДК 811.521
Сичинский А.Е.
Когнитивные аспекты функционирования японской звукоизобразительной лексики
В статье исследуются когнитивные аспекты функционирования японской звукоизобразительной лексики, трудной для понимания. Данная проблема обусловлена тем, что в японском языке звукосимволизмы играют гораздо более значимую роль, нежели в английском или русском. Это связано с лингвокультурными аспектами языка и когнитивными особенностями японского сознания.
Subject of this article are cognitive aspects of functioning of Japanese sound symbolism. Many students in the course of studying of Japanese face a problem of understanding of Japanese iconicity. This problem is caused by the fact that in Japanese sound symbolism play much more significant role than in English or Russian. It is connected with lingvo-cultural aspects of language and cognitive features of Japanese consciousness.
Ключевые слова: японский язык, лексика, звукосимвол, восприятие, сознание.
Key words: Japanese language, lexicon, sound symbolism, perception, consciousness.
Язык и культура связаны. Формируется ли культура вокруг языка или наоборот - является глубоким философским вопросом. Культурные нормы и восприятие окружающего мира так же, как и сам язык влияют на то, что мы выделяем, как мы думаем и как интерпретируем мир вокруг себя, поэтому возникает вопрос о роли культурных различий в понимании неродственных звукосимволических систем. Определенно, при сопоставлении разных языковых систем встречается популярная идея о различиях между восточноазиатским и западным менталитетом. Общая концепция гласит, что восточноазиатские умы имеют тенденцию к более целостному представлению мира, тогда как западные умы более объектно ориентированы. Нет сомнений, что данное мнение является стереотипом, однако оно может быть полезно в оценке культурных различий. Эти различия выдвинуты на первый план не для того чтобы подчеркнуть экзотичность или особенность иной культуры, а должны помочь межкультурному пониманию для успешной коммуникации и рассмотреть ситуации в зависимости от изменения культурных перспектив.
Различия в визуальном восприятии предполагают различия в мыслительной деятельности, что влияет на использование языка со структурной и экспрессивной точки зрения. Более сосредоточенный на объекте “западный ум”, информацию, выраженную звукосимволическими словами и описывающими, например, манеру движения или речи, считает
несущественной для целей коммуникации. Для целостно ориентированно-
© Сичинский А.Е., 2015
194
го восточноазиатского восприятия этот вид информации является ключевым элементом коммуникативного акта. Учитывая, что язык привязан к определенной оценке окружающей среды, студенты, родной язык которых оценивает ее иначе, должны учиться видеть собственную окружающую среду с позиции изучаемого ими языка. Выражаясь терминами социокогнитивного подхода, любое обучение, и особенно обучение языку, должно строиться на освоении “фоновых элементов” [7, с. 169-188]. Звукосимволизм - доказательство совсем другого понимания фоновых элементов языка.
Почти во всех естественных языках существует пласт лексики, именуемый звукоизобразительной. Такая лексика может как подражать звукам
живой природы (<Ё"Ф£'Ф/дзаадзаа/ - капающая вода в японском языке или drop в английском), так и передавать свойства разнородных объектов ($о£/сатто/ - быстро, внезапно в японском языке). Например, meh-meh на иврите является подражанием блеянию козы, cock-a-doodle-doo на английском языке - кукареканье петуха, ding в том же английском подражает звуку маленького колокольчика, в то время как klonk в немецком языке используется для передачи звука столкновения двух больших твердых предметов. Несмотря на то, что в языке присутствует некая произвольность звучания, во многих словах звук выступает как мотивированная единица.
В одних языках подобная мотивированность звука развита гораздо сильнее чем в других. В частности, звукоизобразительность в японском языке является очень развитой и продуктивной системой. В дополнение к звукоподражательной (ономатопической) лексике, которая пытается передать звуки живой природы доступными человеку речевыми средствами, в японском, как и во многих других языках мира, весьма распространена категория звукосимволической лексики, которая обозначает физическое или эмоциональное состояние объекта. То явление, которое в отечественной лингвистике называется звукосимволизмом, в современных научных работах можно встретить названное разными терминами. В основном, это три термина на английском языке: ideophones (идеофоны) - для обозначения данного явления в африканских языках и индейских языках Северной Америки; expressives (экспрессивы) - для обозначения данного явления в языках юго-восточной Азии и mimetics (подражания) - для обозначения явления звукоизобразительности в японском и корейском языках [8, с. 346].
