CC BY
214
В. Л. АБУШЕНКО,
кандидат философских наук, доцент,
Институт социологии НАН Беларуси, г. Минск
КЛАССИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ КУЛЬТУРЫ В СОЦИОЛОГИИ В ПЕРСПЕКТИВЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ (ПОСТ)НЕКЛАССИКИ
В статье рассмотрено развитие проблематики культуры в истории социологии. Показано, что введение культуры в предмет изучения классических социологических проектов позволяет выявить их неклассические (несциентистское и гуманитарное) основания.
Проект социальной науки (социологии) исходно предлагался О. Контом как противостоящий философской европейской классике и призванный преодолеть кризисные явления в просвещенческой программе. В этом смысле социология «неклассична» уже по своим основаниям. Речь шла не просто о переносе научного метода на новую предметную область - общество, а о выработке новой методологии и переформатировании познания под идею «позитивного знания», сменяющего метафизическую стадию познания (как та в свое время сменила стадию теологическую).
«Позитивное (социальное) знание» реалий нового типа социальности, конституируемой индустриальным обществом (обществом модерна) должно было стать и инструментом, позволяющим эффективно решать встающие перед субъектами деятельности проблемы, снимать ограничения в поступательном, прогрессивном общественном развитии. Еще эксплицитнее эта интенция была выражена в идее «критического (социального) знания» К. Маркса, исходившего из критики капитализма как преходящей общественно-экономической формации, заменяемой в революционных практиках новым бесклассовым типом общества. Основой преобразовательных практик призвано стать социальное знание как инструмент изменения существующего мира.
«Неклассичным» оказался и сам предмет социальной науки, хотя осознание этого растянулось в социологии на долгие десятилетия и породило целый ряд дихотомий внутри нее. В лице общества научное знание (не обладавшее на тот момент адекватными концептуальными и понятийными средствами) столкнулось с необходимостью описания самоорганизующихся, саморазви-вающихся, рефлексивных (если угодно - синергетических) систем, не схватываемых адекватно традиционным набором методов и средств.
Таким образом, и в плане предметности, и в плане понимания природы (по)знания социологический проект был предъявлен как «неклассический»,
что начало более-менее эксплицироваться уже начиная с работ М. Вебера, связанных с обоснованием концепции формальной рациональности. Однако эта «неклассичность» (по)знания была далеко не очевидна и исходно не артикулирована. Более того, при всей своей потенциальной «неклассичности» первоначально социология отстраивалась по принципам классической науки. Потребовалось достаточно длительное развитие дисциплины, соотнесение ее проблематики и подходов к ее изучению со знанием, накопленным в иных дисциплинах, чтобы обнаружить ее «неклассические» основания.
Однако до настоящего времени вопросы о характере социального (социологического) знания остаются предметом дискуссии. Адекватность наложения на него «трехэтапной» схемы дисциплинарного развития (классическое -постклассическое - постнеклассическое (по)знание, в иной версии: классическое - неклассическое - постнеклассическое (по)знание) по сути специально не обсуждалась (что не мешает ее использованию). Гипотеза об изначальной «неклассичности» социологического дискурса остается слабо проработанной и крайне уязвимой для критики. Возможно, некоторые положения, изложенные ниже, будут работать на ее подтверждение.
Итак, предположение об исходной интенциональной «неклассичности» социологии пока можно принять лишь «на веру». Тем не менее в социологии есть и своя «классика», и своя «постклассика» (включая «неоклассику»), и своя «постнеклассика» (хотя их выделение также остается весьма проблематичным и дискуссионным). В данном случае речь идет об достаточно специфицируемых этапах развития самой дисциплины, связанных с изменением исходного социологического проекта, переопределением предметной области, уточнением возможностей социологии как определенным образом организованной познавательной практики, а также критической рефлексией тех ограничений, которые накладываются на ее притязания как изнутри ее самой, так и из междисциплинарного пространства.
