CC BY
41
Терновая Я. О.
Доктор исторических наук, профессор Московский автомобильно-дорожный государственный технический университет.
Казачество и геополитика цивилизационного пограничья: вопросы пространственной терминологии
Смысл геополитических споров не может быть понят без расшифровки многозначной и весьма запутанной пространственной терминологии. Ее отдельным сегментом выступают термины, относящиеся к описанию пограничных территорий. В наше время эта проблематика стала активно привлекать писателей фантастического жанра. Сергеем Лукьяненко был открыт межавторский цикл книг о Пограничье1, Павел Корнев создал мир Приграничья2. Эти тревожные и в то же время романтические миры перемалывают характеры попавших туда жителей планеты Земля, заставляют их проявлять лучшие черты характера. Но ведь и в реальной жизни можно обнаружить немало территорий, где между линиями государственных границ как в прошлом разворачивались острые геополитические столкновения, так и настоящем они не исчезли. Конфликты долго вызревали, но вспыхивали, казалось бы, мгновенно, что было результатом медленного освоения таких земель, имеющих неопределенный правовой статус, людьми, относящимися к одной из пограничных сторон, которой затем планировалось осуществить захват и присоединение.
Многообразие статусов подобных территорий просто не могло не отразиться в широте их наименований — приграничье, фронтир, «ничейная земля», буферная зона и пр. В обилии терминов отражалась не просто сложность описания подобных пространств, но и трудности точной оценки правильности или неправильности поведения людей, их удерживающих или обживающих. Для этого требовался особый склад характера, воспитанный на определенных традициях, основанных на специфических чертах народной педагогики и жизненного уклада. Поэтому вовлеченными в освоение таких территорий
1 Пограничье. Межавторский цикл произведений // URL: http://fantlab.ru/ work487156.
2 Цикл «Приграничье» // URL: http://www.pavel-kornev.ru/books/142-pri-granichye.html.
wr
iQ;
оказывались люди неординарные, относящиеся к тем этническим, социальным и профессиональным группам, которым были присущи отмеченные выше свойства, в том числе казачество. А к тем пространством, на которых казакам приходилось решать задачи не только землепроходцев, но и защитников-устроителей, принадлежали обширные территории юга России и Сибирь. Во многом их деятельность напоминала активность пионеров Северной Америки, продвигавшихся на Запад от Атлантического побережья, где располагались первые колонии европейцев в Новом Свете.
Опыт американских пионеров стал основанием для распространения на подобные пограничные пространства понятия «фронтир» (англ. frontier - «граница между освоенными и неосвоенными поселенцами землями»). Этот термин стал использоваться в научном обороте для обозначения зоны освоения свободных земель на Западе США, которое продолжалось до 1890-х гг. В строгом смысле фронтир — территория, социальные и экономические условия, которой определяются идущим на ней процессом освоения. Огромное влияние на понимание фронтира оказал американский историк Ф.Дж. Тёрнер, в 1880-х гг. введя в научный оборот данное понятие и рассматривая эту зону, как границу встречи дикости и цивилизации3. Несмотря на критику тёрнеровской «теории границы», к этим идеям неоднократно обращались в разных странах и в разные периоды. В начале 1950-х гг. вышла книга американского историка У.П. Уэбба, «Великий фронтир», в которой высказывалась мысль, что время после открытия Америки стало периодом фронтирного освоения новых пространств. Пограничные особенности диктовали потребности не только в ускоренном технологическом развитии, но и стремительным изменения в политике, экономике и культуре. Однако Уэбб был уверен, что период фронтира завершен в силу отсутствия передовых неосвоенных рубежей4.
Американский опыт фронтира получил не только научное осмысление, но и широкое отражение в произведениях художественной культуры. Однако этот опыт не был не единственным. Исследователями достаточно хорошо изучены особенности продвижения сибирского фронтира по мере
3 Тёрнер Ф. Дж. Фронтир в американской истории / Пер. с англ. А.И. Петренко. М.: Весь мир, 2009.
