CC BY
12Ши
В блокнот историка. Архивный калейдоскоп
И
Ка
«тзанскии
государственный университет иж Б. И. Ульонова-Ленина за 125 лет» Ж. К КОРВУТЛ
Казанский университет — один из старейших вузов России. В 2004 г. исполнится 200 лет со дня его основания. Истории Казанского университета посвящен ряд трудов. Среди их авторов — профессор русской словесности Н. Н. Бу-лич, осветивший первые 14 лет существования университета; профессор истории русского права Н. П. Загоскин, работа которого посвящена 100-летию вуза; историк М. К. Корбут и его труд под названием «Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина за 125 лет». К 175-летию университета вышла коллективная монография «Казанский университет: Очерки истории».
Литература, изданная как в дореволюционное, так и в советское время и посвященная истории университетов в России, обширна1. В значительной мере она создана к знаменательным юбилейным датам в их истории, что определенным образом сказалось на логической структуре и исследовательском уровне таких изданий. Тем не менее, в основной своей массе, это весьма добротно в профессиональном отношении исполненные, насыщенные фактическим материалом работы. Фактор влияния политических и социально-экономических обстоятельств, в которых приходилось творить создателям подобных «историй», также, с нашей точки зрения, может явиться предметом специального изучения.
История написания в конце XIX — первой половине XX вв. трудов о Казанском университете в данном случае довольно показательна. В работах казанских ис-следователей2, помимо обстоятельств, имеющих отношение к научному исследованию, явственно присутствует и влияние общественного предпочтения, а также прямого политического заказа. Особенно заметно это, конечно же, в работе М. К. Кор-бута, прямо обозначившего в своей речи, произнесенной на юбилейном заседании в Казанском университете 16 мая 1930 г., приоритет изображения социально-классовой борьбы: «.. .Зачем нам в условиях диктатуры пролетариата вспоминать официальную историю императорского Казанского университета? Это было бы смешно и глупо»3.
Несмотря на это легковесное заявление представителя поколения, которое свысока и пренебрежительно оценивало всю предшествующую ему историю, в работе самого М. К. Корбута постоянно присутствует обращение к трудам его предшественников. По-другому, с нашей точки зрения, и быть не могло. Образование, полученное в стенах одного из старейших и именитых российских вузов и являвшееся, по своей сути, «старым», дореволюционным, просто-напросто обязывало автора к соблюдению определенных принципов научной этики, а не к послушному следованию параметрам раз и навсегда заданной идеологической схемы. Более того, в процессе вроде бы четко выдержанного и максимально «политкорректного» повествования М. К. Корбут, случается, и проговаривается. В этих оговорках, не вписывающихся в установившееся уже на тот момент представление о роли и месте науки в советском государстве рубежа «великого перелома», чувствуются отголоски былой дореволюционной ностальгии по свободе научного, творческого самовыражения. Да, автор мог вполне безапелляционно заявить о том, что Казанский университет «явился лишь одним из составных винтиков грандиозной машины по угнетению народов Волжско-Камского края»4. Кстати, сходный с М. К. Корбутом взгляд на роль теперь уже Московского университета как «казенной фабрики чиновников» тогда же, в 1930-е гг., высказал в прошлом участник студенческого движения В. И. Орлов5. Так что М. К. Корбут в этом отношении не был особо оригинален. Но он же мог заявить, в том числе и в своей юбилейной речи, и о необходимости свободы обмена мнениями ученых не только различных вузов, но даже и разных стран. Данное положение иллюстрируется М. К. Корбутом фактами из истории Казанского университета. Так, автор прямо констатирует то, что «организовать надлежащую подготовку своих питомцев помогло университету то обстоятельство, что в первые годы его существования устанавливаются тесные связи между ним и западноевропейскими центрами. Это в чрезвычайно большой степени содействовало развитию университетской научной мысли... Связи с западным ученым миром и объясняют ряд выдающихся открытий Казанского университета»6.