Традиционно в японском языке выделяются два или три звукоизобразительных класса: гионго (Й^1п), гисэйго (Й^1п) и гитайго (ШШш). Термин «гионго» (Й^!п) является японским аналогом термина звукоподражание / ономатопея (onomatopeia) в его узком смысле и номинирует «лексическое подражание звуку», его терминологическим дублетом является термин phonomime, также выделяемый японскими учеными [11; 12]. А.А. Подшибякина определяет гионго как «слова, призванные обозначать голоса или звуки воздействия на неодушевленные предметы и передавать
195
их в звуковой форме» [6], а в пособие «Japanese for foreigners. Onomatopoeia» Хината Сигэо объединяет под термином гионго понятия гионго и гисэйго и предлагается следующее определение данному термину: «гионго - это слова, обозначающие звуки внешнего мира, производимые одушевленными или неодушевленными предметами» [22].
Термин гисэйго номинирует «лексическое подражание голо-
су» и имеет своим терминологическим дублетом лексическую единицу psychomimes [11; 12]. Согласно А.А. Подшибякиной, гисэйго - это «более узкий термин, чем гитайго, используемый, как правило, для передачи голосов птиц, животных, человека» [6].
Термин гитайго (ЙШ!п) соответствует терминам phenomime [11; 12] и звукосимволизм и номинирует «лексическое подражание действию». Согласно А.А. Подшибякиной, гитайго - это «слова, образно или символически описывающие состояния, явления и перемены» [6]. Данный класс звукоизобразительной лексики может обозначать состояние неодушевленных предметов, физическое и эмоциональное состояние человека и других живых существ. Другие ученые определяют гитайго как «слова, при помощи звуков в символической форме передающие незвуковые явления» [22].
Группа Определение Пример Значение
Гионго Подражание природным явлениям pota-pota Звук капающей воды
Гисэйго Подражание голосам одушевленных объектов nya-nya Мяуканье кошки
Гитайго Отображение физического или эмоционального состояния объекта fura-fura Головокружение
Слова, семантически определяемые как гитайго, охватывают диапазон значений от описания чувств болезни и боли (muka-muka описывает тошноту, zuki-zuki и hiri-hiri описывают пульсирующую и острую боль соответственно) до вкуса (koQte’ri богатый, долгий аромат), эмоций (waku-waku описывает нервное волнение) и манер действия (Вы можете услышать различие между прилагательным “сонный” как guu-guu и suyasuya?).
В английском языке злоупотребление звукоизобразительными словами может быть неуместным в определенных контекстах. Например, в описании того, как Вы торопливо куда-то бежите, будет странно и неестественно следующее предложение: “I slap-slap ran higgledy-piggledy”. В русском языке подобная фраза также бы выглядела неуместно с точки зрения стилистики (“Топ-топ-топ, стучали мои ботинки, шаркая при этом по полу”). Безусловно, подобные обороты встречаются в письменной речи, но, вероятнее всего, это будет литература для маленьких детей, или так называемая “Nursery rythme”.
196
Таким образом, можно сделать вывод о стилистической ограниченности использования звукоизобразительности. В японском языке дело обстоит несколько иначе, так как частотность употребления в речи и на письме звукоизобразительной лексики делает ее более живой и естественной [19, с. 225-252]. Звукоизобразительная система в японском языке является одним из важнейших компонентов современного языка. Это тот компонент, который носители усваивают еще в раннем возрасте и который позволяет им ускорить свой прогресс в изучении более сложных компонентов разговорной японской речи. Однако, для неносителей языка освоение звукоизобразительного материала представляет огромную сложность из-за типологических расхождений не только самой языковой системы, но и по причине отсутствия развитой звукосимволической системы в родном языке. Если запоминание отдельных звукосимволических слов ничем не отличается от изучения остального вокабуляра (и может фактически быть легче из-за широко распространенной редупликативной структуры, встречаемой в большинстве звукосимволических слов), то экстраполяция значения незнакомых звукосимволизмов на проверку оказывается более сложной. В случае со словами не звукосимволического происхождения процесс экстраполяции подобен освоению незнакомых слов в родном языке: во внимание принимается контекст, корни известных слов, и т.д., но эти стратегии не работают со звуковой символикой. Вместо этого изучающий должен рассмотреть семантические реплики в пределах фонемы.