Модернизирующая (строящаяся под рассматриваемую задачу) реконструкция истории социологии как самостоятельной научной дисциплины позволяет зафиксировать как минимум два этапных «рубежа», локализируемых (при всей условности любых дат) в конце 20-х и конце 60-х годов ХХ в. К 30-м годам в социологии и была оформлена своя «классика» - выдвинут и обоснован сам проект, созданы основные и маргинализированы иные версии его реализации, в целом произошла институционализация дисциплины. К 70-м годам в целом завершился постклассический период, включающий в себя и попытку неоклассического синтеза в структурно-функциональном анализе. За это время были конституированы основные направления социологического анализа, создан целый ряд специальных социологических дисциплин, произведена рефлексия методологических оснований дисциплины, артикулирована установка на междисциплинарный синтез. Соответственно с 70-х годов можно говорить о постнеклассическом этапе, на котором происходит синхронизация развития социологии с другими философскими и научными дисциплинами.
Таким образом, помня о различном наполнении понятий «классика», «постклассика» и «постнеклассика» в двух рассмотренных случаях (если принимается гипотеза об исходной «неклассичности» социологии), уточним исследовательскую задачу.
Речь будет идти о специфике социологического подхода к изучению культуры в социологической «классике» и «(пост)неклассике». Тем самым постулируется, что, во-первых, такие различия есть и они носят существенный характер, во-вторых - признается (по умолчанию), что эти различия имеют прямое отношение к различению этапов в развитии социологического знания, в-третьих, предполагается, что анализ специфики изучения культуры в социологии может работать на подтверждение гипотезы о «неклассичности» социологии как таковой. Наконец, можно выказать надежду и на то, что предлагаемая конструкция будет способствовать уточнению места социологического дискурса культуры в ряду иных дисциплинарных дискурсов.
Как минимум со времен П. Сорокина принято считать, что социальная наука, как бы она ни конфигурировала свой предмет, так или иначе, эксплицитно или имплицитно, разрабатывает три основных концепта и отношения между ними. Это концепты социума (общество в узком смысле слова), человека (чаще - личность, индивид) и культуры. Если огрубить и упростить ситуацию, то можно сказать, что антропологический тип дискурсов, например, будет и про «социум», и про «культуру», и про «человека», но прежде всего и главным образом - про «человека» в социальных и культурных системах. Отсюда и варианты: социальная антропология и культурная антропология (если отвлекаться при этом еще и от учета конкретной специфики их становления в конкретных странах и в конкретных исторических условиях). Соответственно культурология (так и не реализовавшийся проект) - прежде всего про «культуру», но и про «социум», и про «человека».
В итоге на долю (классической) социологии выпадает социоцентричность. Она прежде всего - про «социум». С современных позиций более корректно говорить: про «социальность». Но и про «человека» (в данном случае корректнее - «личность»), и про «культуру», хотя бы просто потому, что вне них можно говорить, и то с большой натяжкой, став на позиции социобиологии, только о «социальности муравейника». Дальше, с учетом разночтений, фиксируемых через обозначения «социальный реализм» и «социальный номинализм»,- акцент на «социальности» и акцентирование связки «социум - личность». Наиболее завершенное (и совершенное) выражение позиции - принцип социологизма Э. Дюркгейма. Социальное объясняется социальным, недопустима редукция к географическому, биологическому, психологическому, культурному (?) и т. д., социальное не редуцируется к индивидуальному (скорее, имеет место обратная редукция). Возможны оспаривание и(или) корректировка этой методологической установки как с номиналистических позиций, так и с позиции «социологического психологизма» (того же современника Дюркгейма Г. Тарда). И тем не менее социологическая «классика», особенно для
представителей иных социальных дисциплин, презентируется прежде всего «фактуалистической» социологией Дюркгейма и его последователей, а следовательно, неразрывно связана и с принципом социологизма.
