CC BY
33УДК 341
DOI: 10.31249/rgpravo/2022. 03.16
ЗАХАРОВ Т.В.1 КОГНИТИВНО-ПОВЕДЕНЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ В ИЗУЧЕНИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ И МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА. (Обзор).
Аннотация. В обзоре представлены дискуссионные взгляды ученых на проблемы применения когнитивных и поведенческих подходов в международно-правовых исследованиях. Описывается когнитивная психология толкования норм международного права. Раскрываются отдельные меры побуждения в международных отношениях.
Ключевые слова, международное право; бихевиоризм; толкование международного договора; правовое побуждение.
ZAKHAROV T.V. Cognitive behavioral approaches in studing of international law and international relations. (Review).
Abstract. The review presents the debatable positions of scientists on a cognitive behavioral approach in international legal scholarship. The review describes cognitive psychology of rules of interpretation in international law. The author reveals some nudging measures in international relations.
Keywords. international law; behaviorism; rules of treaty interpretation; legal nudging.
Для цитирования: Захаров Т.В. Когнитивно-поведенческие подходы в изучении международных отношений и международного права. (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература : ИАЖ. Сер. 4: Государство и право. - 2022. - № 3. -С. 178-187. DOI: 10.31249/rgpravo/2022. 03.16
1 Захаров Тимофей Владимирович, научный сотрудник отдела правоведения ИНИОН РАН.
Эмпирические исследования приветствуются в науке международного права, где в течение нескольких десятилетий преобладали нормативные гипотезы о поведении личности и государства, основанные на конструктивистском и рационалистическом подходах. Исследования в области когнитивной психологии показали, что человеческое поведение (в том числе в сфере отправления правосудия) часто, систематически и иногда предсказуемо отклоняется от ожидаемого нормативно рационального поведения, предлагаемого различными моделями принятия решений и рационального суждения.
По мнению С. Чо, профессора права Юридического колледжа Чикаго-Кент, - международные отношения и международное право извлекают выгоду из когнитивно-поведенческих исследований, в том числе государственных действий в этих сферах [1, р. 252]. Однако, как считают Е. Ван дер Зее - профессор Института права и экономики Гамбургского университета, В. Фикфак - профессор Университета Копенгагена и Д. Пит - профессор Центра международно-правовых исследований им. Г. Гроция Лейденской школы права, их использование мало изучено [5, р. 237, 239].
Поведенческие подходы сохраняют свои собственные неизбежные слепые зоны, которые не обязательно являются результатом ошибок в структуре экспериментов, а являются следствием особенности парадигмы данных подходов. Слепые зоны возникают из-за упора на методологический индивидуализм, позитивизм и экспериментирование [1, р. 248].
Большинство эмпирических выводов когнитивной и поведенческой науки основываются на экспериментах с участием отдельных лиц и небольших групп (например, судьи, члены международных делегаций, руководство вооруженных сил, политические лидеры) или крупных институтов (например, государств, органов законодательной или исполнительной власти) в разных контекстах [5, р. 239].
Подавляющее большинство исследований международного права применяет поведенческие подходы в основном путем изучения реакции «доступных» слоев населения. Однако, по мнению профессора международного правосудия и прав человека Департамента политических наук Калифорнийского университета
Э. Хафнер-Бертона, результаты исследования «неэлитных» групп населения неприменимы к лицам, непосредственно принимающим реальные решения в области права и управления. Такое положение усугубляется тем фактом, что, проводя исследование, чрезвычайно сложно обратиться к лицам, фактически принимающим решения [2, p. 242].
Однако в действительности именно элиты - или группы элит -принимают наиболее важные решения в отношении международного права, будь то разработка его норм, переговоры и их принятие, реализация, интерпретация или исполнение. Сомнительно просить обычного человека на улице представить, что он находится в положении принятия обоснованного решения по гипотетическому сценарию, который он не полностью понимает. Раскроет ли ответ этого человека какие-либо достоверные данные о том, какие поведенческие реакции действительно возникают в реальных обстоятельствах [2, p. 242-243]?
Яркий пример того, как принятие решений элитами и неэлитами различается, касается когнитивной способности рассуждать стратегически - возможно, наиболее важной способности во многих международных правовых и управленческих процессах.