4 Webb W.P. The Great Frontier. Austin: University of Texas Press, 1964.
расширения границ Русского государства. Правда, внимание специалистов к этому процессу осуществлялось под разными углами. И концептуальные позиции фронтирного развития не совпадали с теорией колонизации, основателем которой был В.О. Ключевский. Он высказывался, что «история России есть история страны, которая колонизируется»5. По мнению A.C. Хромых, в отличие от понятия «колонизация» «фрон-тир» ориентирован на процесс становления нового общества или сообщества, основу которого составляют люди с особой ментальностью6.
Из этого следует, что фронтир помимо пространства территориального продвижения является полем цивилизаци-онного развития, отражающего суть менталитета тех, кто обживал его. И.П. Басалаева считает, что фронтир, — это не территориальный, а ландшафтный феномен, одновременно процесс и результат социального конструирования реальности, в связи с чем его представленность имеет отношение к ментальной среде7. К этим характеристикам следует добавить цивилизационные. Например, А.Д. Агеев охарактеризовал сибирский фронтир как цивилизационный разлом, который проходил по северной части Тихого океана, где наблюдалось столкновение векторов «русско-сибирского» и «американского» фронтиров8.
Феномен фронтира можно считать общемировым. Соответствующая ему мифологема образовывались всякий раз там, где не только человек вторгался в неизвестное ему географическое пространство, но и в пространство геокультурное, для описания которого у него не хватало необходимых характеристик. Тогда топос (греч. topos - «место») в прямом значении этого слова, свойственном средневековому мышлению, выступал как прообраз видимых вещей. Отсутствие устойчивых представлений о свойстве данного места при избытке элементов,
5 Ключевский В.О. Курс русской истории. Лекция II // URL: http://statehistory. ru/books/Vasiliy-Klyuchevskiy_Kurs-russkoy-istorii/2.
6 Хромых A.C.K вопросу о применении понятий «колонизация» и «фронтир» в изучении истории Сибири // Исторические исследования в Сибири: проблемы и перспективы: Сб. материалов III региональной молодежной научной конференции / Отв. ред. P.E. Романов. Новосибирск: Институт истории СО РАН, 2009. С. 108 - 113.
7 Басалаева И.П. Критерии фронтира: к постановке проблемы // Теория и практика общественного развития. 2012. № 2. С. 46-49.
8 Агеев А.Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. М.: Аспект-Пресс, 2005.
iQ;
формируемых его прообраз, вело как к мифологизации активности человека во фронтире, так и тех опасностей, с которыми он встречается в этой зоне.
Широта возможности такой мифологизации объяснялась и тем, что фронтир обладал свойствами «ничейной земли», понятия имеющего и глубокие истоки, и различные современные толкования. Девизом, с которым начинались действия по закреплению земли после победы какого-либо народа над другим, живущим на ней, или просто пришествия на нее, становились слова «Nulla terra sine domino» (Нет земли без господина). Так, шаг за шагом оформлялось пространство terra nostrum, как территория относительного подчинения, территория власти и порядка. Как выяснилось, геополитические механизмы удержания terra nostrum, не подкрепленные механизмами геокультурного воздействия, оказывались малоэффективными. Мир неоднократно сталкивался с превращением такого пространства, в которое люди не вкладывали те только малейших духовных усилий, но и усилий физических, в terra nullius.
В древности так можно было назвать «ничью земля». Она появлялась потому, что территория была опустошена или из-за забвения, или из-за разорения вследствие вооруженных конфликтов, не всегда происходившими между «своими» и «чужими», а порой и только между «своими». Terra nullius могла возникнуть в результате безжалостной эксплуатации всех ее ресурсов, включая людские. Она же была и остается предметом территориальных споров. В ниши дни на спорных «ничейных землях» локализуются самопровозглашенные микрогосударства (например, Свободная республика Либерленд) или виртуальные государства.
Если обратиться к современным словарям с целью перевода латинского словосочетания «terra nullius», то он, скорее всего, будет представлен в англоязычном варианте «Ground Zero». Это следует понимать как точку, где произошло какое-либо катастрофическое событие. В США это выражение распространилось после обнародования подробностей первого испытания ядерного оружия, а до этого оно употреблялось в узких кругах специалистов, когда речь шла об очаге эпидемии или землетрясения. Но, конечно, просто не могло быть другого обозначения места в центре Нью-Йорка, где стояли две башни
Всемирного Торгового Центра, ставшие объектами теракта 11 р сентября 2001 г.
