CC BY
74
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 811.511.13 С. С. Шляхова
ЗВУКОВОЙ СИМВОЛИЗМ В КОМИ-ПЕРМЯЦКОМ ЯЗЫКЕ: ФОНЕСТЕМА, МОРФЕМА, СЛОВО. ЧАСТЬ 11
Статья состоит из трех частей. Часть 1 посвящена исследованию семантики инициальных консонантных комплексов (фонестем) в коми-пермяцком языке (на материале фонестемы шв). В статье анализируются различные подходы к пониманию фонестемы, выявляются звукосимволические значения фонестемы шв и устанавливается, что инициальная фонестема шв в коми-пермяцком языке является признаком звукоизобразительного слова.
Ключевые слова: пермские языки, коми-пермяцкий язык, фоносемантика, звукоизобразительность, ономатопея, иконизм, звукоизобразительные слова.
Звукоизобразительность в настоящее время исследуется в рамках фоносемантики. Звукоизобразительность носит преимущественно универсальный характер, а потому фоносемантические законы справедливы для большинства (если не для всех) языков. Так, проводя сопоставительное исследование звукосимволизма родственных (английский и немецкий, русский и украинский, украинский и молдавский) и неродственных (украинский и тамильский, русский и венгерский) языков, В.В. Левицкий делает вывод «о том, что звукосимволическое сходство между языками не зависит от их генетического родства» [11-16]. Особенно актуально данный тезис выглядит в свете ностратической теории языков.
Термин фоносемантика (введен С.В. Ворониным) принят большинством отечественных и частью западных лингвистов, однако в мировой практике используются также термины фоносемика, лингвистический иконизм, мимологика, мимология и др.
Объектом фоносемантики является звукоизобразительная система (ЗИС) языка, которая подразделяется на две подсистемы - звукоподражательную (акустический денотат) и звукосимволическую (неакустический денотат) [5]. Звукоподражательную подсистему составляют звукоподражания, или ономатопеи, в основе которых лежит закономерная, не произвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами слова и лежащими в основе номинации звуковым признаком денотата (к.-п. болльыны «булькать, хлюпать», гуж-важ «подражание шуму падающего с крыши снега, скользящих досок», кальскотны «звякать, лязгать»; к.-з. кучкыны «ударить, стукнуть», дживакывны «щебетать», дзизгыны «жужжать, пищать»; удм. дабыльтыны «говорить; лепетать; тараторить», к-хым «подражание покашливанию», вырт-вырт «подражание биению сердца» и др. - передача речевым звуком звука неречевого). Термины, используемые для ономатопей в пермистике, - подражательные слова, звукоподражания, имитативы.
Звукосимволическую подсистему составляют звукосимволические слова; в основе их - закономерная, непроизвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами слова и полагаемым в основу номинации незвуковым признаком денотата, то есть передача речевым звуком образа, ощущения, движения, впечатления от обозначаемого предмета. Эта подсистема представляет в языке неакустический денотат (к.-п. люш-ляш код «о сильной степени опьянения», шув-пав пырны «зайти быстро, стремительно, уверенно»; букыш-букын ветлоны «ходить, отставив зад», гигнь-гогиня «зигзагообразный, извилистый», лешки-вошки «о состоянии крайнего возбуждения», люг-лег «о чем-л. шатком»; к.-з. дзим-дзурк «опрятно, аккуратно», дЮн-дЮн «неравномерно, островками», пусь-пась «вдребезги»; удм. жом-жом «выраж. состояние, когда сильно промокнет», тыр-пар «о вертлявом человеке или животном», ыш-ыш-ыш «выражает ощущение холода» и пр.). В основе номинации звукосимволического слова лежат признаки объектов, воспринимаемые в любой модальности человека, кроме слуховой (зрение, вкус, осязание, обоняние, органические ощущения и пр.). Термины, используемые
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта РГНФ «Русская речь островных коми-пермяков Прикамья (от пиджина к севернорусскому диалекту)» (проект №12-14-59600) и гранта «Региональная идентичность Пермского края в языках, текстах, образовательных практиках: исследование традиций и динамики (1990-е - 2000-е годы)» (проект № 005-П) в рамках реализации Программы стратегического развития ФГБОУ ВПО «Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет».
2013. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
в пермистике, - образоподражательные, образно-подражательные, наречно-изобразительные, изобразительные слова. Эти слова и являются предметом исследования в статье.
Необходимо сразу оговориться относительно используемых терминов. В финно-угроведении приняты термины: изобразительные слова: звукоподражательные и звукоописывающие слова [38], звукоподражания [22]; изобразительные: образоподражательные и звукоподражательные, наречноизобразительные слова [3; 7; 9; 10; 21; 32], изобразительные и подражательные глаголы [24-26], ономатопея [4], идеофоны [42; 44] и др.