Другой когнитивной способностью, имеющей решающее значение для принятия многих правовых и политических решений, является терпеливость (patience). Основная цель международного права и международных институтов - создать возможности и стимулы для поддержки взаимности и длительного взаимодействия. Лица, принимающие решения, обычно более склонны работать на долгосрочную перспективу, чем попросту получать немедленную выгоду [2, p. 243-244].
Поведенческие подходы к международному праву используют экспериментальные данные для описания когнитивных тенденций. При этом они не имеют инструментария для раскрытия смысла действия государства (его должностных лиц). Понимание действия государства требует интерпретации того, что оно имело в виду при выполнении этого действия. Для этого требуются исторические, этнографические и другие социологические методы, рассматривающие общественные отношения шире экспериментальных условий [1, p. 248-249].
Когнитивно-поведенческая модель применяется для объяснения, а не для понимания действия государства. В той мере, в какой модель объясняет действия государства, ее междисциплинарная ценность сопоставима с ценностью неореализма, объясняющего действия государства через власть, и с неолиберализмом, объясняющим действия государства через его внутренние потребности. Как и рационалистическая традиция изучения международных отношений, когнитивно-поведенческий подход является позитивистским, обращенным к причинным связям международного права и действий государств [1, p. 249].
Следовательно, существует неизбежный разрыв между миром исследований и миром реальной практики. Социологи часто истолковывают мир как спектакль или набор значений, которые нужно интерпретировать, а не как совокупность конкретных проблем, которые необходимо решить практически. В этом отношении системная ориентация поведенческого подхода на эвристическое мышление может генерировать «нерепрезентативную выборку выводов» о принятии правовых решений [1, p. 249, 252].
Центральная часть дискуссий в науке международного права обращена к праву международных договоров [2, с. 246]. Директор Института права и экономики Гамбургского университета Э. Ван Акен утверждает, что поведенческие подходы могут помочь понять, как предубеждения влияют на применение судьями и иными лицами, применяющими нормы международного права, правил толкования Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. [4, p. 258].
Эксперименты с психологией суждения демонстрируют, что когнитивные предубеждения и эвристика влияют на принятие решений судьями национальных судов (К. Гатри (C. Guthrie)) и международными арбитрами (С. Франк (S. Franck)). Наряду с неявными предубеждениями (например, стереотип или предубеждение на основе отношения), эксперименты демонстрируют ограниченную рациональность правового толкования [4, p. 259].
Экспериментальные данные подтверждают интуитивно-замещающую модель принятия судебного решения, которая показывает, что судьи в целом принимают интуитивные решения, но иногда обдуманно преодолевают свою интуицию. Таким образом, отвергается и чисто формалистическая модель, предполагающая,
что судьи применяют закон логически и механически, равно как и чисто реалистическая модель, когда судьи принимают решения на основе чувств и предчувствий [4, p. 259].
Теория перспектив - королева всех эвристических теорий, она содержит ряд гипотез, таких как «неприятие потери» (loss aversion), «эффект владения» (endowment effect) или «предвзятость статус-кво» (status quo bias), которые создают эффекты воздействия рамок восприятия (framing effects). Это объясняет, как люди могут оценивать одну и ту же ситуацию по-разному в зависимости от того, как она изображается. Например, дискриминационные торговые ограничения, нарушающие правила Всемирной торговой организации, могут рассматриваться как легитимная политика безопасности или экологическая политика. В дебатах на тему «право и развитие» широко утверждалось, что продвижение западного образца принципа господства права является предпосылкой экономического развития. Тем не менее экономическое развитие в конкретном развивающемся государстве может быть обусловлено совершенно иными факторами [1, p. 251].
Слова имеют значение в виде последствий для толкования, вызывая эмоциональные предубеждения. Выбор конкретных слов в юридических текстах, их коннотации и ссылки на предубеждения недостаточно изучены, и стоит изучить их с помощью экспериментов, включая экспериментальную прагматику [4, p. 259].
Контекст тесно связан с обычным смыслом. Основная причина обращения к контексту - это подтверждение обычного значения. Тем не менее контекст может включать в себя самые разные факторы, начиная от окружающих слов, заголовка статьи, знаков препинания и заканчивая более удаленными элементами договора, такими как другие положения в том же тексте, аналогичные положения в других договорах или даже объект и цель [4, p. 260].