Термин «terra nullius» отсылает нас и к области права, в частности, к римскому праву. Данный термин сейчас используется в международном праве, когда надо указать территорию, находящуюся под суверенитетом какого-либо государства, или если государство отказалось от прав на данную территорию. Это понятие было актуальным в период европейской колонизации XV-XX вв., в связи с тем, что им определялась земля с малочисленным населением или населенная аборигенными народами, но при этом не принадлежавшая какой-либо конкретной державе. Отсюда вытекало, что данное пространство могло завоевать и колонизировать любое европейское государство. Истоки данной правовой логики лежали в религиозной сфере. Еще за сорок лет до открытия Америки Колумбом, в 1452 г., Папа Николай V выпускает буллу Romanus Pontifex, в которой фактически объявлялось начало войны против всех нехристиан. Эта булла позволила португальцам претендовать на земли в Западной Африке и завоевывать их.
«Ничейная земля» оказывалась пространством, разделяющим культуры и народы. Но она же была и вне упорядоченного центрального государственного управления, не имела четких правил регулирования, управлялась с помощью обычаев и ритуалов сельского мира, для которого торговый обмен, со всеми хитростями и уловками рынка, был основой иных взаимодействий — социальных, культурных, политических. Влияло это поведение и на военные контакты, когда обладающие силой и опытными, авторитетными руководителями объединения, в частности, казачьи, вели торг, кому выгоднее идти во служение. Это очень хорошо видно на примере такого пространства, которое в свое время называлось Диким Полем и представляло собой неразграниченные и слабозаселенные причерноморские и приазовские степи. Они простирались между средним и нижним течением Днестра на западе, нижним течением Дона и Северским Донцом на востоке, от левого притока Днепра до Черного и Азовского морей и Крыма на юге. То, что название «Дикое поле» перестало употребляться только в конце XVII в., говорит о сложности насыщения то-поса конкретными параметрами, отражающими устойчивость хозяйственной деятельности человека на данной территории.
Такая сложность понимания приграничья обусловлена не одними лишь природными факторами, но и геополитическими обстоятельствами, ибо во многих местах за ним простирается земля недружественных народов. Ни весь фронтир, ни линия, очерчивающая ничейную землю, не могут выполнять функции полноценной государственной границы. Они сохраняют черты переходного пространства, потому позволяют осуществлять переход через себя всем, имеющим такие намерения. М.А. Ры-блова, рассматривая формирование донского казачества, обращает внимание на фронтирный фактор, оценивая фронтир как зону между двумя границами, территорию постоянных войн. Поскольку любая граница может трактоваться и как барьер, и восприниматься в качестве контактной зоны, то фронтир получает свойства «инкубатора» для новых сообществ из-за отсутствия возможности (или желания) точно воспроизводить все формы социальной жизни метрополии9. Кубань, как считают В.В. Грибовский и Д.В. Сеня, также следует рассматривать в контексте теории фронтира10. Многими исследователями Северный Кавказ виделся в прошлом как фронтирный регион Персии, Турции и Российской империи.
Фронтир можно считать буферной зоной, являющейся территорией, предназначением которой выступает разведение сторон на безопасном расстоянии. Так происходит в их разновидностях, которым в наши выступают демилитаризованные зоны, ограничительные зоны и зеленые пояса. Несмотря на то, что такие зоны создаются для предотвращения насилия, сохранения окружающей среды, защиты от аварий или стихийных бедствий, они не становятся территориями спокойствия, в них по-прежнему возможны вспышки конфликтов. А потому эти области требуют постоянного присутствия людей, стоящих на страже безопасности.
Хотя содержание термина «фронтир» объясняется с использованием понятий «пограничная», «буферная», «контактная» зоны, его смысловое насыщение отличается от них наличием специфических характеристик. Во-первых, в отличие от этих зон, распространенных и в наше время, «фронтир» — понятие
а I
9 Рыблова М.А. Мужские сообщества донских казаков как социокультурный феномен XVI — первой трети XIX в.: Автореф. дисс. д-а ист. наук. СПб., 2009.
