CC BY
47
4. Лепшокова Е.А., Карасова С.Я. Использование учебной игры на уроках иностранного языка. Ученые записки университета им. П.Ф. Лесгафта. Санкт Петербург: 2021; № 7 (197): 195 - 198.
5. Лепшокова Е.А., Карасова С.Я. Особенности формирования аббревиации в современном английском языке. Проблемы современного педагогического образования. Ялта, 2021; № 70-1: 265 - 267.
References
1. Atvid E.B. Grammatika amerikanskogo yazyka. Moskva: Vysshaya shkola, 2016.
2. Kipkeeva Z.K., Lepshokova E.A. Vliyanie znaniya inostrannogo yazyka na razvitie social'nogo processa. Pedagogicheskij vestnik. Yalta, 2021; № 20: 18 - 20.
3. Lepshokova E.A. Idiomatichnost' gruppy sostavnyh glagolov. Alievskie chteniya: sbornik materialov nauchnoj sessii. Karachaevsk: Izdatel'stvo KChGU, 2020: 183 - 187.
4. Lepshokova E.A., Karasova S.Ya. Ispol'zovanie uchebnoj igry na urokah inostrannogo yazyka. Uchenye zapiski universiteta im. P.F. Lesgafta. Sankt Peterburg: 2021; № 7 (197): 195 - 198.
5. Lepshokova E.A., Karasova S.Ya. Osobennosti formirovaniya abbreviacii v sovremennom anglijskom yazyke. Problemy sovremennogo pedagogicheskogo obrazovaniya. Yalta, 2021; № 70-1: 265 - 267.
Статья поступила в редакцию 05.05.22
УДК 82
Ma Mengqiu, postgraduate, Shenzhen MSU-BIT University (Shenzhen, China); Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia),
E-mail: [email protected]
CHINESE LITERATURE IN THE ASPECT OF POLYPHONY. The article aims at analyzing Chinese literature in the aspect of polyphony. The theory of polyphonic novel is developed by M.M. Bakhtin as a system in the process of analyzing F.M. Dostoevsky's novels, but this theory has already spread beyond the artistic world of F. M. Dostoevsky. M.M. Bakhtin's understanding of polyphony is largely relevant for the works of some Chinese writers. Dialogism turns out to be an important technique with the help of which Chinese writers give their work versatility and polyphony (dialogism in the discouse of one character, dialogue between the author and the character, dialogue between different voices). This article attempts to analyze the works of Chinese literature, from classical works to realistic and modernistic works, in the light of M.M. Bakhtin's theory of polyphonic novel. In this article special attention is paid to the work of such Chinese writers as Cao Xueqin, Lu Xun and Mo Yan. Based on the analysis, we came to the conclusion that the works of Chinese writers Lu Xun and Mo Yan are characterized by polyphony.
Key words: M.M. Bakhtin, theory of polyphonic novel, dialogism, Chinese literature, Cao Xueqin, Lu Xun, Mo Yan.
Ма Мэнцю, аспирант, МГУ-ПИИ в Шэньчжэне, г. Шэньчжэнь, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва,
E-mail: [email protected]
КИТАЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В АСПЕКТЕ ПОЛИФОНИЧНОСТИ
Статья посвящена анализу китайской литературы в аспекте полифоничности. Теория полифонического романа сложилась у М.М. Бахтина как система в процессе анализа романов Ф.М. Достоевского, однако данная теория уже распространилась за пределы художественного мира Достоевского. Бахтинское понимание полифонии во многом актуально для произведений некоторых китайских писателей. Диалогизм оказывается важным приёмом, с помощью которого китайские писатели придают своему произведению многогранность и многоголосость (диалогизм в речи одного героя, диалог автора с героем, диалог с «чужим голосом»). В данной статье предпринята попытка прочитать произведения китайской литературы - от классических произведений до реалистических и модернистских произведений - в свете теории полифонического романа М.М. Бахтина. Особое внимание уделяется творчеству Цао Сюэциня, Лу Синя и Мо Яня. На основании анализа мы пришли к выводу, что произведениям китайских писателей Лу Синя и Мо Яня свойственна полифоничность.
Ключевые слова: М.М. Бахтин, теория полифонического романа, диалогизм, китайская литература, Цао Сюэцинь, Лу Синь, Мо Янь.
Исследование выполнено при финансовой поддержке Правительства Шэньчжэня и Университета МГУ-ПИИ в Шэньчжэне
Теория полифонического романа М.М. Бахтина относится к одной из самых известных литературоведческих теорий XX века. Понятие «полифония» у Бахтина связано с выявлением нового романного жанра и нового типа художественного мышления. Согласно Бахтину, в полифоническом романе автор рассматривает героев как равноправных собеседников, и точки зрения героев свободно раскрываются без завершающих авторских оценок. Диалогическая позиция автора утверждает самостоятельность и внутреннюю свободу героев.
