CC BY
82
Л. И. Вигерина
Книга С.В. Погореловского «Игрушки» (1948): историческое, идеологическое, вневременное
В 1948 г. выходит книга советского детского поэта С.В. Погореловского «Игрушки». Она отражает и своеобразие исторической эпохи, реалии послевоенного времени, и одновременно именно она может заинтересовать современного ребенка, ведь что может быть интереснее для детей, как ни игрушки? Стихотворение «Красные звездочки», которое открывает книгу, имеет исключительно историческое значение: повествование ведется от лица красных звездочек. Это значки октябрят, это ордена героев войны («А это - сестры наши / Побольше и постарше. / Блестят они / Под солнышком / У взрослых на груди, / У тех, что всех отважнее, / У тех, что всех бесстрашнее, / Бесстрашнее, / Отважнее / Сражались впереди»), это кремлевские звезды, внушающие чувство гордости за свою страну («Блестят во тьме ночной, / Блестят они под тучею / Над самою могучею, / Могучею, / Кипучею / Советскою страной»). Стихотворение «Два друга» отражает тему интернациональной дружбы, весьма актуальную в послевоенное время: «В магазине игрушек, / Среди танков и пушек, / На витрине мы рядом стоим, / Я - эвенк в рукавицах, / Он - лезгин смуглолицый.../ Крепко-крепко / Сдружились мы с ним!»).
В книге «Игрушки» поэт обращается к устойчивым темам детской литературы, которые присутствуют в творчестве едва ли не всех детских писателей ХХ века: кораблик (Д. Хармс, К. Чуковский,
С. Михалков, А. Барто), мяч (С.Я. Маршак, А. Барто), Ванька-Встанька (С.Я. Маршак), лошадка, мишка, паровоз, машинка (А. Барто), - но находит для них оригинальное художественное решение. В этой книге поэт ведет повествование от лица игрушек, тем самым подчеркивая своеобразие детского восприятия игрушек как существ одушевленных. Паровоз рассказывает о своей работе: «От станции Кушетка / До станции / Комод Вожу я матерьялы, - / Там строится завод. / От станции Окошко / До станции Кровать / Вожу я пассажиров / На дачу - Отдыхать», и о своих пассажирах: «Слоны берут билеты, / И гусь берет, И кот, А заяц едет зайцем, - Билета не берет!» В стихотворении «Паровоз» С.В. Погореловский реализует едва ли не все «заповеди для детских поэтов», предложенные К.И. Чуковским: образность в сочетании с действенностью, быстрая смена образов, насыщенность глаголами при минимальном использовании прилагательных, близость к детскому фольклору, к игре, юмор. Детская игра становится сюжетной основой стихотворения. Обыгрываются в произведении два значения слова «заяц». Ритми-
210
ческий рисунок стихотворения определяется сменой первого четверостишия следующими двумя пятистишиями, сменой трехстопного ямба одностопным и двустопным во второй строфе в 4-м, 5-м стихах, в третьей строфе - во 2-м, 3-м стихах (тем самым снимается монотонность звучания трехстопного ямба. В первой строфе рифмуются четные стихи, читатель ожидает повторения этой особенности в других строфах, но благодаря превращению последних двух катренов в пятистишия в них рифмуются 2-й и 5-й стихи (2 строфа), 2-й, 3-й, 5-й (3 строфа).
