Китайский текст и китайский контекст в русской литературе XIX века (к постановке проблемы) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

УДК 81

Кондаков Борис Вадимович

Доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы, Пермский государственный национальный исследовательский университет. 614690, г. Пермь, ул. Букирева, д. 15. Тел.: +7 (342) 2396 310 E-mail: kondakovb@mail.ru

Красноярова Анна Александровна

преподаватель кафедры русского языка, Нанчанский университет. 330000, Китай, провинция Цзянси, г. Наньчан, ул. Сюефу, 999. Тел.: +86 13117803138 E-mail: annapopkova1909@gmail.com

КИТАЙСКИЙ ТЕКСТ И КИТАЙСКИЙ КОНТЕКСТ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА (К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ)

В статье исследуется «китайский текст» и соответствующий ему «китайский контекст» русской литературы, описывается историяих формирования, а также место в национальной культуре. Анализ «китайского текста» позволяет сделать вывод о его существенном влиянии на формирование русской литературы в XX в.

Ключевые слова: китайский текст, контекст, русская литература, синология, XIX век.

Введение

В литературоведении 1990-2000-х гг. стало популярным исследование различных вариантов «тематических текстов» - «петербургского» [Топоров, 1995], «пушкинского» [Гаспаров,1996], «венецианского» [Меднис, 1999], «пермского» [Абашев, 2000; 2014], «лондонского» [Воробьева, 2008], «дя-гилевского» [Деменева, 2010] и др. Под «тематическим текстом» нами имеется в виду объединение произведений искусства (в частности, литературы) вокруг определённой «темы», в основе которой находится описания «топоса» (художественного пространства) тех или иных стран или городов (Италии, Венеции, Москвы, Петербурга и т. п.) или личности какого-либо выдающегося деятеля культуры (А.С. Пушкин, С.П. Дягилев), связанные с определёнными культурными контекстами. «Тематические тексты», с одной стороны, формируют соответствующие контексты в сознании «воспринимающего» (читателя, зрителя, слушателя), а, с другой, - активно используют для создания необходимого образа ассоциации, существующие в рамках данной культуры.

Понятие «текст» в данном случае используется в значении, которое употреблялось Ю.М. Лотманом [Лотман, 1996] и постструктуралистами [Барт, 1989]: как часть целого, обладающая собственной внутренней структурой и связанная с множеством аналогичных «текстов» и иных феноменов культуры («литературных», «культурных», «исторических»), которые многообразно пересекаются друг с другом [Ильин, 1999]. При таком понимании текст оказывается точкой пересечения множества связей, объединяющих в единой ценностно-смысловой системе автора и читателя, литературу и иные формы духовной и материальной культуры.

Основная часть

Среди многочисленных и разнообразных «текстов», созданных русской культурой, особое место занимают произведения, в которых изображается Китай - страна, имевшая своеобразный путь историко-культурного развития и особые отношения с окружающими её государствами. Совокупность таких произведений будет в дальнейшем называться «китайским текстом». В «китайский текст» оказываются включены произведения, описывающие географию и историю страны, её культуру и литературу, философские и этические системы, а также воспроизводящие жизнь китайского народа и образы отдельных персонажей-китайцев («ханьцев»).

Китайский текст объединяется в целое не только изображением (описанием) Китая, его истории, населения и природы, но воспроизведением культурных реалий Китая, цитированием многочисленных текстов китайской культуры, национальных религиозно-философских идей, используемых китайской словесностью сюжетов и образов, использованием некоторых стилевых и сюжетно-композиционных особенностей, характерных для китайских художественных произведений.

Китайский текст существует не только в рамках русской литературы, но и в литературе Западной Европы. Характерным примером развёрнутого китайского текста в европейской литературе может служить цикл романов о Судье Ди, созданный в 1950-1960-е гг. известным учёным, писателем и дипломатом Робертом ван Гуликом, или произведения, созданные китайскими писателями-эмигрантами, написанные на английском (или каком-либо ином «европейском» языке) - Дай Сыцзе, Ли Джейд, Минь Аньци, Си Лиза, Тан Эми, Цю Сяолуном, Чжан Жун, Шань Са и других. Китайский текст русской литературы включает в себя «литературу путешествий» (например, книги Н.Г. Гарина-Михайловского, Н.М. Пржевальского, П.П. Семенова-Тян-Шанского, Д.Г. Янчевецкого, в которых описаны путешествия по Китаю), множество мемуарных произведений (изображения жизни в Китае русских эмигрантов), а также переводы (нередко вольные) произведений китайской культуры на русский язык.

