CC BY
63
Новый филологический вестник. 2020. №4(55). --
В.Г. Сибирцева (Нижний Новгород)
КЛОПШТОК В РОССИИ: ПОЧИТАЕМЫЙ НЕЧИТАЕМЫЙ ПОЭТ
Аннотация. В статье рассматривается литературная судьба русских переводов поэтического наследия Ф.Г. Клопштока, великого немецкого поэта XVIII века. Клопшток оказывается одним из самых известных и авторитетных авторов, произведения которого практически не переводились в России. Сопоставительный анализ переводов религиозной эпопеи «Мессиада» приводит к парадоксальному выводу: наиболее известным оказывается вольный перевод отрывка из «Месси-ады», автором которого является В.А. Жуковский. Менее удачные переложения А.М. Кутузова и С.И. Писарева не способствуют увеличению круга читателей Клопштока в России. Они остаются литературным фактом, не вызвавшим резонанса в литературной жизни конца XVIII - начала XIX века. Не менее примечательно, что с ранней лирикой Клопштока русский читатель может познакомиться только благодаря нотным изданиям конца 1970-х гг. Переводы сентиментальных од обнаруживаются под нотами песен Шуберта, они приведены параллельно с оригинальным текстом и никогда не публиковались как отдельные произведения. Для русской литературы Клопшток становится мифической фигурой священного песнопевца и славнейшего немецкого писателя, сведения о котором стереотипно воспроизводятся в литературных энциклопедиях и историях литературы. Такое восприятие связано с несовершенством или полным отсутствием переводов подавляющего большинства произведений немецкого поэта, а также с недостаточным количеством настоящих, вдумчивых аналитических разборов его трудов. Исследования его поэзии и свежие переводы, появляющиеся с конца XX века, должны наполнить жизнью почетные эпитеты, которые Фридрих Готлиб Клопшток, выдающийся поэт-сентименталист, заслужил по праву.
Ключевые слова: Ф.Г. Клопшток; Мессиада; сентиментализм; В.А. Жуковский.
V.G. Sibirtseva (Nizhny Novgorod) Klopstock in Russia: A Respected but not Read Poet
Abstract. The article is devoted to the literary fate of Russian translations of the poetic heritage by F.G. Klopstock, the great 18th century German poet. Klopstock is one of the most famous and authoritative authors, whose works almost have not been translated in Russia. A comparative analysis of the translations of his religious epic work "Messias" leads to a paradoxical conclusion. The translation by V.A. Zhukovsky is the most famous one. Less successful attempts by A.M. Kutuzov and S.I. Pisarev do not contribute to readers' increase of Klopstock in Russia. They remain a literary fact that did not cause a resonance in the literary life of the late 18th - early 19th centuries.
It is no wonder that the Russian readers could get acquainted with the early lyrics by Klopstock only thanks to musical editions of the late 1970s. Translations of sentimental odes found under the notes of Schubert's songs are taken for the original text and have never been published as separate works. For Russian literature, Klopstock becomes the mythical figure of the sacred songwriter and the most famous German writer with stereotypes mentioned in literary encyclopedia and literary stories. This way of perception is associated with the imperfection or complete absence of decent translations of the vast majority of the German poet's works. It is followed by an insufficient number of really thoughtful deep analyses of his works. His poetry's research and fresh translations, appeared at the end of the 20th century should revive the honorable epithets that Frederick Gottlieb Klopstock, an outstanding sentimentalist poet, has ultimately deserved.
Key words: Klopstock; Messias; sentimentalism; Zhukovsky.
Хвалить Клопштока люди рады.
Читают ли его? - Увы!
И нас превозносить не надо, Прилежней нас читайте вы!
Г.Э. Лессинг (перевод Я. Матиса)
Wer wird nicht einen Klopstock loben?
Doch wird ihn jeder lesen? - Nein!