В стихотворении «Кораблик» выражена мечта кораблика (и маленького читателя) о путешествиях, мечта увидеть всю землю, мечта о приключениях: «К далеким, неведомым странам / На север уплыть, / На восток, / По всем пронести океанам / Свой маленький красный флажок!» В 1948 г. «маленький красный флажок» на всех океанах воспринимался как знак «самой могучей, / Могучей, / Кипучей Советской страны» и выражал патриотическое чувство гордости за советского человека и страну. Позже поэт перерабатывает стихотворение и снимает образ красного флажка, появляется просто «флажок», «весенний флажок». Определение «весенний» указывает на происхождение кораблика и флажка: весной дети пускают кораблики в лужи, ручьи и с интересом наблюдают за ними. «Кораблик» 1939 г. и его более поздний вариант вне контекста книги «Игрушки» имеет другую структуру: повествование ведется от лица маленького героя, который «сам эти мачты поставил, / Сумел паруса натянуть, / Построил тебя - и отправил / В далекий заманчивый путь», важнейшим структурным компонентом стихотворения является сон мальчика о корабле и его путешествии: перед героем во сне возникает образ огромного мира, страшного, манящего, удивительного. Кораблик наделяется такими определениями, как «веселый», «отважный», «удивительный», сравнением - «как легкая белая птица». Смысловое пространство стихотворения, которое открывается маленькому читателю, включает в себя мечту стать строителем («Я сам эти мачты поставил...») в широком смысле этого слова, увидеть мир, познакомиться с «далекими народами и странами», само предвосхищение этого знакомства включает в себя уже и восторг перед огромностью мира, могучими силами природы («Из волн поднимается солнце / И в волны уходит вдали», «Свирепая буря промчится.») и оптимизм, жажду открытий («Плыви, мой отважный, вперед!», «По всем пронеси океанам / Весенний флажок над кормой»). Взрослому же читателю может быть внятен и мифологический подтекст стихотворения, создаваемый такими архетипами, как «корабль», «море», «дуб», «птица», «весна». «Морская картина» дана в стихотворении как сновидческая. В.Н. Топоров в работе «О
211
«поэтическом» комплексе моря и его психофизиологических основах» подчеркнул, что «связь сна, сновидений так же хорошо засвидетельствована, как и связь смерти с морем» в литературе. Описывается не само море, «скорее - морское как некая стихия и даже - уже и точнее - принцип этой стихии, присутствующий и в море, и вне его, прежде всего в человеке» (Топоров, 1995). Морское видение позволяет ощутить герою абсолютную свободу, связанную с этим легкость дыхания, легкость преодоления препятствий («Свирепая буря промчится, / Но знаю: флажка не сорвет...»), соприкосновение с вечностью и бесконечностью мира. Лирический герой знает о смерти («Из волн поднимается солнце / И в волны уходит вдали», «свирепая буря» чревата гибелью), но верит в торжество жизни («Но знаю: флажка не сорвет»), бесконечность движения, в весеннее обновление. Над «Корабликом» С.В. Погореловский работал в 1938 г., неоднократно его переделывая впоследствии. Сам поэт вспоминал о 30-х годах как о мрачных, вспоминал об арестах, в том числе арестах детских писателей, об отстранении от руководства Лендетгизом С.Я. Маршака. Вполне возможно, что стихотворение «Кораблик» в ту пору было завуалированным протестом против сложившегося порядка вещей, выражением мечты о свободе, выражением идеалов поэта.
В стихотворении «Плюшевый мишка» звучит тема эвакуации и возвращения из нее, автобиографичная для поэта и близкая многим и многим жителям страны, тема, напоминающая о недавней войне, о нашей победе. Вспоминает об эвакуации плюшевый мишка: «Я с хозяйкой своей / Уезжал / Из Москвы на далекий Урал. / .А теперь я вернулся / В Москву / И на прежней квартире / Живу».
Фольклорные мотивы звучат в «Петрушке», в «Деревянной сабле». В отличие от фольклорного Петрушки, герой стихотворения По-гореловского отличается прежде всего стойкостью: «У меня - / Характер стойкий, / Я в беде / Не пропаду!», хотя и веселость ему присуща: «У меня - / Каблук с набойкой, / Пол трещит, / Как в пляс пойду!» Такое изображение Петрушки связано, скорее всего, с недавней войной, с необходимостью изображения русского национального характера в тот исторический период как прежде всего стойкого и героического, неунывающего, оптимистичного.