По мнению В.В. Левицкого, звуковой символизм основан не на материальном, а на структурном сходстве между звуком и смыслом, а потому было бы неправильно отождествлять термины и понятия иконичность (iconidty) или иконизм и символизм языкового знака (термин iconicity в последние десятилетия стал довольно широко употребляться в работах американских авторов). Термин иконичность, то есть звукоизобразительность, можно трактовать либо слишком широко (и звукоподражание, и звукосимволизм), либо более узко (и, с точки зрения В. В. Левицкого, более правильно) -только как Lautmalerei, то есть ономатопею, ибо иконические знаки связаны с предметом материальным сходством [11. С.7]. Европейская и американская лингвистика использует термины Iconism / Sound Iconism (звукоизобразительность) и Symbolism / Sound Symbolism (звуковой символизм) [20]. В статье звукоизобразительность понимается как родовое понятие по отношению к видовым - звукоподражательность (ономатопея) и звукосимволизм. Предмет нашего исследования - звукосимво-лизм коми-пермяцкого языка на уровне образоподражательного слова, морфемы и фонестемы.
Обзор основных исследований звукоизобразительности в пермских языках показал, что данная проблема весьма привлекает пермистов: отмечается устойчивый (почти вековой) интерес к изучению изобразительных слов, увеличивается число работ, посвященных звукоизобразительности [35-37].
В.В. Левицкий считает, что не все языки в равной степени обладают звукосимволическими свойствами, и выстраивает следующий ряд по мере убывания звукосимволического признака: финноугорские, тюркские - индонезийские - эвенкийский - нивхский - японский - грузинский; одно из последних мест занимают китайский и тамильский [11. С. 85]. Так, E. Mikone указывает, что идеофоны в восточных финских диалектах составляют 31,4%, в семи диалектах эстонского - 38,3% в карельском - 30,1% [44. С. 224]. Очевидно, что сохранность и значимость звукоизобразительности в финно-угорских языках чрезвычайно высока, однако это свойство исследовано в финно-угроведении, на наш взгляд, недостаточно.
E. Mikone считает, что активное изучение идеофонов языков прибалтийско-финской группы относится к 20-30-м гг. в связи с фиксацией финских и эстонских диалектов. Интерес к проблеме усилился к 70-м гг. ХХв. в работах R. Anttila (финский) и E. Veldi (эстонский), которые считаются «пионерами» в этой области финноугроведения. E. Mikone рассматривает финские и эстонские звукосимволические идеофоны в аспекте их количественной фиксации в словарях, частеречной принадлежности, типичных инициальных фонестем и аффиксов, частичной и полной редупликации [44]. Следует упомянуть о том, что работа E. Mikone была опубликована в издании (материалы Международного симпозиума по идеофонам, Германия, 1999) [41], в котором постулируется универсальность, формальная и семантическая идентичность, похожие деривационные связи идеофонов, их безусловный иконизм.
Фоносемантические исследования в финно-угорских языках пермской группы начали проводиться с середины XX в. Большинство фоносемантических работ на материале пермских языков посвящено коми-зырянскому языку. Сегодня можно считать классическими работы М.А. Сахаровой, Д.В. Бубриха, А.С. Кривощековой-Гантман [3; 21; 9; 10]. В удмуртском языке изобразительные слова исследуют В.И. Алатырев, С.В. Соколов, И.В. Тараканов, А.А. Шибанов и др. [1; 2; 23-26]. Особо следует отметить работы А.А. Шибанова, который скрупулезно исследует звукоизобразительность пермских языков, преимущественно удмуртского [27-34].
Анализ русскоязычных и зарубежных исследований звукоизобразительности в финно-угорских (венгерский, финский, эстонский, мордовский) и пермских (коми-зырянский, коми-пермяцкий, коми-язьвинский, удмуртский) языках показывает, что в немногочисленных исследованиях эти языки часто не являются самостоятельным предметом изучения, а привлекаются в качестве сопоставительного материала. Большинство работ ориентировано не на фоносемантическую специфику, а на грамматические и словообразовательные возможности, семантический потенциал и этимологию звукоизобразительной лексики. К сожалению, специалисты по пермским языкам, исследуя проблему, не опира-
ются на современные фоносемантические исследования. Важность включения пермистов в мировой фоносемантический контекст обусловлена тем, что достоверность и убедительность фоносемантических данных возрастает в разы при исследовании различных языков по общим методикам.
Звукоизобразительной единицей описания в коми-пермистике является обычно классически выделяемая на морфологическом уровне языка частеречная единица - звукоподражание, междометие, изобразительные и парные слова. Однако слово - центральный, но не единственный элемент звукоизобразительной системы языка.