В другом месте М. К. Корбут говорит об обстановке в Казанском университете в
1840-1850-е гг., когда молодая либеральная профессура в лице химиков А. М. Бутлерова и М. Я. Киттары, филолога Н. Н. Булича, юриста Д. М. Мейера и других пыталась «с одной стороны, повести за собой студенчество, а с другой — перекинуть мостик связи с передовым Западом, перекинуть его через ту проволочную цепь, которую воздвиг вокруг России Николай I»7. В этом высказывании мы с легкостью усматриваем связь с современными Корбуту реалиями создания и прямого насаждения в СССР психологии «осажденной крепости», окруженной со всех сторон «капиталистическим лагерем». Вряд ли сам ученый даже в своих мыслях пытался выстраивать подобные опасные сравнения и, уж конечно, он и не стремился подобным эзоповским языком довести до слушателей свое мнение. Просто здесь, с нашей точки зрения, проявилось обстоятельство, что многие сюжетные линии российской истории имеют тенденцию к повторению, и дело историков-профессионалов увидеть это.
Понятно, что и при работе над историей одного из крупнейших российских вузов М. К. Корбуту нужно было, а зачастую и не оставалось ничего иного, как использовать работы, созданные в дореволюционный период.
Объем работы М. К. Корбута, так же, как и время, были сугубо ограничены. Это, наверное, послужило одной из причин того, что автор не исследовал подробно первые два десятилетия жизни Казанского университета. Он также считал, что это в достаточной мере сделано его предшественниками — Н. Н. Буличем и Н. П. Загоскиным. Эти ученые писали свои труды на основании привлеченного ими колоссального архивного материала. Автор особенно выделяет Н. П. Загоскина. И в фундамент работы М. К. Корбута легли архивные данные лишь с того периода, на котором прервалась «История Казанского университета» Н. П. Загоскина, то есть с конца 20-х гг. XIX в.
При разработке «университетской» темы главная трудность для Н. Н. Булича, как и для М. К. Корбута, состояла в необходимости предварительного изучения обширного архива университета, который, даже в основных своих отделах представлял подавляющее количество материала, систематизация и регистрация которого оставляла желать много лучшего, и кото-
200:
В БЛОКНОТ ИСТОРИКА. АРХИВНЫЙ КАЛЕЙДОСКОП
рый лишь отчасти и в пределах только начальной поры жизни Казанского университета (1804-1819) был использован профессором Н. Н. Буличем. Рассказы его назывались «Из первых лет Казанского университета». Булич говорит о том, что «перед нами прежде всего полное равнодушие казанского общества и передового его сословия, дворянства, к зарождающемуся университету»8. Он сетует на то, что здесь не встретишь не только какого-либо существенного пожертвования, но и вообще, никакого сочувственного заявления: «университет падал с неба, — все сторонились от него с уважением, или, вернее сказать, с недоумением»9.
Труд Н. Н. Булича был задуман широко. В двух его частях были изложены им лишь первые 14 лет жизни Казанского университета (1805-1819). Тяжелая болезнь застала автора среди занятий по разработке материалов для дальнейшего продолжения объемного труда.
Вместе с тем автор придал своей книге характер именно эпизодических рассказов, отличающихся массой нередко мелких исторических подробностей и особенным богатством биографических данных. В предисловии ко второй части своего труда Н. Н. Булич откровенно писал, что «рассказы его из прошлого Казанского университета не имеют ничего общего с теми почтенными трудами по истории наших университетов, которые составлялись к юбилейным годам, которые «изображают жизнь университета за период времени и не останавливаются на мелких подробностях». Булич также высказал и те ожидания, которые возлагались им на будущих исследователей. «Большой размер предполагаемых рассказов, — читаем в книге, — является следствием того желания автора, чтобы книга его послужила сборником материалов для будущего историка Казанского университета»10. Цель эта была достигнута историографом Казанского университета. В пределах затронутого им периода времени (1805-1819 гг.) почтенный труд автора не может быть обойден ни одним из исследователей в области начальной поры жизни Казанского университета.
С этой точки зрения книга Н. Н. Були-ча стала неоценимым подспорьем и для труда Н. П. Загоскина в пределах эпохи, интересовавшей автора «Рассказов». Загоскин упоминает о том, что «хотя мы и не почли себя», он вправе устраниться от са-
мостоятельной разработки архива и за тот период времени (1804-1819), который охватывает книга автора.
Н. П. Загоскин стремился изложить, с одной стороны, полную прагматическую и последовательную и, с другой — возможно живую и общедоступную историю Казанского университета за истекавшее столетие его существования. Первое место в его работе отводится университетским уставам, под решительным влиянием которых складывалась и текла жизнь университетов. В этих уставах находили свое отражение руководящие начала внутренней политики; этими же уставами определялось общее направление деятельности органов и лиц, стоявших как во главе дела народного образования вообще, так и во главе руководства жизнью собственно университетской.
