CC BY
2
УДК 18
йй! 10.24147/1812-3996.2023.28(3).40-44
КИТАЙСКИЙ ПУТЬ В ОБХОД VS ЕВРОПЕЙСКИЙ ПУТЬ НАПРЯМИК
Е. В. Кириченко
Омский государственный педагогический университет, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления 24.04.2023
Дата принятия в печать 17.05.2023
Дата онлайн-размещения 31.08.2023
Ключевые слова
Дао, великий образ, Конфуций, музей подделок, китайская философия
Аннотация. Ф. Жульен полагает, что отрицание смысла приводит к отказу античного дискурса от его анализа. Смысл от науки закрывается, инициатива его создания переходит к религии, а он кажется более многообещающим, чем дискурс сущности. Единое как выражение сущего принято трансцендентным. В середине ХХ в. эта ситуация отчасти повторяется, на место рационализму цели приходят иррациональные искания смысла в экзистенциализме, феноменологии, постмодернизме, а также в искусстве и культуре в целом.
В контексте кризиса рационализма китайский дискурс кажется дополнением и примером альтернативы, но этот дискурс не ставит задачи искать цель и смысл. Единое между пустым и полным не называем, оно то чудесное, что предшествует разуму, и китайцы дают ему предпочтение перед разумом.
CHINESE BYPASS WAY VS THE EUROPEAN WAY STRAIGHT
E. V. Kirichenko
Omsk State Pedagogical University, Omsk, Russia
Article info
Received 24.04.2023
Accepted 17.05.2023
Available online 31.08.2023
Keywords
Tao, great image, museum, Chinese
Confucius, fake philosophy
Abstract. François Jullien believes that the denial of meaning leads to the rejection of the ancient discourse from its analysis. Meaning is closed from science, the initiative for its creation passes to religion, in Neoplatonism, and it seems more promising than the discourse of essence. The One as an expression of being is accepted as transcendent. In the middle of the 20th century, this situation partly repeats itself, in place of the rationalism of the goal comes the irrational search for meaning in existentialism, phenomenology, postmodernism, as well as in art and culture in general.
In the context of the crisis of rationalism, Chinese discourse seems to be an addition and an example of an alternative, but this discourse does not aim to seek purpose and meaning. We do not name the one between empty and full, it is that wonderful that precedes the mind and the Chinese give it preference over the mind.
1.Введение
Облик греческого общества - война, не обоснование и философия войны, а тактика непосредственного лобового столкновения. Фаланга возможна потому, что существует равенство и воины ее взаимозаменяемы. Она гомологична полису, выступлению перед народом, столкновение идеологий. Всегда прямо и открыто. Хитрость (цпщ) войны для грека не мысль, а ремесло.
Лобовое столкновение как агон - ядро социального мира полиса. Также и оратор перед народом на агоре. Главное храбрость, высказать мнение, умение его отстаивать, и для этого есть силлогизм и
риторика. Фаланга - самый быстрый и недвусмысленный способ войны, использующий естественную структуру античной социальности.
Техника риторики: ошибка аргумента (приведение противоположных фактов), опрокидывание (понимается с противоположными сопернику выводами). Противоположная речь повторяет первую -антилог, т. е. прямое повторение уже полученного, достигнутого, предлагаемого. Это и есть путь напрямик [1, с. 39-41]. Отсюда перевес в счете, снятие аргументов противника. Риторическая игра выступает как интеллектуальный инструмент.
В Китае тактика обходного маневра - изводить противника провокациями. Нападение на подчиненных, для подрыва начальника. «Убить коня, чтобы достать всадника», «шуметь на Востоке, а атаковать на Западе» - Мао [1, с. 45]. Это тактика полноты и пустоты.
Косвенная критика может продолжать напряжение сколь угодно долго. То же в изображении и творчества. Обход открывает глубину смысла. Критика должна быть максимально утонченной и завуалированной.
2. Греческий метод «напрямик» и китайская обходная тактика
Античность дает индукцию, как переход от частности к общему. Определение становится истинным логосом, и порождает усию, сущность как родовое определение, которое порою на Западе полагают только и существующей. Мнение - ирония Сократа ищет истину саму по себе, ищет общую для участников диалога очевидность, общее мнение, общее согласие. Античность в стихиях стремится сразу найти универсальное, или в идее прийти к окончательным и абсолютным выводам.
Смог ли преодолеть эти парадигмы Ницше?
Прямой путь дает финиш и удвоение мира в сущности, а окольный путь не имеет конца. Путь сущности останавливает движение и выталкивает человека прочь из себя, а путь окольный хранит место человеку, его мысли и усилиям, ибо без него исчезает. Второй путь проходит через границы. Можно ли сказать, что в обходном пути нет сущности, но есть мера? Он развивает не точность, а внимание, причем каждому свое.
