CC BY
106
КЛАССИФИКАЦИЯ ЧАСТЕЙ РЕЧИ В ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЕ МАРКА ТЕРЕНЦИЯ ВАРРОНА
Резюме. В статье рассматривается классификация частей речи Марка Теренция Варрона (на материале трактата «De Lingua Latina»). Варрон анализирует части речи, руководствуясь двумя принципами: морфологическим и синтаксическим. Опираясь на результаты предшествующих исследований данной проблематики, Варрон разрабатывает оригинальную классификацию частей речи, которая является важным элементом его учения об изменении слов (declinatio).
Ключевые слова: части речи: genus fecundum, genus sterile, pars quae habet casus, pars quae habet tempora, pars quae habet neutrum, pars in qua est utrumque, pars appellandi, pars dicendi, pars adminiculandi, pars iungendi, изменение слов (declinatio).
В трактате Варрона «De Lingua Latina» представлена оригинальная концепция деления лексического состава латинского языка на части речи, в которой нам показались чрезвычайно важными два аспекта. Во-первых, на какие источники опирался Варрон при разработке своей классификации. Во-вторых, в чём заключается вклад самого Варрона в решение этого вопроса.
Классификация частей речи Варрона имеет принципиальное значение для понимания его лингвистической доктрины. Он предлагает совершенно новый принцип анализа лексического состава языка. Этот принцип заключается в делении всего словарного состава на два класса: «...ибо [существуют] два рода слов: один - плодородный, который в процессе изменения производит множество различных видов, как я читаю, я прочитал, я буду читать и т.д., другой род - бесплодный, который ничего из себя не порождает, как и, уже.» (VIII, 9-10)1.
1 duo enim genera verborum, unum fecundum*, quod declinando multas ex se parit disparilis formas, ut est lego legi[s]** legam, sic alia, alterum genus sterile, quod ex se parit ni[c]hil, ut est et iam... Здесь и далее текст цитируется по изданию M. Terentii Varronis De Lingua Latina quae supersunt. Ed. G. Goetz et F. Schoell. Amsterdam: «Verlag Adolf M. Hak-kert», 1964.
*В рукописи - ferundum. Конъектура fecundum была предложена в
издании Ф. Роланделла (editio Rholandelli. Venice, 1475.)
Д. Тэйлор, с нашей точки зрения, справедливо акцентирует внимание на метафоричности терминологии для данных понятий (Taylor 1974: 14-15). Определения fecundum ‘плодородный, плодовитый’ и sterile ‘бесплодный, не приносящий плодов’, заимствованные из области природных явлений, подчёркивают универсальность происхождения и самого языка в целом, и процесса изменения слов в частности. В языке, как и в других сферах природы, большая часть элементов способна к воспроизводству новых, и лишь небольшая часть лишена такой возможности.
Отдавая должное образности этих выражений, мы думаем, что наиболее удачным переводом genus fecundum и genus sterile в качестве грамматических терминов будут - продуктивный и непродуктивный виды соответственно.
Существование противопоставления слов, которые никогда и никоим образом не изменяются, и слов, которые, изменяясь, порождают из себя ряд новых элементов языка (X, 14), Варрон объясняет тем фактом, что слову обязательно должна соответствовать вещь, находящаяся в употреблении (IX, 37). Непродуктивный вид состоит из слов, установленных для вещей, употребление которых предельно просто и не требует образования различных форм для выражения связей этих вещей. В качестве примера Варрон приводит следующую ситуацию: как одним и тем же ремнём могут быть связаны и люди, и лошади, и любые другие объекты, так и союз «и» ‘et’ может соединять любые слова, не нуждаясь при этом в каком-либо изменении (VIII, 10). Таким образом, к словам непродуктивного вида относятся союзы, предлоги, частицы и некоторые первичные наречия. Варрон настаивает, что нельзя отнести к непродуктивному виду слова, имеющие единичную форму звучания, но способные к изменениям, например: названия букв, mille, nequam etc (IX: 52, 88; X: 79-82).
Слова, относящиеся к продуктивному виду, могут и должны изменяться, так как употребление обозначаемых ими вещей сложно и многообразно, поэтому существует необходимость отобразить их связи. Он пишет, что нельзя сравнивать похожие
**Конъектура с изъятием окончания -s была предложена в издании Л. Шпенгеля (Munich, 1826). Данная конъектура позволяет проследить логику приводимых примеров, в которых последовательно даны формы 1-го лица ед. числа praesens, perfectum, futurum I соответственно.
на первый взгляд слова nox ‘ночь’ и mox ‘скоро’. Как в обыденной жизни мы сталкиваемся с внешне похожими между собой вещами, но отличающимися внутренними качественными параметрами, так и в языке данные слова относятся к разным качественным видам: в природе первого заложена необходимость и способность изменяться по падежам, а второе по своей природе не может и не должно изменяться (VIII, 10; IX, 39; IX, 51-52; X, 14-15).
Оппозиция genus fecundum - genus sterile, выявленная Варро-ном, является базовым постулатом его классификации частей речи, потому что он исключает из классификации genus sterile. Очевидно, Варрон рассматривает деление лексического состава языка на части речи не как цель, а как инструмент, помогающий ему выявить закономерности изменения слов и выстроить устойчивую модель этих изменений.
Продуктивный вид Варрон делит на части речи, руководствуясь двумя принципами: синтаксическим и морфологическим. В первую очередь рассмотрим четырёхчленную классификацию, построенную на морфологическом критерии. О важности этой классификации свидетельствует её неоднократное повторение в разных разделах трактата (VI, 36; VIII, 44; IX, 31; X, 14-16). Впервые мы с ней встречаемся в этимологической части. Основание для деления речи на четыре части Варрон находит уже на этапе установления имён. Он отмечает, что глагол может образовывать от себя глаголы (то, что имеет времена, но не выражает падежей), имена (то, что имеет падежи, но не выражает времён), причастия (то, что имеет обе категории), наречия (то, что не имеет ни того ни другого) (VI, 36). В результате, полученные из первичного слова производные будут изменяться несходным с корневым словом образом, так как они оформляются в иные, отличные от первичного, морфологические типы.