Китайский текст занял в русской культуре Х1Х-ХХ1 вв. достаточно большое место, и в этом плане он сопоставим с иными «пространственными» текстами - «итальянским», «московским», «петербургским»), что объясняется огромной значимостью жизни страны - близкого соседа России -для понимания собственной истории и культуры. Россия и Китай - два государства, исторический путь и культурные парадигмы которых, с одной стороны, принципиально различались, а, с другой, -при всем своеобразии - имели ряд черт, сопоставление которых помогало понять существенные особенности исторического пути России и русского характера. Китайский текст помогал российским писателям и читателям лучше представить перспективы России и закономерности ее развития, способствовал осмыслению места личности и «голоса» героя в общественной жизни того или иного периода.

Существование и функционирование в рамках той или иной культуры любого такого «текста» возможно только в том случае, если в ней существует соответствующий ему многообразный культурно-исторический контекст. В «контекст» в данном случае включается не только историческая и культурная среда, но и отраженные в культурной памяти субъектов текста -читателей - представления о Китае (нередко весьма далёкие от реальности и даже фантастические), его языке, истории, природе и культуре, в том числе выраженные через другие созданные ранее тексты, посвященные этой стране (в частности, исследования российских синологов). Этот контекст в статье предлагается называть «китайским контекстом». Контекст во многом определяет соответствующий ему тематический «текст», и эти отличия нередко определяют его специфику.

Так, например, следует отметить, что китайский текст русской литературы организован иначе, чем, например, развитый в русской литературе XIX в. «итальянский» текст. Италия была страной, которую хорошо знали и часто посещали не только российские писатели, художники, музыканты, но и значительная часть дворянства и определенная часть разночинной интеллигенции. Итальянское искусство, жизнь итальянского народа были достаточно хорошо известны и близки российскому читателю, а итальянская культура в целом, сохраняя, естественно, статус «чужой», в конечном итоге оказывалась все-таки «своей-чужой» культурой.

Китай, который - в отличие от Италии - долгое время оставался для русских людей «не освоенной» в культурном плане страной (с «своей-чужой» культурой) и поэтому интерпретировался как экзотичная, «загадочная» для читателя страна, в связи с чем для китайского текста русской литературы особенно важными оказывались проблемы восприятия и интерпретации. Исторические события, происходившие в Китае на протяжении конца XIX и XX века, а также сложная эволюция отношений между Китаем и Россией в рассматриваемый период способствовали расширению интереса российских (или «советских») читателей к культуре этой страны.

«Итальянский контекст» русской литературы в значительной мере был представлен в личном опыте российских читателей и писателей; китайский контекст в XIX в. был дан преимущественно через другие тексты. Важнейшей частью китайского контекста русской культуры являлись размышления о закономерностях и парадоксах развития России (в сравнении с Китаем), особенно (в период с конца XIX в. и вплоть до начала XXI в.), - в сопоставлении с историей Китая.

К сожалению, до сих пор существует не так многоисследований, в которых бы история Китая и России анализировались не только с целью анализа их политического и экономического взаимодей-

ствия, но и взаимодействия культур и национального самосознания, что, с нашей точки зрения, способствовало бы пониманию многих закономерностей развития русской литературы и культуры. Отсутствуют и специальные литературоведческие работы, в которых бы исследовался «китайский текст», «образ Китая» или «образы китайцев», а также место этих явлений в русской художественной культуре Х1Х-ХХ вв.

