CC BY
147
Термин «информационное общество» начал употребляться с 60-х гг. XX в. в работах Ф. Маклупа (1962) и Т. Умесао (1963). В дальнейшем теория информационного общества получила свое развитие в исследованиях М. Пората, Й. Масуда, Р. Карца и др. В большинстве работ делался акцент на двух аспектах: прогрессе информационных технологий и развитии технологического общества.
К концу XX в. термины «информационное общество» и «информатизация» утвердились в лексиконе специалистов различных областей знаний. Генеральная Ассамблея ООН 27 марта 2006 г. приняла резолюцию, которая провозглашает 17 мая Международным днем информационного общества.
Как подчеркивают многие исследователи, наиболее подходящей средой для формирования основ информационного общества в современном мире является Интернет [1, с. 5]. Именно на базе его анализа необходимо выстраивать изучение структуры нового информационного пространства. Прежде всего, следует отметить, что природа Интернета как единства виртуального и реального миров весьма четко проявляется в его топологии. Он обладает сложной топологической структурой, связанной с культурой «информационной свободы», «цифровым» неравенством, «человеком делимым», «калейдоскопической личностью» [2, с. 206]. Существенным в функционировании Интернета является его рост, который можно уподобить формообразованию в живой природе. Многие исследователи рассматривают Интернет в виде некой экосистемы, которая сопоставима по сложности с природными аналогами. Не менее существенным является то обстоятельство, что указанная топологическая структура обладает высокой избыточностью. Это обусловлено тем, что передаваемые по сети блоки данных следуют по весьма сложным маршрутам и только потом объединяются на заданном сайте. Такая избыточность лежит в основе способности Интернета обеспечивать движение громадных потоков информации, поскольку при блокировке или загруженности любого маршрута поток устремляется по многим другим.
Исследователи провели изучение лабиринта «всемирной паутины» при помощи виртуального «робота», поручив ему составить схему всех замкнутых маршрутов по линиям WWW. В результате этого выяснилось, что функционирование WWW описывается не гауссовским распределением (в виде колоколообразной кривой), а степенным законом, характеризующим безмасштабные системы. Именно безмасштабный характер топологии Интернета отличает его от так называемых «малых миров» - социальных сетей, в которых любой человек является «центром» и которые в совокупности образуют реальный мир человеческих связей. Хотя исследования показывают, что социальные сети в ряде случаев тоже оказываются безмасштабными.
Топология Интернета неразрывно связана с проблемой организации и самоорганизации, служит ярким примером хаордической системы, рассматриваемой с позиций системного подхода. Термин «хаорд» введен в научный оборот сравнительно недавно, он представляет собой неологизм, полученный из сочетания английских слов «chaos» (хаос) и «order» (порядок). Им описываются сложные системы, способные перерабатывать информацию для осуществления адаптационных и эволюционных изменений [3]. Это означает, что система должна обладать определенной степенью упорядоченности и организации, тогда как ее части - автономией, свободой и гибкостью, чтобы адекватно реагировать на инновации, предотвращая дезинтеграцию системы. Хаордическая система использует автономию своих частей для обработки информации, которая в менее гибкой системе была бы заблокирована неким органом централизованного контроля. Примером таких систем являются человеческий мозг, мировая погодная система, мировая экономика, денежная система общества, а также Интернет. На наш взгляд, природа Интернета адекватно описывается именно с позиций хаордической системы, что дает возможность рассматривать его специфику в контексте информационного социума. Современный информационный социум - это сетевое цифровое общество, где наряду с иерархическими структурами немаловажную роль играют и горизонтальные связи между организациями, институтами, группами и индивидами. Не случайно для анализа происходящих сегодня социальных изменений начинают использовать сетевые теории, разрабатываемые в социологии.
Система интернет-коммуникаций, создающая в конечном счете виртуальное пространство, становится новым значением для измерения социальности, а также специфической средой коммуникации между индивидуумами, с формирующейся уникальной социокультурной действительностью [4]. По сути, Интернет - это важнейшее направление (линия) развития информационных технологий. В специальной литературе данное явление получило наименование «фронтир» [5], или «электронный фронтир».
По отношению к реальному пространству виртуальное оказалось в состоянии «фронтира». Мы попытаемся провести анализ данного киберфронтира.
Киберпространство изначально не является освоенным, расширение его границ находится в прямой зависимости от научного и технического прогресса. Степень плотности «кибернаселения» низка [5] на первых этапах существования фронтира, но постепенно возрастает в связи упрощением технологического освоения Интернета и, соответственно, расширением аудитории пользователей, не обладающих специальными знаниями и умениями для работы в сети. В киберфронтире образуются социокультурные пространства, которые характеризуются очень высокими темпами прироста аудитории (на данный момент такими пространствами являются социальные сети).