Wir wollen weniger erhoben und fleißiger gelesen sein G.E. Lessing
Острая эпиграмма Лессинга могла бы показаться забавной для нас, читателей из XXI века, если бы она не оказалась пророческой, по крайней мере, для России. Фридрих Готлиб Клопшток (1724-1803), один из самых значительных немецких поэтов XVIII века, - неуловимая фигура в российской германистике. Переводился Клопшток крайне недостаточно, однако при этом оставался великим: выдающийся немецкий поэт, предвестник романтиков, создатель немецких свободных ритмов; автор драматической трилогии о легендарном прошлом Германии, сентиментальных од и религиозной эпопеи «Мессиада». Клопшток и его произведения до середины XX века многократно упоминаются в литературных энциклопедиях в связи с именами И.В. Гете, К.М. Виланда, И.Г. Гердера, Г.А. Бюргера. Поэты-романтики Г. Гейне, Ф. Шиллер, Ф. Гёльдерлин, Новалис испытали очень сильное влияние Клопштока. На русский язык переведены первые части «Мессиады», отрывки из национальной героической трилогии и несколько коротких лирических произведений.
Немецкие исследователи называют Клопштока "literarischer Einzelgänger" [Willems 2013, 88] - литературный одиночка, подчеркивая тем самым его особенное место в истории немецкой литературы. И действительно, именно исключительность характеризует литературную судьбу поэта.
Клопшток живет на рубеже двух эпох: хронологических (XVIII и XIX век) и литературных (барокко и романтизм). Российский филолог-германист и культуролог А.В. Михайлов называет барокко «предфиналом всей традиционной культуры», разрушающим автоматизм языка и предопределенное восприятие литературы [Михайлов 1997, 168]. Этот «предфинал» и пограничность определяют все творчество Клопштока, выламывающееся из рамок литературной традиции.
Вслед за теоретиками немецкой литературы М. Опитцем и И.К. Готше-дом, стремившимися к унификации языка, Клопшток пишет философский трактат «Немецкая республика ученых». В нем он излагает свои взгляды на поэзию и язык, но при этом он пишет настолько сложно, что его не понимают: «<...> в жертву этой затее было принесено много и вправду поучительного. Для писателей и литераторов его книга была и осталась бесценной, но только в их малом кругу она и могла быть действенной и полезной» [Гете 2018, 3].
Клопшток нарушает правила стихосложения «Немецкой поэтики» Мартина Опица, которые с середины XVII века царили в немецкой поэзии: его ранние оды и «Мессиада» написаны в свободных ритмах. Этот яркий новаторский ход предопределил в итоге появление свободного стиха, преобладающего в современной немецкой поэзии, - однако у современников понимания не нашел.
Клопшток подарил немецкой лирике чувствительность, нередко в самых крайних проявлениях: восторг до слез в глазах («К Цидли») или застенчивость до невозможности вымолвить ни слова («Моя родина»).
Творческое наследие Клопштока очень велико, имя его в литературной среде общеизвестно и авторитетно. Но в России восприятие творчества Клопштока парадоксально: о Клопштоке пишут не благодаря переводам его произведений на русский язык, а вопреки этому.
Что же можно прочитать из Клопштока прилежно? Мы рассмотрим судьбу основных произведений Клопштока в России и их роль в формировании образа великого немецкого поэта.
Четыре ипостаси «Мессиады»
235 лет назад, в 1785 г. в Петербурге впервые был опубликован перевод эпической поэмы Клопштока «Мессия». До 1868 г. она переводилась пять раз, в небольших фрагментах или отдельными песнями. Сама форма обширной религиозной эпопеи - гекзаметр, перенесенный Клопштоком из античности на немецкую почву, - требовала от переводчиков особенного мастерства. В России конца XVIII века, когда теоретические работы Ломоносова и Тредиаковского о правилах русского стихосложения строго регламентировали рифму и метрику, гекзаметру и свободному стиху еще только предстояло родиться.
Автор первого переложения - А.М. Кутузов, участник масонского кружка Н.И. Новикова, переводчик Э. Юнга. Переводы с немецкого, вы-
полненные Кутузовым, пользовались в конце XVIII века большой популярностью. Именно о прозаическом переводе «Мессии», выполненном Кутузовым, упоминает в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзин, когда в Лейпциге за обедом заходит речь о Клопштоке: «"Я не думал бы, - сказал молодой профессор поэзии, - чтобы в вашем языке можно было найти выражения для Клопштоковых идей".