Далее можно было бы обратить внимание на то, как последовательно в классических социологических дискурсах, включая номиналистические (и «психологизированные») варианты, проводилась редукция человека(личности) к индивиду как «атомарному» носителю социальности, что стимулировало антропологическое «контрнаступление» на позиции классической социологии (первое, пожалуй, сопротивление этим трактовкам в социологии - символический интеракционизм и феноменологическая социология - лежит уже за пределами «классики», особенно если учесть время их признания - 60-е годы ХХ в.). Однако в свете заявленной темы обратим внимание на другое -где в классике идет речь про «культуру»? Даже терминологически она практически не присутствует ни у Конта, ни у Маркса, ни у Дюркгейма. Можно согласиться с обсуждаемыми в современной литературе аргументами, касающимися специфики франкоязычной традиции и контекстов становления социального знания во Франции, но Маркс-то принадлежал немецкоязычной традиции, в которой концепт «культура» был легитимирован еще во времена раннего Просвещения. К тому же - парадокс: ученики и последователи Дюрк-гейма «вдруг» обращаются к проблематике культуры, не говоря уже о том, что западный неомарксизм так или иначе чуть ли не весь - сплошной дискурс культуры.
Можно предположить, что при учете всех сопутствующих объяснений дело во многом в самом классическом социологическом проекте. Он исходно не полагал культуру в качестве проблемного и тематического исследовательского поля. Фокус интереса был в другом - как, имея определенную массу разрозненных индивидов, образуется социальная связность, социальность, социум, общество (в широком смысле слова); как (вне божественного и(или) космического промысла) возможно задание социальных порядков и их совершенствование (в конечном итоге подразумевающее благо того же индивида(личности)). «Присутствие» же «культуры» при этом можно зафиксировать таким образом.
Во-первых, речь может идти об интенции, отлитой затем в «бронзу» большевистской идеологии. В каждом обществе присутствует две культуры: культура эксплуататоров и культура эксплуатируемых. Если еще больше заострить постановку вопроса, то «культура» - не более чем аппарат, создаваемый для обслуживания определенных социальных (классовых) интересов. А если ее еще и огрубить, то культура, являясь своего рода фоном любой социальной жизни, «привлекается» лишь постольку, поскольку способна и необходима для организации этой самой социальной жизни.
Во-вторых, можно привести и более корректный пример из первого периода становления американской социологии (изучения специфики адаптационного поведения польских эмигрантов-крестьян в Америке). Речь идет о концептуализации понятия «ценностная ориентация» как инкорпорирован-
ной индивидом определенной (внешней) по отношению к его социальному поведению ценности, так или иначе влияющей на это поведение. Таким образом, можно говорить о том, что «культурный определитель» (ценность) становится регулятором социальной жизни, лишь будучи вписанным в саму эту социальную жизнь. В нашем случае важна сама «мерцающая» здесь достаточно распространенная модель схватывания определенного культурного содержания в классическом социологическом дискурсе.
В-третьих, следует внимательнее присмотреться к самому понятию социального факта в классической социологии Дюркгейма. И тогда обнаружится, что вроде бы привычные, прописанные в учебниках положения могут быть поняты и проинтерпретированы несколько иначе. Так, достаточно тривиально положение о том, что основной тип социальных фактов - это коллективные (социальные) представления, разделяемые всеми или частью членов сообщества, действующие на каждого из представителей сообщества внешним и принудительным образом. Важно другое - что именно схватывается с помощью этого понятия. И здесь обнаруживается, что речь идет об идеях, верованиях и т. д., т. е. о том, что (при определенной расширительной экстраполяции) может быть понято как попадающее в зону действия концепта «культура». Затем эти внешние детерминанты институционально нормируются (!) и уже в этом новом (институционализированном) качестве задают определенные порядки конкретных практик.
Конечно, это три достаточно разные трактовки и понимания, с разными следствиями для разворачивающихся на их основе теоретических построений. Каждая из них нуждается в самостоятельном методологическом прописывании. Однако в предлагаемом контексте важнее зафиксировать то, что их объединяет. Представляется, что в данном случае можно говорить прежде всего о том, что, не будучи специально артикулированным, «культурное» все же присутствует в классических дискурсах социальности, которую поэтому корректнее понимать как социокультурность. Упрощая, можно, с достаточным на то основанием, утверждать, что для социологической классики социальное = социокультурное. Гораздо менее обоснованное утверждение - именно присутствие «культуры» в социологических дискурсах проблематизировало описание социальности по классическому «естественнонаучному» образцу. Здесь, наверное, будет уместно сослаться на спор о методе «наук о культуре», начатый немецким неокантианством.
