CC BY
116
классовый подход: забытое понятие в общественных науках?
В.Ф. КОЛОМИЙЦЕВ, проф. каф. философииМГУЛ, д-р ист. наук
Социальная структура - одна из ключевых тем социологии. Она описывает социальное неравенство в обществе, его дифференциацию по уровню доходов, образу жизни, наличию или отсутствию привилегий. Многочисленные дискуссии, смахивающие на схоластическую риторику о «кризисе» классической социологии, к которой относят не только позитивистскую социологию О. Конта, но и марксизм, связывают сдвиги в социальной структуре постиндустриального общества с апологетическими теориями трансформации капитализма в бесклассовое общество.
Дифференциация рабочего класса и отказ социал-демократии от классовой политики и идеологии дали основание целому ряду западных обществоведов объявить об «устарелости» марксистских понятий классов и классовой борьбы. Об этом писали Т. Пар-сонс, Р. Арон, П. Бурдье, Р. Нисбет, К. Оффе, Р. Пол, Б. Тернер, Б. Хиндес, Р. Холтон и др.
Полемизируя с марксизмом, известный французский социолог и политолог Р. Арон (1905-1983) утверждал, что не классы, а социальные страты являются теперь «объективной реальностью» [17]. «В строго экономическом плане, - заявлял он, - одинаково невозможно обнаружить «классовый интерес», который был бы оправдан раз и навсегда для всех, который бы признавался членами одного класса и противопоставлял их членам другого класса» [18]. Арону вторил французский социолог П. Бурдье (1930-2002), считавший, что «классы не существуют как реальные группы». Вместо этого он выдвигал расплывчатое понятие «физическое и социальное пространство», в котором переплелись все социальные слои и связи [1].
В бесклассовом обществе не должно быть классовой борьбы - такова суть концепции социальной стратификации, противопоставляемой марксистскому учению о классах, классовых интересах и классовой борьбе.
Некоторые обществоведы спекулируют на том, что в массовом сознании нет научного представления об эксплуатации и о классовой борьбе, которая обычно ассоциируется только с забастовками рабочих. Но эта борьба не сводится только к одной экономической борьбе: она ведется также и в форме политической и идеологической (теоретической) борьбы. Поэтому дело не в забастовках.
Еще один досужий вымысел заключается в том, что классовую борьбу ведет, мол, лишь рабочий класс. В индустриальных и постиндустриальных странах работники умственного труда стали новым и самым представительным классом. Интеллигенция перестает быть «прослойкой» между классами, а ее интересы все чаще начинают приходить в столкновение с крупным, зачастую космополитическим капиталом и обслуживающим его интересы государственным аппаратом. Выступления антиглобалистов, экологистов, студентов, пенсионеров, в которых так или иначе проявляются классовые интересы, показывают, что классовая борьба распространяется и на нерабочие слои.
А разве буржуазия не ведет классовой борьбы всеми доступными ей экономическими, политическими, силовыми и идеологическими средствами? Она разобщает трудовой люд индивидуализмом и потребительством, раскалывает рабочий класс, подкупая его часть, не останавливается перед прямым насилием. Она ведет классовую борьбу и на международной арене. Чем была, например, «холодная война», как не стремлением международного капитала задушить главную страну социализма? А почему теперь некоторым не нравится экономический и общественно-политический строй в Белоруссии?
Теорию классов и классовой борьбы следует упорядочить, расставить необходимые акценты, а не уподобляться страусу в нежелании видеть марксистские понятия.
Отечественных обществоведов нельзя упрекнуть в незнании марксизма. Еще в самом
начале 1992 г. тогдашний главный редактор журнала «Социологические исследования» А.В. Дмитриев выступил с предупреждением, не потерявшим свое значение и сегодня: «Переход страны от одной социальной системы к другой будет сопровождаться, и в этом нет сомнений, такими процессами, как социально-классовое расслоение, масштабы которого еще предстоит определить. Это расслоение (если не разделение) приведет к таким подзабытым отечественными социологами понятиям и явлениям, как «классовая борьба», «классовое сознание», «антагонистические противоречия» и проч. Сокращение доходов и без того бедных слоев населения может привести к реанимации «абсолютного» и «относительного» обнищания трудящихся [2].