Интуитивное понимание этих тенденций, в основном отсутствующих на английском языке, трудно развить у неносителей языка. Однако у носителей языка подобная языковая интуиция развита до такой степени, что звукосимволическая система становится продуктивной. Несмотря на большое количество уже существующих звукоизобразительных слов, носители языка имеют возможность самостоятельно образовывать новые лексические единицы, имеющие не только понятную их сверстникам семантику, но и значимую коннотацию. Например, японские студенты описывают звукоизобразительное слово, означающее тиканье часов (hatsu hatsu hatsu hatsu), как "яркое", "экспрессивное", "живое", "подвижное" [14].
Звукосимволические слова всегда открыты для словотворчества и именно поэтому в японском языке они играют важную роль в таких тропах, как эпитет и метафора, перенося свою звукосимволическую коннотацию на описываемое явление. Студенты, изучающие японский язык, но не получившие должных сведений об использовании и функционировании звукоизобразительной лексики, лишаются основного инструмента экспрессивной коммуникации. Исходя из этой проблемы, в данной статье рассмотрена необходимость освоения звукоизобразительной лексики студентами, изучающими японский язык, а также объясняются некоторые когнитивные механизмы функционирования звукосимволической лексики.
197
Изучение звукосимволизма - более сложный процесс, нежели просто изучение лексики. Это также освоение фоновых элементов языка и умение их интерпретировать. Дело обстоит гораздо проще для студентов, чья родная культура имеет схожие концепты с культурой страны изучаемого языка. Например, у студентов из Китая от рождения присутствует “языковая интуиция”, схожая с японской, что позволяет им быстрее и легче понимать звукосимволические единицы в речи. Это обосновано наличием схожего с японским восточно-азиатского целостного восприятия мира и понимания экстралингвистического контекста.
Александра Озмиянская утверждает, что японская культура среди всех восточно-азиатских культур особенно восприимчива к звукосимволической экспрессивности, “из-за ее традиционного отношения, которое является предпочтением тишине и визуальным (кинестетическим) способам коммуникации, которые, как утверждается, приводят к иконичности, звуковой и графической обоснованности написания и звучания слова” [21]. Другими словами, укоренившиеся японские культурные ценности, определившие то, как японцы видят и интерпретируют мир, повлияли на язык, используемый для его описания. Несомненно, что данная закономерность справедлива для всех естественных языков. Однако это культурологический аспект существования звукосимволических слов. Японскую культуру считают “нелогоцентрической” из-за ее обширной звукосимволической системы. Однако логично замечание, что, возможно, большое количество акустически и визуально мотивированных слов делают культуру “нелогоцентрической”. Так или иначе это выдвигает на первый план потребность понимания японской культуры для лучшего освоения и использования звукосимволических слов.
Язык - средство формулировки нашей интерпретации мира. “Мы анализируем природу вдоль линий, проведенных нашими родными языками <...> мир представлен в калейдоскопическом потоке впечатлений, который должен быть организован нашими умами” [23]. Культура и язык формируют и формируются тем, как их группы рассматривают мир, так как “определенный вид взглядов поощрен определенным языком” [17]. У носителей японского языка, конечно, иное представление о мире и способах его выражения, чем у носителей английского языка. Например, отношение к самому языку, выраженное в “нелогоцентризме” японского языка, является частью этого различия.
Самостоятельно язык традиционно имеет меньше веса в японском обществе, чем в американском среди носителей языка. Например, “американский подход письменной речи, который ставит слово во "главе угла", отличается от японской традиции, согласно которой, письменные документы важны только в том случае, когда они поддерживаются доброжелательностью и искренностью обеих сторон” [17].