Данная морфологическая классификация становится определяющей для теории Варрона, потому что позволяет описать процесс изменения слов ‘declinatio’ и вывести его закономерности. Она повторяется во всех книгах морфологической части.
В VIII книге Варрон говорит, что классификаций частей речи довольно много, но он, в первую очередь, излагает ту, которая отражает природное деление речи на четыре части: имеющую падежи, имеющую времена, не имеющую ни того ни другого и имеющую и то и другое (VIII, 44).
Далее, в IX книге Варрон, повторяя определения частей речи, проводит параллель с греческим языком, доказывая, что в латинском языке обнаруживается идентичная картина (IX, 31).
Ещё одно упоминание об этой морфологической классификации мы находим в X книге. Варрон, излагая свою лингвистическую доктрину, приходит к заключению, что выявление аналогии обусловлено тремя этапами анализа речи. Во-первых, необходимо провести разграничение genus fecundum - genus sterile, потому что аналогия может быть обнаружена только в genus fecundum. Во-вторых, в genus fecundum необходимо провести разграничение declinatio naturalis (словоизменение) -declinatio voluntaria (словообразование), так как аналогия с очевидностью проявляется в declinatio naturalis, а в declinatio voluntaria она менее заметна, потому что этот процесс относится к обыденной речи, нормы которой весьма нестабильны (X, 1416). В-третьих, declinatio naturalis происходит различными способами согласно акциденциям того или иного слова. В этом месте Варрон подытоживает свои выводы в области частей речи и сопровождает их примерами: «...слова, которые от природы изменяются, делятся на четыре части: одна имеет падежи, но не имеет времён, как толковый и лёгкий; вторая имеет времена, но не имеет падежей, как обучать и делать; третья обладает и тем и другим, как обучающий и делающий; четвёртая не имеет ни того ни другого, как учёно и изящно. В этом делении каждая часть не схожа с остальными тремя...» (X, 17)2. Если в VI книге Варрон обращает внимание на то, что первичные слова образуют от себя различные морфологические типы, то в данном случае он делает акцент на наличии в языке этих морфологических типов, в зависимости от которых определяется структура изменений слов. Можно сказать, что первое определение касается declinatio voluntaria (словообразования), а второе относится к declinatio naturalis (словоизменения).
Д. Тэйлор считает, что в основе такой классификации лежит некий греческий источник (Taylor 1974: 18). По его мнению, это доказывается типологическим сравнением латинского и
2
tertia divisio est: quae verba declinata natura, ea dividuntur in partis quattuor: in unam quae habet casus neque tempora, ut docilis et facilis; in alteram quae tempora neque casus, ut docet facit; in tertiam quae utraque, ut docens faciens; in quartam quae neutra, ut docte et facete. ex hac divisione singulis partibus tres reliqu[er]<a>e dissimiles.
греческого языков (IX, 31). В. В. Каракулаков, анализируя исследования по данной проблематике, констатирует, что предложенная классификация является собственной разработкой Варрона (Каракулаков 1965 а: 114, 117). Оба замечания, с нашей точки зрения, дополняют друг друга. С одной стороны, данная классификация разрабатывалась Варроном не на пустом месте, базой для неё служили греческие источники. С другой стороны, эти источники были творчески переработаны Варроном: из них были взяты те положения, которые в полной мере соответствовали, во-первых, реалиям латинского языка, во-вторых, его концепции изменения слов (например, исключение из классификации неизменяемых слов). Поэтому авторство приводимой классификации по праву может быть отнесено к самому Варрону.
Мы предполагаем, что истоки подобного подхода к делению слов на части речи Варрон черпает, в первую очередь, у Аристотеля, которого он сам упоминает: «...Аристотель сказал, что существуют две части речи: имена и глаголы.» (VIII, 11-12) . В этом фрагменте речь идёт о классификации частей речи с точки зрения синтаксической сочетаемости слов. Но, по нашему мнению, взгляды Аристотеля имели значительное влияние и на морфологическую классификацию Варрона.
Аристотель выделяет следующие части речи ‘meph t^j leXewj’: элемент, т. е. звук-буква ‘atoiceTov’; слог ‘aullab^’; союз ‘ovv8eomoj’; имя ‘ovo^a’; глагол ‘р^ца’; член ‘¥p0pov’; падеж ‘ptrooij’; предложение ‘logoj’ (Aristot. Poet. 1456b20). Безусловно, эта классификация является предметом отдельного научного исследования. Мы в своей работе остановимся лишь на некоторых аспектах, позволяющих проследить, каким образом она повлияла на взгляды Варрона. Перечень Аристотеля базируется на фонетико-семантических, синтаксических и логических принципах. Он представляет собой классификацию частей словесного изложения. По замечанию В. В. Каракулакова, исследователи аристотелевской «Поэтики» выделяли в этой классификации разное количество частей речи - две, три или четыре, потому что не все элементы этого перечня соответствуют современному пониманию частей речи (Каракулаков 1960: 81). Возникает вопрос, почему из восьми частей арис-
Aristoteles orationis duas partes esse dicit: vocabula et verba.
тотелевской классификации Варрон останавливается только на двух - имени и глаголе?
Во-первых, Варрон руководствуется морфологическим принципом, поэтому ему нет необходимости рассматривать синтаксические аспекты - падеж и предложение. Во-вторых, он рассматривает целостную языковую единицу - слово, поэтому вне поля его зрения остаются буквы и слоги, представляющие фонетический аспект и лишённые самостоятельности. Это подчёркивает сам Аристотель, говоря, что они не обладают самостоятельным значением, а служат составными частями для единиц большего объёма (Aristot. Poet. 1456b22-37). В-третьих, союз и член у Аристотеля не являются самостоятельными единицами языка (cpwv^ aohmoj), как и предыдущие элементы, но отличаются от них выполняемыми функциями в связной
4
речи, т.е. анализируются с точки зрения синтаксиса .
Таким образом, для анализа целостной языковой единицы, обладающей значением, из аристотелевской классификации частей словесного изложения и в греческом, и в латинском языке остаются два элемента: имя и глагол, которые Варрон и называет частями речи. Эта оппозиция принимается им за основу. Тем более, что различение ovomata и р^цата уже на ранних стадиях изучения языка «подразумевает, что они были достаточно определены с точки зрения морфологических признаков и вместе с тем соответствовали определённым предметам и действиям, вызвавшим их появление» (Верлинский 2006: 291-292).