Однако в последнее десятилетие среди отечественных социологов понятие «класс» нередко объявляется устаревшим [3]. Один из выдвигаемых аргументов сводится к тому, что в «информационном обществе» (а есть ли оно у нас?) уже нет эксплуатации наемного труда, ибо главную стоимость создает интеллектуальный труд, да и политическая власть переходит в руки интеллектуалов [4]. О классовой борьбе в нашей стране большинство отечественных исследователей и публицистов вообще предпочитают не говорить. Некоторые политики, «въезжающие в науку на белом коне», полагают, что если из нее изъять марксизм, то исчезнет и сама классовая борьба.
Писатель и политолог О. Попцов в беседе по телевидению с министром культуры и массовых коммуникаций А. Соколовым справедливо отметил, что рабочий класс и крестьянство исчезли из российских СМИ [5]. Он был далек от мысли говорить при этом о классовой борьбе в нашей стране, а она острее, чем во многих «благополучных» в плане социальных отношений странах Запада.
Теорией классовой борьбы К. Маркс вывел историю из хаоса случайностей. Он показал, что классовая борьба является важной социологической закономерностью, движущей силой общественного развития, что, разумеется, не исключает значения других факторов.
Разъясняя марксово учение о классовой борьбе, В.И. Ленин писал: «Что стрем-
ления одних членов данного общества идут вразрез со стремлениями других, что общественная жизнь полна противоречий, что история показывает нам борьбу между народами и обществами, а также внутри них, а кроме того, еще смену периодов революции и реакции, мира и войн, застоя и быстрого прогресса или упадка, эти факты общеизвестны. Марксизм дал руководящую мысль, позволяющую открыть закономерность в этом кажущемся лабиринте и хаосе: теорию классовой борьбы» [6].
Предложенная М. Вебером и П. Сорокиным теория социальной стратификации расставила такие акценты, которые ведут к подрыву марксистского понимания социальной структуры. Вебер в работе «Основные понятия стратификации» как будто выражал одинаковое с Марксом понимание того, что собственность или отсутствие таковой являются базовыми категориями классового деления. Однако затем он выхолащивает значение классового интереса и классовой борьбы. «Любой класс, - писал он, - может быть носителем одной из бесчисленных форм «классового действия», но это не обязательно должно происходить. В любом случае сам по себе класс не конструирует общество... Дифференциация классов единственно только по критерию собственности не является «динамичной», иначе говоря, она не является результатом классовой борьбы или классовых революций. Вовсе не редкость даже для чисто привилегированных классов собственников, скажем для рабовладельцев, существовать бок о бок с совершенно непривилегированными группами, например крестьянами, и даже внекастовыми группами без какой-либо классовой борьбы [7].
Вебер не считал класс субъектом «социального действия» и предложил пользоваться понятием «социальные страты». По его словам, «в противоположность классам статусные группы являются нормальными сообществами» [8]. При этом критерием социального статуса он объявляя престиж, определенный рождением, образованием, профессией и образом жизни [8, С. 232].
Концепция социальной стратификации, предложенная западными социологами
(Л. Уорнером, У Рансименом и др.) исходит из деления общества на три главные группы - высшую, среднюю и низшую, каждая из которых имеет свои подгруппы. В итоге получается 6 - 7-членная градация. Эта концепция как бы «растворяет» буржуазию под иным названием в разных слоях. Отбрасывая при этом традиционные названия классов, она упраздняет и «классовый интерес».
Авторы концепции стратификации иначе подходят к объяснению социального неравенства, чем марксисты. Они рассматривают неравенство как естественное и универсальное состояние общества, при котором страты (слои) располагаются в жесткой системе подчинения одних другими. В отличие от учения К. Маркса, дающего научное объяснение природы социального неравенства, концепция стратификации подменяет понятие «эксплуатации» другим понятием - «управление». В таком случае неравенство - это закон жизни, диктующий размещение одних социальных групп выше или ниже других. П. Бурдье ввел понятие «культурный капитал», или богатство в форме знаний, которое якобы узаконивает обладание высоким социальным статусом и властью [9]. Между тем хорошо известно, что собственники средств производства становятся управленцами (или нанимают себе заместителей в этом качестве) именно потому, что они являются собственниками этих средств, а не наоборот.
