CC BY
3ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА
И ГОСУДАРСТВА ИСТОРИЯ УЧЕНИЙ О ПРАВЕ И ГОСУДАРСТВЕ
Научная статья УДК 34
КОГНИТИВНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ПРАВА: АНТРОПОЛОГО-ПРАВОВОЙ ПОДХОД
(ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ)
Ирина Борисовна ЛОМАКИНА
Санкт-Петербургский юридический институт (филиал) Университета прокуратуры Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия, lomakina7311@gmail.com
Аннотация. В статье рассматриваются проблемы когнитивного измерения права с точки зрения антрополого-правового подхода. Отмечается, что цифровая революция, в которую мы вовлечены сегодня, заставляет человечество задуматься о многом, в том числе о том, почему, наращивая интеллектуальный потенциал, преуспевая в «конвергентных технологиях», в высоких технологиях (хай-тек и хай-хьюм), мы приобретаем все новые знания о природе, о человеке и о Вселенной, но в отношении морали не происходит каких-либо серьезных приращений, скорее, наоборот. Человечество утрачивает прежние моральные ориентиры, уходя в «интеллектуальное аморальное» пике, снося на своем пути прежние традиционные представления о должном и возможном. Право превращается в механизм сдерживания революционных новелл, с одной стороны, с другой — формирует реальность, в которой символически примиряет человека с плодами его творчества по конструированию символического универсума, в котором ему отводится главная роль творца и творения одновременно.
Ключевые слова: право, антрополого-правовой подход, символическая реальность, права человека, когнитивное измерение
Для цитирования: Ломакина И. Б. Когнитивное измерение права: антрополого-правовой подход (постановка проблемы) // Криминалистъ. 2022. № 1 (38). С. 105 — 110.
THE COGNITIVE DIMENSION OF LAW: ANTHROPOLOGICAL AND LEGAL APPROACH (RAISING A PROBLEM)
Irina B. LOMAKINA
St. Petersburg Law Institute (branch) of the University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation, St. Petersburg, Russia, lomakina7311@gmail.com
Abstract. The article deals with the problems of the cognitive dimension of law in terms of the anthropological and legal approach. It is noted that the digital revolution, in which we are involved today, makes humanity reflect upon many things, including why building up intellectual potential, succeeding in «convergent technologies», in high technologies (Hi-Tech and Hi-Hume) we gain more and more knowledge about nature, about man, and about the universe, but for all that, no major increments in morals take place,
© Ломакина И. Б., 2022
rather the contrary. Humanity is losing its former moral guidelines, diving into an «intellectual immoral» peak, demolishing on its way the old traditional ideas of what is proper and possible. On the one hand, law becomes a mechanism for restraining revolutionary novels, on the other hand, it forms a reality in which it symbolically reconciles a person with the fruits of his creativity by constructing a symbolic universe in which he is assigned the main role of the creator and the creature at the same time.
Keywords: law, anthropological and legal approach, symbolic reality, human rights, cognitive dimension For citation: Lomakina I. B. The cognitive dimension of law: anthropological and legal approach (raising a problem) // Criminalist. 2022;1(38):105-110. (In Russ.).
В данной статье предполагается обозначить две проблемы, с которыми встретилась современная гуманитарная наука в целом и юридическая наука в частности. Во-первых, изменяющийся мир меняет природу человека как творца конструируемой реальности. Во-вторых, сам изменяющийся мир нуждается в нормативно-правовом оформлении и нормативно-правовом регулировании, осуществляемом с учетом, с одной стороны, требований времени, с другой — моральных принципов существования человека как носителя духовной и нравственной культуры. Для осмысления изменяющегося мира необходима новая когнитивная методология, использующая разработки в области философии, эпистемологии, лингво-культуроло-гии, нейробиологии, психологии и других смежных наук.
Науку XX века характеризует ряд «поворотов» (антропологический, лингвистический, этико-аксиологический), которые существенно изменили ее образ. По-новому оказались расставлены акценты, изменились подходы в осмыслении социальных феноменов. Осмысление и разработка гносеологической проблематики стали осуществляться на принципиально новых (неклассических) основаниях. Последние сложились в результате действия трех основных факторов, которые, на наш взгляд, вызвали настоящую «когнитивную революцию», или «когнитивный поворот».