При распределении слов, относящихся к продуктивному виду, на четыре группы Варрон также руководствуется определениями Аристотеля: «. имя - это сложное звукосочетание, имеющее значение, без определения времени.» (Aristot. Poet. 1457a10)5; «.глагол - это сложное звукосочетание, имеющее значение, с определением времени.» (Aristot. Poet. 1457a14)6.
4 Интерпретация понятий «союз» (sûvôesmoç) и «член» (¥p0pov) у Аристотеля, а также проблемы перевода названных терминов рассматриваются в работах: Каракулакова 1960: 82; Гринцер 2002: 78-83; Swiggers, Wouters: 2002 а: І07-112; Перельмутер 1980: 170-174. Для нашего исследования важно, что все перечисленные учёные приходят к выводу, что «союз» и «член», будучи незначащими сами по себе, приобретают семантичность как составные элементы «предложения».
5 Ôvoma 8è èsti fwvn auv0et^ S'nmavtiK'n ¥veu cpovou.
6 p^ma de fwvn auv0et^ S'nmavtiK'n meta cpovou.
Варрон в своей классификации дополняет аристотелевский критерий - отношение к категории времени - ещё одним критерием - способностью слова изменяться по падежам. Подобное сочетание критериев, отражая природное деление речи, позволяет охватить весь спектр возможных изменений слов.
Однако для выявления закономерностей и построения устойчивой структурной модели изменения слов - формулы (formula), Варрону необходим более детальный анализ выделенных частей речи. Для этого Варрон из множества существующих классификаций (VIII, 44) привлекает морфологическую классификацию, которая органично вписывается в его концепцию. Судя по вводной формулировке «некоторые называют.» ‘quidam vocant’, эта классификация принадлежит кому-то из предшественников Варрона. Он пишет: «.некоторые называют их [части речи]: [часть] наименования, высказывания, поддерживания, соединения. [Часть] наименования - это человек и Нестор, высказывания - я пишу и я читаю, соединения - и, поддерживания -учёно и подобающе. Частей наименования существует четыре: из которых местоимениями (provocabula) некоторые называют такие как кто; именами нарицательными (vocabula) - щит, меч; именами собственными (nomina) - Ромул, Рем; местоимениями (pronomina) - этот, эта. Два центральных [вида] называются именованием; первый и последний - членами; первый вид является неопределённым, второй - относительно неопределённым, третий - относительно определённым, четвёртый - определённым.» (VIII, 44-45)7.
7
has vocant quidam appellandi, dicendi, adminiculandi, iungendi. appellandi dicitur ut homo et Nestor, dicendi ut scribo et lego, iungendi ut que, adminiculandi ut docte et commode. appellandi partes sunt quattuor, e quis dicta a quibusdam provocabula qu<a>e sunt ut quis, qu<a>e; <vocabula> ut scutum, [ut] gladium; nomina ut Romulus, Remus; pronomina ut hic, h<a>ec. duo media dicuntur nominatus; prima et extrema articuli. primum genus est infinitum, secundum ut infinitum, tertium ut effinitum*, quartum finitum.
* Определение effinitum даётся в издании M. Terentii Varronis De Lingua Latina quae supersunt. Ed. G. Goetz et F. Schoell. Amsterdam: «Verlag Adolf M. Hakkert», 1964. Наряду с этим, в издании Varro. On the Latin Language. With an English translation by Ronald G. Kent. Vols. 1-2. London: Harvard University Press, 1938, применительно к понятию nominatus употребляется определение finitum. Мы сочли целесообразным рассматривать оба термина как полные синонимы - определённые, руководствуясь тем фактом, что слово effinitum не указано
Проблема авторства, характер и источники второй классификации, называемой анонимной, детально изучены В. В. Кара-кулаковым, который приходит к выводу, что она представляет собой несколько видоизменённую стоическую систему, поэтому он определяет данную классификацию как «пергамская» (Каракулаков 1965а: 115-127).
Тем не менее, В. В. Каракулаков всё же вынужден признать наличие в «пергамской» классификации некоторых черт александрийского учения. В этом факте нет ничего удивительного и противоречивого: синтез теорий является для Варрона привычным методом исследования. Выстраивая и аргументируя своё учение, он никогда не замыкает себя в рамках одной школы.
Рассмотрим, какое влияние на варроновскую интерпретацию частей речи оказали александрийская и стоическая теории и как это проявляется в классификации Варрона и в анонимной классификации, а также сопоставим эти классификации с целью показать, что они различны и являются дополнением друг друга, а не тождественны, как считают некоторые исследователи, мнение которых справедливо критикует В. В. Каракулаков (Каракулаков 1965а: 115-127).
Как известно, стоики выделяли пять частей речи: имя собственное или имя ‘ovoma’, имя нарицательное или нарицание ‘ppoohgopia’ и глагол ‘pÁma’ как знаменательные части речи, а также союз ‘oùv8eomoç’ и член ‘apGpov’ как незнаменательные части речи (SVF III, p. 213-214, fr. 21-22). Позже Антипатр ввёл шестую часть - наречие ‘mesóthj’. К этой части речи изначально относились лишь наречия, образованные от качественных прилагательных (SVF, III, p. 247, fr. 22 = Diog. Laert. VII, 57). В. В. Каракулаков пишет, что введение mesóthj обусловлено александрийским влиянием, а её дальнейшая трансформация в pavôékThç как любого дополнения к глаголу - александрийской трактовкой понятия «наречие» (èplpphma) (Dion. Thr. I, I, 72) (Каракулаков 1964б: 85). П. Свиггерс и А. Воутерс высказывают два предположения. Первое: выделение наречий как отдельной части речи, равно как и термин mesóthj восходят вероятнее всего к Аристарху. Второе: признавая, что определить проис-
ни в одном словаре, и, вероятнее всего, эти разночтения обусловлены плохим состоянием рукописи. Отметим, что effinitum было заменено на finitum в издании Антонина Августина (Editio Vulgata. Rome, 1554).