Отправной точкой для создания «Деревянной сабли», возможно, стала казацкая песня о казаке и его шашке: «Есть песенка такая, / Поется в ней о том, / Как шашка боевая / Дружила с казаком!» Повествование ведется от лица деревянной сабли, которая радуется и гордится тем, что приходится сестрой боевой шашке. Тема гордости победами русского оружия проникает в книгу «Игрушки», и это обусловлено особенностями переживаемой исторической эпохи и ее
212
идеологии. Действительно, тема пушек и танков, пулеметов, винтовки, пугача, боя, сражения, наград за победу звучит в большинстве стихотворений книги: в девяти из двадцати. С одной стороны, военные игры и игрушки были у детей в разные эпохи. С другой - недавняя война не могла не усилить интерес к военной игре и игрушке. Поэтому естественно появление этой темы в книге 1948 г.
Книга стихов Погореловского как факт культуры определенной исторической эпохи ценна и рисунками, которые выполнил художник
В.М. Конашевич: изображения подлинных игрушек послевоенного времени, реалистическая стилистика, в целом характерная для книги, реалистические изображения людей 1940-х годов, отражение исторического костюма эпохи, элементов интерьера, изображение мебели, характерной для той эпохи. На обложке книги художник изобразил среди других игрушек игрушки военные (танк, пушка, сабля), есть изображения военных игрушек и на страницах, иллюстрирующих отдельные стихотворения: танк в витрине игрушечного магазина («Два друга»), мальчик в военной фуражке с игрушечным танком («Красные звездочки»), даже в санях с подарками у Деда Мороза -солдатик и пушка («Дед Мороз»), военный мотоциклет, пистолет, солдатики («Мотоциклет»), сабля, пушка, солдатики («Конь-качалка», «Деревянная сабля»), ребенок, стреляющий из игрушечной винтовки по мишени («Пружинная винтовка»), ребенок, стреляющий из игрушечного пистолета в воздух («Пугач»). Такие иллюстрации повлекли за собой печальные события, о которых впоследствии сам поэт вспоминал так: «Рисовал ее В.М. Конашевич. Печатать отправили в Лейпциг, где она надолго застряла. Шел 1947 год. Из лейпцигской типографии кто-то выкрал еще не сброшюрованные листы и переправил на Запад. Газеты США и Англии воспроизвели рисунки, изображающие военные игрушки. Американский делегат, потрясая книжкой с трибуны ООН, неистовствовал: вот доказательство тому, что советских детей с пеленок растят милитаристами! Детгизовские перестраховщики всполошились. Из рукописей разных авторов спешно выбрасывалось все, что затрагивало тему обороны. Отпечатанный тем временем тираж «Игрушек» был задержан на границе. Долго решали: можно ли ввезти крамольную книжку в СССР? И вот соломоново решение: ввезти, но в большие города, дабы не раздражать иностранных глаз, не допускать» (Пого-реловская, 2006). Так детская книжка стихов едва не привела к дипломатическому скандалу. Сказалось это и на судьбе самого поэта: «После чего я оказался - уж такие были тогда нравы! - как бы вне закона. Меня печатно поносили за чужие стихи, приписав их мне. Фельетонист "Крокодила", дабы уличить меня в неумении рифмовать, специально исказил мои рифмы... И тут в "Правде" появилась большая статья Маршака о противоречиях развития детской лите-
213
ратуры. Было там и обо мне. Не замалчивая моих слабостей, Маршак писал, что многие мои стихи "заслуживают внимания и памяти" (там же). Книгу С.В. Погореловского С.Я. Маршак оценил высоко: «Вот это - ленинградская работа!» (там же). Надо ли сегодня говорить о том, что военная игрушка существовала на протяжении веков и не является прерогативой советской эпохи.