Этот акцент на межличностные отношения в конечном счете приводит к рассмотрению языка как средства для выражения точки зрения гово-
198
рящего, как инструмента для описания своего мировоззрения читателю или слушателю, а не как “трубопровод для информации” [17], как зачастую он воспринимается в западной мысли, особенно в американском варианте английского языка. Поскольку информация передана от говорящего слушателю, от писателя читателю, внимание акцентируется на говорящем (пишущем). Слушатель или читатель становятся пассивным получателем информации.
Однако, согласно японским представлениям, одни только слова не могут содержать идеи или мысли, скорее “социальные, ситуативные, психологические и эмоциональные факторы должны быть вычленены прежде, чем слово понято” [17]. Таким образом, понимание обстоятельств, окружающих слова, - слушатель (читатель) сравнивает социальное положение говорящего (пишущего) со своим, историю автора или его предыдущий опыт - с рассматриваемой темой и факторами, которые могли бы объяснить отношение автора к теме, и т.д., так же важны для понимания высказываний, как знание значения используемых слов. Целостное представление о мире приводит к целостному представлению о языке и коммуникации.
Цель коммуникации состоит не столько в том, чтобы передать информацию, а скорее выразить экспрессивность ситуации так, чтобы и говорящий, и слушатель, взаимодействующий с речью, прочувствовали ее. Эта культурная философия помогает объяснить лингвистическое явление продуктивности звукоизобразительной системы японского языка. Если цель речевой коммуникации - обмен опытом, то звукосимволическая лексика являются необходимым языковым инструментом. Это помогает гарантировать полное взаимопонимание ситуативной, акустической и экстралингвистической составляющей участниками речевого акта.
Культурно мотивированные лингвистические допущения оказывают массивное влияние на восприятие. Без культурного знания, понимания нюансов слов и их коннотативных значений ясная коммуникация на изучаемом языке невозможна. Освоение нюансов использования и значения звукосимволических единиц - один из аспектов культурного знания, которое крайне важно для эффективной коммуникации на японском языке.
Явление звукоизобразительности, являясь центральной категорией фоносемантики, на протяжении долгого времени вызывает интерес у исследователей. Истоки изучения связи звука и значения можно найти у античных философов (диалог Платона «Кратил»), мыслителей средневековья (Фома Аквинский), ученых XVII-XIX веков (Лейбниц, Гумбольдт, Руссо, Ломоносов). Звукоподражательные слова наряду со звукосимволической лексикой входят в звукоизобразительную систему языка. Первым попытку дать определение этим двум понятиям предпринял Вильгельм фон Гумбольдт, который понимал под звукоподражательной лексикой имитацию звуков окружающего мира настолько близко к оригиналу, «насколько членораздельные звуки в состоянии передать нечленораздельные» [5].
199
Однако, наиболее точным и широко употребляемым является определение, предложенное С.В. Ворониным, который, в отличие от Гумбольдта, определял звукоподражание не как восприятие внешнего мира, а как «закономерную непроизвольную, фонетически мотивированную связь между фонемами слова и полагаемым в основу номинации звуковым признаком денотата» [3]. Согласно этому определению, главную роль в звукоизобразительности /ономатопеи играет внутренняя мотивированность слова, что расширяет спектр изучаемых проблем фоносемантики и ставит новые вопросы перед исследователем. Ономатопы также можно рассматривать как условную имитацию звучаний окружающей действительности фонетическими средствами [4].
Звукоизобразительная лексика может быть подвижна относительно своего денотата. Звукосимволическое слово, описывающие физические состояния “липкий”, neba, выражает любое липкое чувство, липкое движение, или потенциально липкий звук [12]. Эта двусмысленность обычно решается на синтаксическом уровне, но это действительно усложняет проблему определения звукосимволической лексики в языке. Слово neba, означающее “липкий” звук, более символично, чем “липкое” движение, описанное тем же словом neba, которое, в свою очередь, вероятно более символично, чем “липкое” чувство, которое может быть названо тем же самым словом. Это предполагает, что символичность отдельного слова не постоянный, а скорее изменяемый в зависимости от использования показатель.