Бахтин обосновал новое явление - полифонический роман на примере творчества Ф.М. Достоевского, но оно, конечно, имеет более широкое распространение. На наш взгляд, теорию полифонии можно применить не только к романам Достоевского, но и к произведениям некоторых китайских писателей. Но в настоящее время почти отсутствуют работы, посвященные исследованию китайской литературы в аспекте полифоничности. Этим определяется актуальность нашего исследования.
Научная новизна работы заключается в том, что мы изучили полифонию в произведениях разных литературных направлений с помощью теории полифонии Бахтина.
Цель нашей работы - проанализировать полифонические особенности произведений китайских писателей Цао Сюэциня, Лу Синя и Мо Яня, опираясь на теорию полифонического романа Бахтина.
В связи с поставленной целью были определены следующие задачи: рассмотреть диалогические отношения между автором и героем, между разными героями, проанализировать двойственность образа героя, исследовать двуголосое слово в произведениях китайских писателей.
О монологическом характере китайских классических романов
На протяжении многих веков китайская литература была явлением закрытым, защищенным от внешних влияний. Она создавалась по определённым канонам на древнем китайском языке Вэньяне.
В Китае первые романы появились в династии Мин, они составлялись на основе знаменитых новелл танской династии и городских повестей сунской династии «хуабэнь». Обычно китайский классический роман открывался своеобраз-
ным зачином - «жухуа», связанным с сюжетом и идеей произведения непосредственно или через аналогию. Этот зачин был нужен автору, чтобы усилить свою мысль. В роман вставлялись авторские заметки о происходящих событиях, часто это были стихотворные вставки, вводимые словами «Чжэн ши» - «Воистину» или предложением «Потомки сложили об этом стихи». Роман заканчивался нравоучительными обобщениями автора.
В китайских классических романах автор управляет героем и является всезнающим. Идеи автора становятся суждениями героя, автор имеет привилегию на единственную точку зрения. Можно сказать, что почти все произведения китайской классической литературы являются монологическими, в них отсутствует равноправие между позициями автора и героев, отсутствует и столкновение разных голосов.
Однако при анализе классического романа «Сон в красном тереме» мнения исследователей расходятся. Одни считают, что роман превзошёл древнюю литературную традицию, в нём разрушена прежняя манера написания романов и выражено полифоническое художественное мышление, поскольку в романе существует определённая незавершённость, все вопросы имеют бесконечное множество вариантов развития, подобно тому, как это происходит в романах Достоевского. Другие исследователи настаивают на том, что роман не выходит за рамки традиционной литературы, поскольку в нем особую роль играют стихи, в которых автор предсказывает судьбы персонажей. Например, трагические судьбы Баочай и Дайюй, имена которых буквально переводятся как «золотая брошь» и «сине-чёрный нефрит», предсказываются в следующем стихе: Вздыхаю: ушла добродетель, и ткацкий станок замолчал; О пухе, летящем при ветре, слова отзвучали. Нефритовый пояс на ветке в лесу одичал, А брошь золотую в снегу глубоко закопали! [1, с. 78].
Нужно отметить, что роман «Сон в красном тереме» был создан в определённом историческом контексте. Он был написан в 18 веке при династии Цин -последней феодальной династии в истории Китая. Тогда в недрах общества стали зарождаться новые, капиталистические производственные отношения, а цинское правительство отстояло право проводить политику закрытых дверей. В обществе обострились противоречия между разными слоями. Объективная сложность эпохи оказала определённое влияние на автора романа Цао Сюэциня.
Кроме того, на долю самого писателя выпало множество невзгод. Его знатная семья резко обеднела, сам он жил почти в нищете. В своей непростой жизни писатель повидал множество лиц людей и судеб. В романе «Сон в красном тереме» появились герои с пробуждённым сознанием, они имеют собственные мысли и проявляют независимость. Хотя голоса персонажей не полностью отвечают бахтинскому условию автономии, в романе в определённой степени проявляется полифоническое мышление: присутствует диалог с «чужим голосом».
Полифония в реалистических произведениях китайской литературы (на примере творчества Лу Синя)
С приходом в Китай Культурной революции, которая послужила границей между старой и новой литературной системой, литература стала претерпевать большие изменения под влиянием ряда прогрессивных писателей. Одним из таких писателей-реформаторов был Лу Синь. Он признан основателем реализма в китайской литературе.
Лу Синь был одним из первых последователей Достоевского в Китае, он много раз упоминал русского писателя в дневнике и лекциях. Идеи Достоевского оказали особое влияние на художественные искания Лу Синя. В своём творчестве Лу Синь, как и Достоевский, стремился к изображению человеческой души, он хотел излечить «болезненные явления» в китайском обществе. Оба писателя отразили трагические судьбы простых людей, показали, насколько глубокими могут быть переживания простого человека.