Конфуций дает каждому особый ответ, который показывает проникновение в суть вопрошающего. Это, по мнению Ф. Жульена, не бытие и сущность, а процесс, но тут, наверно, не процесс, а поза и роль.
Искусство соответствовать - вот суть политики: «государю быть государем, подданному - подданным, отцу - отцом, сыну - сыном» [1, с. 205]. Раскрывается не теория, а очевидность вместо сущности. Мысль не улетает от предмета и человека в метафизическое, а растекается по предмету и внутри человека. Интеллект не претендует на воспроизводство человека. На место трансцендентной сущности ставится тавтология.
Против индукции Сократа выступает Конфуций - интуицию общности между живым и между людьми. Общность понимается как смысл под осо-
бенностью конкретного. Порядок уже есть, и он не должен нарушаться.
Определение гуманности [1, с. 208-209] не просто определение и понятие, а измерение и способ движения в этом измерении, когда оно чувствуется и прокладывается, насыщается энергией самостояния и утверждается как нравственная норма, и путь ее совершенствования противоречив и не однозначен. В это измерение легко войти, достигнуть всего, но полнота - идеал. Вне него пустота.
В итоге Конфуций очень мало говорит о гуманности, которая главный его предмет, мало и о судьбе, и о пути Неба, чем более глубокие вещи, тем меньше о них говорится. То есть услышать можно о том, что спорно, а глубинное нельзя услышать, надо додумывать.
Он меньше говорит и больше показывает. Упорядоченность, смысл и гуманность повсеместны, поэтому все высказывания о них тоже. Это имплицитно содержится в природе, имманентно ей.
Смысл у Конфуция можно заменить постоянно настраиваемым равновесием естественного состояния. Все высказывания не развитие и развертывание, а вариации, но мы ищем развития.
У Конфуция нет правил, есть регуляция. Это открытость к любой вариации, которая, с одной стороны, отражает ситуацию, с другой - продолжает судьбу мудрости. «Чего у Учителя не было в помине: не было идеи (излюбленной), не было необходимости (заранее известной), не было позиции (застывшей), не было «Я» (определенного)» [1, с. 214].
Это мудрость, которая бесконечна, она не ведет к истине, не абстрагируется в сущность, не становится общей, всегда открыта любой возможности, непредвзятости позиции. Конфуций сама имманентность, которая смешивается в своей судьбе с Небом.
В итоге сознание совершенномудрого есть единство всего. «Слова ходят вокруг, но попадают в центр, вещи на виду, но при этом скрыты» [1, с. 217].
Пустое слово «эр», русский эквивалент «же». Не ведет к истине, оно становится центром, в котором все варианты «Книги перемен». Цельность не противоположностей, а многочисленных вариантов.
Обучение - не захват истины, не освоение, а созревание. Ему нельзя помогать, ускорять, предполагать, надо упражняться и терпеть. Обучение определено естественным процессом и нашим усердием. Образ воды, пока она не заполнит сосуд на пути, она дальше не будет течь. То есть процесс идет, а человек совершенствуется, проникая в этот процесс.
Характерно его поведение как ученика прошлых учителей и учителя новых учеников. Он старается продолжать путь прежних и не вмешиваться в процесс, он утверждает, что и они на его месте поступали бы также [1, с. 230]. То есть он включается, как китаец в процесс, который происходит, пребывает в процессе, и изнутри не вмешивается в него, а просто течет, но и ждет прорыва. С этим сами китайцы связывают длительность и непрерывность китайской цивилизации,чем очень гордятся.
Надо отметить, что такая цивилизационная динамика противоположна европейской, где происходят революции, а в технике моральное старение постоянно обновляет технологии и производство.
Но парадокс в том, что такое малое вмешательство (только вхождение в процесс и простое его освещение) способно изменить процесс и мир. Эту стратегию сами китайцы считают естественной, ее цель, продолжение по естественной логике есть исправление болезни [1, с. 232].
Так что если европейская технология и отчуждение в производстве, музей подделок в искусстве и демонстрации в Китай берется, то без особого изменения они подвергаются процессу оестествления.
Истинный политик, по Мэн-Цзы, не стремится к популярности и демонстративным и популистским мерам, ибо они имеют тенденцию становиться формой политики, которая балует и приводит к усилению кризиса. Интересен такой пример. Один знатный вельможа, желая привлечь на службу Конфуция, оставляет ему подарок, когда Конфуций отсутствовал дома. По правилам в этом случае следует ответный визит. Но Конфуций совершает этот визит также тогда, когда вельможи нет дома.