Формирование китайского контекста предварял процесс становления китайского текста. Процесс возникновения китайского контекстав русской литературе имел свою довольно продолжительную историю. Целенаправленный интерес к Китаю и к китайской культуре (то есть формирование китайского контекста, ставшего основой для дальнейшего формирования китайского текста) стал проявляться в России в XVIII в. В этом плане Россия включалась в общеевропейскую тенденцию, связанную с ростом интереса к великому восточному государству: в ней, например, стала развиваться европейская «придворная» традиция обращения к «китайскому стилю» шинуазри1, который повлиял на архитектуру, живопись, оформление интерьеров и женскую моду. Стиль шинуазри предполагал использование художественных отдельных приёмов китайского искусства, а также специфической китайской символики (изображений птицы феникс, элементов китайского орнамента, обозначавшего благодатный дождь, облаков, волн, молнии и т. п.). Использование стиля шинуазри стало не просто очередной модой, - он был признаком утончённого вкуса и свидетельством материального достатка хозяев. Его возникновение в рамках русской культуры по сути стало первым этапом создания китайского контекста. Однако в большинстве случаев обращение к китайской культуре оставалось поверхностным, касающимся только отдельных внешних деталей и стилистических приёмов; при этом сущность китайских традиций и стоящая за ней философско-этическая система, жизнь китайского народа долгое время оставались вне сферы внимания российского обществаи не сопровождались углублённой «просветительской» и «интеллектуальной» любовью к Китаю.

Значительную часть информации о стране российские читатели получали из переводов произведений китайской литературы. В XVIII в. российский читатель получил возможность читать китайские произведения в переводах с языков-посредников (французского, английского, маньчжурского). Так, например, именно с французского языка писателем и дипломатом Д.И. Фонвизиным в 1779 г. был выполнен перевод важнейшего для китайской культуры трактата «Да сюэ» («Великое учение»)2.

В XVIII- первой половине XIX вв. Китай был практически полностью закрыт для иностранцев и не поддерживал каких-либо дипломатических отношений, как с европейскими странами, так и с Россией, однако не препятствовал пребыванию на своей территории представителей духовенства. В 1715 г. в Пекин была направлена Российская Духовная миссия, целью которой было, с одной стороны, «духовное окормление» потомков дальневосточных албазинских казаков, проживавших в Пекине и служивших китайскому императору, а с другой, - выполнение неофициальных дипломатических и некоторых исследовательских задач (изучение китайского языка, культурной и национальной специфики китайского народа, налаживание дипломатических контактов с правительством). Деятельность представителей Российской Духовной миссии в Пекине заложила основы отечественной синологии и способствовала быстрому развитию отечественной школы перевода [Головин, 2013, с. 4]. Публикации о Китае и переводы китайских классических текстов, следовавшие на протяжении XVIII в., сформировали в сознании русской публики интерес к стране и способствовали возникновению определённого первичного «фона», культурного контекста. Существенное продвижение в этом направлении произошло в XIX в.

Основным объектом переводов на протяжении первой половины XIX в. для российских синологов становились исторические сочинения, которые, с одной стороны, давали русским читателям представление об истории соседней страны, а, с другой, - вызывали в их сознании параллели с отечественным прошлым (интерес к которому на протяжении XVIII-XIX вв. постоянно возрастал). Реже появлялись тексты, в которых описывались повседневные обычаи и нравы китайцев. В 1832 г. в альманахе «Северные цветы», издававшимся А.С. Пушкиным, был опубликовал анонимный перевод фрагмента из китайского романа XVII в. «Хао цю чжуань» («Счастливый брак»), в котором повествовалось о судьбе двух молодых людей: учёного юноши Те Чжунюе и дочери сановника Шуй Бинсинь3.

1 Название шинуазри (шианузери) происходит от французского слова chinoiserie.

2 См.: Фонвизин Д.И. (пер.). Та-гио, или Великая наука, Примечание на Та-гио // Академические известия. 1779. Май. Ч. II. С. 59-101.

3 Бичурин Н.Я. Отрывок из китайского романа «Хау-Цю-Джуань, т. е. Беспримерный брак» // Северные цветы на 1832 год / изд. подгот. Л.Г. Фризман. М.: Наука, 1980. С. 34-52.