Произведения Лу Синя, такие как «Скорбь по ушедшей: записки Цзю-ань-шэна», «Дневник сумасшедшего», «Подлинная история А-Кью», обладают полифоническими свойствами. Полифонические особенности произведений Лу Синя проявляются в разных аспектах.
Многие герои Лу Синя имеют нерешённую мысль, они напряжённо думают о жизни, любви, о прогнившем обществе, спасении людей. Они колеблются в выборе ответов на эти вопросы. Двойственность характера героев раскрывается во внутренних диалогах.
В повести «Скорбь по ушедшей: записки Цзюань-шэна» образ главного героя Цзюань-Шэна во многом схож с образом Раскольникова. Цзюань-Шэн жил за чертой бедности, он настроен революционно в отношении отсталого общества. Герой часто размышляет о предназначении человека и его месте в мире: «Прошло немало времени, прежде чем я понял место человека во вселенной почти по Гексли. <...> моё место оказалось где-то между собакой и цыплятами» [2, с. 289]. В момент отчаяния Цзюань-шэнь видел в смерти другого освобождение для себя. Он считал, что все его беды случались из-за возлюбленной Цзы-Цзюнь. Он пожелал возлюбленной смерти, но тут же раскаялся, осудив себя. После смерти возлюбленной он чувствовал раскаяние за помысел об убийстве и не выдержал испытания совестью. Внутренний трагизм героя связан с тем, что в нём одновременно сосуществуют мечта стать «сильной личностью» и неспособность сделать это.
В «Дневнике сумасшедшего» главный герой тоже двойствен. С одной стороны, он ведёт себя как сумасшедший. Он постоянно испытывает страх, считает всех людей одержимыми злом и боится, что окружающие его убьют. С другой стороны, испытывает жалость к окружающим. Если вникнуть в суть дневника сумасшедшего, мы обнаруживаем в его словах настоящее, истинное понимание сущности общества, в котором он живёт.
Согласно Бахтину, «перенесение слов из одних уст в другие, где они, оставаясь содержательно теми же, меняют свой тон и свой последний смысл, -основной приём Достоевского» [4, с. 241]. Этот приём использует и Лу Синь. В «Записках Цзюань-шэна» и «Дневнике сумасшедшего» двуголосое слово, скрытая полемика занимают большое место. Разговаривая с другим, главный герой всегда старается угадать его, наблюдать за его реакцией, и тем самым даёт свой ответ. В самосознание героя проникает сознание другого о нём, и в связи с этим речь героя «имеет двоякое направление - и на предмет речи как обычное слово и на другое слово, на чужую речь» [4, с. 207].
В произведениях Лу Синя существует и явление контрапункта, конторый приводит к диалогам между разными сознаниям. Однако из-за небольшого объёма произведений голосов-сознаний обычно бывает немного.
Так, например, в «Записках Цзюань-шэна» переплетаются три голоса-личности. Во-первых, это голос Цзюань-шэня. Он мечтает стать «сильной личностью», которая в сложных ситуациях может делать что угодно, идти куда угодно. Во-вторых, это голос Цзы-Цзюнь - женщины нового времени, она пропагандирует индивидуализм, независимость от общественного мнения и твёрдо заявляет: «Я принадлежу самой себе, и никто не вправе вмешиваться в мою жизнь!» [2, с. 278]. В-третьих, это голос дяди Цзы-Цзюнь - главы большой семьи. Он отстаивает традиционные конфуцианские ценности.
В «Дневнике сумасшедшего» звучат два голоса. Во-первых, это голос «здорового автора», считающего главного героя безумным; во-вторых, это голос «сумасшедшего» героя, который видит себя и окружающий мир совсем иначе. Он
противопоставляет себя всем «нормальным» людям. Таким образом, перед нами два несовместимых взгляда на мир, два представления о норме. Столкновение этих двух голосов отражает борьбу старого мира и новой культуры.
Бахтин в книге «Проблемы поэтики Достоевского» подчёркивает «положительную активность новой авторской позиции в полифоническом романе» [4, с. 52]. Хотя в полифонических произведениях нет абсолютного суда над героем, но авторское сознание постоянно и повсюду присутствует. Часто считается, что религиозная принадлежность Достоевского к православию проявляется в страстном монологе князя Мышкина, когда он был возмущён переходом одного знакомого в католицизм, и в словах отца Паисия, когда он воспроизводил противопоставление православного Востока католическому Западу. В произведениях Лу Синя отношение автора к феодальному обществу передаётся через слова «сумасшедшего»: «Я раскрыл книгу по истории, но в книге отсутствовали хронологические даты, а каждая страница была испещрена словами гуманность, справедливость, мораль и добродетель. Так как я все равно не мог заснуть, то глубоко за полночь внимательно читал книгу и вдруг между строками рассмотрел, что вся книга исписана одним словом - людоедство» [3, с. 281].