Носителем фонетического значения могут быть любые речевые сигналы и языковые единицы: акустический признак; фонема или группа фонем, объединенных общими дифференциальными артикуляторными признаками; аллофон фонемы, сочетание фонем; морфема определенного акустикоартикуляторного строения; слово и словосочетание (ономатопы, междометия, идиомы, ФЕ); синтаксические структуры, выделяющиеся в тексте и создающие ритмический рисунок - анафоры, эпифоры, рефрены, параллельные конструкции; интонемы и частотные контрасты; тексты в широком смысле, от мини-текстов объявлений, названий, рекламы до текста художественного произведения [18. С. 212-213]; морфемотип, который формально и семантически обобщает различные конкретные реализации корневых морфем [17].
Обзор работ по пермским языкам показывает, что ни один из носителей фонетического значения (акустический признак, фонемотип, фонестема и пр.), кроме слова, не являлся предметом специального исследования. Наше внимание сосредоточено на звукоизобразительности фонестемы, морфемы и образоподражательного слова.
Давнюю историю изучения и обоснования имеет фонестема (Ф. Хаусхоулдер, Дж. Ферс), которая по-разному номинируется в научной литературе: консонантный комплекс, двухфонемный корень, аффективная морфема (Д. Болинджер), комбинации импрессивных значений (М. Граммон), корневое ядро (Б. Уорф), корнеобразующая морфема (Л. Блумфилд), звукосимволический комплекс (В. Левицкий), бифон (А. Михалев) и др. Сейчас термин фонестема является наиболее распространенным, особенно для английского языка, на материале которого составлены словари фонестем.
Под фонестемой понимается «фонема или комплекс фонем, общий для группы слов и имеющий общий элемент значения или функцию» [40. С. 83-84]; отдельные начальные фонемы и консонантные группы, выполняющие некоторые семантические функции [45. С. 86]; начальные фонемы или комплексы фонем как «символы», способные порождать новые наименования [43. С. 153-154]; «субморфемные единицы, несущие значение» [39]; двухсогласные повторяющиеся сочетания фонем, подобные морфемам в том смысле, что с ними более или менее отчетливо ассоциируется некоторое содержание или значение, но отличающиеся от морфем полным отсутствием морфологизации остальной части словоформы [6. С. 12].
По мнению В.В. Левицкого, «неправомерно использовать термин фонестема для обозначения звукосочетаний, символическое, лексическое или коннотативное значение которых еще предстоит выяснить. А.Б. Михалев использует в своих работах для обозначения начальных звукосочетаний в слове (типа Ьг, sl) термин бифон. Однако в некоторых случаях мы имеем дело со звукосочетаниями, состоящими из трех звуков ^г, spl и т. п.). Поэтому мы используем в таких случаях не совсем удобный, но все же правильный термин звукосочетание» [11. С. 7].
По экспериментальным данным, фонестема подсознательно воспринимается как знак. Означаемое, с которым он предположительно ассоциируется, является частью его семантического пространства и относится к звукоизобразительной сфере (т.е. мотивировано фонетической формой) [17].
Существование фонестем, этих универсальных звуковых кластеров, подтверждается не только различными экспериментами, но и так называемой моторной теорией языка, согласно которой человек, воспринимая окружающий мир посредством органов чувств, трансформирует нервные импульсы в моторику, то есть в определенные движения, в результате чего происходит акт озвучивания (а значит, и называния) какого-либо явления. По мнению Л.П. Прокофьевой, гипотетически некоторые зрительные (слуховые, чувствительные, осязательные) образы должны ассоциироваться с теми звуками, которые данное явление называют. Но поскольку психофизический аппарат одинаков у всех представителей человечества, можно предположить универсальность связи, по крайней мере, некоторых зрительных (осязательных и т.п.) и звуковых образов [19. С.54].
Фонестемы в коми-пермяцком языке имеют особый статус и напрямую связаны со звукоизо-бразительностью: стечение согласных в начале слова в коми-пермяцком языке встречается только в
2013. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
звукоподражательных словах (трин-брин ‘звон стекла’, крив-крив ‘крик журавля’) и в позднейших заимствованиях (транспорт, глицерин и др.). Для пермских языков вообще характерно отсутствие стечения гласных и согласных звуков в начале исконных слов и в начале морфем, то есть в пермских языках слова и морфемы начинаются или одним гласным и последующим согласным, или одним согласным и последующим гласным [8. С. 6].
В коми-пермяцком языке сочетание согласных в начале слова можно встретить в аффрикатах, выраженных на письме диграфами дж, дз, тш, однако их нельзя рассматривать как фонестемы, это фонемы. Что же касается собственно фонестем, то их число невелико, и все они указывают либо на заимствования (преимущественно русские), либо на мотивированный, иконический языковой знак. Можно полагать, что начальная фонестема в исконном коми-пермяцком слове указывает на его ико-низм.