Из этого следует, что неправильное использование звукоподражательного слова уменьшает его звукоизобразительность. У изучающих язык студентов должно сложиться понимание того, в каком контексте звукоизобразительное слово проявит максимум своей экспрессивности. С изучением нюансов в значении этих слов и делая поправку на контекст, который несомненно оказывает огромное влияние на конотативный смысл, мастерство использования звукосимволической подсистемы становится более совершенным.
Так как значение слова определяется значением звука, можно утверждать, что звукоизобразительные единицы обладают особыми фонологическими свойствами, зачастую противоречащими остальным словам японского языка. Самым явным из них является начальная буква /p/, часто встречающаяся в звукосимволических словах, но редко попадающаяся в остальной части японского языка. Исключения составляют некоторые иностранные заимствования, например, purojyekuto (проект), pasocon (персональный компьютер) и piiza (пицца). Японские слова, начинающиеся с этого звука, могут почти всегда классифицироваться как звукосимволические. Например, pera-pera (быстрый), pota-pota (звук капающей воды) и pata-pata (звук тонкого, легкого удара объектов, совершение быстрого, торопливого движения с помощью рук или ног) [10]. Приведем примеры, собранные Х. Фукудо [10].
200
Звук Значение Пример
a, u, o/i большие медленные объекты или движение/маленькие и быстрые объекты buyo-buyo = вялый, обрюзгший iso-iso = активный, живой
глухой согласный /звонкий согласный легкий объект, движение, пронзительный звук/тяжелый тупой объект, медленное, неповоротливое движение, низкий звук kaa-kaa = карканье вороны gaa-gaa = громкий механический звук saku-saku = звук перемешивания сыпучей субстанции zaku-zaku = звук перемешивания камней, гравия (или похожей субстанции) ton-ton = легкий звук удара don-don = громкий звук столкновения тяжелых твердых объектов
фонема chi что-то маленькое, быстрое chibi-chibi = иметь мало времени chobo-chobo = иметь мало чего-либо chirin-chirin = перезвон маленьких колокольчиков
фонема no медлительность noso-noso = двигаться медленно, неуклюже nobi-nobi = раслабленно, лениво noro-noro = медлительно, лениво
С другой стороны, звукоизобразительные слова также придерживаются общей японской фонологии, например, как и незвукоизобразительные единицы они имеют тенденцию не использовать звук /г/ в начальной позиции [12].
Несмотря на поверхностные фонетические различия между звукоизобразительной и обычной лексикой, основным является принцип, согласно которому каждая отдельная фонема несет собственное семантическое значение. Оно меняется в зависимости от того, рассматривается отдельно слог или морфема, является ли звук звонким или глухим, гласным заднего или переднего ряда. Чаще всего фонетическая семантика присутствует в звукосимволических словах (гитайго), хотя также встречается в звукоподражательной лексике (гионго), и совсем редко в подражаниях голосам одушевленных объектов (гисэйго).
Также в японской звукоизобразительной системе можно выделить несколько морфологических категорий [12]. Остановимся на самых основных.
201
Безакцентная редупликация Акцентная фор-ма+морфема ri
gan-gan сильная головная боль haQki’ri ясный
doki-doki стук сердца, эмоциональное возбуждение taQpu’ri большое количество чего-либо
nyoro-nyoro длинный тонкий объект, извивающееся движение saQpa’ri освежающий вкус
zaa-zaa звук текущей воды shiQka’ri надежный, прочный, внушающий доверие
Носители таких языков, как английский, в котором нет такой развитой звукоизобразительной системы, сталкиваются с несколькими проблемами в понимании и использовании японской звукоизобразительности. Они испытывают недостаток знаний не только лексического значения фонем, но также и культурного знания и интуиции для интерпретации звуков, которые они слышат в японском фонетическом словаре. Такими студентами звуковая символика просто не воспринимается как часть языка. Однако это не говорит о том, что у говорящего не возникает ассоциативной связи между звуком и значением.