хождение и смысл термина meoóthj ‘середина’ весьма затруднительно, они допускают, что он мог указывать на промежуточное положение между именем и глаголом, являя собой разделительную грань между изменяемыми и неизменяемыми словами. Ведь, не имея способности к изменению, как имена и глаголы, эта часть речи всё же образует степени сравнения (Swiggers, Wouters 2002б: 287-288).
Что касается причастия, то оно не выделялось в отдельную часть речи и воспринималось стоиками как нечто среднее между глаголом и именем. Его рассматривали то как отглагольное имя, то как падежное наклонение глагола (Каракулаков 1964б: 84).
Глагол ‘pÁma’ стоическое учение определяло на основании синтаксических признаков как предикат, без учёта морфологических аспектов.
Разделение имён собственных и нарицательных у стоиков производилось на основании семантических признаков. Оно было обусловлено степенью определённости качества: ovoma ‘имя’ - í8ía poióthj ‘обозначающее единичное качество’, ppoohgopia ‘нарицание’ - koiv» poióthj ‘обозначающее общее качество’ (SVF, III, p. 213, fr. 22).
Руководствуясь тем же принципом, стоики делили члены по степени определённости на ap0pa ropioméva ‘определённые члены’ и ¥p0pa áopioxróSh ‘неопределённые члены’. И. А. Перель-мутер и М. Г. Сенив сходятся во мнении, что под определёнными членами стоики понимали личные и указательные местоимения, т. е. те, которые могли быть соотнесены с первым, вторым или третьим лицом. Неопределёнными членами они называли артикли, а также относительные, вопросительные и неопределённые местоимения (Перельмутер 1980б: 191-192; Сенив 1983: 43-44). Для объединения местоимений и артиклей в одну часть речи имелись объективные основания: они близки друг другу и в функциональном, и в морфологическом отношении.
Также много общих черт у предлогов и союзов, которые на этом основании были объединены у стоиков в часть речи под названием союз ‘oúv8eomoj’.
Итак, мы видим, что в pars appellandi (часть наименования) анонимной классификации вошли стоические имя, нарицание, члены (артикли и местоимения), т.е. склоняемые в современном понимании части речи.
Варрон, следуя стоическому принципу деления на основе знаменательности - незнаменательности и определённости -неопределённости, дополняет и систематизирует элементы,
входящие в эту часть речи. В связи с тем, что незнаменательные элементы pars appellandi, а именно определённые (pronomina) и неопределённые (provocabula) местоимения, объединены в одну группу «члены» (articuli), Варрон создаёт высшее родовое понятие «именование» (nominatus), объединяющее знаменательные элементы: имя собственное, терминологически определяя как nomen, и имя нарицательное - как vocabulum. В. В. Каракулаков отмечает, что термин nominatus принадлежит самому Варрону, так как подобного понятия нет ни в стоической, ни в александрийской классификации (Каракулаков 1965а: 122). Текст трактата также не даёт оснований считать, что этот термин принадлежит кому-то другому. Русский эквивалент термина nominatus
- «именование» был введён в научную литературу Я. М. Боровским в 1936 году (Античные теории языка и стиля. Репр. 1996: 1Q6). Nominatus даёт Варрону возможность упорядочить и систематизировать знаменательные элементы pars appellandi, соблюдая при этом симметрию по отношению к articuli8.
Термин articuli, выражающий так же как и nominatus, высшее родовое понятие по отношению к pronomen и provocabulum, заслуживает, на наш взгляд, некоторых комментариев. В. В. Ка-ракулаков пишет: «Что касается термина articulus, то он отражает факты греческого, а не латинского языка, где члена нет; это привело в дальнейшем к его исчезновению из латинской грамматической терминологии» (Каракулаков 1965а: 122-123). Это справедливо применительно к последующей традиции, когда термин pronomen расширил сферу своего употребления и вытеснил термины provocabulum, а также articulus, который стал
о
Мы возразим В. В. Каракулакову, который не усматривает в данной ситуации влияния александрийских принципов, аргументируя свою позицию тем фактом, что у Дионисия Фракийского в разряде «ovoma» рассматривается 24 вида, а у Варрона всего 2 (Каракулаков 1965а: 120). То, что Варрон не выделяет прилагательные и ряд местоимений, которые у александрийцев были видами имени, в отдельные части речи, а рассматривает их как имя нарицательное (vocabulum) (VIII, 7578), вовсе не означает, что он не мог позаимствовать александрийский принцип объединения схожих элементов в одном родовом понятии. Как нам кажется, в вопросе структурирования знаменательных элементов pars appellandi Варрон довольно близок александрийцам. Если у стоиков ovoma и лроа^уоріа - это разные части речи, то у Варрона nomen и vocabulum, входящие в состав nominatus, по сути дела, выступают как виды одной и той же части речи, как у Дионисия Фракийского.
восприниматься исключительно как артикль в современном понимании. Во времена Варрона и в греческой, и в латинской грамматике этот термин имел широкий спектр значений. Как мы упоминали, в стоической доктрине в группу «члены» входили и местоимения в том числе. Поэтому термин articuli, невзирая на отсутствие артикля в латинском языке, не выглядит чужеродным для учения Варрона: определённые члены (pronomina) включают в себя, так же как у стоиков, личные и указательные местоимения, а неопределённые члены (provocabula) представлены относительными, вопросительными и неопределёнными местоимения.
С другой стороны артикль как таковой по определению Диогена Вавилонского представляет собой часть речи, изменяющуюся по падежам, служащую для различения рода и числа имён (SVF, III, p. 214, fr. 22).
В этой же роли мы встречаем указательное местоимение hic, haec, hoc в трактате Варрона, когда ему необходимо показать возможность изменения по падежам слов, имеющих единичную форму звучания, но способных к падежному изменению (IX: 3839, 52, 88; X 79-82). Ж. Коллар обращает внимание на то, что местоимение hic, haec, hoc у Варрона может служить определителем грамматического рода (IX, 41) (Collart 1978: 14-15). Таким образом, в этих контекстах указательное местоимение без сомнения выступает в роли артикля, являясь показателем рода, числа, падежа. Подобное употребление лишний раз доказывает происхождение определённых артиклей от указательных местоимений (Виноградов: 46). Единственная неточность, которую можно усмотреть в данном случае, заключается в том, что стоики относили артикль к разряду неопределённых членов ‘арбра аорштюб^’, а указательное местоимение - к определённым членам ‘арбра àpioméva’. На наш взгляд, эту неточность можно объяснить стремлением Варрона подчеркнуть способность слов к изменениям, для чего наиболее подходит именно указательное, а не какой-нибудь другой разряд местоимений. Этот факт соотносится и с реалиями греческого языка, в котором существовал только определённый артикль, что близко по значению к указательному местоимению.