Первый фактор относится к сфере гуманитарных наук, здесь имела место антро-пологизация гносеологии; второй фактор действует в плоскости естественных наук, и здесь произошли революционные изменения в области физики, химии, биологии (квантовый принцип, бозон Хиггса и прочие открытия, изменяющие представления о ре-
альности); третий фактор — цифровая революция, следствием которой стало интенсивное развитие и применение в научном познании информационных технологий.
В результате существенно изменился образ самой науки, ее объект и предмет, изменилась связь с практикой, изменилось и соотношение между объектом и субъектом познания в сторону взаимопроникновения, повышения их субъективации и релятивизации. Так, Э. Гидденс пишет, что «рефлексивность принимает иной характер. Она включается в самую основу воспроизводства системы, так что мысль и действие приобретают постоянную отсылку друг к другу» [1, с. 155]. И далее, «мы заброшены в мир, который от начала и до конца образован посредством рефлексивно применяемых знаний, но в котором мы, в то же время, никогда не можем быть уверены в том, что какой-либо данный элемент этого знания не будет пересмотрен... В науке ничто не достоверно и ничего не может быть доказано, даже если усилия науки обеспечивают нам самую надежную информацию о мире, на которую мы только можем надеяться. В самой сердцевине мира строгой науки спонтанно движется современность» [1, с. 156—157]. Другой ракурс обозначенной проблемы предлагает С. Пинкер. С позиций признания несовершенства человеческой природы он делает предположение, что «философские проблемы представляют сложность не потому, что они касаются высших материй, или потому, что они несводимы, бессмысленны или представляют собой достаточно заурядные научные проблемы, а потому, что мышлению гомо сапиенса недостает когнитивного оснащения, чтобы их решить. Мы живые организмы, а не ангелы, а наше мышление — орган, а не трубопровод, подключенный к
источнику истины. Наше мышление сформировалось в результате естественного отбора, чтобы решать проблемы, которые были для наших предков делом жизни и смерти, а не для того, чтобы корректно общаться или отвечать на любой вопрос, который мы способны задать. Мы не можем удерживать в краткосрочной памяти десять тысяч слов. Мы не способны видеть в ультрафиолетовом свете. Мы не можем в уме развернуть объект в четвертом измерении. И, возможно, мы также не способны решать такие загадки, как свободная воля и сознание» [2, с. 475].
Вопрос о содержании и пределах познания, в том числе в сфере права, особенно актуализируется в свете прорывных технологий, изменяющих природу самого человека во всех формах его существования (в индивидуальном и коллективном аспектах). Хотя некоторые исследователи полагают, что современные изменения, происходящие в социальной практике, не столь уж существенны, так как они по-прежнему вписываются в систему координат культуры модерна [3, с. 119]. Отсюда делается вывод, что современные ноу-хау в социальной сфере «не ведут к отмиранию и исчезновению религии и других аспектов традиционного культурного наследия. .. .хотя индустриализация повышает уровень образования и благосостояния, мы не движемся к глобальному единообразию культуры — о конвергенции культур не может быть и речи. Культурное наследие демонстрирует поразительную устойчивость. Модернизация в культурной сфере не является необратимой. <...> Важнее всего то, что утверждение ценностей самовыражения превращает модернизацию в процесс человеческого развития, ведет к формированию гуманистического общества нового типа. Этот процесс отражает гуманистическую тенденцию модернизации» [4, с. 76 — 77].
Конечно, некоторые изменения вполне могут вписываться и вписываются в рамки преемственности определенной культурной традиции. Но все же стоит признать, что метафора «будущее сегодня не то, что было вчера» [5, с. 128] как нельзя лучше показывает современное положение дел в социальной практике в целом и в науке в частности.