"Еще то скажу вам, - промолвил я, - что перевод верен и ясен"» [Карамзин 1985, 31].
Карамзин также читает собравшимся отрывки из эпических поэм М.М. Хераскова «Россиада» и «Владимир», удивляя гостей гармоничным звучанием русского языка. «Россиада», созданная в 1779 г., написана александрийским стихом - привычным для русской оды и эпопеи размером:
Пою от варваров Россию свобожденну, Попранну власть татар и гордость низложенну, Движенья древних сил, труды, кроваву брань, России торжество, разрушенну Казань [Херасков 1961, 181].
Но для переводов эпических произведений с греческого и латинского языков александрийский стих мало подходит. При этом Клопшток стилистически ориентировался на классические эпопеи, и Кутузов должен был найти адекватную форму, чтобы сохранить торжественность и одновременно гибкость языка немецкого эпоса. Кутузов, несомненно, читал достаточно неудачный перевод «Энеиды» Вергилия, выполненный В.П. Петровым и впервые опубликованный в 1770 г. А время гекзаметра В.А. Жуковского и Н.И. Гнедича еще не настало.
Перевод нельзя было сделать архаичным, но при этом он не должен был ломать рамок сложившейся традиции: религиозный текст - это не светское произведение, даже на историческую тему. Кроме того, «Потерянный рай» Дж. Мильтона и «Песни Оссиана», вдохновлявшие и Клоп-штока, и - позже - Кутузова, на русском и немецком языках также были известны в прозаических переводах. В итоге перед читателями предстал компромиссный вариант: ритмизованный перевод в прозаической форме. Таким образом, не прибегая к александрийскому стиху, Кутузов оставался в рамках стилистической традиции XVIII века: «Воспой бессмертная душа искупление грешных человеков, Мессиею в человеческой плоти на земле совершенное, и кровию святого союза любовь Божества Адамову племени вновь даровавшее. Тако исполнилась воля Превечного» [Клопшток 1785, 5].
В 1820-1821 гг. публикуется второе издание эпопеи, дополненное переводом третьей и четвертой песен «Мессии». Переводчик - доктор словесных наук и философии, цензор Н.А. Бекетов - следует внутреннему ритму текста Клопштока и также, как и Кутузов, переводит эпопею ритмизованной прозой.
Появление «Мессии» на русском языке должно было стать важным яв-
лением для последующего развития литературы. Перевод достаточно точно передавал оригинал, при этом он метрически не замыкался на александрийском стихе и давал импульс к поиску новых форм и размеров. Другое несомненное достоинство переводов Кутузова и Бекетова - ясный слог без излишней архаизации, что будет особенно заметно в сравнении с версиями Востокова и Писарева.
Здесь мы нарушим хронологию повествования и сразу обратимся ко второму крупному переводу эпопеи Клопштока. В 1868 г. в Санкт-Петербурге издается «Мессиада», поэма в трех частях, в поэтическом переложении литератора С.И. Писарева. С точки зрения метрики и следования оригиналу его работа стала полной противоположностью «Мессии» Кутузова. Писарев избрал точный стихотворный размер и неточную передачу смысла оригинала, его перевод утратил плавность и величественность, которые были присущи эпопее Клопштока. Нестрогий гекзаметр с варьирующимся числом безударных слогов, придававший естественность дыхания ритму эпопеи, в русском переложении стал отрывистым. Мелодика стиха упростилась, а смысл исказился: в то время как Клопшток пишет об искуплении и любви Господней (Кутузов точно передает мысль Клопштока), у Писарева на первый план выходит лирический герой, поющий хвалу Господу:
Послушайте ж пенье мое, о, друзья!
Я славлю Ходатая смертных пред Богом.
О, вы, перед кемъ поднялася завеса
Неведомых таинств Господня суда,
Послушайте пенье мое и прославьте
Святыми делами Предвечнаго Сына! [Клопшток 1868, 21].
Ср.: Sing', unsterbliche Seele, der sündigen Menschen Erlösung, Die der Messias auf Erden in seiner Menschheit vollendet, Und durch die er Adam's Geschlecht zu der Liebe der Gottheit, Leidend, getödtet und verherrlichet, wieder erhöht hat. Also geschah des Ewigen Wille.