Возникает впечатление, что китаец может проигрывать множество вариантов параллельно идущему процессу и его выбор происходит в контексте того, что входит в число этих вариантов, с последствиями, которые они порождают.
Система вариантов формирует представление о центре или середине процесса, которой и должен держаться мудрец. Эта середина как эпицентр мудрости в реальности отсутствует, некое виртуальное состояние ориентации в несуществующих, но возможных вариантах.
Европейское теоретизирование тут бы построило иерархию вариантов и выбрало лучшие, в том или другом случае и при желаемом результате.
Вообще принуждение порождает в естественном процессе варианты, которых в природе не бы-
вает. Под напряжением вода может бить вверх, но сама по себе никогда такого не сделает.
Таким образом, для китайской мудрости виртуальное опирается на некий процесс созревания, который появляется внутри естественного процесса. Эти параллельные аналогия и интуиция противоположны теории западной культуры.
Но и этот процесс созревания тоже идет естественно, пока не происходит скачок созревания, когда появляется новое. Оно должно быть сокрыто и не ломать естественный процесс, хотя может и порождать его изменение. Возникает новая естественность, которая невидимо изменяет первую. Этот скачок неожидан на фоне тренировок. Такой скачок, что плод вживания и имманентности не нарушает и не разрушает развертывание первого естественного.
Тренировки как натягивание тетивы, а потом появляется нечто. Оно уже было в процессе, и скачок связан только с осознанием. Учитель не говорит о своих выводах, только о методе. Ученик упражняется и вдруг осознает то, что не говорил учитель. Скачок к нечто есть восстановление состояния и положения учителя, самостоятельность в обучении. Процесс продолжается по своей логике, скачок на него не действует. А вот осознать процесс в его непрерывности человек не может [1, с. 243]. «Путь обладает собственной конститутивной природой так же, как обучение - определенным методом» [1, с. 244].
В скачке процесс как нечто выплывает из имманентности в осознание и его нельзя ни модифицировать, ни показать, ни скрыть. Сознание не преобразует нечто, оно им любуется. Западный человек стремится повторить осознанное, заменить природное осознанием, выйти за рамки действительного процесса, чтобы им управлять.
Жюльен пишет, ссылаясь на Гераклита: «Языка недостаточно, чтобы ухватить истину... Истину мы можем только снабдить знаком» [1, с. 245]. Однако, китайская мудрость и не ставит задачу вскрыть и изъять из конкретного процесса истину и она поэтому не ставит вопроса о достаточности языка. Она учит погружению в процесс, как увидеть его изнутри и ждать, когда придет Нечто - как награда за обучение и упражнение в повторении процесса. «Китайский дискурс. не разворачивается на фоне потустороннего; у него нет горизонта Истины» [1, с. 245].
Итак, Жульен, если и соглашается на присутствие абсолютного в китайском дискурсе, то только потенциально, как пути. Западный дискурс находит абсолютное в высшем мире теории, что, с точки зре-
ния китайской теории, обесценивает наш мир, отрезает о нас явления «здесь».
Но китаец не может говорить об абсолютном, он может, если абсолютное для него есть, только указывать на его косвенные признаки.
Греки стоят перед двойственностью мира и сознания (Гераклит), и этим ставится вопрос о бытии (Парменид). Платон решает этот вопрос в пользу преобладания идеального. Но китаец не желает мир удваивать и решать вопрос о преобладании удвоения, которое породило сознание. Он останавливает сознание и остается внутри процесса. Таким образом, за мыслью и истиной европейца скрывается потустороннее, трансцендентное, которое порождено поисками сознания. Сознание кристаллизует это как абсолютное и стремится к нему, из него конструирует Истину и Бога, конструирует идеал, который должен улучшать действительность.
Платонизм описывает единое как невыразимое (его нельзя даже обойти, чтобы представить масштаб, а у китайцев оно дано как механизм инь и ян. То есть античность как бы не видит единое извне, а китаец видит изнутри.
Крайности китайского виШдения от нежелания, которое делает единое тонким и от желания (недифференцированное основание), делающим его завершенным (конкретная реализация и капитал реальности) [1, с. 252]. Крайности китайской якобы онтологии Жюльен обозначает как: индивидуация и дезин-дивидуация, или: гармонизирующая индифферен-циация и дифференцирующая актуализация, или гармония и актуальность.
Наполнение вызывает препятствие, увязание в вещах, а удаление, как измерение пустоты, его снимает. Нечто находится в середине ситуации, содержит имманентное. То есть даосское «не-делание» противоположно отказу от активности [1, с. 254]. При этом мудрец должен быть непривязан к чему-либо. Нечто оторвано от симпатии. Отказ от содержания и приверженность методу.