Таким образом, труд Н. П. Загоскина разделен на четыре периода, каждый из которых отображает университет в период действия того или иного устава или группы их. Эти четыре периода и составляют основу столетней истории императорского Казанского университета. Каждый законченный круговорот распадается на части, соответствующие отдельным эпохам в пределах каждого из этих периодов, каждая часть, в свою очередь, распадается на главы.
По мнению Н. П. Загоскина, автору всякого труда, а тем более исторического, всегда в высшей степени бывает трудно совершенно отречься от наличия в его работе субъективных моментов, обусловленных общим направлением его мировоззрения, его симпатиями и антипатиями, его преобладающей заинтересованностью одними вопросами и его более или менее холодным отношением к другим вопросам. Все это вместе взятое невольно влечет автора, с одной стороны, к известной субъективности во взглядах на лица, на вещи и на события, с другой — к несоразмерности в объеме и в разработке отдельных частей повествования.
Работа М. К. Корбута «Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина за 125 лет (1804/05-1929/30)» состоит из двух томов. Первый том истории университета состоит из четырех глав и охватывает период с 1804/05 до начала 1860-х гг. Второй том содержит восемь глав, которые охватывают период с начала 1860-х до 1929/30 гг. В работе также
_«КАЗАНСКИМ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ,
ИМ. В. И. УЛЬЯНОВА-ЛЕНИНА ЗА 125 ЛЕТ» М. К. КОРБУТА
201
имеется библиографический указатель, приложенный ко второму тому, который занимает почти целых 30 страниц. Автор полагал, что библиографический указатель станет тем первым камнем, на котором будет возведено здание общеуниверситетской библиографии.
Вдохнуть жизнь в архивные материалы М. К. Корбуту в колоссальной степени помог почти неопубликованный дневник бывшего попечителя Казанского учебного округа П. Д. Шестакова. Лишь некоторые главы которого были опубликованы ранее. Этот дневник явился богатейшим первоисточником для изложения истории университета 1860-х-начала 1880-х гг. Он дал возможность прекрасно осветить два выдающихся момента в истории университета, а именно: «лесгафтовскую историю» и студенческие волнения 1882 г. Благодаря этому источнику, автор смог опубликовать некоторые любопытнейшие материалы (например, беседы автора дневника с Александром II), которые могут быть использованы теперь всеми, интересующимися этой эпохой.
В процессе своей работы М. К. Корбут встречался с работниками университета и Восточно-педагогического института. Благодаря им он получил ряд ценнейших материалов и существенных дополнений, которые дали возможность автору расширить некоторые главы.
Кроме всего прочего, в работе опубликованы стихотворения студентов 50-60-х гг. XIX в. Они раскрывают многие стороны внутренней борьбы в университетской среде, которые не нашли отражения в документальной истории 60-х гг.
Книга получилась чрезвычайно стройной по своему содержанию. Живо написанная и легко читаемая, она с первых до последних страниц пропитана одной основной мыслью — идеей классовой борьбы, происходившей непрерывно в стенах Казанского университета — одного из российских провинциальных университетов. Все крупнейшие события революционного движения нашли здесь свое отражение. Последняя глава второго тома под названием «Университет в советский период» говорит о новом университете, когда в результате Октябрьской революции в корне изменились формы, методы, вся постановка и организация научно-учебного дела, когда к высшей школе были предъявлены совершенно новые требования. «Из учреж-
дения, созданного царским правительством на потребу узких кругов дворянства, университет превратился в условиях советского государства в учреждение, обслуживающее громадные массы рабочих и крестьян. Из университета, предназначенного быть одним из помощников царской власти для насильственного обрусения Волжс-ко-Камского края, университет стал учреждением, способствующим политическому и культурному росту трудящихся народов Волжско-Камского края и, в первую очередь, татар»11.
Наиболее политизированными темами, затронутыми в этой монографии, являются сюжеты, посвященные студенческому движению и борьбе политических течений, происходившей в среде профессуры.
