CC BY
5
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 71. С. 49-38.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 71. pp. 49-58.
Научная статья УДК 122
doi: 10.17223/1998863Х/71/6
КАУЗАЛЬНОСТЬ В ПЕРЕКРЕСТИИ КРИТИКИ Алексей Николаевич Фатенков
Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, Нижний Новгород, Россия; Приволжский исследовательский медицинский университет, Нижний Новгород, Россия,
fatenkov@fsn. unn. ru
Аннотация. Поставлена цель уточнить суть каузальности (причинности) и рассмотреть теоретические претензии к ней, выделив среди них онтологически обоснованные и необоснованные. Каузальность не отождествляется с детерминированностью, а трактуется, наряду с фундированностью и состоятельностью, одной из ее иерархически сосуществующих форм, уступающей в онтологическом весе двум другим. Ключевые слова: каузальность, фундированность, состоятельность, детерминированность, определенность, самость
Для цитирования: Фатенков А.Н. Каузальность в перекрестии критики // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 71. С. 49-58. doi: 10.17223/1998863Х/71/6
Original article
CAUSALITY SUBJECTED TO CRITICISM Aleksey N. Fatenkov
Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod, Nizhny Novgorod, Russian Federation; Privolzhsky Research Medical University, Nizhny Novgorod, Russian Federation,
fatenkov@fsn.unn.ru
Abstract. The author aims to clarify the essence of causality (causation) and to consider the theoretical challenges laid down against it by distinguishing ontologically justified ones from those unjustified. Causality is not to be equated with determinacy, but to be interpreted as one of its forms, one of its levels. Determinacy is understood by the author as the composition of internal and external definiteness of things in existence. In addition to causation, this hierarchically structured composition includes founding and validity. Causation, which is ontologically inferior to the two above-mentioned determinants, forms part of them in an extracted (sublimated) form. Moreover, its inferiority to founding does not mean the cult of sufficient reason. On the contrary, the exaltation of the normalized basis can be regarded as an evidence of explicit or implicit reduction of founding to causality. In a truly existential state, causality is extracted by founding, which, in turn, is extracted by validity being the highest form of determinacy-definiteness. When ontologically rising above itself, validity appears as a self. The latter is characterized by a combination of maximum definiteness and definite indefiniteness. The distrust to causal determination is always due to the belittlement of the self, which is truncated either actually or speculatively. A relevant example of a speculative belittlement of the self and the veiling of the ontological status of causality is the actor-network theory considered in the text in Bruno Latour's version. Objections against causality are justified when it claims to be the dominant or even the only determinant of things in existence. This kind of hegemony is associated with a groundless belittlement of the corporeal world and the self of the subject. Reproaches to the polar
© А.Н. Фатенков, 2023
interpretations of causality - purely objectivist and purely subjectivist - are not unfounded. The former belittles the person, turning the causal matrix into a fetish, while the latter portrays causality as a speculative product of a creature incapable of decisive resistance to external threats. The attacks against causal determination are invalid when they attempt to fictitiously weaken its oppression by referring to the existence of "free" causation or damp it by the horizontal connections of network structures. The networks only mask the causal vertical. Freedom cannot beat causation on its own field. It can only try its strength against causal pressure at the level of the self.
Keywords: causality, founding, validity, determinacy, definiteness, self
For citation: Fatenkov A.N. (2023) Causality subjected to criticism. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 71. pp. 49-58. (In Russian). doi: 10.17223/ 1998863Х/71/6
Детерминированность как определенность и ее уровни: состоятельность, фундированность, каузальность
Детерминированность есть определенность. Такова известная и, сразу подчеркнем, эвристически емкая этимология. Держась, впрочем, и ее, мы сталкиваемся с концептуальными проблемами, связанными прежде всего со смысловой вариативностью «определенного», «имеющего предел». Оно может пониматься либо скорее как «ограниченное», либо скорее как «конкретное». При этом ясно и то, что онтологический вес конкретного и ограниченного существенно разнится, и то, что они не существуют врозь, в дуалистическом отсечении друг от друга. Ограниченное не может не быть так или иначе конкретным, а конкретное - в той или иной степени ограниченным. Однако ограниченно сущее определяется по преимуществу или даже исключительно извне, тогда как конкретно сущее способно по большей части само себя определять. Отсюда и развилка в понимании детерминированности. Либо как взаимосвязанности всего со всем или чего-то с чем-то, как взаимообусловленности одного другим, редуцируемой к каузальной (причинной) взаимозависимости фрагментов сущего. Либо как собственно определенности всякого сущего, не сводимой к каузальной обусловленности, в том числе и к комплексу внутренних причин. Именно такое толкование детерминированности как собственно определенности имеет смысл продвигать и отстаивать. И еще одно предварительное уточнение: в очерченной трактовке детерминированность не приравнивается к результату логических, умственных процедур, а распространяется (не без риска, конечно же) и на вне-интеллигибельную реальность, ту, что находится за рамками и человеческого сознания, и психосоматической единичности.