В отличие от «Мессиады» Писарева, перевод Кутузова был близок эпопее Клопштока и по смыслу, и по ритму. Это становится заметно, если слегка видоизменить запись его перевода и расположить строки столбиком, соблюдая паузы:
Воспой бессмертная душа искупление грешных человеков, Мессиею в человеческой плоти на земле совершенное, и кровию святого союза любовь Божества Адамову племени вновь даровавшее. Тако исполнилась воля Превечного [Клопшток 1785, 5].
Кутузов и Писарев перевели самые масштабные фрагменты эпопеи. Однако в историю русской литературы вошел короткий отрывок из «Мес-сиады» в переводе В.А. Жуковского.
В 1807 г. Жуковский делает помету в своих записках «Что сочинить и перевесть»: «Эпическая поэма. Отрывки из Мессиады и Мильтона» [Жуковский 2011, 395]. Перевод Кутузова был к тому времени уже известен, а в 1802 г. в журнале «Свиток муз» появился еще один фрагмент эпопеи Клопштока. Поэт и филолог А.Х. Востоков перевел Песнь пятую под названием «Мессиада. Опыт дактилохореического эксаметра»:
Превознесен, сидел на вечном троне Эгова! Стал же Элоа пред ним и рек: «Колико ужасен Ты, Всевышний! Како из ока святого блистает Грозный суд Твой днесь! и како глаголют громы! Тьму внимаю громов!» [Востоков 1802, 106].
Известно, что соотечественники указывали Клопштоку на перегруженность языка его эпопеи неологизмами [Jakob 1997, 89], мы же видим, что язык переложения Востокова значительно затемнен и архаичен. Клопшток стилистически опережал свою эпоху, а Востоков безнадежно отстал и от оригинала, и от своего времени. Ритм перевода отрывистый, сбивается односложными словами, и на память сразу приходит эпиграмма В.И. Майкова «Петров лишь захотел - Вергилий стал заика».
Жуковский был, вероятно, знаком с переводом Востокова, и его план «перевесть Мессиаду» не случаен. Уже современники Клопштока отмечали, что «Мессиада» затянута - двадцать песен, - а характеры искусственны. Полный перевод обширного произведения, сюжетная линия в котором выражена слабее, чем эмоциональный накал, скорее всего, также был бы обречен на неудачу. Поэтому Жуковский следует оригиналу в выборе размера, но ограничивается одной сюжетной линией: историей падшего ангела Аббадоны.
Сумрачен, тих, одинок, на ступенях подземного трона Зрелся от всех удален серафим Аббадона. Печальной Мыслью бродил он в минувшем: грозно вдали перед взором, Смутным, потухшим от тяжкия тайныя скорби, являлись Мука на муке, темная вечности бездна... [Жуковский 2011, 9].
Поэтический слог Жуковского не устарел даже для нас, читателей XXI века. Кроме того, Жуковскому интересен романтический драматический конфликт, контрасты в образной системе и стиле, тираноборческий характер бунтаря, поэтому из всей эпопеи был выбран, вероятно, самый удачный и живой эпизод: герою можно было сопереживать.
Цельность перевода Жуковского приводит к удивительным, но предсказуемым последствиям: в литературе XIX века более известен вольный
перевод Жуковского из Клопштока, нежели Клопшток в переводе Кутузова, Востокова, Жуковского или Писарева.
Как видим, переводы великой религиозной эпопеи «Мессиада» не позволяют составить ясного представления о Клопштоке как о великом немецком поэте. И хотя историк и литературный критик М.Т. Каченовский написал о «Мессиаде»: «Духовные песни его преисполнены благочестием, верою и любовию. Слог их прост и легок» [Каченовский 1808, 48], его слова не находят подтверждения в большинстве переложений на русский язык.
С присовокуплением лучших сочинений Клопштока. Ранняя лирика
«<...> Она положила руку на мою и произнесла: "Клопшток!" Я сразу же вспомнил великолепную оду, пришедшую ей на ум, и погрузился в поток ощущений, которые она пробудила своим возгласом <...>», - так Вертер описывает чувства Лотты во время грозы в «Страданиях молодого Вертера». Эмоции, которые испытывают герои, стоя у открытого окна, Клопшток передал в своей оде «Весеннее празднество» (Fruehlingsfeier), и именно к ней отсылает читателя Гете.