Казанское студенчество сыграло не последнюю роль в общероссийском революционном движении за 50 лет перед революцией 1917 г. С конца 1880-х гг. в университет начинает проникать марксизм, и в нем появляются первые социал-демократические организации, которые впоследствии сыграют руководящую, ведущую роль в студенческом движении. Особенно бурные месяцы переживал университет в 1905-1906 гг., представляя собой в это время в лице революционной части студенчества политический центр, значение которого далеко выходило за пределы Казанской губернии. Однако эта борьба студенчества, очень ярко и образно показанная в монографии, сопровождалась совершенно очевидным соотнесением с ситуацией политической борьбы рубежа 1920-1930-х гг. Называя студентов «самой отзывчивой частью интеллигенции», М. К. Корбут, тем не менее, проводит четкую, можно даже сказать, жесткую дифференциацию состава студенческой массы: студенчеству социал-демократическому противопоставляется студенческая аристократия, контрреволюционная деятельность которой продолжалась и после Октябрьской революции. Лишь спустя несколько лет, ввиду «демократизации» студенческого состава (рабочий факультет с 1919-1920 гг.), в студенческой среде происходит вполне предсказуемый сдвиг в сторону советской власти и коммунистической партии.
Не менее показательна и другая эволюция — в среде профессуры. Здесь также происходила борьба. В начале 1860-х гг. создается энергичная группа либеральных и радикальных профессоров и преподава-
.202:
В БЛОКНОТ ИСТОРИКА. АРХИВНЫЙ КАЛЕЙДОСКОП
телей, развернувших большую просветительскую общественную работу и опиравшихся на сочувствие демократического студенчества. Это был период наибольшей радикализации профессорского либерализма.
Однако в противоположность росту рабочего и студенческого движения либеральное движение в среде профессуры в дальнейшие годы снижало свою активность. Совершенно меняется отношение либералов и к студенческому антиправительственному движению. Кровавые события революции 1905 г. напугали большинство либеральных профессоров, показали все реалии «русского бунта», поэтому вполне понятны заявления о необходимости начать как можно скорее «обычную мирную жизнь».
Напряженная атмосфера сохранялась в университете и в 1918-1919 гг. Лишь к 1921 г. наметился некоторый перелом в среде профессуры и часть ее перешла на «студенческую сторону». Процесс «срабатывания» с новой властью казанской профессуры затянулся еще на несколько лет.
Эта часть книги Корбута, при всей ее политизированности, представляет все же определенный интерес. Большой фактический материал, эмоциональное и живое изложение, обеспечивают исследованию благоприятный прием со стороны всех, кто интересуется прошлым отечественной высшей школы и ее ролью в истории общественного движения.
Отведя несколько страниц сообщению фактических данных, связанных с открытием университета, автор несколько подробнее останавливается на «режиме Магницкого». В этой главе, посвященной интересному в истории университета периоду, автор недостаточно отчетливо, на наш взгляд, дал характеристику «системы» борьбы с «разрушительными началами», «вольномыслием» и «безбожием», столь характерной для времени М. Л. Магницкого. Следовало бы также упомянуть о профессоре Г. И. Солнцеве, преданном университетскому суду и лишенному кафедры за преподавание естественного права «на разрушительных началах»12.
В последующих главах дана обстоятельная характеристика университетской жизни в тяжелые для истории русского просвещения годы, когда самодержавие стремилось создать из Казанского университета учреждение, содействующее руси-
фикаторской политике царизма в Волжско-Камском крае.
Особенный интерес для историка революционного движения представляет второй том, в котором ряд глав посвящен как студенческому движению внутри университета, так и участию студентов вне университетских революционных кружков. Из этих глав отметим такие, как «Студенчество в эпоху революционного народничества», «Студенчество в эпоху борьбы за гегемонию пролетариата», «1905 год», «Между двумя революциями», «Февральская революция» и «Университет в советский период».
Для уяснения роли студенчества в революционном движении весьма важно было бы располагать ежегодными статистическими данными, характеризующими социальный состав студенчества. К сожалению, автору данного труда (может быть это и не его вина) не удалось составить точных ежегодных статистических таблиц о социальном составе студенчества, и в книге лишь приведены некоторые цифровые материалы, связанные с отдельными хронологическими датами.
В богатом материале главы «Студенчество в эпоху борьбы за гегемонию пролетариата» особенного внимания заслуживает ряд фактов, которые в соединении с аналогичными данными из истории других университетов дадут возможность сделать некоторые важные выводы из истории отечественной высшей школы. Таковы, например, данные об участии студенчества в марксистских кружках в Казани в 1880-х гг.
В этой же главе, заканчивающейся общей характеристикой жизни накануне 1905 г., сообщаются ценные данные о студенческом движении 1887 г. в Казани, участии в нем В. И. Ульянова и о всеобщей забастовке 1899 г.