Всякое нечто становится определенным, если оно: или состоятельно, или фундированно (обоснованно, имеет основание), или каузально (причинно) обусловлено. Иными словами, определенность являет себя в трех формах. Онтологически они неравноценны и потому квалифицируются одновременно и как уровни. В собственно бытийном состоянии, т.е. в координатах подлинности, фундированность сильнее каузальности и слабее состоятельности. В некотором смысле состоятельность тут вбирает в себя, снимает собой обе другие формы детерминированности. Тогда и достигается предельная определенность. Она не претендует, разумеется, на полноту и абсолютность - и незачем: ведь если, скажем, в предельной беспредельности есть несомненный, диалектического толка изыск, то ни в наложении предела абсолюту, ни
в абсолютизации предельного и определенного никакого изыска нет - одни недоразумения, логические и жизненно-практические. Исчерпывающая полнота оборачивается узостью и пустотой. Исчерпывающая определенность оказывается неопределенностью касательно того, включена или не включена в нее определенная неопределенность. Неполнота (неабсолютность) состоятельности не говорит о наличии в ней определенной неопределенности, поддающейся устранению и, стало быть, прокладывающей своим устранением путь к полноте и абсолюту. Рассуждения же о неопределенной (полной в своей отрицательности) неопределенности заведомо бессодержательны. В стороне и вдалеке от подлинности, т.е. в инобытийных и небытийных состояниях, состоятельность утрачивает первенство, уступая его как минимум фундированности, как максимум - и каузальности тоже. Налицо тогда - при гегемонии каузальности - несостоятельность.
Ее противоположность, при всех очевидных частичных оговорках касательно состоятельности несостоятельного и остального ценностно-негативного, обладает неоспоримо более высоким статусом: и онтологическим (в плане ценностно-положительного сущего), и онтическим (в плане ценностно-нейтрального сущего). Быть онтически состоятельным означает: в каждом состоянии быть тем, кем (чем) ты есть. Быть онтологически состоятельным означает: в каждом состоянии быть тем, кем ты мог стать и стал. Онтологическая состоятельность и несостоятельность суть качества живой природы, ее субъектов разного уровня сложности. Онтическая состоятельность и несостоятельность (при допущении возможности последней) качественно характеризуют все сущее, включая неживую природу (если таковая имеется) и мир вещей, созданных людьми. В структуре определенности всякого нечто онтологическая состоятельность - в собственно бытийной ориентации - много выше каузальности и выше фундированности. Онтическая состоятельность выше каузальности и чуть выше фундированности, асимптотически приближающейся к ней.
В рассуждениях автора о недоминирующей, подчиненной роли каузальных влияний на определенность сущего решающую, пожалуй, роль играет гегелевский мотив (см.: [1. С. 510-521]). Причина онтологически слаба - тем, что растворяется в своем действии (следствии) или регрессирует к цепочке причин, вызвавших ее саму. И даже если она возвращается к себе (как, скажем, в субстанции), то не может не быть снятой чем-то более онтологически весовым и основательным (иначе та же субстанция перестанет быть самой собой, ибо утратит способность к развитию). Авторская линия на пересмотр статуса каузальности отчасти созвучна сегодняшней критики корреляцио-низма (см., в частности, работы К. Мейясу [2] и Л.Р. Брайанта [3]), но ориентирована не столько на объект, сколько на все тот же субъект. Тому не обойтись без включенности в причинные и прочие отношения, однако не они бытийно определяют его.