Не отрицая того, что постиндустриальное и информационное общество имеет более размытые классовые грани (но есть и страны, находящиеся на более низком уровне развития), нельзя отказываться в политике от классового анализа. Марксизм дал научное объяснение важных общественных явлений, связанных с классовыми интересами.
Признавая возросшую социальную мобильность, как вертикальную, так и горизонтальную, достаточных оснований для того, чтобы говорить о «демократизации» правящего класса в странах капитала у нас нет. По-прежнему самый надежный путь стать богатым - родиться богатым. Далеко не все способные и образованные люди в странах Запада имеют равные шансы занять командные и высококвалифицированные долж-
ности. Здесь действует механизм двойной селекции: неравный доступ к престижному образованию и неравные возможности получения высокого социального статуса в равной степени подготовленных кандидатов.
Определенная социальная мобильность (к тому же «по горизонтали» она не дает социальных привилегий) не исключает того, что одни группы людей в силу своей классовой принадлежности имеют материальные, социальные, образовательные, культурные и политические преимущества, а другие, напротив, нередко лишены необходимого для существования.
Стремясь сохранить свои привилегии и господствующее положение в обществе, элита блокирует продвижение наверх талантливых и предприимчивых представителей низов. Общеизвестным следствием неравенства являются социальные конфликты. Олигархия сама по себе не исчезает. Наследственный фактор при этом далеко не утратил своего значения.
Социологические исследования, проводившиеся в Англии в 1984-1985 гг., показали, что у 42 % британских миллионеров родители были крупными бизнесменами и землевладельцами, а у 29 % - крупными специалистами [10]. И в начале XXI в. в этой стране только 1 % детей неквалифицированных рабочих получают высшее образование в отличие от 3/4 детей профессионалов [19].
Если между различными фракциями буржуазии и существуют противоречия, то есть один ключевой вопрос, по которому буржуазия, не колеблясь, занимает единую позицию. Это вопрос сохранения ее власти и капиталистического строя. Еще К. Маркс отмечал, что «капиталисты, обнаруживая столь мало братских чувств при взаимной конкуренции друг с другом, составляют в то же время поистине масонское братство в борьбе с рабочим классом как целым» [11]. Даже если бы это был только один-единственный вопрос, он оправдывает марксистское учение о классах и классовой борьбе. «Люди, - отмечал В.И. Ленин, - были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявле-
ниями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов» [12].
Западные социологи утверждают, что в их странах 2/3 населения образует средний класс (одно время в ходу был даже термин «общество двух третей» как синоним «индустриального общества»). Однако в оценке принадлежности к среднему классу использовались самые различные критерии, включая психологические, а именно: как сами люди субъективно относят себя к той или иной социальной группе.
Немалая величина среднего класса давала основание некоторым досужим умам говорить о появлении бесклассового общества. Но это явное преувеличение.
С последней трети XX в. все больше стали писать о «новой бедности» и о «низшем классе» (underclass) в странах развитого региона, что заставило скорректировать оптимизм западных социологов. Так, по оценке доктора экономических наук В.Л. Иноземцева, если взять в качестве критерия материального положения доход, не превышающий половины среднестатистического дохода индустриального работника, занятого полный рабочий день, то к «классу обездоленных» относится не менее трети населения развитых стран [13]. Следовательно, сегодня в странах Запада значительная часть не может занять сколько-нибудь удовлетворительного положения на социальной лестнице.
Если высокообеспеченная часть составляет 20 %, то на среднеобеспеченном уровне находится 50 % [13, С. 21]. Но «средний класс» никогда не был стабильной, застывшей категорией населения: он всегда распадался на две неравные части: относительно небольшое число пополняет высший слой общества, а большая часть переходит в имущественный слой, близкий к «низшему классу». Так, в Великобритании около 20 % из тех, кто начал малый бизнес, остается в этом деле спустя пять лет [14].