Изменяющийся мир сегодня предполагает разрушение традиционных наррати-вов в дискурсивном пространстве. Их размытость и неоднозначность формируют «делокализацию» и «детемпорализацию» традиций, которые метафорично означиваются как «белая чернота» или «черная белизна» [6, с. 26 — 27]. Такое понимание социокультурных изменений показывает взаимозависимые, взаимодополняющие и взаимопроникающие факторы в их воспроизводстве. Размыв традиционных наррати-вов в доктринах, в том числе юридических (юснатурализм, позитивизм), приводит к их ценностному выхолащиванию и превращению в пустые формы, лишенные адекватного современным реалиям содержания. Новое осмысление изменяющейся реальности плохо вписывается в «историю, написанную однажды». Новое осмысление реальности требует новых историй, в которых нет априори счастливого конца. Конец повествования может быть любым и совсем не обязательно счастливым, хотя первый вариант более привлекателен.
Изменения в социальной практике и в науке — процесс не всегда взаимообусловленный, хотя, конечно, есть некоторые зависимости, а отчасти и закономерности. Рассмотрим, например, сферу половой коммуникации. На протяжении всего развития человеческого общества эта сфера претерпевала изменения, но именно революционные преобразования в науке (фармацевтике, генной инженерии и других сферах научного знания) дали возможность, хотя пока в ограниченном варианте, использовать альтернативные природе механизмы воспроизводства человеком самого себя. И эти явления уже не из мира фантастики. Феминистки и не только возлагают большие надежды на эти технологии. Весьма примечательна статистика, приведенная американскими психиатрами. Так, рассматривая брачные союзы, они выявили более 86 различных сочетаний взрослых, воспитывающих по своему образу и подобию детей, а иногда и их воспроизводящих [7, с. 352].
В современном мире все больше неполных семей, где отец либо отсутствует вооб-
ще, либо его функции выполняет дед, дядя, любовник мамы, муж мамы и даже подруга мамы. Бракоразводные процессы, отказ иметь детей (чайлдфри), а также нежелание вступать в брак создают особый порядок, плохо вписывающийся в традиционную картину мира и характерный для нее правопорядок в целом [8, с. 71]. Представители современной гуманитарной науки, осмысливая данный феномен, расходятся в его интерпретации. Одни исследователи полагают, что современный половой универсализм высвобождает человека от вынужденных связей (в том числе семейных уз, вернее, уз ну-клеарной семьи и сопутствующих ей брачных обязанностей). Современный человек может отказаться от брака так же легко, как и вступить в него. Другие ученые и неравнодушная общественность всеми возможными средствами пытается противостоять шквалу (какафонии, по В. Д. Зорькину) постмодерна с его ужасными гримасами, изменяющими саму основу существования человечества — святая святых — «семью».
В ряде стран по-прежнему ратуют за запрет абортов, разгоняют гей-парады, вводят ограничения на эвтаназию, санкционируют запреты в сфере биотехнологий и генной инженерии. Хотя экстракорпоральное оплодотворение уже ни для кого не является аморальным, за исключением некоторых религиозных ортодоксов. Закрепление традиционных ценностей в Конституции Российской Федерации показывает нежелание российского общества следовать по дороге, ведущей в универсализм постмодерна, пока причудливо сочетающего в себе различные осколочные, уродливые (с точки зрения традиционных ценностей) феномены.
В ряде случаев некоторыми учеными постмодернистские ноу-хау рассматриваются через призму расширения прав человека и гуманизацию отношений, которая, по их мнению, с западной экспансией не связана. Так, Р. Инглхарт, К. Вельцель полагают, что «утверждение ценностей самовыражения превращает модернизацию в процесс человеческого развития, ведет к формированию гуманистического общества нового типа. Этот процесс отражает гуманистическую
тенденцию модернизации» [4, с. 77]. Расширенный спектр прав человека сегодня формирует иной тип правовой коммуникации, предполагающий другой этос и другой набор ожиданий, а также и других ценностей, в том числе институционализированных в правопорядке пока только в ряде стран Западной Европы, таких как Нидерланды, отчасти США и Германия.
Тотальная плюральность, выходящая за рамки традиционного порядка, возможно, когда-нибудь при соответствующем уровне накопленного общественного богатства и (благосостояния каждого) гипотетически явит миру универсального творца, лишенного всяческих зависимостей, включая различного рода узы и универсальный правопорядок, в котором «каждому по способностям, каждому по потребностям» (до боли знакомый принцип, оставшийся от марксизма). Но сегодня, когда еще не сложились необходимые материальные условия жизни и соответствующая этим материальным условиям жизни ментальность, говорить о расширенных правах и новой гуманизации отношений в рамках постмодернистской культуры по крайней мере рано. Осколоч-ность и фрагментарность бытия современного человека порождает у него чаще фрустрации, чем ощущение счастья. Возможно, поэтому разумный патернализм, вписанный в традицию ряда государств, как правило, незападной ориентации, может быть неким паллиативом, примиряющим человека с той действительностью, с которой он столкнулся один на один в уже малознакомом и малопонятном месте.