Эта линия освоения культуры социологией имела продолжение в пост-классический период ее развития, а именно в так называемой неоклассике, связанной прежде всего с нацеленной на дисциплинарный синтез (включающий выпадающее из рассматриваемых трактовок веберианство) методологией структурно-функционального анализа. Так, Т. Парсонс сконструировал особую культурную подсистему общества, закрепив за ней ряд функций ин-теграционистского характера, необходимых для (вос)производства целостности общественной жизни. В контексте предложенного рассмотрения здесь
важно обратить внимание на два момента. Во-первых, Парсонс предложил тезис об автономности культуры, хотя и сузил затем его понимание, рассматривая культуру почти исключительно в рамках подсистемы общества (а не как его «тотальную» самостоятельную характеристику). Отсюда, во-вторых, появилась возможность социологического исследования культуры (в рамках подсистемы) как самостоятельного, относительно локализованного проблемного и тематического поля.
Ход же к окончательной «предметизации» культуры в социологических исследованиях можно связать с некоторыми методологическими разработками Р. К. Мертона. Речь идет прежде всего о его конструкции «теории среднего ранга (уровня)». В ее рамках решалась задача полагания пределов возможной степени общности утверждениям (через соответствие заданным эпистемологическим и методологическим критериям), являющимся правомерными для данного конкретного знания и адекватными исследуемой в нем предметной области (проблематике, тематике). В контексте нашего рассмотрения важна не столько возникающая в этой конструкции перспектива связывания в единое целое концептов, конструктов, высказываний теоретического и эмпирического характера, сколько перспектива локализации применимости этих концептов, конструктов, высказываний в рамках «радиуса действия» теории, к которой они относятся.
Акцентирование второго аспекта привело, фактически, к «схлопыванию» теорий среднего уровня и специальных социологических теорий, сделав их слабо различимыми между собой, по крайней мере, в отечественной социологической традиции. В последней и была конституирована так называемая социология культуры как специальная социологическая (суб)дисциплина. Однако проблема оказалась именно в границах предметной локализации. Любые предлагавшиеся версии оказывались узкими для концепта «культуры». В них или схватывалась определенная институциональная область, или некоторое содержание, которое вполне можно было бы локализовать в рамках того, что можно было бы конституировать как, например, социологию искусства, социологию религии и т. д.
Очень вероятно, что социологическое видение культуры именно сквозь призму «социологии культуры» и(или) трактовка культуры как общественной подсистемы и привели к достаточно осторожному и критическому отношению представителей других социогуманитарных дисциплин к эвристическим возможностям социологии в области адекватного изучения культуры и ее феноменов, связываемых прежде всего со смысловым содержанием последних. В случае «социологии культуры» речь идет о произвольности конфигурирования предметной области, в случае парсоновской традиции - о «скольжении по поверхности» культурных феноменов (изучении их объективаций и репрезентаций).
Однако была и другая линия «втягивания» культуры в поле социологического анализа. Исходно она была связана с именами Г. Зиммеля (радикальная
версия) и М. Вебера (более умеренная версия) и методологической перспективой понимающей, а затем интерпретативной социологии (хотя последняя по своему происхождению и наполнению не сводилась к первой, прописывание чего является самостоятельной исследовательской задачей). Здесь важно заметить, что хотя наследие этих авторов (несомненно, «классиков» социологии) вполне вписывается во временные рамки классической социологии, сам тип их дискурса носит явно выраженный постклассический характер, а через ряд переинтерпретаций, имевших место в истории дисциплины, и в социологическую постнеклассику.
Не имея возможности развернуть здесь эту линию анализа, ограничимся лишь несколькими принципиальными замечаниями, фиксирующими лишь исходные методологические установки, воплощенные затем в целый веер социологических теорий.