Так, в коми-пермяцком языке практически все слова с начальным комплексом шв мотивированы изобразительными элементами:
1) шват «хлоп, стук»: шваткыны «стукнуть»; шваткисьны «стукнуться обо что-л.; шват-кисьыштны, шваткисьны «[слегка] стукнуться»; шваткотлыны «стучать, постукивать чем-л.»; шваткотны «стучать, постукивать чем-л.»; шваткотыштны «[слегка] стучать, постукивать чем-л.»;
2) швач «хлоп, стук»: швач «быстро, мигом»; швачкавны «хлестать чем-л. гибким, плоским»; швачкасьны «хлестать чем-л., заниматься хлопаньем (выбиванием)»; швачкисьны «захлопнуться; свалиться (напр. от усталости)»; швачкисьом «захлопывание»; швачкыны «хлестнуть, ударить с размаха, полоснуть (чем-л. упругим, плоским)»; швачкыны-вачкыны «хлестнуть (ударить) с размаха»; швачнитны «хлестнуть чем-л. упругим, плоским, [быстро, с треском] отрезать, разрезать»; швачнит-ны-оротны «[быстро, с треском] отрезать, разрезать»; швачнитом «хлестанье; треск»;
3) швар «с треском, с небольшим хрустом»: шваргыны-печкыны «прясть быстро с шумом»; шваргыны-пизьны «кипеть, бурля»; шварк сульны «высморкаться с шумом»; шваркйыны «сильно кипеть, бурлить; бить ключом, клокотать»; ваыс шваркйо-пуо «вода бурлит при кипении»;
4) швыр, швыр-швыр: швыр шупкыны «кинуть, бросить наотмашь»; швыр только петіс каёк «быстро выпорхнула птичка»; швыргайтлыны, иньв. швыргайтвыны «[иногда, часто] кидать, раскидывать что-л.»; швыргайтны «кидать, раскидать»; швыргасьлыны «[иногда] кидаться, бросаться чем-л.»; швыргасьны «кидаться, бросаться чем-л.»; швыргывлыны «[иногда, часто] швырнуть, швырять, вышвыривать, бросать, выбрасывать»; швыргыны «швырнуть, вышвырнуть, бросить, выбросить»; швыргыны-шупкыны «мигом выбросить что-л.»; швыргыны-печкыны «прясть, жужжа веретеном»; швыргыштны «[слегка] швырнуть, [немного] вышвырнуть, бросить, выбросить»;
5) швырк «быстро, мигом»: швырк петны «быстро (мигом) выйти»; швыркйыны изобр.: швыркйыны-ветлыны «ходить туда-сюда»; швыркйо пыро-пето народ «народ то заходит, то выходит»; швырнитны однокр. «швырнуть, вышвырнуть, бросить, выбросить»;
6) швыч, швыча-швача, швыч-швач «подражание хлестанью чем-л. упругим», швыч «быстро, вдруг, мигом»: швыч вачкыны, швычкыны-вачкыны «хлестнуть (чем-л. упругим)», челядь швыч петісо второ «дети мигом выбежали на улицу»; швыча-швача кыло «слышно хлестанье, слышны удары»; швычи-швачи: стенаэс швычи-швачи «стены продуваются ветром»; швычи-швачи пась-тасьны «одеваться налегке»; «хлестнуть (чем-л. упругим); швычотны в.-кам. «быстро хлебать (ложкой), пить (с ложки)»; в.-кам. швычоток только юи «[я] быстро выпил [с ложки]»; швыч-швач керны «хлестнуть; порвать, разорвать что-л.».
7) шван(г): швангисьлыны «[иногда] упасть, шлёпнуться, удариться»; швангисьны «упасть, шлёпнуться, удариться»; швангисьыштны «[слегка, чуть-чуть] шлёпнуться, стукнуться»; швангыв-лыны «[иногда] стукнуть, ударить, шлёпнуть»; швангыны «стукнуть, ударить, шлёпнуть»; шван-гыштны «[слегка] стукнуть, ударить, шлёпнуть»;
8) швап, швоп: швапкисьны «сесть; швапкисьны-пуксьыны лабич выло «сесть, плюхнувшись на лавку», удариться обо что-л.», диал. шлапкисьны; швапкисьыштны «[чуть-чуть] присесть плюхнувшись, [чуть-чуть] удариться обо что-л.»; швапков-керны «долго (много) говорить»; швапкыны-пукавны «сидеть неподвижно (чаще о полном человеке); презр. сидеть без дела»; швапкыны-вачкыны «стукнуть рукой (ладонью)»; швапкыны-пывсьыны «париться (букв. шлепаться, ударять себя веником)»; швапкыны-баитны «долго и много говорить (букв. шлепать языком)»; швапкис да швапкис-баитіс «[он] говорил долго-долго», сев. шлапкыны; швопкыны-баитны «много говорить, болтать
(обо всём)»; мыйко эд швопко жо бы «ведь что-то тоже пытается сказать (о ребёнке)»; швопкыны-пукавны «засидеться»; швопкыны-сёйны «жадно есть».