Очевидно, что в произведениях Лу Синя присутствует влияние Достоевского. Но в отличие от Достоевского, Лу Синь не даёт длинных диалогов, не описывает природы, большая часть его произведений ведётся от первого лица, и количество персонажей бывает меньше. Как основоположник современной китайской литературы, Лу Синь мастерски показывает развитие самосознания героев, живущих в полуколониальном и полуфеодальном обществе, открывает их сложный внутренний мир и раскрывает самые насущные проблемы своего времени.
Полифония в модернистских произведениях китайской литературы (на примере романа Мо Яня «Устал рождаться и умирать»)
В современной китайской литературе творчество Мо Яня уникально. Писатель раскрывает сущность и глубину души персонажей, его творчество напоминает «лабораторию человеческих душ». Творчеству Мо Яня присущи «многоплан-ность» и «многоголосость». В его романах существует явление контрапункта, и эти отношения контрапункта имеют более сложный характер, чем в произведениях Лу Синя. Покажем это на примере романа «Устал рождаться и умирать».
Двойственность главного героя романа «Устал рождаться и умирать»
Тридцать лет живя в мире людей, главный герой романа Симэнь Нао «добрых дел совершил немало» [5, с. 4]. Но он был застрелен в ходе аграрной реформы Китая из-за статуса землевладельца. Поэтому он возвращается в мир людей, спросить их: в чём он провинился?
Перерождаясь в животных, главный герой помнит и свою человеческую жизнь. Человеческое «Я» и животное «Я» смешиваются. Как замечает сам герой, «ослиное сознание и человеческая память мешаются, я, бывает, пытаюсь разделить их, но они неизменно сливаются ещё больше» [5, с. 19]. В пределах сознания одного индивида постоянно ведётся борьба между человеческим и животным. Человеческое «Я» чётко помнит свои прежние горести, тревоги и обиды, старается бороться с несправедливостью. А животное «Я» не хочет мстить, смиряется с обстановкой.
Рождаясь ослом, волом и свиньёй, главный герой пытается бунтовать против заведенного порядка: «Формалисты вы, догматики, начётчики и эмпирики. Сегодня узнаете у меня одну истину: если осла вывести из себя, он может и кусаться!» [5, с. 61]. Он не теряет надежды на восстановление справедливости, поскольку в эти периоды человеческое ещё занимает выигрышное положение в его сознании.
Однако, как бы герой ни старался, он не способен изменить основы мира и всегда сталкивается с мучительной смертью. В результате человеческое сознание героя и его представления о прошлом «Я» блёкнут.
Пребывая в обличии собаки, герой уже апатично спокоен: «После нескольких перерождений я понял одну несложную истину: попадаешь куда-то - поступай, как там принято. <...> Родился в конуре и не жмёшься к материнскому брюху - подохнешь от холода» [5, с. 394]. Видно, что животное «Я» оказывается в выгодных условиях.
В предпоследний раз герой перерождается в обезьяну, которая уже очень близка к человеку. Однако в долгой внутренней борьбе человеческое «Я» почти исчезло. Герой был приручён, его индивидуальность разрушена. Именно поэтому в конце романа главный герой перерождается в большеголового ребёнка, у которого врождённый порок и который по природе несамодостаточен. Такого рода трансформация личности является издевательством над человеческой природой.
Раскрывая внутренний мир главного героя, писатель не только показывает его мучительную внутреннюю борьбу, но и откровенно и жёстко определяет суть человеческой природы.
Нарративные уровни романа «Устал рождаться и умирать» и большой диалог романа
Диегезис в повествовательной литературе многоуровневый. Ж. Женетт в книге «Повествовательный дискурс» различает три «диегетических уровня»: экс-традиегетический (уровень повествования), интрадиегетический (уровень повествуемой истории) и метадиегетический (уровень истории в истории) [6, с. 411].
В романе «Устал рождаться и умирать» наррация ведётся на нескольких повествовательных уровнях.
Так, большеголовый ребёнок Лань Цяньсуй, Лань Цзефан и «паршивец Мо Янь» являются экстрадиегетическими повествователями. Их беседы и рассказы,
развёртывающиеся вокруг шести перерождения Симэнь Нао, есть акт (литературный), совершаемый на первом уровне.
Главный герой Симэнь Нао фигурирует в качестве интрадиегетического повествователя. Посредством его повествования читатель прослеживает, как менялся социальный устрой китайской деревни, как на жизнь людей повлияли такие важные политические и социальные события, как земельная реформа, политика большого скачка, культурная революция, политика открытых дверей.