В XX веке А.В. Михайлов напишет о Клопштоке, что он одним из немногих «удостаивается той редкой чести, чтобы весь глубоко воспринятый смысл его творчества собирался в его имя» [Михайлов 2000, 269]. Но в конце XVIII - начале XIX века об отношении издателей к лирике Клопштока можно судить по названию одной книги. В 1799 г. в приложении к поэме Г. Уца «Новая наука наслаждаться жизнию» напечатана ода «Бог в буре» в переложении издателя, публициста и переводчика П.В. Победоносцева (отца государственного деятеля и действительного тайного советника К.П. Победоносцева). Подзаголовок книги ясно показывает расстановку приоритетов: «С присовокуплением лучших сочинений барона де-Кронека, Галлера, Крамера, Клопштока, Виланда и Клейста, славнейших немецких писателей». Соотношение поэмы Уца и единственного присовокупленного сочинения Клопштока говорит о том, что лирика Клопштока не получила высокой оценки.
Спустя почти 70 лет, в 1877 г., издается сборник «Немецкие поэты в биографиях и образцах. Под редакцией Н.В. Гербеля». В нем содержится ода «Ранние гробницы», переведенная А.Л. Соколовским, переводчиком Шекспира и издателем «Энциклопедии для юношества». Просветительский характер намерений Соколовского (познакомить со стихами знаменитого немецкого поэта молодого российского читателя) сыграл с поэзией Клопштока дурную шутку. Легкая и изящная ода, написанная в созданных Клопштоком свободных ритмах, обрела в переводе четкий размер, загрохотала звуком «р» и тем самым утратила очарование подлинника.
Привет тебе, месяц сребристый и ясный, Товарищ таинственной ночи! Зачем
Ты спрятаться хочешь? останься, друг милый!
А, вот он - лишь облако мимо прошло! [Немецкие поэты... 1877, 68].
Ср.: Willkommen, o silberner Mond, Schöner, stiller Gefährt der Nacht! Du entfliehst? Eile nicht, bleib, Gedankenfreund! Sehet, er bleibt, das Gewölk wallte nur hin.
Неудивительно, что и эта публикация не способствовала возрождению интереса к творчеству Клопштока. «Славнейшего немецкого писателя» в России не переводят до середины XX века, но авторитет его имени прочно входит в историю литературы.
Песни Шуберта на стихи Клопштока. Сентиментальные оды
Советское время открывает новую страницу в русской Клопштоки-аде и совершенно неожиданно отдельные переводы Клопштока обнаруживаются в нотных изданиях 1950-1970 гг. В начале XIX века изящные оды немецкого поэта были положены на музыку Шубертом, а благодаря искусству переводчиков вокальных текстов русский читатель смог практически впервые познакомиться с сентиментальной лирикой Клопштока. Советская традиция исполнять вокальные произведения зарубежных композиторов в переводе на русский язык подарила нам замечательные переложения А.И. Кочеткова и Д.И. Седых.
Первая небольшая ода на тему любви-дружбы, «Сельма и Сельмар», опубликована в собрании песен Шуберта под редакцией великой пианистки и музыкального педагога М.В. Юдиной в 1950 г.:
Полно, не плачь, о ты, кого люблю я, Что сумел разлучить нас день печальный! В час, как светлый Геспер тебя обнимет, Вновь, счастливый вернусь я! [Песни 1950].
Тот факт, что переводчик А.И. Кочетков опустил перекличку Сельмар/ Сельма как счастливый/счастливая (в оригинале Selmar/Selma и Glueckli-cher/Glueckliche), может объясняться необходимостью совпадения нотного и вербального текста.