Автор, обрисовав весьма подробно «реакционный» облик буржуазной профессуры, изложил историю борьбы революционного студенчества за высшую школу. Как происходила эта «борьба»? Лучше всего это может быть представлено языком цифр статистических таблиц в последней главе, рисующих динамику социального состава студенчества. Так, в 1925 г. рабочих и их детей было принято в Казанский университет 54 человека, в 1929 г. — 171; детей лиц «нетрудового элемента» в 1925 г. было принято двое, в 1929 г. — ни
_«КАЗАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ „
ИМ. В. И. УЛЬЯНОВА-ЛЕНИНА ЗА 125 ЛЕТ» М. К. КОРБУТА
703
одного; членов и кандидатов ВКП(б) в 1925 г. было принято — 15 человек, в 1929 г. — 160; членов и кандидатов ВЛКСМ в 1925 г. было принято — 5 человек, в 1929 г.— 403 человека. Думается, что комментарии в данном случае излишни. Проще всего для советской власти оказалось закрыть двери высших учебных заведений для представителей так называемого «нетрудового элемента», тем самым в кроткие сроки решив проблему изменения социального облика студенчества.
Ко второму тому приложен обширный библиографический указатель литературы, посвященный Казанскому университету. Думается, что было бы целесообразнее, при наличии указателя личных имен13, расположить библиографический материал в систематическом порядке, а не в алфавитной последовательности. Систематический указатель литературы значительно бы облегчил наведение библиографических справок. Библиографический указатель, к сожалению, страдает существенными пропусками. Также в указателе не упомянуты некоторые значимые работы по истории социал-демократического движения, в котором принимали участие студенты Казанского университета.
В книге нашли отражение различные стороны жизни университета: структура управления, система преподавания, содержание учебного процесса, положение отдельных слоев студенчества, общественная деятельность. Большое место отводится характеристике университетской профессуры. Перед читателем проходит галерея ярких портретов ученых и преподавателей. Они написаны с добрым юмором, любовью, иногда с иронией. Оценивается содержание лекций, форма их чтения, манера держаться, отношение к студентам, внешний облик, одежда. Мы встречаем впечатляющие характеристики ведущих профессоров университета. Особое внимание уделил автор Н. И. Лобачевскому и А. М. Бутлерову. Он писал о них: «Два гиганта научной мысли были органически связаны и с Казанью, с Казанским университетом и сделали Казань и Казанский университет всемирно известными пунктами в научном обществе — Лобачевский и Бутлеров. Оба они, преемственно, были главными действующими лицами среди профессуры университета и не только как первоклассные творцы в области математики и химии, но и как идеологи до конца
60-х гг. XIX в., то есть всю первую половину жизни Казанского университета»14.
Достаточно полно в работе нашли отражение политические события, социальная и духовная жизнь Казанского университета. Отражены особенности студенческого движения, особенно в 60-80-е гг. XIX в. и в период революции 1905-1907 гг. Специальный раздел посвящен сходке казанских студентов в декабре 1887 г. и участию в ней В. И. Ульянова.
Таким образом, если Н. Н. Булич видел задачу юбилейной истории Казанского университета в «статистике прошлого университетской жизни» и в значении ее, как «справочной книги для историка и самой университетской науки», то Н. П. Загоскин, наоборот, считал, что такая история не должна сводится к значению архивно-канцелярского отчета за 100 лет академической жизни, не может отливаться в форму сухого перечня и сухой регистрации, по известным рубрикам и шаблонам, отдельных сторон минувшей жизни университета. История университета, по мнению Н. П. Загоскина, не должна слишком дробно выделять те или иные рубрики, от чего, несомненно, пострадала бы, была затемнена общая картина хода последовательного развития университетской жизни. Она должна быть более или менее выпуклой, рельефной картиной существования сложного, жизненного и чуткого ко всякого рода внешним воздействиям и влияниям организма, каким является университет.
М. К. Корбут в своей работе не соглашался с большинством заключений и выводов Н. Н. Булича и Н. П. Загоскина, но он отдавал должное тому громадному фактическому материалу, который был ими разработан и представлен читателю. Он полагал, что этот материал будет еще не один десяток лет служить основным кладезем, откуда станут черпать для себя сведения лица, интересующиеся историей Казанского университета и отдельных его учреждений.
Работа М. К. Корбута основывается на широком круге источников, в основном, неопубликованных, как указывает автор, «почти никому неизвестных и почти еще неисследованных», что придает дополнительные аргументы наблюдениям и выводам автора.