Обоснование и причинение
Всякое конкретно сущее имеет свое основание и свою причину (комплекс причин). Исключение составляют два случая. Во-первых, тезису о безоснов-ности чего бы то ни было находится место в религиозной или квазирелигиозной парадигме, постулирующей наличие трансцендентности и более чем
странного ничто. В теистической матрице нетварное оказывается безосновным и беспричинным, тварное - безосновным и причинно обусловленным. Во-вторых, тезис о безосновности и беспричинности приводит-возвращает нас к идее чуда - тривиальной и вместе с тем опасной для теизма (чудесное способно затмить собой божественное) и нетривиальной, оберегающей человека от падения в цинизм, в нерелигиозной картине мира. В остальных онти-ческих ситуациях обоснование и причинение наличествуют и сосуществуют. Взаимоотношения между ними, ранее рассмотренные автором применительно к событию социальной революции (см. : [4]), неизбежно становятся предметом философской полемики.
Так, М. Хайдеггер, знаковая фигура в экзистенциальной онтологии, утверждает: «Несомненно, всякая причина является неким родом основания. Но не всякое основание вызывает нечто в смысле некоего причинения» [5. С. 194].
В соотнесении с очерченной авторитетной позицией позволим себе выстроить иную: 1) и основание, и причина - каждая из двух детерминант по-своему - вносят определенность в конкретно сущее; 2) при этом не всякое основание причиняет и не всякая причина обосновывает.
Внутренняя причина, если компоненты ее подвижны (см.: [6]), может, подчинившись основанию, продуктивно вписаться в него. Внешняя причина, пытаясь подчинить себе основание, обречена на конфронтацию с ним. Основание онтологически мощнее и внешней, и внутренней причины. Причина, любая, гнетет; внешняя - особенно: и тут нет принципиальной разницы между влиянием извне causa efficiens и causa finalis. Основание, напротив, питает энергией, укрепляет. Сильное основание не нуждается в сильной причине: та не внесет существенной прибавки в фундированность сущего, а стало быть, и в его определенность. Исключение составляет генезис. Сильнейшая причинная связь при сильнейшем основании - связь по рождению. Противостоящее ей творение из ничего подразумевает наличие сильнейшей причины при слабейшем или вовсе отсутствующем основании. Дистанцируясь от креационизма, имеет смысл утверждать: бытие, снимая и преодолевая причинение, обосновывает само себя; causa sui и causa causalis ответственны за редукцию бытия к инобытию; разрушение основания причинением означает падение в небытие.
Небытийную интенцию причинения нельзя недооценивать, а тем более игнорировать, но и спекулятивно набивать ей цену тоже нет нужды. Онтологически негативное воздействие каузальности не устраняется ни постулированием далекой от реальной свободы «свободной» причинности, действующей вариативно в отличие от инварианта ординарной причинности; ни подменой каузальности корреляцией (координацией), т.е. переходом от сильных, вертикальных связей к связям слабым, горизонтальным, которые на деле лишь маскируют систему причинно-следственных отношений. Идиллически-наивно и абстрактно-метафизично суждение о полной непричастности каузальности бытийным и событийным состояниям сущего. Опрощенческий соблазн, однако, велик. На него попадается и Ф. Ницше, намеревавшийся ликвидировать отвлеченную метафизичность и избыточный рационализм философской мысли. При этом он заявляет: «Событие не имеет причины и само не действует как причина. Causa есть способность действовать, при-
сочиненная к процессу бывания» [7. С. 309]. Но нет. Если бы причинение было чистой выдумкой, то бытие, или даже бывание, не испытывало бы никаких угроз и преспокойно пребывало бы, оставаясь непоколебимо равным самому себе. Реалии жизни, однако, заметно, существенно иные, что несомненно осознает и немецкий интуитивист, отдавая должное онтологическому статусу опасности. Да и человеческое ratio, пусть Ницше и возражает, никак не довесок к инстинктам и воле, не что-то наносное. От ума, конечно, и вправду, не только счастье, но и горе - и не сочиненное лишь, а бередящее душу, испытывающее на прочность натуру человека. Дорога, а скорее все же тропинка, к бытию и событию пролегает не в пространстве чистой интеллигибельности, тут «философ жизни» прав, - и не в условиях интеллигибельного табуирования каузальности, на что надеется почему-то автор «Воли к власти». Онтологические высоты достигаются тогда, когда причинная детерминация преодолевается, превозмогается - для начала пусть только фундированностью индивида и ближайшего к нему конкретно сущего.