Мы можем рассматривать электронный фронтир как социокультурное пространство по ряду причин. Фронтир в меньшей степени ощущает влияние государства, несмотря на то, что создание Интернета было связано с деятельностью министерства обороны США. И большинство государств признает слабость развития правового регулирования в киберпространстве. Отсутствие регламентированных правовых норм порождает утверждение собственных законов и правил киберфронтира. Это объясняется ярко выраженным индивидуализмом, свойственным виртуальной социальной действительности, нежеланием подчиняться правилам [6]. В то же время необходимо отметить, что киберсообщество, привлеченное возможностью свободного информационного контента, борется с попытками его ограничить.
Нормы нравственности и морали, утвердившиеся в обществе, зачастую отвергаются интернет-сообществом и становятся объектом для насмешек и иронии. В современной культуре получила распространение идея «сетевого мессианства».
Основой для обитателей электронного фронтира выступает идея абсолютизации свободы. Создание сети Интернет изначально строилось на идее свободы коммуникации. Особенно актуальной проблема развития свободы в киберпространстве становится при проникновении в него бизнеса и государственных структур. Происходит смещение линии фронтира, перенос правовых норм, существующих в реальном пространстве в виртуальное. Однако большинство пользователей признает право киберспейса - право знания, идеи как силы. Использование собственных и чужих идей является источником выгоды, которую стремятся извлечь обитатели киберпространства. Это способствует росту различных видов интернет-мошенничества.
Материальную выгоду в большинстве случаев возможно извлечь за счет внедрения новой технологии, способной расширить киберпространство [7].
«Значительная часть феноменов социальности, которыми оперирует информационно-постиндустриальная концепция, представляет собой явления фронтира: власть и сила, которые дает знание, рост числа занятых в информационной сфере, технологическое развитие информационных технологий, морально-нравственные, эстетические перверсии, становление нового типа личности» [8, с. 98].
Перечисляя признаки киберфронтира как социокультурной среды, также необходимо отметить и проблему роста интернет-преступности. По замечанию Н. Патрушева, «только на сайты Президента, Госдумы и Совета Федерации ежедневно осуществляется до 10 тысяч атак. Главной целью этих акций является нарушение работоспособности соответствующих информационных систем» [7].
В Российской Федерации на основе указа Президента, подписанного 15 января 2013 г., будет создана система обнаружения, предупреждения и ликвидации последствий компьютерных атак на информационные ресурсы государства. Ответственность за создание данной системы ложится на Федеральную службу безопасности.
Почему же киберпреступности уделяется столь пристальное внимание? На этот вопрос нам еще предстоит ответить. Проблема киберпреступности в рамках глобализации информационных процессов и развития информационного общества в России, к сожалению, остается в категории недостаточно разработанных. Российская Федерация не вошла в число государств, подписавших Конвенцию Совета Европы о киберпреступности. В настоящее время Конвенция является единственным международным актом, содержащим закрепление основ по защите прав человека в киберпростанстве. Россия пока не готова к полноценному сотрудничеству в данном направлении с зарубежными партнерами. При этом следует отметить, что мировое сообщество также еще находится в процессе выработки единой политики в указанном вопросе, о чем свидетельствует непрекращающаяся работа представителей различных государств в борьбе с киберпреступностью.
Киберпространство только на территории Российской Федерации объединяет 30 миллионов человек. Это огромное пространство, имеющее высокую степень риска масштабного развития киберпреступности. Деятельность террористических организаций, распространение порнографических материалов, расширение педофильских групп, торговля оружием, наркотическими препаратами, людьми - выявить уязвимые места информационных технологий для преступников не составляет труда. На сегодняшний день официальная статистика правоохранительных органов не отражает полной и достоверной картины состояния киберпреступности как внутри государства, так и на мировом уровне. Это связано с тем, что киберпреступление характеризуется высокой степенью латентности [9]. Для достоверной оценки необходимо применять иные способы получения данных: интервьюирование, фокусные группы, а также метод «регистрации обращений». Использование упомянутых методов в комплексе с данными официальной статистики позволит получить более объективное представление о противоправных деяниях, регистрируемых в киберпространстве. На данном этапе достоверно можно обозначить тенденцию ежегодного роста киберпреступности [10]. На этом фоне обеспокоенность высших лиц государства является весьма обоснованной, поскольку ущерб от киберпреступности исчисляется миллионами долларов. Так, например, в 2010 г. в компьютерной системе Иранского центра по обогащению урана был обнаружен вирус, который привел к выходу из строя центрифуг [11].