10 Грибовский В.В., Сень Д.В. «Кубанский вектор» во взаимоотношениях калмыков и ногайцев в первой половине XVIII в. // Калмыки в многонациональной России: опыт четырех столетий. Элиста: АПП «Джангар», 2008. С. 168-192.
в первую очередь историческое. Его повторения в настоящем р позволяют говорить о существовании механизма реверсии геополитической истории, или о незавершенности ряда принципиальных процессов государственного строительства применительно к таким территориям.
Человек, поставленный на защиту территории фронти-ра, по складу характера должен отличаться от привычного образа защитника границы. Фронтир — зона иных рисков, связанных с большим числом непредсказуемых случаев. Эта непредсказуемость исходит не только от людей, но и от природы, которая кратно усиливает своеобразие фронтирного пространства, заставляет новоприбывших перенимать опыт живущих либо внутри, либо в непосредственном соприкосновении с фронтиром людей. Однако возможна и, более того, распространена модель поведения, при которой экологическая специфика игнорируется, что наносит ущерб как природе, так и в, конечном итоге, самим осваивающим это пространство. Защита фронтира предполагает умение наблюдать за всяческими передвижениями по нему не с обустроенной заставы, а из самого фронтира, максимально сливаясь с ним, с его землей, растительностью, водными источниками. Она же требует умения подражать звукам животных — обитателей фронтира. Все эти умения, несомненно, отличали казачество, которое являлось сложной социальной группой, военным сословием, складывавшимся на окраинах Русского государства в ХУ-ХУП вв.
Защита фронтира дает больше свободы выбора действий, позволяя углубиться далее его пределов в недружественную территорию. Такая свобода была необходимостью в условиях неопределенности, подвижности фронтирных границ, вариативности сценариев. Но, будучи воплощенными в жизнь любой из сценариев, заставлял в дальнейшем находящихся в зонах фронтира проявлять в общественном, хозяйственном устройстве, в культурной жизни черты и даже в лексике, черты, присущие укладам, сформировавшимся по обе стороны от фронтира.
Все это проявилось в Сибири, где многочисленные крепости, форпосты, остроги, слободы, пасы, погосты, укрепленные деревни, заимки, башни, равелины, объединенные сложной взаимосвязанной системой в протяженные линии и создающие
а I
собой фронтир, должны были защитить новые рубежи Российской империи. Фронтир всегда выдвинут в пограничные земли и отдален от основных административно-хозяйственных центров относительно большим расстоянием. Границы сибирского фронтира были подвижны и не совпадали с официальными границами Русского государства в Сибири. Так, если в конце XVI в. фронтир начинался сразу же за городской чертой первых сибирских городов, то с каждым последующим десятилетием его рубежи стремительно сдвигались на восток и вглубь Азии и к 1649 г. достигли Тихого океана. Города, оказавшиеся «в тылу», по мере продвижения русских на восток постепенно утрачивали военно-оборонительные функции, превращаясь в торгово-промышленные центры11.
Особенности казачьей службы требовали владения многими знаниями и навыками, она была весьма продолжительной. Например, в XVIII в. казак служил 25 лет, в XIX — 20. Согласно Уставу, на 1913 г. общий срок службы казака устанавливался в 18 лет, которые включали: год «приготовительной службы»; двенадцать лет строевой службы; пять лет - «в запасном разряде». По сравнению с казаками «действительная служба» солдата Русской армии длилась три или четыре года в зависимости от рода войск, если солдат был «в запасе», то — 15 или 13 лет. А еще, «неказаки» призывались в армию не все, а «по жребию», тогда как казачество служило поголовно.
Естественно, такая продолжительность службы проявлялась в особом отношении к ней у родственников и станичников. Отличалась она и гораздо большими потерями по сравнению со службой в других подразделениях. Есть данные, что даже в мирное время казачья служба приносила до четверти потерь личного состава из-за болезней, стычек на границах, несчастных случаев и т.д. Казаки относились к необходимости такой службы с пониманием, отдавая отчет, что нести ее нужно с честью. Сформировалась традиция, когда отец, провожая сына «в армеюшку», строго наказывал ему «служить Отчизне и Царю», не посрамив своих предков. Если сын погибал на службе, то отец, прежде всего, спрашивал, честно ли исполнил он свой долг. Верность казачества Отечеству и Престолу была высочайшей.