Несмотря на то, что в словарях элементы шван(г), швап (форма зафиксирована только в ин-веньских диалектах), швоп не зафиксированы, можно предположить их существование в коми-пермяцком языке, поскольку слова, гипотетически образованные от них, развивают ту же систему значений, что и зафиксированные формы. Их следует рассматривать как примарно мотивированные, звукоизобразительные. Взаимозаменяемость и вариативность элементов являются признаком звукоизобразительного слова. Ср. также выражение швопа тэ «большая, неуклюжая» по отношению к корове. Это не кличка, а именно размеры и неуклюжесть коровы.
Остальные немногие слова с начальным шв являются русскими заимствованиями: швейка «швейка (приспособление для прикалывания ткани при ручном шитье), перен. непоседа (чаще о детях)»; швец, диал. швеч «шьющий, портной, портниха»; швореч диал. «скворец»; шванитчыны сев. «чваниться, зазнаваться».
Таким образом, инициальная фонестема шв в коми-пермяцком языке связана со звукоподражательным значениями (1) «ударять, хлестать, швырять», (2) «кипеть, бурлить», (3) «болтать, говорить», (4) «есть, хлебать». Звукосимволизм фонестемы шв в коми-пермяцком языке связан с семантикой «быстро, мгновенно» и «неподвижно, без движения > бездельничать».
В коми-зырянском языке фонестема шв связана с похожими значениями:
1) слова с семантикой удара, стука, треска, бросания (швыряния), махания мотивированы звукоподражаниями швач, швуч-швач, швач-швач, швуч «бряк, хлоп, бух, бац»: швачвартны «ударить, хлопнуть»; швачкакылан «трескучий»; швачкыны «хлопать, хлопнуть; стучать, стукнуть; трещать, треснуть; бить, ударить; хлестнуть»; швачкысьом «удар, стук; звук от падения тяжёлого предмета»; швачком «удар, треск, хлопанье»; швачнитны «хлопнуть, захлопнуть; хлестнуть, треснуть»; швач-нитом «хлопанье; удар»; швачодчыны «хлестаться, париться; биться, колотиться; стучать»; швачодчом «хлестание, хлопанье»; швичог «хлёсткий; звучный, звонкий (о звуках)»; швичога «хлёстко, звучно; звонко; звонко, звучно (о звуках)»; швуч-швачкерны «ударить с шумом; хлестнуть»; швуч-швачмунны «удариться с шумом»; швучвартны, швичкобтыны «хлестнуть, ударить звонко; махнуть, взмахнуть; выпить залпом»; швичкобтом «хлестание, звонкий удар; махание»; швичка-швачкакывны «похлопывать, хлопать»; швичодны «настегать, отхлестать; махать» и пр.;
2) слова с семантикой свиста, рассечения, жужжания, шуршания мотивированы звукоподражаниями швича-швача, швырк «свист; шум; хлопанье»: швичйодлыны, швичодны, швичкыны, швуча-швачакывны, швичкакывны «свистеть»; швичйодлом «свист»; швичкакылом «свист»; швичкан «резкий; свистящий; трескучий»; швичмунны «просвистеть, со свистом разрезать воздух»; швучкыны «не-перех. завывать; перех. нестись, мчаться; отмахать»; швырган «жужжащий, шуршащий; сущ. флюгер»; швыргыны «шуршать; жужжать»; швыргодны «крутить, вертеть с жужжанием»; швыргом «жужжание»; швыркйодлана «с жужжанием» и пр.;
3) семантика быстро, круто, рывком, кругом, шустро (метафорически «так, что только свист/шум стоит») мотивирована звукоподражаниями швырк, швыч: швырк, швыркйыв «быстро, круто, рывком»; швыркйыны «швырять, расшвыривать»; швыркйодлыны «прясть, производя веретеном жужжание, кидать, бросать с силой; швырять»; швыркнитны «швырнуть, вышвырнуть; резко повернуться, покрутить с жужжанием»; швыркнитчыны «быстро повернуться (вокруг своей оси); сделать поворот»; швыркъявны «быстро вертеться, кружиться; носиться, сновать»; швычок «проворный, быстрый, подвижный; гибкий»; швычока «быстро, проворно, шустро; гибко»;
4) семантика воды связана с незафиксированными в словаре изобразительными формами швуль, шваль и звукоподражанием шварк: швальгыны «лить, сильно течь»; швальгом «шум дождя»; швалькнитны «выплеснуть, вылить»; швальон «ливнем»; шваркйыны «сильно кипеть, бурлить, бить ключом, клокотать»; шваркйон «сильно; ключом»; швульскыны «хлюпать прост.»; швульсмунны «хлюпнуться прост.»; швульсъявны «хлюпать; скользить» и пр.