Эксперты пронозируют, что потенциал сетевых форм и методов подрывной и террористической деятельности, по всей видимости, будет востребован странами и политическими организациями, не решающимися бросить открытый вызов своим противникам и потому стремящимися избежать прямых ответных действий военного, экономического и дипломатического характера. Именно под влиянием сетевых войн сейчас терроризм принимает новый облик, происходит его эволюция соответственно динамике информационной революции. Вполне возможно, что терроризм будет использовать высокотехнологичных кибервоинов, перемещающихся по информационным и коммуникационным сетям, с целью разрушения систем управления, которые во все большей степени оказывают влияние на жизнеспособность современного общества. Инновации, определяющие новый облик терроризма в информационную эпоху, находятся в сферах организации, доктрины, стратегии и технологии террористической деятельности. «В организационном отношении терроризм продолжит движение от традиционных, иерархических к современным, сетевым структурам информационной эпохи. Модель вертикального единоначалия, вождизма уступит место горизонтальным, децентрализованным схемам. Основные усилия будут направлены на выстраивание распределенных транснациональных сетевых систем, в противоположность традиционным самостоятельным организациям. В технологической сфере террористы будут все активнее делать ставку на передовые информационные технологии как в оборонительных, так и в наступательных целях, а также в обеспечение сетевых организационных структур» [12, с. 708].
Дать конкретные ответы относительно развития киберпреступности на данном этапе не представляется возможным. Это еще предстоит сделать. Глава Управления ООН по наркотикам и преступности заявил о необходимости проведения глобального исследования по киберпреступности, сделанное им в январе 2012 г. Уже в конце 2013 г. результаты исследования должны быть представлены Комиссии по предупреждению преступности и уголовному правосудию [13, с. 16]. Малоизученной остается и область «симметричных ответов», предполагающих заимствование
соответствующими государственными службами сетевых форм организации и методов работы. Теоретически «симметричный ответ» должен предполагать выработку «контрсетевых» решений: например, создание комплексных, многофункциональных компактных подразделений, сочетающих правовые возможности и оперативные ресурсы правоохранительных, разведывательных и военных структур и наделенных высокой степенью автономии в принятии тактических решений (в пределах сферы своей ответственности, заданной по географическому, отраслевому или иному принципу).
При этом можно констатировать, что дальнейшее расширение традиционных экономических и иных отношений в киберпространстве, получившее название виртуализации, неизбежно. Низкий процент релевантности футурологических прогнозов основывается на утверждении об освоении традиционной социальной структуры виртуальной. На деле данный процесс характеризуется взаимопроникновением. «Традиционная социальность - по мере развития технологий - все более адаптирует виртуальную социальность "под себя" и меняется все менее и менее сильно с каждой новой волной освоения фронтира» [8, с. 101].
Литература
1. Кононов А. А. Информационное общество: общество тотального риска или общество гарантированной безопасности / А. А. Кононов, Г. Л. Смолян // Информационное общество. 2002. Вып. 1.
2. Бард А., Зодерквист Я. №тократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма: пер. с швед. СПб., 2004.
3. Kay R. The Kay Tax. How a small tax change enabling greater use of account-based community currencies could initiate economic transformation // Paper delivered at the TOES 98 conference in Birmingham/UK. 1998. 15-17 May.
4. Бекарев А. М. Социальное пространство и время: анализ деконструкции // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2006. № 6.
5. Кастельс М. Галактика Интернет: размышления об Интернете, бизнесе и обществе. Екатеринбург, 2004.
6. Ненашев А. И. Развитие социального виртуального пространства в сети Интернет // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2008. № 33.
7. Егоров И. ФСБ раскинет сеть / Российская газета. 2013. 20 февраля. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://m.rg.ru/2013/02/20/patrushev.html
8. Тузовский И. Д. Светлое завтра? Антиутопия футурологии и футурология антиутопий. Челябинск, 2009.
9. Тропина Т. Л. Киберпреступность: понятие, состояние, уголовно-правовые меры борьбы: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2005.
10. Угрожающая статистика роста киберпреступности в мире / Экспертный центр электронного государства. [Электронный ресурс]. http://d-russia.ru/ugrozhayushhaya-statistika-rosta-kiberprestupnosti-v-mire.html
11. Евгений Касперский: «Кибертерроризм - это реальность» / Русская служба BBC. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.bbc.co.uk/russian/science/2011/11/111102_ kaspersky_cyberterrorism_warning.shtml
12. Туронок С. Г. Новый облик терроризма в информационную эпоху // Государственное управление в XXI веке: традиции и инновации: материалы 4-й ежегодной Международной конференции факультета государственного управления МГУ им. Ломоносова (24-26 мая 2006 г.). М., 2006.
13. Повышев В. Борьба с киберпреступностью и кибертерроризмом // Международная молодежная конференция «Тюменская модель ООН 2012». [Электронный ресурс]. Режим доступа: http: //tmun .utmn.ru/wp -content/uploads/SPCh Kiber.pdf.