Журналы (например, «Вестник Европы») систематически размещали на своих страницах описания путешествий по странам Востока, переводы восточной поэзии и прозы. Особым интересом пользовались у русских читателей путевые заметки, в частности, о странах Востока, изобилующие экзотикой, яркими и оригинальными образами и сюжетами. Такие издания формировали в сознании российских читателей систему представлений о Китае, который представал как страна со своим оригинальным историческим путём, а испытываемые китайскими людьми проблемы, их переживания, чувства представали похожими на аналогичные переживания и чувства многих русских людей.

Вычленение в русской литературе из общей «темы Востока» особой «китайской темы» произошло в 1830-е гг. (причиной этого в немалой степени стало формирование и развитие в сознании общества «китайского контекста»). Среди первых произведений, которые можно включить в состав «китайского текста» русской литературы, можно, например, назвать роман-утопию В.Ф. Одоевского «4338-й год: Петербургские письма» (1835 г.)1 и ироничные «китайские произведения» О.И. Сенковского2.

Итоговым произведением русской литературы первой половины XIX в., в котором появился развёрнутый образ Китая, стал «географический роман» И.А. Гончарова «Фрегат "Паллада"», написанный в 1855-1855 гг. и опубликованный отдельным изданием в 1858 г. Писатель описал китайский национальный характер, отметив трудолюбие, смиренность, доброжелательность и усердие китайских людей, отсутствие у них фанатизма, учтивость и честность, их сыновнюю почтительностью. Сравнивая китайцев и англичан (не в пользу последних), автор отметил: «Не знаю, кто из них кого мог бы цивилизировать - не китайцы ли англичан?» [Гончаров, 1986, с. 236]. В романе впервые выявилась важнейшая особенность «китайского текста» русской литературы, которая и способствовала его быстрому превращению в «контекст»: для отечественных писателей и читателей «Китай» оказывался интересен не сам по себе, не как экзотическое (незнакомое русскому читателю) место действия, а как особый мир, который, с одной стороны, постоянно противопоставляется России, а с другой, - во многом похож на нее. Это иной, не реализованный Россией путь развития страны (цивилизации, культуры), исследование которого могло многому научить Россию и русских людей, предостеречь её от каких-либо потенциальных (возможных в ближайшем или отдаленном будущем) опасностей. Ю.М. Лотман отмечал: «Фрегат "Паллада"» Гончарова, по сути дела, концентрирует внимание не на том культурном пространстве, которое пересекает путешественник, а на восприятии путешественником этого пространства<...>. Гончаров <...> декларирует, что интерес к разнообразию культур, открытость «чужому» есть реальная специфика русского сознания» [Лотман, 2002, с. 747]. Китайская культура стала в данном случае примером «чужого», необходимого для понимания «своего», то есть частью контекста русской культуры.

Качественно новый этап формирования «китайского контекста» русской литературы связан с русской литературой второй половины XIX в. В этот период огромную роль в его развитии сыграли работы русских китаеведов о. Палладия [Кафарова], И.А. Гашкевича, А.А. Татаринова, М.Д. Храповицкого, В.П. Васильева, которые в 1850-1880-е гг. опубликовали множество научных трудов по истории и культуре Китая, Манчжурии, Тибета, Монголии, а также переводы китайских классических философских текстов (в том числе книги Лаоцзы, Конфуция, Менцзы) и произведений китайской литературы и фольклора. Их исследования были предназначены не только для узкого круга специалистов-востоковедов, но и для широкого круга российских читателей. Статьи российских востоковедов, в которых описывались история и современное состояние Китая, его религиозно-философская система, природа и культура региона, быт и обычаи китайцев и проживающих рядом с ними народов нередко обладали яркой художественно-публицистической формой и печатались в изданиях, имевших широкий круг читателей, - таких, как журналы «Современник» и «Издание Русского Географического Общества», газеты «Северная пчела», «Новое время», «Биржевые ведомости», «Голос» и др.Таким образом, информация о Китае и китайской культуре входила в сознание российской читающей публики и создавали определенный «китайский контекст», который, в свою очередь, широко использовался и российскими писателями и критиками, - например, Л.Н. Толстым, Ф.М. Достоевским, Н.Г. Чернышевским.