Животные, в которых перерождается главный герой Симэнь Нао (осёл, хряк, пёс), выполняют метадиегетическую функцию. На метадиегетическом уровне находятся те истории, главными героями которых являются именно эти животные. Таких историй второго порядка в романе немало. Например, «Осёл Симэ-нь кусает охотника», «Осёл Симэнь встречает урождённую Бай во сне», «Хряк Симэнь показывает необыкновенные способности на кроне абрикоса» и т. д. В романе «Устал рождаться и умирать» метадиегетическое повествование тесно связано с повествованием первой ступени.
Таким образом, повествовательные уровни романа «Устал рождаться и умирать» сложно структурированы.
Большой диалог романа «Устал рождаться и умирать» находится в макроскопических отношениях. На каждом уровне повествования происходит взаимодействие множества голосов.
На экстрадиегетическом уровне текста существуют три повествователя, между ними ведётся равноправный диалог. Весь роман может быть рассмотрен как беседы между большеголовым и Цзефаном. При этом на страницах романа зачастую присутствует «паршивец Мо Янь», как его называют в романе. Большеголовый и Цзефан видят его невероятным болтуном и графоманом и часто подвергают сомнению его слова. Таким образом, никто не представляет глас истины и всеведения. В романе отсутствует моралистическая итоговая оценка и навязывание определённых норм поведения. Судьба героев не в руках автора, «такая уж судьба выпала этим персонажам» [5, с. 562].
На (интра)диегетическом уровне функционируют персонажи истории. Их действия и речи собственно образуют историю. На данном уровне, кроме голоса главного героя Симэнь Нао, мы может услышать и голоса других героев. Эти противоречивые голоса-сознания вступают в спор. Отношения противостояния становится центром стремления в романе.
Первое поколение - это поколение антагонистов. Его представителями являются Хун Тайюэ и Лань Лянь. Хун Тайюэ, самый прогрессивный коммунист в романе, привержен коллективному духу народных коммун. «Я, Хун Тайюэ, скорее кошке позволю в своей ширинке спать, но, чтобы ты у меня под носом единоличником оставался, - не потерплю!» [5, с. 24]. Лань Лянь, синеликий крестьянин, до самой смерти отказывался вступать в коммуну и упрямо оставался единоличным хозяином. От него отворачивается семья. Он перестал выходить на улицу днём. Работает под луной. В эпоху, когда миллионы людей воспевали коммунистические идеалы, нашёлся человек, который твёрдо следовал собственной жизненной философии. Хун Тайюэ и Лань Лянь, два сумасброда уезда Гаоми, «светили повсюду огромными лампами, реяли как два знамени - красное и чёрное» [5, с. 458].
Второе поколение - это поколение, которое легко меняет свои убеждения и не страдает от этого. Его представителями выступают Симэнь Цзиньлун и Лань Цзефан. Симэнь Цзиньлун - сын бывшего помещика Симэнь Нао. Хотя у него «корни не красные» [5, с. 110], но он стал одним из самых политически активных персонажей в романе. Для достижения своей цели он не брезгает ничем. После политики открытых дверей он стал одним из первых миллионеров в Китае. По его словам, «плыть по течению - может, единственный способ избежать бед, а идти против течения - всё равно что швырять куриные яйца в каменную стену!» [5, с. 110]. Лань Цзефан - сын Лань Ляня, синеликий во втором поколении. В юности решил единоличничать с отцом, потом предал его и вступил в коммуну. Благодаря собственным усилиям в 80-х гг. он стал заместителем начальника уезда. Но влюбился в девочку на двадцать лет его младше, оставил карьеру, бросил жену и скрылся с этой девочкой. Он говорит: «Я вообще-то держусь старого, люблю землю, люблю запах навоза, с удовольствием вёл бы жизнь крестьянина. <...> но таким людям уже не угнаться за тем, как развивается сегодня мир» [5, с. 444].
Третье поколение - это поколение потерь. Его представителями являются Лань Кайфан и Симэнь Хуань. Лань Кайфан, синеликий в третьем поколении, малословный, в душе не мог преодолеть чувства собственной неполноценности. Он влюбился в Фэнхуан, которая забеременила от него. Узнав, что Фэнхуан - родная дочь его дядюшки, он покончил с собой. Симэнь Хуань - сын Симэнь Цзиньлуна. Вёл себя как богема, сорил деньгами, бесчинствовал в городе. После смерти отца Симэнь Хуань докатился до того, что показывал на улице за деньги цирковую обезьяну, но прежнее чувство превосходства у него осталось.