Так, для Зиммеля задача социологии виделась в выявлении, классификации, описании и анализе «чистых форм социации», организующих социальную жизнь и образующихся через наложение на «поток жизни» «культурных форм». Поэтому в фокусе ее внимания - «формальное» начало («грамматика») организации и структурации общественной жизни. При этом исследователь (социолог) исходит из определенного априорно заданного способа видения. Формы видения организуют различные возможные «миры» культуры (религия, искусство, философия, наука и др.) со своей внутренней уникальной «логикой». В свою очередь сами эти формы видения организуются в соответствии с «логикой» культуры и ее «миров». Сверхцель социологии - изучение форм бытия-обществом (а не общества как объемлющей формы), поиск ответа на вопрос: «Как возможно общество?» и есть цель социологии. Люди же в обществе объединены общей культурой. Таким образом исходно задается определенная культуро-, а не социоцентричность социологии.
Согласно Веберу, социальное и историческое познание в отличие от естественных наук предполагает предшествование объяснению понимания как схватывания субъективно подразумеваемого и переживаемого (на основе определенных ценностей) действующими субъектами смысла («принцип отнесения к ценности» при одновременном следовании «принципу свободы от оценочных суждений»). Дух времени и дух культуры предопределяют познание. В разработанном им понятии идеального типа (как средства социального познания) фиксируется «культурный смысл» того или иного явления. Материал при этом систематизируется согласно представлениям о его близости-далекости идеально-типическому образцу (идеальному типу, репрезентирующему ценность), задаваемому и изменяющемуся в соответствии с духом времени и духом культуры. Тем самым ценностные абсолюты культуры оказываются исторически преходящими, как и репрезентирующие их идеальные типы, но задающими предельные ориентиры как самой социальной жизни, так и ее познанию. Таким образом, и этой версии анализа исходно присущ определенный культуроцентризм.
Отметим, что в обеих версиях социологического анализа «культура» присутствует уже вполне эксплицитно. На наш взгляд, именно это развертываемое в дальнейших экспликациях «присутствие» и предопределило во многом как инаковость этой линии социологии, так и все усиливающуюся по мере развития дисциплины ее (пост)неклассичность.
Скоро уже станет «общим местом» утверждение о том, что одним из мейн-стримных направлений развития современной социологии является «ориентированное на культуру теоретизирование». Принципиально удерживать установку этого теоретизирования - культура перестает рассматриваться как один из возможных объектов социологического анализа (что было характерно для социологической неоклассики, но продолжает иметь место и сегодня в так называемой социологии культуры), а понимается прежде всего как определяющая (и «тотальная») характеристика социальности и задает вполне определенное исследовательское видение современных обществ (что в своих истоках восходит к интенциям веберовских и зиммелевских построений, достаточно эксплицитно присутствуя затем в феноменологически ориентированной социологии, не говоря уже о методологических установках социального конструктивизма).
Однако принципиально важно в современной теоретической социологии даже не это. Принципиально наметившееся в «нулевые годы» стремление к новому социологическому синтезу. В этом отношении и в рассматриваемом контексте речь может идти о том, что в русскоязычных переводах подается как «культуральная» социология или просто как «культурсоциология» (cultural sociology) Дж. Александера и его последователей. Имея неофункционалист-ские истоки, т. е. формально отталкиваясь от неоклассических построений парсоновского типа, это направление принимает методологические установки интерпретативной линии в развитии социологии, т. е. трактует «культуру» не объектно, а именно как универсальную характеристику и социальной жизни, и социологического анализа, как организующий этот анализ принцип, задающий соответствующее видение и определяющий способ формулировки проблем и постановки исследовательских задач. В фокус (пост)неклассической социологии выдвигается смысловая природа социальной жизни.
V. L. ABUSHENKO
CLASSICAL APPROACH TO THE STUDY OF CULTURE IN PERSPECTIVE OF THE (POST)NONCLASSICAL SOCIOLOGY
Summary
The development of the issue «culture» in the course of history of sociology is considered in the article. The author shows that the introduction of subject «culture» into the classical projects of sociology reveals their nonclassical (nonscientical and humanitarian) grounds.