Следовательно, мы можем сказать: во-первых, понятие «члены», если их рассматривать с позиций грамматики эпохи Варрона, а не с позиций более позднего времени, когда они стали обозначать исключительно артикли, не совсем чуждо латинскому языку; во-вторых, в некоторых ситуациях латинский
язык нуждался в словах-определителях, коими в греческом выступали артикли. В этом случае латынь прибегала к указательным местоимениям вместо артикля.
По свидетельству В. В. Каракулакова, стоический принцип разделения членов на определённые и неопределённые был привычным для римской грамматики времён Варрона (Каракулаков 1965 а: 122-123). Подобное заимствование породило необходимость создания латинского термина для обозначения неопределённых членов. Такой термин - provocabulum был создан по аналогии с pronomen кем-то из предшественников Варрона, о чём говорит текст трактата: «.из которых [неопределёнными] местоимениями некоторые назвают такие, как кто, какая...» (VIII, 45)9.
Степень определённости членов выражается терминами: pronomina finita - provocabula infinita: «.Два центральных [вида] называются именованием; первый и последний - членами; первый вид является неопределённым, второй - относительно неопределённым, третий - относительно определённым, четвёртый - определённым.» (VIII, 44-45)10.
В рассматриваемой классификации предпринимается попытка структурировать по степени определённости не только члены, но и знаменательные части речи. По мнению В. В. Кара-кулакова, определения vocabula ut infinita ‘имена нарицательные относительно неопределённые’ и nomina ut effinita ‘имена собственные относительно определённые’ являются разработкой самого Варрона (Каракулаков 1965а: 123-124). Данные определения, подчёркивающие меньшую степень определённости и не-определённости, чем у соответствующих членов, необходимы для выражения четырёх ступеней определённости, в тех случаях, когда речь идёт обо всех элементах pars appellandi (VIII, 4445). Принимая в расчёт тяготение Варрона к соблюдению математической симметрии, выстраивание строгой иерархии по признакам определённости - неопределённости и знаменательности - незнаменательности внутри pars appellandi выглядит логичным и представляет собой безупречное зеркальное отражение относительно оси симметрии.
9 e quis dicta a quibusdam provocabula qu<a>e sunt ut quis, qu<a>e...
1Q duo media dicuntur nominatus; prima et extrema articuli. primum genus est infinitum, secundum ut infinitum, tertium ut effinitum, quartum finitum.
Pars dicendi в анонимной классификации представлена глаголами. Из-за большой лакуны в конце VIII - начале IX книги практически невозможно сказать, как трактовалась эта часть речи авторами данной классификации, но не вызывает сомнений, что в этом месте Варрон анализирует именно её. К такому выводу приходит В. В. Каракулаков, руководствуясь косвенными указаниями, содержащимися в IX книге, «где излагаются возражения аналогистов на содержащиеся в предыдущей книге нападки аномалистов, указывающих на отсутствие аналогии в системе глагола» (Каракулаков 1965 а: 125).
Мы позволим себе предположить, что в описании pars dicendi содержались сведения о глаголе, натолкнувшие Варрона на мысль о разграничении инфектного и перфектного ряда. Элемент этого деления носит у него название divisio (IX, 95), в качестве перевода которого мы предлагаем термин «раздел».
Необходимость этого разграничения была вызвана потребностью доказать существование аналогии в сфере глагольного изменения. Главным аргументом аномалистов против аналогии служили различия в основах, от которых образованы временные формы. Так, они говорили, что существование форм disco ‘я учусь’ - didici ‘я научился’ (IX, 96) демонстрирует, что аналогии нет. Перед Варроном стояла задача доказать обратное. Ключом к решению послужило выделение оппозиции таких характеристик, как незаконченность - законченность действия, выражаемых различными временными формами. Ж. Коллар указывает, что Варрон является первым римским грамматиком, обратившим внимание на эти характеристики (Collart 1978: 15). Действительно, Варрон, заявляя о наличии трёх времён - praete-ritum, praesens и futurum (VIII, 20), неоднократно повторяет, что необходимо учитывать, идёт ли речь о явлениях незаконченных ‘in infectis rebus’ или законченных ‘n perfectis rebus’ (IX, 32). Далее он пишет, что у глаголов, имеющих четыре характеристики: времена, лица, залоги, разделы (divisiones), нельзя сравнивать формы legi - lego - legam ‘я прочитал - я читаю - я буду читать’, потому что legi обозначает законченную вещь ‘rem perfectam’, а два остальных lego и legam - незаконченную ‘rem inchoatam’. Пренебрежение показателями незаконченности -законченности действия препятствует выведению аналогии, потому что каждый раздел имеет свои правила образования. Например, страдательный залог инфектных форм всегда простой, а перфектные формы сложные, поэтому, если сравнивать amabar и amatus eram, невозможно увидеть аналогию: «.ведь
они сравнивают несходное: инфектные глаголы с перфектными.» (IX, 95-99)11. Аналогия будет очевидной лишь в случае корректного сопоставления, а именно инфектных форм с инфектными, соответственно перфектных форм с перфектными.
Причины же изменения основ глагола кроются в кардинальном различии обозначаемых вещей. Варрон акцентирует внимание на том, что res perfectae, которые обозначаются перфектными формами, принципиально отличаются от res infectae или res inchoatae, которые выражаются инфектными формами. Следовательно, если различны обозначаемые вещи, то и формы, их обозначающие, должны отражать эти различия.