Онтологический приоритет фундированности перед каузальностью отнюдь не означает культа достаточного основания. Наоборот, превознесение нормированного основания свидетельствует о явной или неявной редукции фундированности к причинному комплексу. Тот детерминирует сущее, не только не требуя экзистенциальной определенности, но и всячески пресекая ее. Так что даже внутренняя причина становится внешней по отношению к экзистенциальным состояниям, действиям и переживаниям. Сугубо каузальная определенность, уравненная с детерминированностью достаточным основанием, оказывается онтологически скудной, не могущей концептуально справиться ни с бытием без достатка, ни с избыточно данным бытием, ни с притягательностью стихии, которая всегда несет в себе изрядную долю неопределенности и которую не обуздать без всегда рискованных экзистенциальных усилий.
Симптоматично, как заметил Хайдеггер, что принцип достаточного основания и принцип страхования жизни сформулированы одним человеком -Г.В. Лейбницем (см.: [5. С. 204]). В отличие от основания как такового, этакого немецкого Grund, достаточное основание отсылает нас не к онтологически полновесному, небесстрастно-почвенному миру, а к безжизненному чистому разуму. К латинскому ratione (из знаменитого «Nichil est sine ratione»), этимология которого упирается в язык римских торговцев, в операции исчисления (см.: [5. С. 212]). Жиль Делёз, правда, пытается взять Лейбница под защиту, утверждая, что достаточным основанием лейбницевской монады выступает не отвлеченная неизменная сущность, а спонтанность, внутренняя активность, энергийность (см.: [8]). Однако и подобное толкование не выводит ситуацию за рамки панлогизма. Ведь и спонтанность, как отмечает сам французский интерпретатор, не гарантирует существования реального, обеспечивая лишь существование актуального, иными словами - виртуального, сугубо интеллигибельного. Когда же он заводит речь о достаточном основании для пространственно-временного сущего, производного от монадологи-ческой структуры, то оно и вовсе отождествляется с согласованностью - аналогично тому, как в матрице когеренции корректно сочетаются мысли человеческого ума и(или) фразы искусственного интеллекта. Вдобавок в де-
лёзовской трактовке лейбницианства индивидуальное сущее (с очевидностью близкое тому, что автор настоящего текста именует состоятельным сущим) панлогистски опять же уравнивается с достаточным основанием, редуцируется к нему. И тут двойная незадача: умаляется и индивидуальность-состоятельность, и фундированность. Индивидуальное опускается до безликой активности и узловой ячейки в сети корреляций (с последующей утратой и этого своего узлового статуса). Достаточное основание - сливаясь с тем, что оно обосновывает, - становится неотличимым от полной безосновности (того, к чему оно примеряется нами): аналогично тому, как всего лишь мыслимое бытие неотличимо от небытия. Ни каузальная, ни нормативно фундированная детерминированность не придают сущему собственно бытийную определенность.
Детерминированность и самость
Состоятельность, обоснованно выступая высшей формой детерминированности-определенности, притязает на то, чтобы, возвысившись над собой, предстать как самость. Та (в том аспекте, в котором она здесь нас интересует) характеризуется сочетанием предельной определенности и определенной неопределенности. Тут минимум игры в парадоксальность: по-другому корректную характеристику не выписать. Неопределенность, присущая самости и наделяющая ее потенцией свободы и самостоятельности (практически утверждаемой свободы), небеспредельна: ни для сущего как такового (оно никогда не станет вовсе не-сущим, аналогично тому, как бывшее, пусть и позабытое, не станет не-бывшим), ни для всякого конкретно сущего, с которым может произойти многое, но не все что угодно. Определенность, будучи самой собой, имеет вне себя свою полярную противоположность - неопределенность (содержательную вариативность). Самость, содержащая в себе долю неопределенности, не имеет внешней полярности, соотносясь с чем-то или со всем не столь радикально, а именно лишь по сходству и различию.