Иные методы толкования также могут быть подвержены когнитивным искажениям. Анализ пропорциональности (proportionality analysis), распространенный в международном праве как способ уравновешивания конкурирующих прав или принципов, до сих пор не испытан экспериментально, хотя весьма вероятно, что предубеждения уже заложены как в структуру его механизма, так в и характеристики пропорциональности. Различные этапы анали-
за пропорциональности, а именно анализ пригодности и необходимости, зависит от оценки вероятностей [4, р. 261].
Когнитивная психология предлагает интересные выводы относительно оценки вероятности. Назовем только два: стремление основывать суждение на конкретных особенностях, игнорируя общую статистическую информацию, а также склонность полностью игнорировать или переоценить вероятность при принятии решения в условиях неопределенности с малыми вероятностями [4, р. 261].
Остается еще много проблем и ограничений применения поведенческих подходов в исследовании толкования норм международного права, отмечает Э. Ван Акен. Крайне сложно проводить эксперименты с международными судьями. Даже если некоторые из них согласятся на участие, количество, необходимое для проведения значимого исследования, скорее всего, не будет достигнуто [4, с. 262].
Другим примером является использование такого исследовательского метода, как анализ текста в качестве данных. Он не имеет той же достоверности, что и эксперимент, поскольку причинные факторы распутать крайне сложно.
Многие исследования показали, что присяжным и судьям трудно, а то и невозможно игнорировать недопустимые доказательства, даже если дано указание их игнорировать, из-за известного предубеждения, что они должны знать всю, даже ложную информацию [4, р. 261].
Одна из основных проблем применения поведенческих подходов к толкованию заключается в определении индикаторов, показывающих, что толкование осуществляется под влиянием психологических когнитивных предубеждений, а не других, например контекстуальных, факторов. Очень важно определить соответствующие независимые переменные для количественного анализа
[4, р. 262].
Объясняя поведение индивида и государства, рационализм использует теорию рационального выбора, когда субъект всегда стремится повысить собственное благополучие, выбирая доступный вариант, который максимизирует полезность его действия (бездействия). Таким образом, ожидается, что поведение субъекта
изменится только в том случае, если изменятся сопутствующие стимулы (например, цены или законы).
Конструктивистские подходы также рассматривают рациональность, как решающую предпосылку поведения субъекта, однако они не признают инструментальный характер такой рациональности, добавляя, что субъект живет и действует в социально сконструированном мире, где ценности и сообщества могут влиять на его поведение. Таким образом, предполагается, что общество формирует идентичность, интересы и поведение субъекта и наоборот [5, р. 237-238].
Так, отмечают Д. Тайчман - профессор права Еврейского университета в Иерусалиме и Э. Замир - профессор коммерческого права этого же университета, в национальных правовых системах за последнее десятилетие широко распространилось использование побуждения как средства регулирования. В международной сфере побуждение можно также использовать как инструмент регулирования для влияния либо на поведение государства, либо непосредственно на поведение лиц, наделенных политической властью, либо на общественность в целом [3, р. 263].
Аргументы в пользу использования побуждений в международных отношениях, в сравнении с внутригосударственными отношениями, значительно прочнее. Во-первых, в международной системе нет централизованного законодательного органа, а механизмы обеспечения соблюдения международного обычного и договорного права в целом довольно слабы. Во-вторых, не углубляясь в острые философские дебаты о том, обладают ли корпоративные образования автономией, нормативным суждением и моральной свободой, опасения по поводу вреда индивидуальной автономии человека в международной системе менее актуальны, так как побуждения используются для влияния на поведение государств и организаций, а не отдельных лиц. Это особенно верно в условиях, когда побуждения используются только после того, как правительства дали явное согласие на их использование (например, Парижское соглашение 2015 г.) [3, р. 266].
В международных отношениях к побуждению уже прибегают крупные государства, международные межправительственные и неправительственные организации. Один из примеров - норма о возможности отказа от обязательств по международному догово-
ру. Многочисленные поведенческие исследования задокументировали «эффект по умолчанию» (default effect): когда опция установлена по умолчанию, она часто становится точкой отсчета для решений людей, что, в свою очередь, провоцирует упущения и предубеждения в отношении статуса-кво [3, p. 263].
Другой формой побуждения является постановка целей. Даже без сопутствующих стимулов, когда цель поставлена, она служит ориентиром, недостижение которого рассматривается как потеря. Яркими примерами здесь являются Цели развития тысячелетия ООН и цели в сфере изменения климата, установленные Парижским соглашением 2015 г.
Установление сроков также иногда используется для побуждения к действию, которое, как ожидается, принесет пользу.