3. Китайский музей подделок
Здесь возникает идея, что музей подделок вполне организован и возникает в духе даосского пути и конфуцианской мудрости. Его посетитель должен пройти путь середины, оторваться от конкретных ценностей, но при этом оставаться в процессе развития искусства. В этом походе по музею посетитель проходит путь, но отказывается от слова, его активность совпадает с процессом развития искусства, но лишается оценок и результатов конкретных шагов этого пути. «Пусть в Китае не было современного ис-
кусства, но это не значит, что здесь не может существовать воспоминаний о нем» [2, с. 133].
В такой ситуации возникает китайский парадокс, о нем ничего нельзя сказать, но он виден, как и платоники не видят и не знают Единое, но говорят о нем. Китаец не говорит, а уподобляется, причем не для того, чтобы выразить, а чтобы пропустить через себя его путь. После посещения музея подделок он чувствует, что прошел путь и не увяз в полноте, и не выпал в пустоту. Это состояние пребывания в процессе, благодаря пути середины, погрузило посетителя в состояние процесса. Далее он не собирается актуализировать это в стадиях развития, в оценке продукта, в еще чем-то конкретном, он просто в себе имеет путь этого процесса, который также не собирается представить, но увидев предмет западного искусства он уже ориентируется в процессе, он погружен в свое нечто относительно процесса, и этот процесс несопоставим с единичным шедевром западной культуры. Это иное видение того, что в западной культуре принято считать прекрасным.
Таким образом, китаец посетитель музея подделок, не ставит задачи осмысливать и продолжать, понимать и оценивать, он проходит музей, чтобы принять в себя процесс, методом пребывания в нечто в середине процесса. Это активность китайского образца.
Европеец пытается проникнуть в переживания художника, состояние эпохи в каждом шедевре, а китаец ищет путь шедевров, между европейской полнотой и противоположностью ее в бездонности.
Это движение рядом, без погружения в полноту смысла и сопереживания эстетическому, порождает китайское отношение к эстетическому, результат его движения по пути эстетического.
У Лао-цзы мимолетное: всматриваются, но не видят; тонкое: вслушиваются, но не слышат; разряженное: касаются, но не захватывают. Все три создают одно [1, с. 260]. Это грань пустоты в отношении к эстетическому.
Пустота внеметафизична для Китая, но подразумевает трансцендентное в Греции. В Китае чувственное преодолено, чтобы остаться рядом в пути этого чувственного, а Греции чувственное - интуиция, отрицается ради Единого, которое внечув-ственно.
4. Заключение
Для Жульена великий образ должен в себя все вобрать, но для китайца великий образ должен от всего отказаться, при этом все пройти, пройти особым образом, не касаясь, не слыша, не видя потаен- 43
Вестник Омского университета 2023. Т. 28, № 3. С. 40-44
-ISSN 1812-3996
ного смыла конкретного. Такой путь может породить великое в душе самого посетителя музея.
Конкретное как смысл и шедевр уже мешает пути, трансценденция китайского типа не вне мира, а в пути мира. Посещение музея дает аналог этого пути.
Итак, первый шаг - путь посетителя в музее, путь, который есть актуализация китайского типа, вне конкретного. Второй шаг, защита от смыслов конкретного, даже если образование позволяет
знать эстетические контексты и смыслы рассматриваемых шедевров, это защита нечто с помощью пустоты, чтобы удерживать сам путь. Наконец, наполнение себя не конкретными смыслами и ценностями, а путем, чтобы, очищая нечто от конкретного, увидеть единое, и это будет прорывом в нечто, его принятие благодаря пути середины, когда пустота отрицания конкретных смыслов и полнота пути -условие прорыва.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Жульен Ф. Путь к цели: в обход или напрямик. М. : Моск. филос. фонд, 2001. 359 с.
2. Беньямин В. Новые сочинения. М. : ЦЭМ, V-A-C press, 2017. 232 с.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Кириченко Елена Владимировна - аспирант, Омский государственный педагогический университет, 644099, Россия, г. Омск, наб. Тухачевского, 14; e-mail: alyonakirichenko@inbox.ru
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Kirichenko Elena Vladimirovna - Postgraduate Student, Omsk State Pedagogical University, 14, nab. Tukhachevskogo, Omsk, 644099, Russia
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Кириченко Е. В. Китайский путь в обход vs европейский путь напрямик // Вестн. Ом. ун-та. 2023. Т. 28, № 3. С. 40-44. DOI: 10.24147/1812-3996.2023.28(3). 40-44.
FOR GTATIONS
Kirichenko E. V. Chinese bypass way vs the european way straight. Vestnik Omskogo universiteta = Herald of Omsk University, 2023, vol. 28, no. 3, pp. 40-44. DOI: 10.24147/1812-3996.2023.28(3).40-44. (in Russ.).