Однако, высоко оценивая в целом работу М. К. Корбута, прежде всего, за введение в научный оборот обширного источ-
.204:
В БЛОКНОТ ИСТОРИКА. АРХИВНЫЙ КАЛЕЙДОСКОП
никового комплекса, следует заметить, что использование источников у него подчас носило чисто иллюстративный характер, ощущался явный недостаток их критического анализа, многие документы давались без каких-либо комментариев. Быть может, у автора просто не было времени для столь тщательного и скрупулезного исследования всех привлеченных к исследованию источников. Работа М. К. Корбута явно приурочивалась к официозным мероприятиям, посвященным очередной юбилейной дате жизни университета, которую новая власть, как и прежнее царское правительство, собиралось праздновать пышно и помпезно. «Плановое», ударное написание научной монографии было вполне в духе того времени. Совершенно органичными для рубежа 1920-1930-х гг. выглядят также и слова самого М. К. Корбута об обострении в науке классовой борьбы, разыгравшейся как вокруг выбора тем для научных исследований, так и комплектования научных кадров15.
Подвергая предыдущую, дореволюционную историю университета критике за его слишком тесную подчиненность целям и задачам самодержавного государства, ученый не видит никакого противоречия
когда, теперь уже будущее университета тесно связывает, прежде всего, с «обслуживанием интересов Советского государ-ства»16. Соответственно, главной задачей как казанских ученых, так и самого университета, по М. К. Корбуту, становилось максимальное содействие всем мероприятиям, предпринимавшимся в социально-экономической сфере советского общества. Особенно впечатляет карт-бланш, «представленный» Корбутом науке в национальных республиках. Это и энергичное вмешательство в реконструкцию сельского хозяйства, промышленности, создание кадров национального пролетариата, эмансипацию женщин-националок, развитие национальных культур, а также борьба с великодержавным шовинизмом и с местным национализмом17.
Возвращение старого прагматичного отношения государства к смыслу существования, к целям науки в обществе, конечно же, совершенно не удивительно. Тоталитарное государство, становление которого приходилось как раз на рубеж 1920-1930-х гг., по-видимому, посчитало вполне органичным воспринять многое из дореволюционной имперской России.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. См. об этом: С. М. Михайлова. Казанский университет в духовной культуре народов Востока России (XIX в.).-Казань,1991.-С.62.
2. Н. Н. Булич. Из первых лет Казанского университета, 1805-1819.-4.1, 2.-Казань, 1887-1891; Н. П. Загоскин. История Императорского Казанского университета за первые 100 лет существования, 1804-1904 гг.-Т.1-4.-Казань,1902-1906; М. К. Корбут. Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина за 125 лет (1804/05-1929/30).-Т.1-2.-Казань,1930.
3. М. К. Корбут. Казанский государственный университет за 125 лет. Речь, произнесенная на юбилейном заседании 16 мая 1930 г. доцентом М. К. Корбутом.-Казань,1930.-С.782.
4. Там же.-Т.1.-С.13.
5. В. И. Орлов. Студенческое движение Московского университета в XIX столетии.-М.,1934.-С.70.
6. М. К. Корбут. Казанский государственный университет за 125 лет...-С.781. В данном случае имелось в виду научное открытие, сделанное Н. И. Лобачевским.
7. Там же.-С.783.
8. Н. Н. Булич. Указ. соч.
9. Там же.
10. Там же.
11. М. К. Корбут. Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина.-Т.2.-С.326.
12. Н. Н. Булич. Университетский суд над профессором Г. Солнцевым во время попечительства Магницкого // Ученые записки Казанского университета, 1864 г.-Вып. !.-Казань,1866.-С.267-288.
13. М. К. Корбут. Казанский государственный университет за 125 лет...-С.365-382.
14. Он же. Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина за 125 лет.. .-Т.1.-С.28.
15. М. К. Корбут. Роль науки в социалистическом строительстве. Речь, произнесенная на открытии Татарского научно-исследовательского экономического института.-Казань,1930.-С.3.
16. М. К. Корбут. Казанский университет за 125 лет...-С.790.
17. М. К. Корбут. Роль науки в социалистическом строительстве...-С.6.
Елена Григорьева,
аспирантка КГУ
_«КАЗАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ „
ИМ. В. И. УЛЬЯНОВА-ЛЕНИНА ЗА 125 ЛЕТ» М. К. КОРБУТА
205