Состоятельность и несостоятельность адекватно распознаются извне: в настоящий момент или в будущем. Самость не поддается внешнему распознаванию, да и внутренние усилия по ее самоидентификации достигают цели непрогнозируемо эпизодически, время от времени. Трудности с ее сторонним удостоверением провоцируют редукцию самости к состоятельности, что оказывается на поверку исходным или завершающим шагом редукционистской стратегии, сводящей состоятельность, и детерминированность в целом, к каузальности. Разочарование в такого рода упрощении скачкообразно ведет к индетерминистским декларациям, которые, впрочем, могут быть вызваны и встречной тенденцией, опрометчиво настаивающей на полной автономии самости, на независимости ее от чего бы то ни было, включая состоятельность, и на разрыве цепочки детерминации, отсекая от состоятельности фун-дированность, а от фундированности каузальность.
Подозрительное отношение к причинной детерминации всегда обусловлено умалением самости - действительно усеченной (в том числе, или даже прежде всего, системой каузальных отношений) либо спекулятивно усеченной (той же каузальностью, объективной или надуманной, а возможно и чем-то иным). Так, Ницше, иронично отзывавшийся о субъекте, о человеческом Я и его притязаниях, уничижительно высказывается, как помним, и о причин-
ной связи - будто бы сугубо измышленной (ущербным «последним человеком», вероятнее всего).
Дистанцируясь от сведения каузальности исключительно к ее субъектной, психологической компоненте - как в радикальной ницшевской версии или у Л. Витгенштейна в «Логико-философском трактате» (см. афоризм 5.1361: [9. С. 139-140]), так и в умеренной юмовской вариации, со скепсисом, но без дискредитации позиционирующей фигуру субъекта, - опрометчиво настаивать и на отсутствии этой компоненты в системе каузальных отношений, в которую, по крайней мере, вовлечен человек. Я могу помыслить-представить диковинное растение или животное, которое (или похожее на него) находится за тысячи километров от меня или вовсе не встречается за пределами моего сознания, - и все же, пусть на миг, диковинный образ и мысль о нем повлияют на мое душевное состояние, отчасти детерминируют его. Приглушая антисубъектные мотивы ницшеанства, стоит поддержать немецкого интуитивиста в том, что причинение антропоморфно ассоциируется нами с намерением и что о намерении, отличным от действия, мы оправданно говорим, пока действие и каждый очередной его акт еще не совершены или уже завершены. В процессе же самого действия отличать от него его (наше) намерение смысла большого нет. Это уловка вечно спешащего и(или) вечно опаздывающего сознания.
Возражая ницшевскому толкованию причинности, следует подчеркнуть: присутствие в каузальности субъективной составляющей (именно составляющей, а не формы, в которую облекается объективная каузальность) не отменяет наличия и объективной компоненты - особенно в том случае, если под объективностью понимается не нечто, вовсе независимое от субъекта, а максимально принудительное по отношению к нему и вне его по преимуществу существующее. Концептуальное умаление субъекта не проясняет сути и нюансов причинной детерминации - напротив, спекулятивно затуманивает ее онтологический статус. С подобным эффектом мы встречаемся сегодня в претенциозном /Г-дискурсе.
Каузальность и «сетевое» мышление
Броским интеллектуальным эпифеноменом /Г-экспансии выступает ак-торно-сетевая теория (АСТ). Предпринятая ею очередная попытка табуиро-вать априоризм и эссенциализм оборачивается, в частности, редукцией обоснования к причинению и вуалированием каузальной проблематики вплоть до поощрения индетерминистских коннотаций. По факту же последние, дополняя, то прикрывают собой, то оттеняют каузальный технологический детерминизм с решающей ролью в нем техники семиотических процедур.
Брюно Латур (см.: [10]), знаковая фигура в ряду разработчиков АСТ, не видя большого смысла в оппозиции субъекта и объекта, отказывается (на словах, по крайней мере) как от сплошной субъективации каузальных отношений, так и от наведения мостов между субъектным и объектным сегментами каузального поля. Держась исключительно объектно-ориентированной линии рассуждений, он предлагает выделять несколько типов причинности, одинаково встречающихся и в природе, и в обществе, и на их границе (в их мозаичном симбиозе).