11 Терновая И.О. Сила Сибири: истоки региональной идентичности // Вестник Башкирского института социальных технологий. БИСТ. Серия «Регионалисти-ка и этнополитика». 2014. № 3 (24). Сентябрь. С. 50-56.
В начале XX в. в мирное время на постоянной службе находилось 17 полков и 6 отдельных сотен Донского казачьего войска, 11 полков и 1 дивизион Кубанского войска, 4 полка и 4 местные команды Терского войска, 6 полков и 1 дивизион и 2 сотни Оренбургского войска, 3 полка и 2 команды Уральского войска, 3 полка Сибирского войска, 1 полк Се-миреченского войска, 4 полка Забайкальского войска, 1 полк Амурского войска, 1 дивизион Уссурийского войска, 2 сотни Иркутских и Красноярских казаков. Казачьи полки входили в состав кавалерийских дивизий вместе с регулярными армейскими полками, а также формировали шесть дивизий по четыре полка полностью казачьих. Во время Первой мировой войны численность казачьих войск увеличилась более чем в четыре раза. Всего казачество выставило 160 полков и 176 отдельных сотен. Вместе с казачьими пехотой и артиллерией это составило более 200 тыс. человек. На фронтах Великой Отечественной войны воевали 12 кубанских кавалерийских дивизий, причем 11 из них были сформированы непосредственно в Краснодарском крае в годы войны. Каждая пятая кавалерийская дивизия, принимавшая участие в боях с фашистами, была кубанской.
Известно отрицательное отношение большевиков к казачеству. Вероятно, это совпадало с неприятием и существования фронтиров, позволявших определенную вольницу и неподчинение центру. В.И. Ленин сравнивал казачество с Вандеей, которая выступила против якобинской диктатуры во время Французской революции XVIII в.12 И точно так же, как во Франции был подавлен протест Вандеи, так и в России началось уничтожение казачества и его традиций. Почти стразу после прихода большевиков к власти, в ноябре 1917 г. красногвардейцы под командованием И. Малышева и матросы из так называемого Северного летучего отряда разоружили в Екатеринбурге и Челябинске эшелоны енисейских и уссурийских казаков, которые ехали домой с фронтов Первой мировой войны. И это было только начало будущих масштабных репрессий. Однако у казаков находились силы сохранять
12 Заметим, что Вандея, как часть исторической области Франции — Пуату, после брак Элеоноры Аквитанской с Генрихом Плантагенетом вошла в состав владений английской короны. Но в начале XIII в. Иоанн Безземельный отказался от Пуату в пользу французского короля. А во время Столетней войны, в 1360—1375 гг. Пуату вернулась к англичанам. Это позволяет говорить о наличии у этой области в прошлом черт terra nullius.
а I
свой уклад, беречь особое отношение к службе Отечеству, особенно в решающие моменты истории. Таким периодом стало время Великой Отечественной войны.
Обращение к истокам казачества позволяет раскрыть ранее неизвестные или забытые страницы участия казаков в расширении границ Российского государства и их защите, в оказании помощи многим другим странам в критические моменты их истории. Эта способность была выработана казаками благодаря их жизни и службе на значимых геополитических рубежах. Дух фронтира выражался в особом типе фронтирного поведения, присущего казачеству.
Анализ путей формирования и закрепления в памяти специфических черт образа жизни казачества, продиктованных особенностями пограничной территории, показывает примеры сложного сочетания чувства благодарности у современников и забвения у потомков. Двойственность восприятия действий многих героев, отдававших свои силы и жизни Родине, является одной из тягостных историко-по-литических ошибок, которые, если не найти воли и времени исправить, могут дорого обойтись любому государству, закрыв дорогу в будущее лучшему из его прошлого. Объяснить эту двойственность можно лишь частично тем, что в геополитическом терминологическом багаже дефиниций характера территорий, на которых формировались и закалялись дух, воля, умения казаков, до настоящего времени нет четкого разделения смыслов фронтира, ничейной земли, буферной зоны. Геополитические реальности, например, на юго-востоке Украины нас убеждают в необходимости не только придерживаться терминологической четкости в геополитическом анализе цивилизационного пограничья, но и понимать, с какими личностными и групповыми качествами связаны действия по сохранению в таком пограничье мира и спокойствия.