В отличие от XIX в., когда К. Маркс и Э. Энгельс отмечали тенденцию поляризации общества («общество все более и более раскалывается на два большие враждебных лагеря, стоящие друг против друга класса -буржуазию и пролетариат» [15]), социальная
структура современного постиндустриального общества очень дифференцирована. Однако рабочий класс не исчез. К. Маркс понимал под «коллективным работником» наемного труда не только фабрично-заводской пролетариат, но и конторских служащих и сельскохозяйственных рабочих. По подсчетам отечественного социолога З.Т. Голенковой, в наиболее развитых в экономическом отношении странах до 75 % активного населения относится к наемным работникам.
Конечно, армия наемного труда не тождественная рабочему классу (высокооплачиваемые специалисты должны быть отнесены к буржуазным элементам), да и сам рабочий класс в известной мере расслоен. Многие квалифицированные рабочие психологически относят себя к «среднему классу». И тем не менее, «классовый интерес» большинства наемных работников не исчез.
На «благополучном» Западе большинство французов и голландцев вопреки беспрецедентному давлению властей отклонили на референдуме Европейскую конституцию. Главной причиной был страх перед будущим, а именно перед ростом безработицы и снижением зарплаты из-за притока дешевой рабочей силы с востока, а также страх перед всесилием брюссельской бюрократии.
Французский рабочий класс, имеющий славные боевые традиции, явно не хотел расставаться с завоеванными им социальными гарантиями в угоду космополитическому капиталу, а ему было чего опасаться. Во Франции трудящиеся добились 35-часовой рабочей недели без снижения зарплаты, в то время как в некоторых других странах ЕС она составляет 48 часов. Волнения молодежи в Париже - национальных меньшинств в его пригородах, студентов и лицеистов в самом центре столицы - это яркие проявления классовой борьбы не традиционных отрядов рабочего класса, а других социальных слоев [16].
Библиографический список
1. Бурдье, П. Социология политики / П. Бурдье. - М., 1993. - С. 60.
2. Социс, 1992. - №1. - С. 5.
3. Голенкова, З.Т. Средние слои в современной России / З.Т. Голенкова, Е.Д. Игитанян // Социс. - 1998. - № 7.
4. Иноземцев, В.Л. «Класс интеллектуалов» в постиндустриальном обществе / В.Л. Иноземцев // Социс. - 2000. - № 6. - С. 70.
5. ТВЦ. Возвращение достоинства. 10.03.2005.
6. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 26. - С. 58.
7. Политология: Хрестоматия / Под ред. М.А. Васи-лика. - М., 1999. - С. 260, 268.
8. Вебер, М. Основные понятия стратификации // Кравченко А.И. Социология: Хрестоматия. М., 1997. - С. 224.
9. Социологическая энциклопедия в 2-х томах. Т. 1. - М., 2003. - С. 119.
10. Гидденс, Э. Стратификация и классовая структура / Э. Гидденс // Социс. - 1992. - № 11. - С. 114.
11. Маркс, К., Энгельс, Ф. Соч. Т. 25. Ч. 1. - С. 217.
12. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 23. - С. 47.
13. Иноземцев, В.Л. Классовый аспект бедности в постиндустриальных странах / В.Л. Иноземцев // Социс. - 2000. - № 8. - С. 21.
14. Гидденс, Э. Стратификация и классовая структура / Э. Гидденс // Социс. - 1992. - № 9. - С. 122.
15. Маркс, K., Энгельс, Ф. Соч. Т. 4. - С. 425.
16. «Правда», 3-6.06.2005.
17. Aron, R. Etudes sociologiques. Paris, 1968. - P. 20.
18. Aron, R. La lutte des classes (nouvelles le3ons sur les sociMMs industrielles). - Paris, 1964, p. 107.
19. Scott, J. Social class and stratification in late modernity // Acta sociologica. Oslo, 2002. - vol. 45, iss. 1. - p. 23-35.