Революционные изменения в науке и в социальной практике не связаны с моральным совершенствованием людей. Эти процессы не являются взаимообусловленными. «К сожалению, приращение знаний не оз-доравливает одновременно душу» [9, с. 7].
Откровение по поводу души и ума актуально во все времена, но особенно актуально оно в период революционных потрясений. Есть основания полагать, что современная цифровая революция, в которую мы вовлечены сегодня, заставляет нас задуматься о многом, в том числе о том, почему, нара-
щивая интеллектуальный потенциал, преуспевая в «конвергентных технологиях», в высоких технологиях (хай-тек и хай-хьюм), мы определенно умнеем, обретая все новые и новые знания о природе, о человеке, о Вселенной, но все же более человечными и гуманными не становимся. Приращенное знание не всегда коррелирует с моралью и с правом.
Опровергая «старые теории», о чем говорилось выше, признавая их «лженаучность», подвергая сомнению то, что когда-то было истиной в последней инстанции, как, например, вера в Бога и Царствие Божие, вера в коммунистическое общество с сопутствующим ему «светлым будущим», вера во всесилие права и закона, современный человек теряет уверенность в завтрашнем дне. Сегодня уже вряд ли найдется человек, который усомнится в том, что выхолащивается традиционная моральная составляющая многих социальных институтов (пример семейных отношений достаточно ярко показывает — это во многом противоречивый процесс). Поэтому то, что было еще не так давно неприемлемым, сегодня в ряде случаев становится нормой.
Новая реальность современного человека далека от «золотого века». Новая реальность — это реальность, в которой человек бесконечно раздираем противоречиями между желаемым и реальным, сущим и должным. И различные ноу-хау в различных сферах жизни человека, включая сферу потребления, счастья человечеству не добавляют. Например, технология выращивания искусственного мяса на основе человеческих клеток, взятых с внутренней стороны щеки, ставит человека перед следующей дилеммой. Употребление этого искусственно выращенного мяса будет считаться каннибализмом или нет? Создатели такого мяса утверждают, что употребление этого продукта отнюдь не каннибализм, а моральный выбор в пользу сохранения жизни животных, которых истребляют сотнями тысяч ежедневно.
Защитники животных уже ратуют за эту технологию, но можно предположить, что движимые научной идеей или еще
какими-нибудь стимулами, например гастрономическими или кулинарными пристрастиями, ученые научатся выращивать тело человека, а вернее, его тушу с целью потребления всех частей его тела, убрав из мозга этого искусственно созданного существа часть нейронов, отвечающих за болевые ощущения. Будет ли такое потребление считаться морально оправданным?
Другая проблема, которая тоже уже не из мира фантастики. Современные биотехнологии, совмещенные с технологиями хай-тек, позволяют вживлять в мозг человека микрочипы. И человек в таком новом качестве будет ли рационально мыслящим индивидом, ответственным за свои поступки? В таком качестве он может совершенно запросто оказаться киборгом или зомби. И вряд ли такой человек будет субъектом права, имеющим разум, волю и желательно совесть. Не станет ли такой человек, или суперчеловек, игрушкой, марионеткой в руках злодея или доброго гения, который захочет преобразовать мир и сделать этот мир Царством всеобщей любви, в котором каждому будет предписана строго определенная роль как, например, в Государстве Платона? Можно вспомнить более свежий пример: «Третий рейх» с чистокровными ариями и остальными — париями, должными находиться в услужении у новых брахманов преобразованного мира.