Женщины. В романе «Устал рождаться и умирать» женские голоса-сознания не так значительны, как мужские голоса-сознания. Американские фемкри-тикессы Гилберт и Губар в работе «Сумасшедшая на чердаке» указывают, что из-за своих склонностей писатели-мужчины всегда классифицируют женские персонажи на женщин-ангелов и женщин-демонов. Эта дихотомия, по мнению Гилберата и Губара, проистекает из редукционистского патриархального взгляда на роли женщин. В романе «Устал рождаться и умирать» вклад женских голосов в большой диалог романа в значительной степени принадлежит Бэй Инчунь и У Цюсян, хотя эти два образа также представляются как две противоположно-
сти. Бэй Инчунь и У Цюсян - наложницы бывшего помещика Симэнь Нао. После смерти Симэнь Нао обе женщины вышли замуж за бедняков, и ярлыки «помещичьего элемента» с них сняли. Инчунь - добрая, трудолюбивая, у неё святая душа. Она окружает детей заботой, внимательна к животным. А Цюсян - это женщина, которая стремится к созданию в мире хаоса и беспорядков. Хитрая, за словом в карман не лезет. Посли политики открытых дверей она стала хозяйкой ресторанчика. Обе женщины умеют преодолевать трудности в эпоху перемён, у каждого своя философия жизни. К этим героиням присоединяются поддерживающие голоса Симэнь Баофэн, Хуан Хучжу, Хуан Хэцзо, Пан Канмэй. Присутствие прочих женщин диалогически безголосо: Урождённая Бай, Пан Чуньмяо.
Прочие персонажи. Это те, «которые, в сущности, выводятся за пределы диалога как статисты, не имеют своего обогащающего и меняющего смысл диалога слова» [7, с. 90]. К таким персонажам относятся добрый прямодушный крестьянин Ма Гайгэ, герой корейской войны Пан Ху, начальник уезда Чэнь Гуанди и др.
На метадиегетическом уровне находятся истории животных. Эти животные антропоморфизированы, они могут выразить свои мысли и чувства. Диалогические отношения существуют даже между животными (диалог между хряком Симэнем и хряком Дяо Сяосанем, диалог между псом Симэнем и председателем сообщества собак).
Микродиалог романа «Устал рождаться и умирать»
В романе «Устал рождаться и умирать» диалогические отношения проникают даже внутрь высказывания, в котором сталкиваются два спорящие голоса.
Приведём отрывки из одного внутреннего монолога Лань Цзефана (в 40-й главе романа):
«За шесть лет я, Лань Цзефан, от завотделом политической и идеологической работы в уездном торгово-закупочном кооперативе вырос до замсекретаря парткома этого кооператива. Потом стал его директором. <...> а позже - заместителем начальника уезда. Рост довольно быстрый, пересудов было много, но моя совесть чиста. Хотя Пан Канмэй, сначала начальник орготдела, а потом зам-секретаря по оргработе, родилась в уездной больнице, куда её мать доставил на осле мой отец, хотя её отношения с моим сводным братом Цзиньлуном не совсем обычные, хотя я хорошо знал её отца и мать и младшую сестрёнку, хотя мой сын и её дочка учились в одном классе, хотя собаки в её доме и в моём были от одной матери - несмотря на все эти многочисленные «хотя», я, Лань Цзефан, стал заместителем начальника уезда без чьей-либо помощи, благодаря собственным усилиям, способностям, выстроенным отношениям с сослуживцами и заложенной мною же поддержке масс.» [5, с. 411].
Данный отрывок можно было бы развернуть в такой диалог Лан Цзефана с «другим человеком»:
Другой человек: Ты стал заместителем начальника уезда потому, что твой отец - благодетель партсекретаря Пан.
Лан Цзефан: Я продвинулся по службе благодаря своим способностям и усилиям.
Другой человек: Ты стал заместителем начальника уезда потому, что твой брат заводит тайные отношения с партсекретарем Пан.
Лан Цзефан: Я продвинулся по службе благодаря выстроенным отношениям с сослуживцами.
Другой человек: Ты стал заместителем начальника уезда потому, что ты знаком с семьёй партсекретаря Пан.
Лан Цзефан: Я продвинулся по службе благодаря заложенной мной поддержке масс.
Таким образом в монологе одного человека пересекаются два сознания, две точки зрения. Противоборствующий чужому голос героя усиливается с помощью использования многочисленных «хотя».
Автор часто сопоставляет два понятия или суждения, противоположные по своему семантическому содержанию. Таких оксюморонов в романе много.
«Я смотрел в уродливое и в то же время прекрасное лицо отца, и душу охватила скорбь» [5, с. 401].
В данном примере для представления двух сторон одного предмета используются прилагательные-антонимы - «уродливый» и «прекрасный». Здесь передаются смешанные и сложные чувства, которые Лан Цзефан испытывает по отношению к своему отцу.
«Это было бы и романтическое путешествие, и путь страданий; бесстыдный поступок и благородное деяние; отступление и атака; сдача на милость врагу и сопротивление; слабость и сила; вызов и компромисс» [5, с. 499].
При характеристике встречи Цзефана со своей любовницей после горькой разлуки автор использует целый ряд оксюморонов, с помощью которых передаётся психологическое состояние героя после измены.