Отдельные слова с начальным шв в коми-зырянском языке являются русскими заимствованиями: швейка «приспособление для ручного шитья»; шванитчыны, шваньявны «чваниться, кичиться; зазнаваться; важничать; капризничать»; шванитчом «важность, чванливость»; шванлив «чванливый, надменный, тщеславный; зазнавшийся; капризный»; швейцар и др.
Таким образом, инициальная фонестема шв в коми-зырянском языке связана со звукоподражательными значениями (1) «ударять, хлестать, швырять», (2) «кипеть, бурлить, хлюпать», (3) «болтать,
говорить» (единичные), (4) «есть, хлебать» (единичные), (5) «жужжать, шуршать», (6) «свистеть». Звукосимволизм фонестемы шв в коми-зырянском языке связан с семантикой «быстро, мгновенно», «вертеться», «махать» и в редких сдучаях - «неподвижно, без движения > бездельничать» (ср. швач-видзны неодобр. «1) сидеть неподвижно, без дела; 2) торчать»). Следует отметить, что инициальная фонестема шв в коми-зырянском языке обладает более широким семантическим спектром, чем в коми-пермяцком.
Что же касается удмуртского языка, то в удмуртско-русском словаре начальное шв отсутствует, за исключением нескольких заимствованных слов (швабра, швед, шведка, швейцар, швейцарец, швейцаръёс «швейцарцы», швейцарка). Однако известно, что наличие в вместо л в пермских языках является более поздним вариантом. Сравните, в коми-пермяцком швапкыны, а в северных диалектах - шлапкыны; изобразительное шлап: шлап усьны «упасть, шлёпнуться», а в иньвенских диалектах -швап; изобразительное шлёчкотны «хлюпать, булькать» и диалектное шлапкотны «хлопать, похлопывать, слегка ударять»; в коми-зырянском шлачниты и швачкыны «хлопнуть, шлепнуть, хлестнуть, стукнуть», шляп и шляч «шлеп, плюх» и пр.
Следовательно, в удмуртском языке начальная фонестема коми языков шв сохраняется в более раннем варианте шл и развивает общую с другими пермскими языками семантику: шлач «звукоподр. щёлканью кнутом, звуку пощёчины»; шлач шуккыны «ударить плашмя; шлёпнуть ладонью»; бамаз шлач сётыны «дать пощёчину»; шлачкетылыны «ударять, шлёпать; щёлкать; хлестать (напр. бичом, кнутом)»; шлачкетыны «ударить, ударять, шлёпнуть, шлёпать; щёлкнуть, щёлкать (напр. бичом, кнутом)»; шлач-шлач, шлич-шлач «звукоподр. щёлканью кнутом, жуку, пощёчины»; шлёп «звукоподр. плеску, удару ладонью; шлёп шуккыны «шлёпнуть» и пр.
Таким образом, инициальная фонестема шл в удмуртском языке связана со звукоподражательными значениями (1) «ударять, хлестать, шлепать», (2) «плеск». Звукосимволизм фонестемы шл нами не выявлен.
Если считать верной мысль о том, что в пермских языках начальная фонестема является признаком звукоизобразительного слова, то в этом контексте представляются весьма обоснованными поиски звукосимволического значения у фонестем в других, более отдаленных от своего «начала» языков. Этот вывод представляется чрезвычайно важным, поскольку является весомым аргументом в пользу мотивированности фонестемных комплексов в других языках.
Таким образом, предварительный анализ показывает, что фонестемы в коми-пермяцком языке являются безусловным показателем звукоизобразительного слова, а их звукосимволический потенциал коррелирует с данными, полученными на материале других пермских языков.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алатырев В.И. Краткий грамматический очерк удмуртского языка // Удмуртско-русский словарь / под ред.
В.М. Вахрушева. М.: Рус. яз., 1983. С. 586.
2. Алатырев В.И. Междометно-наречные повторы в удмуртском языке // Учен. зап. ЛГУ. № 105. Л., 1947. Вып. 2. С. 216-236.
3. Бубрих Д.В. К проблеме изобразительной речи // Учен. зап. Карело-фин. ун-та. Историч. и филол. науки.
1948. Т.3, вып. 1. С. 85-94.
4. Вельди Э.А. Англо-эстонские параллели в ономатопее: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тарту: Тарт. ун-т, 1988. 21 с.
5. Воронин С.В. Основы фоносемантики. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. 244 с.