Интересно, что нежные чувства, которые передаются в этом небольшом произведении, могут по-разному восприниматься потомками, относившими поэта к великим поэтам-сентименталистам, и практически современниками Клопштока. По поводу оды «Сельма и Сельмар» известен комментарий Гегеля, высоко ценившего заслуги Клопштока, но относившегося к его творчеству без пиетета. Гегель в «Поэзии» пишет, что юношеские оды Клопштока «посвящены отчасти благородной дружбе, которая была для него чем-то высоким, прочным, почетным, гордостью его
души, храмом духа, а отчасти глубокой и тонко чувствующей любви, хотя как раз сюда относятся многие создания, которые следует считать вполне прозаическими. Таковым является, например, "Сельмар и Сельма", этот нудный и скучный спор между влюбленными, который с обилием слез, скорби, пустых мечтаний и неуместной меланхолии вращается вокруг одной праздной и безжизненной идеи - кто умрет первым, Сельмар или Сельма» [Гегель 1971, 535].
Удивительным образом слова Гегеля перекликаются с комментариями О.Э. Мандельштама и Н.Я. Мандельштам по поводу Клопштока. В своих воспоминаниях Н. Мандельштам пишет, что в 1930-х гг. О. Мандельштам читал многих немецких поэтов, в том числе и Клопштока, потому что, «он говорил, это звучит, как орган» [Мандельштам 1989, 231]. А сам Мандельштам вкладывает в уста персонажа оценку Клопштока в тексте радиокомпозиции «Молодость Гете»: «<...> вдруг автор оживляется и обретает силу, огонь, краску, звучность. Бедняга Клопшток! Он уже угадывает язык страстей, язык живой природы, - но слушать органную музыку и выжимать из себя слезы сорок восемь часов подряд! - Нет, спасибо» [Мандельштам 1994, 293]. Мандельштам смог почувствовать пресыщенность современников Клопштока сентиментальной литературой, слез и вздохов было слишком много. Чувствительность, которая ставилась в заслугу Клопштоку, пронизывала его оды и эпопею, у Гегеля и Мандельштама впервые после Лессинга оценивается субъективно-критически.
В конце 1970-х гг. на русском языке выходит шеститомное собрание сочинений Шуберта, и пять песен («Бесконечному», «Гирлянда роз», «Летняя ночь», «Созвездия» и «Эдона») содержат скромное упоминание: «слова Ф.Клопштока, перевод Дм. Седых». По всей видимости, перед нами первое издание, содержащее переводы нескольких од Клопштока, любовных и философских. Русский текст, как и оригинал, положен на музыку и находится в прямой зависимости от мелодии: партия вокала записывается под нотными строками, про-пе-ва-ет-ся по слогам.
Нотные подстрочники Д.И. Седых, известного переводчика с восточных языков, никогда не издавались как отдельный текст, в них не видели стихи. Но стоит записать перевод в стихотворной форме, и перед нами предстает другой Клопшток, нежный и трепетный, в то время как традиционная, стереотипная точка зрения на творчество Клопштока подчеркивает его громоздкий и тяжеловесный стиль:
В час, когда сияет месяц в полутьме, серебром осыпав лес, И, прохладою дыша, разносит пряный запах лип ветерок,
Я к любимой уношусь на крыльях дум, к тихой могиле,
И во мраке я не вижу леса и не слышу аромата цветов.
Вспомнив перевод А.Л. Соколовского («Привет тебе, месяц сребристый и ясный, / Товарищ таинственной ночи!»), мы можем почувствовать, что язык од и гимнов Клопштока и в русском переложении может быть гибким и мелодичным.
Ода «Цепь роз» (в оригинале "Der Rosenband"), переведенная Д.И. Седых, существует еще в одном варианте, его создал в 1930-х гг. Александр Кочетков. Но опубликована она значительно позднее, в 1974 г. в сборнике «Золотое перо. Немецкая, австрийская и швейцарская поэзия в русских переводах 1812-1970 гг.»:
В тени весенней спит она. Я цепью роз ее опутал, -Она не слышит: сон глубок.
Этот перевод был замечен историками литературы. Исследователь-германист Г.В. Синило высоко оценила саму оду и ее перевод на русский язык: «"Цепь роз" - великолепный образец соединения сентименталист-ской чувствительности и рокайльного изящества, грациозности, миниатюрности. <.. .> В центре внимания поэта - таинственное состояние полусна-полуяви, бессловесное, неподвластное сугубо рациональному языку слияние душ» [Синило 2012, 342].