Авторская позиция в романе «Устал рождаться и умирать»
В романе «Устал рождаться и умирать» авторский голос, авторская точка зрения выражены скрыто.
Синеликие герои романа напоминают образ Кришны. В индуизме Кришне приписывают синий цвет. Почему Кришна синий? Согласно индийскому мистику Садхгуру Джагги Васудеву, синий - это цвет всеохватности. Всё, что огромно и находится за пределами восприятия человека, представлено синим цветом: небо синее, океан синий. Поэтому Кришна как один из верховных богов показан как синекожий. Кроме того, Садхгуру полагает, что Кришна изображается в синем
цвете не потому, что цвет его кожи был синим, а потому, что энергия или внешнее кольцо его ауры было синим. «Синяя магия» постоянно помогает Кришне, и внезапно делает его неотразимо привлекательным. Синий цвет как священный цвет бога Кришны символизирует духовную силу, своеобразие и спокойствие.
Так, в романе «Устал рождаться и умирать» Лань Лянь, Лань Цзефан и Лань Кайфан - три поколения синеликих - задумчивые, малословные и упрямые. Они идут против течения и ведут себя чудно и странно по отношению к окружающей действительности. Среди них наиболее представительным является Лань Лянь -синеликий в первом поколении. У него такая сила, чтобы настаивать на своём даже в самый трудный момент. Он упрямо остаётся единоличным хозяином, но вместе с тем снисходителен к другим и уважает чужой выбор. И вышло, что Лань Лянь прав, поскольку большая производственная бригада скоро развалилась, реформа в деревне вышла на этап выделения земельных участков по дворам.
Наделяя этих героев уникальными чертами, автор романа как бы скрыто выражает своё отношение к ним.
Таким образом, в романе «Устал рождаться и умирать» диалогическая позиция автора по отношению к героям осуществляется на разных уровнях на протяжении всего произведения.
В структурном аспекте диалог выступает в качестве основного писательского приёма Мо Яня и остаётся в романе как необходимый формообразующий момент.
В идеологическом аспекте диалог происходит между разными сознаниями, мыслями и судьбами героев. В романе самые важные философские вопросы, взгляды героев на жизнь и любовь, двойственность внутреннего мира героев раскрываются в диалогах. Здесь не только внутренний конфликт героя между борьбой и смирением, противостояние единоличника Лань Ляня и общества в целом, противопоставление женщины-ангела и женщины-демона, но и конфликт между разными поколениями.
Кроме того, диалогические отношения существуют и на более высоком уровне обобщения. Можно говорить о столкновении в романе двух цивилизаций - земледельческой и современной китайской цивилизации.
По мысли Мо Яня, в XX веке земледельческая цивилизация безвозвратно ушла, идеалы справедливости, к которым главный герой стремился, исчезли. Зародилась современная китайская цивилизация, новый вид которой определяется не только экономическим базисом или социальным укладом, но и сущностью человека в целом. Основой современной индустриальной цивилизации является стремление к материальному богатству.
В романе «Устал рождаться и умирать» столкновение цивилизаций наиболее ярко проявляется в эпизоде с убийством вола Симэнь Цзиньлуном. Это сын главного героя Симэнь Нао, представитель нового времени. Симэн Цзиньлун жестоко поступил с волом, в теле которого воплотился его отец. Вол
Библиографический список
отстоял своё достоинство, готовый умереть, но не уступить. Цзиньлун убил вола и сжёг его. Симэнь Цзиньлун не узнал своего отца не потому, что тот воплотился в теле животного, а потому что прагматическое мировоззрение «заслонило для него открытую навстречу тайне веру предков, которые ощущали единство мира» [8, с. 81].
В романе «Устал рождаться и умирать» автор не осуждает своих персонажей и не оправдывает их. Они поступали так, как хотели, как получалось. Здесь человек остаётся человеком в хорошем и плохом смысле этого слова.
Автор не осуждает новое время. Он обнаруживает многочисленные злоупотребления, скрытые под оболочкой экономического бума, но в то же время испытает надежду на эту новую эпоху: «Сколько всего ещё принесёт завтрашний день!» [5, с. 410]. Так же, как и М.М. Бахтин, на вопрос о будущем автор не даёт однозначного ответа, потому что «ничего окончательного в мире ещё не произошло, последнее слово мира и о мире ещё не сказано, мир открыт и свободен, ещё всё впереди и всегда будет впереди» [4, с. 123].
Резюмируя вышесказанное, отметим, что в романе «Устал рождаться и умирать» полифоничность проявляется максимально. Вот почему произведения Мо Яня не вписываются в традиционные рамки и не подчиняются традиционным литературным схемам.