Ономатопея универсальна по своей сути. Несмотря на различие отдельных форм, воспринимающий субъект на подсознательном уровне интерпретирует услышанные звуки в “фонетический словарь” родного языка. Таким образом, зная, что язык и культура взаимодействуют, определяя, как мы интерпретируем звуки, которые слышим, можно сделать вывод, что звукоизобразтельность культурно мотивирована. Этот аспект делает изучение иностранной звукосимволической системы особенно сложным процессом - он требует культурного знания и определенного интуитивного понимания фонетической системы изучаемого языка.
Гитайго, японский аналог звукосимволической лексики, является особенной категорией. Как подкатегория звукоизобразительной лексики фонемы в этих словах культурно мотивированы, но так как эти фонемы никак не коррелируют с акустической стороной описываемого явления, изучающему язык студенту требуется глубокое культурное понимание семантического значения звуков. В действительности, даже носители языка испытывают затруднения, опознавая семантические значения фонестем. “Семантическое значение невозможно определить достоверно, не редко носители языка испытывают аналогичные затруднения, пытаясь объяснить значение идеофона” [9]. Предполагается, что понимание семантики звукосимволических единиц закладывается в раннем детстве.
202
Японские лингвисты пытались установить, могут ли дети раннего возраста интерпретировать звукосимволические глаголы. В исследовании участвовали дети от трех до пяти лет. Японским детям дважды показывали незнакомые движения, такие как скручивание корпуса, удар кулаком в ладонь и т.д. При каждом показе, действующее лицо или объект меняли. Увидев действие в первый раз, дети описали его незнакомым глаголом. В некоторых случаях звукоизобразительным, а некоторых - нет. Чтобы установить, смогли ли дети опознать движение, их попросили номинировать его после повторного показа [13, с. 54-65]. Как и ожидалось, пятилетние дети смогли номинировать глаголы, вне зависимости, были ли они описаны звукоизобразительными словами или обычными. Трехлетние дети так и не смогли назвать незвукоизобразительный глагол, но иногда им удавалось дать название звукосимволам [13]. Это наблюдение говорит о том, что звукосимволизм является вспомогательным инструментом, при помощи которого дети быстрее осваивают и категоризуют окружающий мир. “Звукоизобразительность через звукосимволическую подсистему может помочь детям сосредоточиться на манере действия” [13, с. 54-65]. Другими словами, звуковая символика помогает осваивать язык его носителям. Для неносителей языка развитие подобного понимания и интуиции в области звукосимволическиой подсистемы является невероятно полезным достижением.
Трудности определения звукосимволических слов в японском языке или их перевода на другие языки, бесспорно, осложнены семантическими и фонетическими связями в звукосимволических словах. Даже если слово с эквивалентным звукосимволическому слову значением, но отличающееся фонетически, было идентифицировано, будет ли у этого слова то же самое значение? У переводчика должна “быть интуитивное чутье в определении сходств фонологических единиц разных языков” [15, с. 45-68]. Однако, это касается не только семантического значения, но и понимания, как фоне-стемы будут звучать для носителей языка.
В японском языке распространена эмоциональная речь. “У японского языка есть компактные слова, которые выражают эмоциональное отношение говорящего и эффективнее передают позицию и чувства реципиенту” [17]. Такими словами являются гитайго и звукосимволизмы в общем. Они составляют описательный язык с определенными внутренними свойствами. Японские спикеры по рождению обычно описывают звуки и движения как впечатление, переживание, а не как событие. Впечатления являются концептом личного переживания и происходят с конкретным человеком, в то время как событие имеет более нейтральную коннотацию и меньшую эмоциональную причастность. Из этого следует, что звукосимволическая лексика, обладая возможностью непосредственно передавать точку зрения
203
говорящего, является ключом к эмоционально-экспрессивной оценке объектов и действий. Возможно, эта функция звкосимволической лексики в японском языке порождается той ролью, которую ономатопея играет в изучении языка, или, возможно, это показатель того, что механизм понимания такой лексики отличается от понимания немотивированных слов. Независимо от происхождения, приведенные выше доказательства говорят о той важной роли, которую играют звукосимволические слова в культурно-ориентированном японском самовыражении.