Может сложиться впечатление, что французский интеллектуал озабочен снятием всех препон и всех иерархий (направленностей) в пространстве действия каузальности: дескать, она везде одна и та же. Но на деле обнаруживаем кардинально иную картину. Общество, по мысли Латура, исходно может и не быть детерминировано природной средой, ведь их взаимные влияния полагаются равносильными. При этом область социального формально уравнивается и с техносферой - реально становясь вместе с природным сущим подчиненной ей. И удивляться тут нечему, ведь именно в технических системах качественное различение видов причинности (скажем, демаркация сотворения и порождения) перестает играть важную роль, количественные характеристики всякой связи и всякой детерминации становятся исчерпывающими, определяющими результирующую направленность взаимодействия. Латуров-ская декларация о распространении всех типов каузальности на все сегменты мыслимого сущего оказывается, по сути, ширмой для утверждения каузального приоритета техносферы над обществом и над природой, т.е. для тривиального переворачивания естественного порядка вещей, для его аберрации в пользу технологического детерминизма. Более того, при желании, несомненно имеющемся у адепта сетевых структур, минимизируя и обнуляя количественные различия в пучке причинных детерминаций, можно исподволь продвигать идею и о ликвидации каузальности, в частности, под благовидным предлогом укрепления значимости каждой единичной сущности или с целью расщепления будто бы исключительно спекулятивных сильных связей на эмпирически достоверные слабые.
Не вызывает сомнений, что каузальность в своих абсолютистских притязаниях отменяет и всякое нереляционное сущее, и саму себя. Стопроцентная причинная обусловленность чего бы то ни было означала бы, что нечто как таковое, не сводимое к чесу-то иному, не существует вовсе. Абсолютная причинность, стало быть, априори растворяется в небытии, совпадает с абсолютной индетерминированностью, моментально утрачивая и собственную определенность, и свою способность определять-детерминировать хоть какое-то нечто.
Неоспоримо, конечно, и то, что причинная связь всегда так или иначе ограничивает, умаляет сущее, к которому она приложима. Язык, если вдуматься, не лжет: причиняется обычно не радость и счастье, а горе, страдание, боль. Латур же полагает умаляющим не только причинение, но и обоснование (по крайней мере, когда основание не совпадает с обосновываемым). Тем самым фундированность с очевидностью редуцируется к каузальности. Если, однако, упорно сторониться редукции, то целесообразно допустить наличие никак - ни логикой, ни эмпирикой - не запрещенного основания, которое дает не убыль, а рост того, что оно обосновывает. Игнорирование такого рода поддержки, проводимое под флагом антиэссенциализма, ничуть не укрепляет, напротив, ослабляет состоятельность конкретно сущего.
Критика каузальности - обоснованная и необоснованная (некоторые выводы в ракурсе экзистенциальной онтологии)
Претензии к причинной детерминации оправданны, когда она, усилиями своих сторонников, пытается, устранив или подмяв под себя фундирован-ность и состоятельность, предстать единственной или главенствующей де-
терминантой конкретно сущего. Такого рода гегемония причинности связана с беспочвенным умалением телесно-вещного мира и самости субъекта, свобода которого оказывается тогда, по сути, фиктивной, легко редуцируемой к комплексу несвободных, вынужденных актов.
Небезосновательны упреки, адресуемые полярным - сугубо объективистской и сугубо субъективистской - трактовкам каузальности. Первая принижает человека, превращая причинную матрицу в безапелляционно повелевающую инстанцию. Вторая выставляет причинность спекулятивным продуктом, произведенным существом с непомерным самомнением, но на деле не способным к решительному сопротивлению внешним угрозам.
Несостоятельны выпады против каузальной детерминации, когда ее гнет пытаются фиктивно ослабить ссылкой на существование «свободной» причинности или демпфировать горизонтальными связями сетевых структур. Сети лишь маскируют причинную вертикаль. Им ее не обуздать.
Список источников
1. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. Ч. 1. Объективная логика. Ч. 2. Субъективная логика / пер. Б. Столпнера. СПб. : Наука, 2002. 800 с.
2. Мейясу К. После конечности: Эссе о необходимости контингентности / пер. Л. Медведевой. Екатеринбург ; Москва : Кабинетный ученый, 2015. 196 с.
3. Брайант Л.Р. Демократия объектов / пер. О.С. Мышкина. Пермь : Гиле Пресс, 2019. 320 с.