6. Воронин С.В. Фоносемантические идеи в зарубежном языкознании: (очерки и извлечения) / ЛГУ. Л., 1990. 200 с.
7. Имайкина М.Л. Наречно-изобразительные слова в мордовском языке: дис. ... канд. филол. наук. Тарту: Тарт. ун-т, 1968. 16 с.
8. Коми-пермяцкий язык: учебник для высш. учеб. заведений / под ред. В. И. Лыткина. Кудымкар: Коми-пермяцкое книжн. изд-во, 1962. 340 с.
9. Кривощекова-Гантман А.С. Изобразительные слова. Кудымкар, 1962. С. 44-70.
10. Кривощекова-Гантман А.С. Место изобразительных слов в системе частей речи коми-пермяцкого языка // Вопр. финно-угорского языкознания. Грамматика и лексикология. М.; Л., 1964. С. 112-121.
11. Левицкий В.В. Звуковой символизм. Мифы и реальность. Черновцы: Рута, 2009. 186 с.
12. Левицкий В.В. Звуковой символизм: Основные итоги. Черновцы, 1998. 129 с.
13. Левицкий В.В. Объективный и субъективный звуковой символизм в финно-угорских языках // Исследования финно-угорских языков и литератур: тез. докл. всесоюз. науч. совещ. / УГУ. Ужгород, 1977. С. 42.
14. Левицкий В.В. Семантика и фонетика. Пособие, подгот. на материале эксперим. исследований. Черновцы: Черновицк. гос. ун-т, І973. І02 с.
15. Левицкий В.В. Семантические дериваты индоевропейских корней со значением «резать» II STUDIA GERMANICA ET ROMANICA: Іноземні мови. Зарубіжна література. Методика викладання. 2009. Т. 6, № і (16). С. 69-79.
16. Левицкий В.В., Стернин И.А. Экспериментальные методы в семасиологии. Воронеж: Воронеж. ун-т, І989. І92 с.
17. Михалев А.Б. Теория фоносемантического поля. Пятигорск, І995. URL: http:IIamikhalev.ruI?page_id=59
18. Павловская И.Ю. Фоносемантический анализ речи. СПб.: С.-Петерб. гос. ун-т, 200І. 292 с.
19. Прокофьева Л.П. Звуко-цветовая ассоциативность в языковом сознании и художественном тексте: универсальный, национальный, индивидуальный аспекты: дис. ... докт. филол. наук. Саратов: Сарат. гос. ун-т, 2008. 442 с.
20. Прокофьева Л.П. Звуко-цветовая ассоциативность: универсальное, национальное, индивидуальное. Саратов: Сарат. мед. ун-т, 2007. 278 с.
21. Сахарова М.А. Изобразительные слова в коми языке II Сов. финно-угроведение. Ижевск: Удмуртгосиздат,
І949. Т. 4. С. 33-42.
22. Скаличка В. Исследование венгерских звукоподражаний II Пражский лингвистический кружок. М., І967.
С.277-3І6.
23. Соколов С.В. Пышкылон (звукоподажательные) кылъес но междометиос II Вордскем кыл. І996. № 4. С. 69-73.
24. Тараканов И.В. Изобразительные и подражательные глаголы в удмуртском языке II Congressus Septimus In-ternationalis Fenno-Ugristarum. IB: Sessiones plenares et symposia. Debrecen, 1990а. S. 209-2І4.
25. Тараканов И.В. Изобразительные и подражательные глаголы в удмуртском языке II Тараканов И.В. Исследования и размышления об удмуртском языке. Ижевск: Удмуртия, І998. С.І88-І94.
26. Тараканов И.В. Подражательные и изобразительные глаголы в пермских и волжских финно-угорских языках
II Congressus Septimus Internationalis Fenno-Ugristarum. 2A: Summaria dissertationum: Linguistica. Debrecen, І990. S.254.
27. Шибанов А.А. Изобразительные слова в пермских языках II Материалы XI Междунар. симп. «Пермистика XI: диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками». Пермь: Перм. гос. пед. ун-т, 2006. С. 265-270.
28. Шибанов А.А. Наречия в удмуртском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 20ІІ. URL: http:IIelibrary.udsu.ruIxmluiIbitstream/handleIІ23456789I72І6IShibanov.doc? sequence=1
29. Шибанов А.А. Наречия и подражательные слова в удмуртском языке II Вестн. Челяб. гос. ун-та. 20І0. Сер. Филология. Искусствоведение. Вып. 49, № 34 (2І5). С. І33-І37.