Семь коротких лирических произведений, которые перевели А.Н. Кочетков и Д.И. Седых остались практически не замеченными исследователями-германистами. Как лирик, Клопшток в России не переводился. Его дружеские, любовные и философские оды еще только предстоит открыть для русского читателя. Клопшток известен только по коротким энциклопедическим и историко-литературным справкам: выдающийся поэт-сентименталист [Шахов 1903, 26], с одной стороны, и «благочестивый поэт-псалмопевец» [Каченовский 1808], патриарх немецкой «национальной» литературы [Пуришев 1931, 312] с другой. Получается, что возвышенные титулы, которыми награждают немецкого поэта литераторы, скрывают не пустоту, а неизвестность.
Кроме ранних од своих переводчиков ждут теоретические работы Клопштока о языке. Так, например, блестящий трактат «О немецком гекзаметре», положения которого отразились еще в «Апологии Тилимахиды и шестистопов» А.Н. Радищева [Радищев 1941, 212] - очерке о теории русского гекзаметра, - должен быть переведен на русский язык хотя бы в отрывках, потому что он дает представление о влиянии немецкого гекзаметра на формирование русской безрифменной поэзии. Тем самым дополнится картина сопоставительного исследования русского и немецкого верлибра.
Расширить представление о Клопштоке как о человеке должен перевод
эпистолярного наследия поэта. Аналитическая публикация писем на русском языке (на немецком обширная переписка Клопштока издана в 1867 г. в Брауншвейге) поможет развеять эфемерный образ благочестивого песнопевца и наполнить жизнью сухие биографические сведения.
При этом движение исследователей и переводчиков навстречу неизвестному Клопштоку все же началось. В XXI веке в журналах публикуются переводы его философской лирики. «Катание на коньках» (перевод и анализ А. Прокопьева), «Бег на коньках» (перевод В. Куприянова). Появляются и компаративные работы на русском языке: Клопшток и Новалис [Балдин, Прокопьев 2002, 142], Клопшток и Пастернак [Сальваторе 2017, 456]. А на интернет-ресурсе Стихи.ру, авторы которого никак не связаны с необходимостью переводить «программных» или популярных поэтов и ориентируются только на свой вкус и желание, приводятся новые версии переложений оды Клопштока «Der Rosenband».
А.В. Михайлов подчеркивает, что Клопшток принадлежит к авторам, которых «никто не читает и не переиздает, хотя они заслуживают чтения и переиздания несомненно и безусловно» [Михайлов 2000, 196], тем самым как бы отвечая Лессингу из века ХХ в век XVIII. Поэт и теоретик литературы XVIII века, Фридрих Готлиб Клопшток, находит своих новых русских читателей и исследователей.
ЛИТЕРАТУРА
1. Балдин А., Прокопьев А. Гармонист. Конькобег // Октябрь. 2002. № 12. С. 142-170.
2. Востоков А.Х. Мессиада. Свиток Муз. Кн. 2. СПб., 1802.
3. Гегель Г.В.Ф. Эстетика: в 4 т. Т. 3. М., 1971.
4. Гёте И.В. Из моей жизни: Поэзия и правда. М., 2018.
5. Жуковский В.А. Полное собрание сочинений и писем: в 20 т. Т. 4. М., 2011.
6. Золотое перо. Немецкая, австрийская и швейцарская поэзия в русских переводах 1812-1970. М., 1974.
7. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1985.
8. Каченовский М.Т. Фридрих Готлиб Клопшток // Вестник Европы. 1808. Т. 41. № 17. С. 36-49.
9. Клопшток Ф.Г. Мессиада / Соч. Клопштока. Пер. Сергей Писарев. Ч. 1-3. СПб., 1868.
10. Клопшток Ф.Г. Мессия: Поэма / Сочиненная г. Клопштоком. Часть I. М., 1785.
11. Мандельштам Н.Я. Воспоминания. М., 1989.
12. Мандельштам О. Э. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 3. М., 1994.
13. Михайлов А.В. Обратный перевод: Русская и западно-европейская культура: проблемы взаимосвязей. М., 2000.
14. Михайлов А.В. Поэтика барокко: завершение риторической эпохи // Михайлов А.В. Языки культуры. М., 1997. С. 112-176.