В детской советской поэзии, начиная с 1920-30-х годов, обычно выделяют два направления развития: развлекательно-игровое и нравственно-дидактическое (Арзамасцева, 2006). Творчество
С.В. Погореловского относится, несомненно, к направлению нравственно-дидактическому. В стихотворениях «Мячик», «Кукла с закрывающимися глазами», «Лопатка» на традиционные темы детской литературы присутствует дидактическое начало: мячик-непоседа, побывав везде-везде, сообщает ребятам, что «Везде на свете - / Очень интересно!», пробуждая их интерес к познанию мира, «кукла с закрывающимися глазами» признается, что «Не слушаться маму -/ Так стыдно и гадко!», в стихотворении «Лопатка» поэт прививает-детям любовь к труду. Свое отношение к дидактизму в детской литературе сам поэт выразил в очерке «Будьте мне Вергилием» (История одного автографа)»: «В Лендетгизе (в конце 30-х годов -Л.В.) утвердилась установка на дидактику и утилитарность. Мой вкус, еще совсем не устоявшийся, все же протестовал, но обстоятельства давили, калечили его, стихи мои печатались, но как, увы, часто можно было сказать о них словами Маршака: «Мораль нужна, но прибивать не надо / Ее гвоздем к живым деревьям сада». С.В. Погореловский в своем творчестве стремился к сочетанию развлекательно-игрового начала и нравственно-дидактического.
Последним стихотворением в книге «Игрушки» является «Игрушечный город», связанный с разработкой темы идеального города, заданной в истории мирового искусства еще в эпоху Возрождения трактатом Л.Б. Альберти «Десять книг о зодчестве», а в советской поэзии В. Маяковским в стихотворении «Рассказ Хренова о Кузнецк-строе и о людях Кузнецка»: «Я знаю: город будет. / Я знаю: саду цвесть, / Rогда такие люди в стране советской есть». Игрушечный город - «нарядный», «чудесный». «веселый», «И в сказках не сыщешь / Дворцов веселее, / Заборов и башен / Такой красоты!» Райский город, где «Румяные фрукты / Растут у забора», где цветные дома, где уживаются вместе и слон, и лисица, и зайки, и мишки, создал ребенок. Именно к нему обращается в конце стихотворения поэт: «А ну, молодчина, / Расти поскорей, / Да выстрой нам город - / Большой, / Настоящий, / Еще интересней, / Еще веселей!» Тема строительства нового мира, отраженная в Программах КП СССР, находит здесь свое отражение, а также и тема послевоенного восстановления городов и строительства новых.
214
Книга начинается с гимна советским людям, победившим в Великой Отечественной войне: завершающие строки первого стихотворения - о «самой могучей», «кипучей советской стране»; заканчивается - образом будущего строителя нового мира, темой строительства нового города. Таким образом, в детской книге находят отражение основные тенденции эпохи, ключевые моменты советской идеологии послевоенного времени и в то же время ключевые топосы и детской, и мировой литературы.
Н. К. Данилова
Уходящая эпоха в лирике А. Ахматовой
В творчестве Анны Ахматовой, по известному её признанию, важна связь со временем, в котором она жила. Добавим, не только связь со временем - в стихах передано удивительное ощущение уходящей жизни, эпохи, которая знаменует собой нечто значительное для человека; иногда просто заканчивается какой-то период, и это всегда зафиксировано.
В первых сборниках уходящая эпоха часто связана с сердечным чувством, с любовью. Но ассоциации могут быть более сложными. Так в стихотворении 1910г. «Первое возвращение («На землю саван тягостный возложен»)» тема возникает в сравнении:
Прошло пять лет. Здесь всё мертво и немо.
Как будто мира наступил конец.
Как навсегда исчерпанная тема,
В смертельном сне покоится дворец (Ахматова, 1961).
Смертельный сон царскосельского дворца, воплощения культуры XVIII в., сравнивается с «навсегда исчерпанной темой». Неожиданное сравнение помогает передать состояние тревожности, тягостности и одновременно ощущение величественности. Дворец -в прошлом.
В лирических стихотворениях о любви само ушедшее чувство знаменует собой определенную эпоху, но одновременно каким-то образом сохраняется власть любви над сегодняшним днём. В любовной лирике присутствует нечто большее, чем индивидуальное переживание. Как отметил И. Гринберг, «камерность Ахматовой не так уж проста /.../ В стихах, казалось бы, совсем «камерных» присутствует чувство времени, присутствует память о широком мире. Вот эта память о мире, это чувство эпохи и придаёт такую мощь ли-
215