По мнению Ж. Коллара, варроновская оппозиция infecta -perfecta вероятнее всего сложилась под влиянием стоиков и восходит к их понятиям ate1»j ‘незаконченный’ и téleioj ‘законченный’ (Collart 1978: 15). Как известно, в стоической теории эти понятия, относящиеся к сфере бестелесного, обозначают соответственно: téleia - законченное (полное), то, что диалектики называют высказываниями ‘(aXirómata’, а atelÁ - незаконченное (не доведённое до конца), то, что у диалектиков считается предикатом и акциденциями ‘Kathgop»mata ка! sumßeßhKota’ (SVF, II, pp. 58-59, fr. 182). Поэтому, на наш взгляд, понятия ate1»j и téleioj вряд ли могли послужить основой для варроновских divisiones. Здесь можно говорить лишь о заимствовании терминологии, и этот аспект чрезвычайно важен. Мы, так же, как Ж. Коллар, склонны видеть в разграничении инфекта и перфекта стоическое влияние, но оно обусловлено другими положениями. Как известно (Перельмутер 1980б: 196-197), стоики выделяли шесть времён, которые делились по следующим критериям: 1) отношение действия к настоящему и к прошлому; 2) незаконченность и законченность действия; 3) неопределённость и определённость действия. Первые два критерия затрагивали четыре времени. Два времени выражали незаконченность действия, в той или иной мере соотносясь с настоящим: 1) evestrój papatatikój (praesens) -настоящее длительное, его действие происходит сейчас и распространяется на будущее (SVF, II, р. 48, fr. 165); 2) papjch-mévoj papatatikój (imperfectum) - прошедшее длительное, его действие не закончено в прошлом и может продолжаться в
11 dissimilia enim conferunt, verba infecti cum perfectis.
настоящем. Два следующих времени выражают законченность действия, но по-разному относятся к настоящему: 1) èvesxwç ouvteliKÔç (perfectum) - настоящее законченное, его действие закончено в прошлом, но результат этого действия ощущается в настоящем; 2) papjchmévoç suvteliKÔç (plusquamperfectum) -прошедшее законченное, выражает состояние в прошлом, являющееся результатом другого законченного действия.
Этим четырём временам, которые характеризовались как определённые (ópiomévoi), стоики противопоставляли ещё два времени, считавшиеся неопределёнными (áopísxoi): 1) papjch-mévoç àôpioxoç - неопределённое прошедшее; 2) méllwv àôpioxoç - неопределённое будущее. Неопределённость будущего времени состояла в том, что неизвестным оставалось, произойдёт данное действие в ближайшее или в отдалённое время. По отношению к прошедшему времени оставалось неизвестным, как давно произошло действие, в отличие от перфекта, который указывал на недавнее прошлое и плюсквамперфекта, который обозначал действие давнего прошлого.
На наш взгляд, именно эти критерии могли послужить поводом для деления глагольных форм Варроном. Но он не переносит данные критерии в чистом виде в своё учение, а переосмысляет их. Мы видим в варроновском делении на инфект и перфект влияние принципа неопределённости - определённости, существующего в сфере имён, а не временное отношение к ближайшему или отдалённому. Имея веские основания для разделения инфектных и перфектных форм, о чём мы говорили выше, Варрон мог провести своего рода параллель между неопределённостью имён нарицательных (sint infinita ac res communis désignent) (VIII, 80) и незаконченностью действия (similitudines quibus utimur in infectis rebus - IX, 32; lego et legam rem inchoatam significare - IX, 95), а также определённостью имён собственных (sunt finita ac significant res proprias) (VIII, 80) и законченностью действия (similitudines quibus utimur in perfectis rebus - IX, 32; legi rem perfectam significare - IX, 95). Нам кажется, что такая параллель вполне возможна, так как незаконченное действие несёт в себе оттенок неопределённости (мы не знаем наверняка, завершится ли это действие). В то же время, законченность действия предполагает известную степень определённости (мы знаем, что это действие завершилось).
Если взять за основу, что Варрон заимствует стоические термины, либо àxe1»ç ‘незаконченный’ и téleioç ‘законченный’, либо áopístoi ‘неопределённые’ и ápiamévoi ‘опреде-
лённые’, то соотношение неопределённость - определённость у имён и незаконченность - законченность у глаголов становится более зримой: átelÁ и áopístoi семантически соответствуют латинскому infinita, а téleia и ápismévoi - finita.
Наша гипотеза оправдана и с формальной точки зрения. Зная, что Варрон строго следует принципам математической симметрии в изложении, можно предположить, что деление в системе глаголов вызвано стремлением соблюсти пропорциональное соответствие в классификации главных частей речи -имён и глаголов, что позволяет Варрону систематизировать отношения внутри каждой из них. Следует непременно оговорить, что в данном случае такой приём имеет веские основания содержательного плана, как уже было сказано, и никоим образом не является чужеродным механическим перенесением реалий имён в сферу глагола.
Следующая часть речи анонимной классификации - pars iungendi включает в себя союзы и предлоги, следовательно, соответствует стоическому sùv8esmoç.
Наконец, pars adminiculandi объединяет наречия. Вопрос, какие типы наречий входили в эту часть речи, остаётся открытым. В. В. Каракулаков, хотя и говорит о стоическом характере данной классификации, всё же предлагает считать, что эта часть речи охватывала все виды наречий как александрийское èpipphma (Каракулаков 1965а: 117, 121). По нашему мнению, это утверждение весьма гипотетично, потому что Варрон, приводя примеры pars adminiculandi, говорит о наречиях, образованных от качественных прилагательных (ut docte et commode), что соответствует стоической mesóthj. В этом случае остаётся неясным, почему В. В. Каракулаков видит в pars adminiculandi александрийское èpipphma, а не стоическую mesóthj, что было бы логичнее при признании стоического происхождения классификации.
Сравнивая две морфологические классификации, представленные в трактате, мы видим, что главное и принципиальное их отличие заключается в том, что классификация Варрона делит на части речи только изменяемые слова (genus fecundum), а анонимная классификация охватывает весь словарный состав языка. В них абсолютно совпадают первые два пункта. Часть, которая имеет падежи (pars quae habet casus), соответствует по смыслу части наименования (pars appellandi), а часть, имеющая времена (pars quae habet tempora), совпадает с частью высказывания (pars dicendi). Если pars adminiculandi трактовать как
стоическую mesothj (к чему имеются предпосылки), то эта часть речи совпадает с варроновской частью, не имеющей ни того, ни другого (pars quae habet neutrum). Если же мы заблуждаемся в интерпретации pars adminiculandi, и её следует рассматривать как александрийское èplpphm«, то совпадение всё равно имеет место, но оно будет частичным: pars adminiculandi будет общим, видовым понятием по отношению к pars quae habet neutrum.