15. Немецкие поэты в биографиях и образцах / под ред. Н.В. Гербеля. СПб.,
1877.
16. Песни: для голоса с сопровождением фортепиано / в переводах Н. Заболоцкого, А. Кочеткова, С. Маршака, Б. Пастернака; под общ. ред. М.В. Юдиной. М., 1950.
17. Пуришев Б.И. Клопшток // Литературная энциклопедия: в 11 т. Т. 5. М., 1931. Стб. 312-318.
18. Радищев А.Н. Полное собрание сочинений. Т. 2. М.; Л., 1941.
20. Сальваторе Р. Пастернак и Клопшток (о стихотворении Б. Пастернака «Цельною льдиной из дымности вынут...») // Slovene. 2017. № 2. С. 456-481.
21. Синило Г.В. История немецкой литературы XVIII века. Минск, 2012.
22. Херасков М.М. Избранные произведения. Л., 1961.
23. Шахов А.А. Гете и его время: Лекции по истории немецкой литературы XVIII в., читанные на Высших женских курсах в Москве. СПб., 1903.
24. Jakob J. Heilige Poesie. Zu einem literarischen Modell bei Pyra, Klopstock und Wieland. Tuebingen. 1997.
25. Willems G. Geschichte der deutschen Literatur. Band 3. Goethezeit. Koeln, Weimar, Wien, 2013.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Sal'vatore R. Pasternak i Klopshtok (o stikhotvorenii B. Pasternaka "Tsel'noyu l'dinoy iz dymnosti vynut..."). [Pasternak and Klopshtok (about B. Pasternak's Poem "They Took Out the Whole Ice from the Smoke...")]. Slovene, 2017, no. 2, pp. 456-481. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
2. Mikhaylov A.V. Poetika barokko: zaversheniye ritoricheskoy epokhi [Baroque Poetics: The End of the Rhetorical Era]. Mikhaylov A.V. Yazyki kultury [Languages of Culture]. Moscow, 1997, pp. 112-176. (In Russian).
3. Purishev B.I. Klopshtok [Klopstock]. Literaturnaya entsiklopediya [Literary Encyclopedia]: in 11 vols. Vol. 5. Moscow, 1931, pp. 312-318. (In Russian).
(Monographs)
4. Hegel G.W.F. Estetika [Aesthetics]: in 4 vols. Vol. 3. Moscow, 1971. (In Russian).
5. Jakob J. Heilige Poesie. Zu einem literarischen Modell bei Pyra, Klopstock und Wieland. Tuebingen. 1997. (In German).
6. Mikhaylov A.V. Obratnyy perevod: Russkaya i zapadno-evropeyskaya kul'tura: problemy vzaimosvyazey [Reverse Translation: Russian and West European Culture: Problems of Interconnections]. Moscow, 2000. (In Russian).
7. Shakhov A.A. Gete i ego vremya: Lektsii po istorii nemetskoy literatury XVIII v., chi-tannyye na Vysshikh zhenskikh kursakh v Moskve [Goethe and His Time: Lec-
tures on the History of German Literature of 18th Century, Read at the Higher Women Courses in Moscow]. St. Petersburg, 1903. (In Russian).
8. Sinilo G.V. Istoriya nemetskoy literatury XVIII veka [History of German Literature of the 18th Century]. Minsk, 2012. (In Russian).
9. Willems G. Geschichte der deutschen Literatur. Band 3. Goethezeit. Koeln, Weimar, Wien, 2013. (In German).
Сибирцева Вера Григорьевна, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики».
Кандидат филологических наук, доцент департамента социальных наук факультета гуманитарных наук. Научные интересы: стиховедение, поэзия Австрии, корпусная лингвистика, немецкоязычная литература.
E-mail: vsibirtseva@hse.ru
ORCID ID: 0000-0002-2559-2538
Vera G. Sibirtseva, National Research University Higher School of Economics.
Candidate of Philology, Associate Professor at the Department of Social Sciences, Faculty of Humanities. Research interests: poetry studies, Austrian poetry, corpus linguistics, German-language literature.
E-mail: vsibirtseva@hse.ru
ORCID ID: 0000-0002-2559-2538