1 В романе представлены письма «китайского студента» Ипполита Цунгиева, в которых Россия и Китай представлены как два основных центра будущего мира. См.: Одоевский В.Ф. 4338-й год. Петербургские письма. М., 1926. (Б-ка «Огонек». № 169).

2 См., например: Сенковский О.И. Фаньсу, или Плутовка горничная: Китайская комедия знаменитого Джин-Дыхуэя // Библиотека для чтения. 1839. Т. 35. Отд. II: Иностранная словесность. С. 53-140.

Большое значение для формирования китайского контекста сыграла деятельность Л.Н. Толстого. Китай привлекал его своими духовными ценностями, высокими нравственными принципами, глубинной философской мысли и обращением к духовной сущности человека. В 1880-е гг. - период сложнейших духовных исканий - Л. Толстой изучал труды древних китайских мыслителей - прежде всего, Лаоцзы, Конфуция и Мэнцзы. В 1884 г. писатель, используя европейские переводы, создал работу «Изложение китайского учения», в которой кратко описал суть трактата «Да сюэ» -«Великое учение»); в том же году он начал работу над трактатом «Китайская мудрость. Книги Кон-фуцы». Л. Толстой полагал, что труды китайских мыслителей представляют для русского человека своеобразный духовный «путеводитель», гармонично сочетающий понимание «своего» и «чужого», рождающий в процессе прочтения важнейшие духовные ценности и показывающие людям истинный путь, тем самым воздействуя на ход исторического развития.

Заключение

Возникновение в русской культуре XVIII-XIX вв. «китайского контекста» и связанного с ним «китайского текста» способствовало росту интереса к Китаю и китайской культуре, развитию у российских читателей представления об истории, природе, быте, традициях,религии и философии Китая. Всё это, в свою очередь, создало основу для формирования сложного и многозначного «китайского текста», который активно развивался на протяжении всего XX в.

Список литературы

1. Абашев В.В. Пермь как текст: Пермь в русской культуре и литературе XX века. Пермь: Изд-во Пермского университета, 2000. 404 с. 2-е изд. Пермь, 2014. 480 с.

2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Пер. с фр., сост., общ. ред. и вступит. ст. Г.К. Косикова. Москва: Прогресс, 1989. 615 с.

3. Воробьева Л.В. Лондонский текст в творчестве Е.И. Замятина как смоделированное пространство // Вестник Томского государственного университета, № 308, март. Томск, ТГУ, 2008. С. 15-18.

4. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. Москва: Новое литературное обозрение, 1996. 351 с.

5. Головин С.А. Российская духовная миссия в Китае: Исторический очерк. Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2013.

6. Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Очерки путешествия: в 2 т. / Подгот. изд. Т.И. Орнатская. Л., 1986. 880 с. (Литературные памятники).

7. Деменева А.А. Образ С.П. Дягилева в мемуарах XX века // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2010. № 5. С. 156-164.

8. Ильин И.П. Поструктурализм // Современное зарубежное литературоведение: концепции, школы, термины: Энциклопедический справочник. Москва: Интрада-ИНИОН, 1999. С. 97-105.

9. Лотман Ю.М. История и типология культуры. Санкт-Петербург: Искусство, 2002. 768 с.

10. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. Анализ поэтического текста Санкт-Петербург: Искусство-СПб., 1996. 846 с.

11. Меднис Н.Е. Венеция в русской литературе. Новосибирск: Изд-во «Новосиб. ун-т», 1999. 392 с.

12. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. Москва: Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995. С. 259-367.

Kondakov B. V.

Doctor of Philology, Professor of the Department of Russian Literature, Perm State University

Krasnoyarova A.A.

Senior Lecture of the Department of Russian Language, Nanchang University, China

CHINESE TEXT AND CHINESE CONTEXT IN THE RUSSIAN LITERATURE

OF THE 19th CENTURY

The article examines Chinese text and Chinese context in the Russian literature. The article describes some ways of its formation. The authors explore the role of Chinese text in the Russian culture and argue that it affected the process of shaping the Russian literature.

Key words: Chinese text, context, Russian literature, sinology, 19th century.