4. Фатенков А.Н. Онтологические жесты и образы революции // Вопросы философии. 2020. № 3. С. 75-87.
5. Хайдеггер М. Положение об основании // Хайдеггер М. Положение об основании. Статьи и фрагменты / пер. О.А. Коваль. СПб. : Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ : Алетейя, 2000. С. 17-213.
6. Фатенков А.Н. Концепция подвижно-иерархической причинности (на пути преодоления механистической каузальности) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6. Философия, политология, социология, психология, право, международные отношения. 2005. № 2. С. 155-161.
7. Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей / пер. Е. Герцык и др. М. : Культурная Революция, 2005. 880 с.
8. Делёз Ж. Складка. Лейбниц и барокко / пер. Б.М. Скуратова ; общ. ред. В.А. Подороги. М. : Логос, 1997. 264 с.
9. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Избранные работы / пер. В. Руднева. М. : Территория будущего, 2005. С. 14-221.
10. Латур Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию / пер. И. Полонской ; под ред. С. Гавриленко. М. : Изд. дом Высшей школы экономики, 2014. 384 с.
References
1. Hegel, G.W.F. (2002) Nauka logiki [The Science of Logic]. Translated from German by B. Stolpner. St. Petersburg: Nauka.
2. Meillassoux, K. (2015) Posle konechnosti: Esse o neobkhodimosti kontingentnosti [After fi-niteness: An essay on the need for contingency]. Translated from French by L. Medvedeva. Ekaterinburg; Moscow: Kabinetnyy uchenyy.
3. Bryant, L.R. (2019) Demokratiya ob"ektov [Democracy of Objects]. Translated from English by O.S. Myshkin. Perm: Gile Press.
4. Fatenkov, A.N. (2020) Ontologicheskie zhesty i obrazy revolyutsii [Ontological gestures and images of the revolution]. Voprosyfilosofii. 3. pp. 75-87.
5. Heidegger, M. (2000) Polozhenie ob osnovanii. Stat'i i fragmenty [Provision on the Foundation. Articles and Fragments]. Translated from German by O.A. Koval. St. Petersburg: Laboratory for Metaphysical Research of the Faculty of Philosophy, St. Petersburg State University: Aleteyya. pp. 17-213.
6. Fatenkov, A.N. (2005) Kontseptsiya podvizhno-ierarkhicheskoy prichinnosti (na puti preodoleniya mekhanisticheskoy kauzal'nosti) [The concept of mobile-hierarchical causality (on the way to overcome mechanistic causality)]. VestnikSankt-Peterburgskogo universiteta. Seriya 6. Filoso-fiya, politologiya, sotsiologiya, psikhologiya, pravo, mezhdunarodnye otnosheniya. 2. pp. 155-161.
7. Nietzsche, F. (2005) Volya k vlasti. Opyt pereotsenki vsekh tsennostey [The will to power. Experience the revaluation of all values]. Translated from German by E. Gertsyk et al. Moscow: Kul'turnaya Revolyutsiya.
8. Deleuze, J. (1997) Skladka. Leybnits i barokko [The Fold: Leibniz and the Baroque]. Translated from French by B.M. Skuratov. Moscow: Logos.
9. Wittgenstein, L. (2005) Izbrannye raboty [Selected Works]. Translated from German by V. Rudnev. Moscow: Territoriya budushchego. pp. 14-221.
10. Latour, B. (2014) Peresborka sotsial'nogo: vvedenie v aktorno-setevuyu teoriyu [Reassembly of the social: An introduction to the actor-network theory]. Translated from French by I. Polonskaya. Moscow: HSE.
Сведения об авторе:
Фатенков А.Н. - доктор философских наук, профессор Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского (Нижний Новгород, Россия); Приволжский исследовательский медицинский университет (Нижний Новгород, Россия). E-mail: fatenkov@fsn.unn.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Fatenkov A.N. - Dr. Sci. (Philosophy), professor, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod (Nizhny Novgorod, Russian Federation); Privolzhsky Research Medical University (Nizhny Novgorod, Russian Federation). E-mail: fatenkov@fsn.unn.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 29.12.2020; одобрена после рецензирования 19.01.2023; принята к публикации 21.02.2023
The article was submitted 29.12.2020; approved after reviewing 19.01.2023; accepted for publication 21.02.2023