30. Шибанов А.А. Наречно-изобразительные и звукоподражательные слова в удмуртском и чувашском языках II Чувашский язык и современные проблемы алтаистики: сб. материалов Междунар. науч. конф. «Чувашский язык и современные проблемы алтаистики», посвящ. 90-летию со дня рождения М.Р. Федотова и 60-летию со дня рождения Н.И. Егорова (Чебоксары, 27-28.02.2009). Ч. I. Чебоксары: ЧГИГН, 2009. С. 96-98.
31. Шибанов А.А. О значении изобразительных слов в удмуртском языке II Linguistica Uralica. Tallinn, 2003. і (XXXIX). C. 20-23.
32. Шибанов А.А. О функционировании некоторых наречно-изобразительных и звукоподражательных слов северного диалекта удмуртского языка II Русский Север и восточные финно-угры: проблемы пространственновременного диалога: материалы I Межрегион. и VII Междунар. школы молодого фольклориста (Ижевск, 2326. 10. 2005). Ижевск, 2006. С. 390-393.
33. Шибанов А.А. Об изученности изобразительных слов в северном наречии удмуртского языка II Пермистика 10: Вопросы пермской и финно-угорской филологии: материалы X Междунар. симпоз. «Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками» (24-25.03.2004, Ижевск). Ижевск: Удм. ун-т, 2009.
С. 58-65.
34. Шибанов А.А. Функционирование звукоподражательных слов в стихах и поэмах К.Герда II Кузебай Герд и современность: материалы Междунар. науч.-практ. конф. (3І.03-02.04.2008, Ижевск). Ижевск: Бон Анца, 2008. С. 97-І00.
35. Шляхова С.С. Исследование звукоизобразительности в пермских языках: проблемы и перспективы. Ст. і II Вестн. Перм. ун-та. Российская и зарубежная филология. 20ІІ. Вып. 3(15). С. 7-І6.
36. Шляхова С.С. Исследование звукоизобразительности в пермских языках: проблемы и перспективы. Ст. 2 II Вестн. Перм. ун-та. Российская и зарубежная филология. 20ІІ. Вып. 4 (І6). С. 9-І7.
37. Шляхова С.С. Исследование звукоизобразительности в пермских языках: проблемы и перспективы. Ст. 3 II Вестн. Перм. ун-та. Российская и зарубежная филология. 20І2. Вып. 1(17). С. 9-І6.
38. Gombocz Z., Melich J. Magyar etimologiai szotar. Budapest, І9І4-І930. Ч.І.
39. Hinton L., Nichols J., Ohala J. Sound-symbolic processes II Sound Symbolism. Cambridge: Cambridge University Press, І994. P. І07-ІІ3.
40. Householder F.W. On the Problem of Sound and Meaning II Word. І946. Vol. 2, № І. P. 83-84.
2013. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
41. Ideophones. In F. K. E. Voeltz & C. Kilian-Hatz (Eds.). Amsterdam: John Benjamins, 2001. 434 с.
42. Jaaskelainen A. 2010. What motivates ideophone constructions? Paper for the Eleventh Biannual International Cognitive Linguistics Conference. URL: http://docs.google.com/viewer?a=v&pid=sites&srcid=ZGVmYXVsdGRvbWF pbnxha2l0YW1ib3xneDozZDNjNjBlNWRIZGU4ZGEy
43. Marchand H. Phonetic Symbolism in English Word-Formation // Indogermanische Forschungen. 1959. Bd. 64, h. 2.
S. 146-168.
44. Mikone E. Ideophones in the Balto-Finnic languages // Ideophones / F.K.E. Voeltz, C. Kilian-Hatz (Eds.). Typological studies in language 44. Amsterdam/Philadelphia: John Benjamin’s Press, 2001. Р. 223-234.
45. Smithers G.V. Some English Ideophones // Archivum linguisticum. 1954. Vol. 6, № 2. P. 73-111.
Поступила в редакцию 18.03.13
S.S. Shlyakhova
Sound symbolism in the Komi-Permyak language: initial set of consonants, morpheme, word. Part 1
This article consists of three parts. Part one is devoted to the study of semantics of initial consonant complexes in the Komi-Permyak language (on the material of the initial set of consonants шв). We analyze various approaches to the understanding of the initial consonant complexes, reveal sound symbolic meanings of шв, and prove that the initial set of consonants шв is a sign of sound-symbolic words in the Komi-Permyak language.
Keywords: Permic languages, Komi-Permyak language, phonosemantics, Sound Symbolism, onomatopoeia, Iconicity, sound-symbolic words.
Шляхова Светлана Сергеевна, доктор филологических наук, профессор
ФГБОУ ВПО «Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет» 614000, Россия, г. Пермь, ул. Сибирская, 24 E-mail: shlyahova@rambler.ru
Shlyakhova S.S., doctor of philology, professor
Perm State Teachers' Training University 614000, Russia, Perm, Sibirskaya st., 24 E-mail: shlyahova@rambler.ru