Список литературы:
1. Агеев А.Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. М.: Аспект-Пресс, 2005.
2. Басалаева И.П. Критерии фронтира: к постановке проблемы // Теория и практика общественного развития. 2012. № 2. С. 46-49.
3. Грибовский В.В., Сень Д.В. «Кубанский вектор» во взаимоотношениях калмыков и ногайцев в первой половине XVIII в. // Калмыки в многонациональной России: опыт четырех столетий. Элиста: АПП «Джангар», 2008. С. 168-192.
4. Ключевский В.О. Курс русской истории. Лекция II // URL:http://statehistory.ru/books/ Vasiliy-Klyuchevskiy_Kurs-russkoy-istorii/2.
5. Пограничье. Межавторский цикл произведений // URL: http://fantlab.ru/work487156.
6. Рыблова М.А. Мужские сообщества донских казаков как социокультурный феномен XVI — первой трети XIX в.: Автореф. дисс. д-а ист. наук. СПб., 2009.
7. Терновая Л.О. Сила Сибири: истоки региональной идентичности // Вестник Башкирского института социальных технологий. БИСТ. Серия «Регионалистика и этнопо-литика». 2014. № 3 (24). Сентябрь. С. 50-56.
8. Тёрнер Ф.Дж. Фронтир в американской истории / Пер. с англ. А.И. Петренко. М.: Весь мир, 2009.
9. Хромых А.С. К вопросу о применении понятий «колонизация» и «фронтир» в изучении истории Сибири // Исторические исследования в Сибири: проблемы и перспективы: Сб. материалов III региональной молодежной научной конференции / Отв. ред. Р.Е. Романов. Новосибирск: Институт истории СО РАН, 2009. С. 108 - 113.
10. Цикл «Приграничье» // URL: http://www.pavd-kornev.ru/books/142-prigranichye.html.
11. Webb W.R. The Great Frontier. Austin: University of Texas Press, 1964.
Bibliography
1. Ageev A.D. Siberia and the American West: the movement of the frontier. M.: Aspekt Press, 2005.
2. Basalaeva I.P. Frontier criteria: to the problem // Theory and practice of social development. 2012. № 2. Pp. 46-49.
3. Gribovsky V.V., Sen D.V. "Kuban vector" in the relations between Kalmyks and Nogai in the first half of the XVIII century // Kalmyks in multinational Russia: the experience of four centuries. Elista: APP "Dzhangar", 2008. Pp. 168-192.
4. Klyuchevskii V.O. The course of Russian history. Lecture II // URL: http: //statehistory.ru/ books/Vasiliy-Klyuchevskiy_Kurs-russkoy-istorii/2.
5. Borderland. Mezhavtorsky cycle of works // URL: http://fantlab.ru/work487156.
6. Ryblova M.A. Men's Don Cossack community as a sociocultural phenomenon XVI - the first third of the XIX century: Author, diss. dr. ist. sciences. SPb., 2009.
7. Ternovaya L.O. Power of Siberia: the origins of regional identity // Bulletin of the Bashkir Institute of Social Technologies. BIST. "Regionalism and ethnic policies" series. 2014. number 3 (24). September. Pp. 50-56.
8. Turner F.J. Frontier in American history / Ed. A.I. Petrenko. M.: Ves mir, 2009.
9. Xromyx A.S. On the question of the application of the concepts of "colonization" and "frontier" in the study of the history of Siberia // Historical studies in Siberia: Problems and Perspectives: Coll. Materials III regional youth conference / Ed. R.E. Romanov. Novosibirsk: Institute of History SB RAS, 2009. P. 108 - 113.
10. The cycle of "Borderland» // URL: http://www.pavel-kornev.ru/books/142-prigranichye.htmL
11. Webb W.R The Great Frontier. Austin: University of Texas Press, 1964.