Наконец, люди склонны судить о своей позиции по отношению к позициям других. Желание быть выше среднего или подняться наверх может быть мощным двигателем человеческого поведения [3, p. 264].
В международной сфере популярным инструментом является ранжирование. Рейтинг государства в определенном контексте оказывает сильное влияние на принимаемые им меры [там же].
Поскольку побуждение не ограничивает выбор людей, можно предположить, что его применение является менее противоречивым, чем требования, подкрепленные санкциями. В то же время расширение использования государствами побуждения оживило споры о его легитимности и эффективности [там же].
Побуждение является манипулятивным, поскольку оно использует когнитивные ограничения людей, вместо того чтобы понимать их как разумных рациональных агентов. Использование недостатков в человеческих суждениях и принятии решений подрывает контроль человека над своим выбором и поэтому угрожает его автономии больше, чем явное принуждение [3, р. 265].
Использование побуждений может быть и часто остается прозрачным. Однако когда побуждения используются для того, чтобы склонить людей к чему-либо без их ведома, это можно рассматривать как игнорирование их автономии. Так, побуждение официальных представителей государств, таких как участники переговоров, вбивает клин между ними и их руководителями, интересы которых они представляют [3, р. 265-266].
В силу того что побуждения могут быть мощным инструментом в руках агрессивного и безответственного участника международной системы, они могут стать менее легитимными. Когда одно государство в одностороннем порядке побуждает другое, как в случае, когда США принимают различные рейтинги государств, утрачивается возможность говорить о коллективном процессе принятия решений. Всемирный банк, например, может применять побуждения, которые влияют на жизнь людей по всему миру, в то время как большинство этих людей не имеют существенного влияния на решения Всемирного банка [3, р. 267].
Использование побуждений может вытеснить политическую мотивацию к более строгому регулированию. Так, например, необязательные цели Парижского соглашения 2015 г., возможно, подорвали политическую волю к дальнейшему продвижению агрессивных мер борьбы с изменением климата. Текущие климатические исследования показывают, что не удалось в достаточной степени снизить выбросы углерода.
Ключевой довод в пользу легитимности побуждений основывается на рассмотрении их как своего рода коллективного связующего механизма, созданного в рамках демократического процесса. Патернализм часто оказывается действенным. Практически все правовые системы содержат множество патерналистских норм [3, р. 265-266].
Хотя побуждения не являются лучшим решением многих глобальных проблем, они все же могут служить практическим ответом на многие из них [3, р. 265, 267].
В изучении международного права полезны поведенческие подходы, а также эксперименты и измерения, позволяющие лучше фиксировать основные факты [1, р. 249, 252]. Одним из вопросов для будущих исследований, с точки зрения Д. Тайчман и Э. Замир, является использование побуждения международными организациями с целью изменения поведения отдельных людей, а не национальных правительств [3, р. 267].
Тем не менее такие поведенческие подходы используют иной «стиль рассуждения», отличный от понимания с внутренней, субъективной точки зрения самих государств. Выводы поведенческих исследований международного права скорее должны иметь рекомендательное, а не инструктивное значение, считает С. Чо [1,
p. 249, 252]. Руководствоваться выводами экспериментальных исследований следует очень осторожно и только после получения надежных рекомендаций, полагает Э. Ван Аке [4, p. 262].
Кроме того, следует учитывать тот факт, что методология социальных наук сложна, требует опыта и обычно не применяется юристами, поэтому междисциплинарный «перевод» может вызвать трудности.
Список литературы
1. Cho S. A social critique of behavioral approaches to international law // The American journal of international law unbound. - Cambridge, 2021. - Vol. 115. -P. 248-252.
2. Hafner-Burton E. Elite decision-making and international law: promises and perils of the behavioral revolution // The American journal of international law unbound. -Cambridge, 2021. - Vol. 115. - P. 242-247.
3. Teichman D., Zamir E. Normative aspects of nudging in the international sphere // The American journal of international law unbound. - Cambridge, 2021. -Vol. 115. - P. 263-267.
4. Van Aaken A. The cognitive psychology of rules of interpretation in international law // The American journal of international law unbound. - Cambridge, 2021. -Vol. 115. - P. 258-262.
5. Van der Zee E., Fikfak V., Peat D. Introduction to the symposium on limitations of the behavioral turn in international law // The American journal of international law unbound. - Cambridge, 2021. - Vol. 115. - P. 237-241.