Новые технологии хай-тек и хай-хьюм всегда связаны с огромными финансовыми потоками, двигающими современную науку, но проблемы морали остаются по ту сторону двери лаборатории, которая открывается наружу. И здесь многочисленные комитеты по этике, различные службы, церковь и прочие общественные институты, фильтрующие ноу-хау и ноу-гумо на предмет морали. Именно они ставят свои ловушки, сети и капканы. Раньше, например в Средние века, сжигали на кострах и предавали анафеме. Сейчас нет реальных механизмов, по-настоящему способных остановить научно-технический прогресс. В идеале научно-технический прогресс должен коррелировать с моральным совершенствованием природы человека. Но пока эта задача остается нерешенной.
Новые изобретения изменяют реальность человека, расширяют горизонт его знаний и одновременно ставят перед моральным выбором. Инструменты, реализующие моральный выбор, действующие по принципу обратной связи от общества к изобретениям и от изобретений к обществу, не так уж вариативны: деньги, политика и право.
В контексте вышеизложенного все-таки хочется обозначить проблему необходимости формирования междисциплинарной методологической платформы, в которой когнитивное измерение права приобретает особое звучание. Что такое юридическая когнитология? Мне представляется, что отдельной юридической когнитологии нет, как нет социологической, политологической, экономической когнитологии. Однако междисциплинарные исследования в сфере познания человека и новой реальности, кон-
струируемой человеком, — есть, и это весьма перспективное направление.
Эта реальность, с одной стороны, требует осмысления, с другой — эта реальность требует нормативно-правового оформления и нормативно-правового регулирования. А для этого необходима разработка когнитивной методологии с использованием разработок в области философии, эпистемологии, нейрокибернетики, лингво-куль-турологии, нейробиологии, психологии и других смежных наук.
Отсюда напрашивается вывод: все ког-нитологические исследования должны быть антропоцентричными. Однако сегодня появляются скептики от науки, которые говорят о том, что развитие когнитологии приведет к обратному процессу, т. е. к нон-антропоцен-тризму. Оставим их рассуждения за рамками данной статьи.
Список источников
1. Гидценс Э. Последствия современности / пер. с англ. Г. К. Ольховикова, Д. А. Кибальчича. Москва : Праксис, 2011. 352 с. (Образ общества). ISBN 978-59015-7490-4.
2. Пинкер С. Как работает мозг : пер. с англ. Москва : Кучково поле, 1997. 539 с. ISBN 978-5-99500712-8.
3. Капустин Б. Г. Современность как предмет политической теории. Москва : РОССПЭН, 1998. 308 с. ISBN 5-86004-182-9.
4. Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия : Последовательность человеческого развития / пер. с англ. М. Коробочкина. Москва : Новое издательство, 2011. 462, [1] с. (Библиотека фонда Либеральная миссия). ISBN 978-5-98379-144-2.
5. Талеб Н. Н. Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости : пер. с англ. 2-е изд., доп. Москва : КоЛибри : Азбука-Аттикус, 2020. 736 с. ISBN 978-5-389-05109-6.
6. Гофман А. Б. От какого наследства мы отказываемся? Социокультурные традиции и инновации в России на рубеже XX—XXI веков // Традиции и инновации в современной России. Социологический анализ взаимодействия и динамики : монография / Рос. акад. наук, Ин-т социологии, Ин-т науч. информации по общественным наукам ; под ред. А. Б. Гофмана. Москва : РОССПЭН, 2008. (Homanitas). ISBN 978-5-8243-1071-9. С. 369 — 370.
7. Тоффлер Э. Третья волна / пер. с англ. К. Ю. Бурмистрова [и др.]. Москва : АСТ, 2009. 795 с. (Philosophy). ISBN 978-5-17-062498-0.
8. Ломакина И. Б. Конструктивистская антрополого-правовая концепция // Правопорядок: элементы общей теории : монография / отв. ред. М. А. Беляев, В. В. Денисенко, А. И. Клименко. Москва : Проспект, 2021. ISBN 978-5-392-33403-2. С. 63—80.
9. Автономова Н. С. Психоанализ в двух проекциях // Психоанализ и науки о человеке / Рос. акад. наук, Ин-т философии ; под ред. Н. С. Автономовой, В. С. Степина. Москва : Прогресс-Культура, 1996. С. 3 — 30.
Информация об авторе И. Б. Ломакина - доктор юридических наук, профессор.
Information about the author
I. B. Lomakina - Doctor of Science (Law), Professor.