Оставшиеся пункты классификаций совершенно не соответствуют друг другу по содержанию. Pars in qua est utrumque не имеет ничего общего с pars iungendi, так как первая объединяет в себе причастия, а вторая - это союзы и предлоги, которые, по определению Варрона, относятся к genus sterile, и из его классификации частей речи исключаются.
Классификация Варрона Genus fecundum Genus sterile
Pars quae habet casus Pars quae habet tempora Pars in qua est utrumque Pars quae habet neutrum
соотношение = = » =
Классификация Pars Pars Pars Pars
«quidam» appellandi dicendi adminiculandi iungendi
Таким образом, анонимная классификация привлекается Варроном для детализации и подробного анализа выделенных им частей речи. О важности этой классификации свидетельствует тот факт, что Варрон включает её в состав своей морфологической классификации, в частности для детального определения части речи, имеющей падежи (X, 18(20)). Внеся в анонимную классификацию, ряд дополнений и уточнений, Варрон получает возможность выстроить чёткую модель изменения слов, в первую очередь традиционной для античного языкознания пары: имя - глагол.
Подчеркнуть важность этой пары призвана ещё одна классификация частей речи, построенная на принципе синтаксической сочетаемости слов в высказывании: «.существуют две части речи, если только мы не будем, как Дион, разделять вещи, которые обозначаются словами, на три части: одна, которая выражает падежи, вторая, которая выражает времена, третья, у которой отсутствуют оба показателя. Об этом Аристотель говорит, что есть две части речи: имена и глаголы, как человек и лошадь, и как читает и бежит. И у того, и у другого вида (и у имён, и у глаголов) есть первичные элементы, а есть после-
дующие; первичные - это человек и пишет, последующие - это
.. w .. .. w .. г»
ученый и учено: ведь говорят ученый человек и учено пишет. За этим следуют место и время, так как ни «человек», ни «пишет» не могут существовать без определения места и времени; при этом место более связано с человеком, а время с написанием.
.из них первым будет имя (ведь имя предшествует глаголу, а
12
остальные следуют за именем и глаголом).» (VIII, 11-12) .
Данная классификация даёт Варрону возможность продемонстрировать, что именно имя и глагол определяют структуру высказывания. Остальные же части речи зависимы от них. Также зависимыми и вторичными будут типы изменений остальных частей речи. Они представляет собой вариации изменений имён и глаголов.
Детальный анализ синтаксической классификации Варрона представлен в работе В. В. Каракулакова (Каракулаков 1965б: 437-439). Мы остановимся на некоторых аспектах, которые непосредственно касаются морфологического учения Варрона, что является объектом нашего исследовании.
В данной классификации мы вновь сталкиваемся со смешением александрийских и стоических принципов.
О стоическом влиянии говорит сближение наречия с глаголом, вплоть до отнесения их к одной части речи, что было присуще стоикам до Антипатра (Dion. Halic. De comp. verb. 2). Как мы видим, наречие в синтаксической классификации у Варрона является последующим элементом по отношению к первичному в разряде «глагол» (scribit docte).
Об александрийском влиянии можно судить по выделению прилагательного как разновидности имени, и отнесение его к последующим элементам первичного - существительного (homo doctus).
12
partes orationis sunt duae, <ni>si item ut Dion in tris diviserimus partes res quae verbis significantur: unam quae adsignificat casus, alteram quae tempora, tertia<m> quae neutrum. de his Aristoteles orationis duas partes esse dicit: vocabula et verba, ut homo et equus, et legit et currit. utriusque generis, et vocabuli et verbi, quaedam priora, quaedam posteriora; priora ut homo, scribit, posteriora ut doctus et docte: dicitur enim homo doctus et scribit docte. haec sequitur locus et tempus, quod neque homo nec scribi<t> potest sine loco et tempore esse, ita ut magis sit locus homini coniunctus, tempus scriptioni. ... de his nomen sit primum (prius enim nomen est quam verbum temporale et reliqua posterius quam nomen et verbum.
На наш взгляд, можно говорить ещё об одном влиянии, которое испытала данная классификация - это пифагорейское учение. Последовательность синтаксического сочетания слов в их связи с местом и временем определяется пифагорейским постулатом: «.Пифагор Самосский говорит, что ... то, что покоится или движется, является телом, где оно движется -местом, пока оно движется - временем, а само движение
13
является действием.» (V, 11) .
В. В. Каракулаков отмечает, что эта своеобразная классификация больше нигде не встречается в дошедшей до нас античной грамматической литературе. Однако он считает, что есть все основания говорить, что создателем её является александрийский грамматик, испытавший, с одной стороны, влияние Стои, с другой стороны, влияние Аристотеля. По его мнению, этим требованиям удовлетворяет Дион Александрийский, последователь Антиоха Аскалонского. Как мы знаем, учение Антиоха Аскалонского сочетало в себе перипатетические и стоические принципы (Шичалин 2008: 130). Со своей стороны добавим, что в пользу этой версии свидетельствуют два обстоятельства. Во-первых, Варрон принадлежал к числу учеников Антиоха Аскалонского и считал взгляды своего учителя наиболее правильными (Асмус 2003: 370). Во-вторых, Варрон сам упоминает Диона при представлении синтаксической классификации. Привлечение дионовой трёхчленной классификации частей речи, которая помимо имени и глагола содержит наречие, вызвано, на наш взгляд, желанием Варрона проиллюстрировать необходимость выделения наречия в своей морфологической классификации в отдельную часть речи. Эта необходимость обусловлена тем, что наречие, несмотря на свою отнесённость к глаголу, имеет совершенно не схожую с глагольной структуру изменений. П. Свиггерс и А. Воутерс обращают внимание, что наречие, как правило, имеет именное происхождение, что и определяет его тип изменений, как у имён
- образование степеней сравнения (Swiggers, 2002 б:
288).
13
Pythagoras Samius ait. ..quod stat aut agitatur, corpus, ubi agitatur, locus, dum agitatur, tempus, quod est in agitatu, actio.