Список литературы
1. Воронин С.В. Английские ономатопы: Фоносемантическая классификация. -2-е изд., доп. - СПб.: Геликон Плюс, 2004. - 192 с.
2. Воронин С.В. Знак непроизволен и произволен: новый принцип на смену принципа Соссюра // Актуальные проблемы психологии, этнопсихолингвистики и фоносемантики. Материалы Всерос. конф. - М.: МГУ, 1999. - С. 128-130.
3. Воронин С.В. Основы фоносемантики. - М.: Ленанд, 2006. - 248 с.
4. Воронин С.В. Фоносемантические идеи в зарубежном языкознании. - Л.: ЛГУ, 1990. - 200 с.
5. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984. -
400 с.
6. Подшибякина А.А. Ономатопоэтическая лексика в японском языке. Учебное пособие. - М.: Муравей, 2003. - 64 с.
7. Atkinson, Dwight, and Churchill, Eton, and Nishino, Takako and Okada, Hanako. Alignment and Interaction in a Sociocognitive Approach to Second Language Acquisition // The Modern Language Journal 91. - 2007. - P. 169-188.
8. Akita K. A grammar of sound-symbolic words in Japanese: theoretical approaches to iconic and lexical properties of mimetics. - Kobe: Kobe University, 2009. - 346 p.
9. Childs, G.T. African Ideophones // Sound Symbolism. Ed. Hinton, L., et. al. - Cambridge: Cambridge University Press, 1994. - 384 p.
10. Fukuda, H. Jazz Up Your Japanese with Onomatopoeia. - Tokyo: Kodansha International, 2003. - 137 p.
11. Hamano, Shoko. The Syntax of Mimetic Words and Iconicity // The Journal of the Association of Teachers of Japanese 22:2 (Nov. 1998) - Toronto, 1998. - P. 135-149.
12. Hamano, Shoko. The Sound-Symbolic System of Japanese. - Tokyo: Kurosio, 1998. - 262 p.
13. Imai, Matsumi and Kita, Sotaro and Nagumo, Miho and Okada, Hiroyuki. Sound Symbolism Facilitates Early Verb Learning // Cognition 109. - 2008. - P. 54-65.
14. Koike,Yoko. Personal Communication. - September, 2009.
15. Li, Chris. Foreign Names into Native Tongues: How to Transfer Sound Between Languages - Transliteration, Phonological Translation, Nativization, and Implications for Translation Theory // Target 19.1 - 2007. - P. 45-68.
16. Masuda, T., and Nisbett, R.E. Attending Holistically vs. Analytically: Comparing the Context Sensitivity of Japanese and Americans // Journal of Personality and Social Psychology 81 - Indiana: American Psychological Association, 2001. - P. 224-253.
17. Maynard, Senko K. Japanese Communication: Language and Thought in Context. -Honolulu: University of Hawai’i Press, 1997. - 272 p.
204
18. Nisbett, Richard. The Geography of Thought: How Asians and Westerners Think Differently.. .and Why. - New York: Simon & Schuster, 2003. - 263 p.
19. Nuckolls, Janis B. The Case for Sound Symbolism // Annual Review of Anthropology 28. - Santa Cruz: Annual Reviews, Inc., 1999. - P. 225-252.
20. Ohala, John. Cross-Language Use of Pitch; An Ethological View // Phonetica 40.1 -1983. - P. 1-18 .
21. Oszmianska, Aleksandra. Sound Symbolsim as a Universal Drive to Associate Sound with Meaning: A Comparison Between English and Japanese // Poznan Studies in Contemporary Linguistics 37. - Poznan: 2001. - P. 147-155.
22. Shigeo, Н. Japanese for foreigners. Onomatopoeia. Innovative workbooks in Japanese / H. Shigeo, H. Zyunko. - Tokyo, 1995. - 149 p.
23. Whorf, B.L. Language, Thought and Reality. - Cambridge, MA: The M.I.T. Press, 1956. - 290 p.
205