Итак, можно сделать вывод, что вышерассмотренным произведениям китайских писателей Лу Синя и Мо Яня свойственна полифоничность. В процессе анализа были выявлены полифонические особенности этих произведений. Во-первых, в них нет абсолютного суда над героем, изложение героями их идей не менее убедительно, чем их авторская оценка. Во-вторых, в душе героя постоянно ведётся напряжённая борьба, автор мастерски открывает сложный внутренний мир героя. В-третьих, голоса-сознания героев находятся в состоянии равноправного диалога, сам диалог представляет собой источник бесконечной художественной глубины. В-четвёртых, в речи героя присутствует чужое слово, диалогические отношения могут появляться в каждом жесте, в каждом выражении, в каждом переживании.
Полифонизм этих произведений в большой степени обусловлен объективной сложностью, многоголосостью эпохи, способностью писателей раскрывать многосложность человеческих переживаний и их любовью к индивидуальной личности.
Материалы и выводы исследования будут полезны при составлении образовательных курсов, а также при изучении произведений китайской литературы и теории полифонического романа Бахтина.
Проведённое исследование не исчерпывает всех аспектов проблемы, поэтому в дальнейшем изучение полифонии в произведениях новейшей китайской литературы с целью выявления тенденции развития китайской литературы XXI века является перспективным направлением в китайском литературоведении.
1. Цао С., Гао Э. Сон в красном тереме. Пекин: Издательство народной литературы, 1988.
2. Лу С. Скорбь по ушедшей: записки Цзюань-шэна. Собрание сочинений: в 20 т. Пекин, 1973; Т. 2: 276 - 304.
3. Лу С. Дневник сумасшедшего. Собрание сочинений: в 20 т. Пекин, 1973; Т. 1: 277 - 291.
4. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Собрание сочинений: в 7 т. Москва, 2002; Т. 6.
5. Мо Я. Устал рождаться и умирать. Ханчжоу: Издательство Чжэцзянской художественной литературы, 2019.
6. Женетт Ж. Фигуры: в 2 т. Москва, 1998; Т. 2: 411 - 414.
7. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Москва: Искусство, 1979.
8. Дубаков Л.В., Чжэн Ц. Мотив преодоления истории и судьбы и буддийское мировидение в романах А.Л. Иванченко «Монограмма» и Мо Яня «Устал рождаться и умирать». Мир русскоговорящих стран. 2021; № 2: 75 - 86.
References
1. Cao S., Gao 'E. Son v krasnom tereme. Pekin: Izdatel'stvo narodnoj literatury, 1988.
2. Lu S. Skorb' po ushedshej: zapiski Czyuan'-sh'ena. Sobranie sochinenij: v 20 t. Pekin, 1973; T. 2: 276 - 304.
3. Lu S. Dnevnik sumasshedshego. Sobranie sochinenij: v 20 t. Pekin, 1973; T. 1: 277 - 291.
4. Bahtin M.M. Problemy po'etiki Dostoevskogo. Sobranie sochinenij: v 7 t. Moskva, 2002; T. 6.
5. Mo Ya. Ustalrozhdat'sya i umirat'. Hanchzhou: Izdatel'stvo Chzh'eczyanskoj hudozhestvennoj literatury, 2019.
6. Zhenett Zh. Figury: v 2 t. Moskva, 1998; T. 2: 411 - 414.
7. Bahtin M.M. 'Estetika slovesnogo tvorchestva. Moskva: Iskusstvo, 1979.
8. Dubakov L.V., Chzh'en C. Motiv preodoleniya istorii i sud'by i buddijskoe mirovidenie v romanah A.L. Ivanchenko «Monogramma» i Mo Yanya «Ustal rozhdat'sya i umirat'». Mir russkogovoryaschih stran. 2021; № 2: 75 - 86.
Статья поступила в редакцию 06.05.22
УДК 882
Mazanaev S.A., Professor, Head of Department of Russian Literature, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
Nazhmutdinova D.M., postgraduate, Department of Russian Literature of Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: [email protected]
MYTHOLOGICAL TOPONYM OF THE MATYORA IN THE STORY OF V. RASPUTIN "FAREWELL TO MATYORA". The article describes distinctive features of the mythological toponym Matyora in the story of Valentin Rasputin "Farewell to Matyora" - a toponym that symbolizes the spiritualized patriarchal peasant world. During the study of the declared topic, real prototypes and mythological origins of the image of Matyora are revealed, its symbolic meaning is determined, features of the cyclic time characteristic of this toponym are described. The opposition of Matyora, nature - technocratic civilization and, in particular, the new village is considered. The toponym Matyora is shown as the physical embodiment of pagan, folk, orthodox consciousness; the key idea for the story of Rasputin and his entire prose as a whole is highlighted, contrasting "his" and "alien" space; describes the universal, universal problems of the story. As a result, archetypal features of the national character and popular worldview are identified and analyzed.
Key words: toponym, time and space, mythological, symbolism, folk.