Partes orationis
Priora Posteriora Priora Posteriora
homo doctus scribit docte
Итак, мы можем констатировать, что все классификации частей речи, представленные Варроном, отличаются глубоким анализом предшествующей грамматической традиции. В них сочетаются принципы различных учений (в первую очередь -александрийского и стоического), которые отражают положение вещей в латинском языке. Варрон на базе существующих классификаций разрабатывает свою оригинальную концепцию в отношении частей речи. Новаторским элементом в его классификации частей речи является деление лексического состава на продуктивный и непродуктивный вид слов (genus fecundum -genus sterile), с последующим исключением из классификации непродуктивного вида, что обусловлено практической задачей Варрона - сформулировать принцип declinatio.
Морфологическая классификация строится на оппозиции «имя - глагол», что позволяет Варрону выявить закономерности изменения слов согласно их акциденциям и разработать чётко структурированную модель этих изменений. С этой целью он привлекает ещё одну классификацию, принадлежащую его предшественникам, которая помогает ему провести детальное членение слов внутри каждой выделенной части речи на основе различных показателей (определённость - неопределённость; знаменательность - незнаменательность) и выстроить иерархию взаимоотношений этих элементов.
Синтаксическая классификация служит обоснованием выделения пары главных частей речи - имени и глагола, и демонстрирует зависимость остальных элементов от этих главных. Подобная связь всех частей речи обуславливает общность их моделей изменений.
Издание текстов
Aristotelis De arte poética liber. Ed. W. Christ. Lipsiae, 1878.
Dionysius Halicarnaseus. De compositione verborum. Dionysii Halicarnasei quae exstant, vol. 6. Leipzig: Teubner, 1929.
Dionysius Thrax. Ars grammatica. Ed. G. Uhlig. Grammatici Graeci. Vol. 1. 1. Leipzig: Teubner, 1883 (repr. Hildesheim: Olms, 1965).
M. Terentii Varronis De Lingua Latina quae supersunt. Ed. G. Goetz et F. Schoell. Amsterdam: «Verlag Adolf M. Hakkert», 1964.
SVF - Stoicorum veterum fragmenta. Ed. J. von Arnim, Vol. 1-3. Leipzig: Teubner, 1905 (repr. Stuttgart: 1968).
Столяров А. А. Фрагменты ранних стоиков. М.: ГЛК, 1998. Т. 1; 1999. Т. 2.
Литература
Collart 1978 - Collart J. L’œuvre grammaticale de Varron // Varron, grammaire antique et stylistique latine. Paris: «Belles lettres», 1978.
Swiggers, Wouters 2002а - Swiggers P., Wouters A. Grammatical Theory in Aristotle’s Poetics, chapitre XX // Grammatical Theory and Philosophy of Language in Antiquity. Orbis / Supplementa. Peeters. Leuven-Paris-Sterling, Virginia, 2002. T. 19.
Swiggers, Wouters 20026 - Swiggers P., Wouters A. Statut et significations de l’adverbe // Grammatical Theory and Philosophy of Language in Antiquity. Orbis / Supplementa. Peeters. Leuven-Paris-Sterling, Virginia, 2002. T. 19.
Taylor 1974 - Taylor D. J. Declinatio. A study of the Linguistic Theory of Marcus Terentius Varro // ASTHL. Amsterdam, 1974. V. 2.
Античные теории языка и стиля. СПб.: Изд-во «Алетейя», 1996.
Асмус 2003 - Асмус В. Ф. Античная философия. М: «Высшая школа», 2003.
Верлинский 2006 - Верлинский А. Л. Античные учения о возникновении языка. СПб: Издательство СПбГУ, 2006.
Виноградов 1990 - Виноградов В. А. Артикль // ЛЭС 1990 -Лингвистический энциклопедический словарь. М.: «Советская энциклопедия», 1990.
Гринцер 2002 - Grintser Nikolay P. Grammar of Poetry (Aristotle and beyond) // Grammatical Theory and Philosophy of Language in Antiquity. Orbis / Supplementa. Peeters. Leuven-Paris-Sterling, Virginia, 2002. T. 19.
Каракулаков 1960 - Каракулаков В. В. К вопросу о классификации
частей речи у Аристотеля // Studii Clasice II. Editura Academiei
Republicii Populare Romine, 1960.
Каракулаков 1964а - Каракулаков В. В. К вопросу о принципах
выделения частей речи у Дионисия Фракийца // Studii Clasice VI. Editura Academiei Republicii Populare Romine, 1964.
Каракулаков 1964б - Каракулаков В. В. О соотнесённости частей речи стоиков с их логическими категориями // Studii Clasice VI. Editura Academiei Republicii Populare Romine, 1964.
Каракулаков 1965а - Каракулаков В. В. «Пергамская» и морфо-
логическая классификация частей речи у Варрона // Вопросы
русского и общего языкознания. Душанбинский государственный педагогический институт. Душанбе: Изд-во «ИРФОН», 1965. Каракулаков 19656 - Каракулаков В. В. Об одном опыте синтаксической классификации частей речи в античном языкознании (Varro, De Lingua Latina, VIII, 12) // Omagui lui Alexandru Rosetti. Editura Academiei Republicii Socialiste Romania. Bucure§ti, 1965. Перельмутер 1980а - Перельмутер И. А. Аристотель // История лингвистических учений. Древний мир. Л.: ЛО «Наука», 1980. Перельмутер 1980б - Перельмутер И. А. Философские школы эллинизма // История лингвистических учений. Древний мир. Л.: ЛО «Наука», 1980.
Сенив 1983 - Сєнів М. Г. До питання про історію i структурно-функціональні особливості службових слів у латинській мові // Іноземна філологія. Львів: «Вища школа», 1983. Випуск 70. Шичалин 2008 - Шичалин Ю. А. Антиох Аскалонский // Античная философия. Энциклопедический словарь. М.: Прогресс-Традиция, 2008.
N. V. Drachiova. Classification of parts of speech in the linguistic doctrine of Marcus Terentius Varro
The article deals the classification of parts of speech by Marcus Terentius Varro as described in his treatise “De Lingua Latina”. In his analysis of parts of speech, Varro follows two principles, the morphological and the syntactic one. Drawing on the results of the previous investigations in this domain, Varro elaborates an original classification of parts of speech, which becomes the essential element of his teaching on declination (declinatio).
