CC BY
15ред. А. А. Непомнящего. - Симферополь: Доля, 2012. - 320 с.
14. Симакова Э. С. Создание и деятельность Симферопольского детского приюта им. графини Адлерберг в Крыму (18541918 гг.) // Педагогический журнал Башкортостана. - 2014. - № 5. - С. 127-138.
Ж
Мешков И. А.
УДК 141.201.1
КАТЕГОРИЯ ЗНАЧИМОСТИ В СТРУКТУРЕ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ НЕОКАНТИАНСТВА
ущественный вклад в развитие мировой аксиологии внесли представители немецкого неокантианства, которые исследовали ценность в связи с другими категориями, такими как: благо, значимость, оценка, достоинство и др. Через данные категории «ценность» проходила этап своего становления, формируя определённую структуру. Отношения между ними и показывает их взаимную ориентацию.
В ходе анализа работ Г. Риккерта, Г. Лотце, Т. Райнова, В. Виндельбанда и других исследователей в философии неокантианства речь идёт о структуре ценностных ориентаций. В данных работах можно проследить значение каждой категории в общей системе смыслосвязей. Одной из таких ключевых категорий можно считать «значимость», которая иногда может рассматриваться тождественно самой ценности так же являясь её основанием, или промежуточным звеном между категориями.
В данной связи концептуально наиболее ярко представленная категория значимости в работах Г. Риккерта. Философ в своей концепции сопрягает ценность со значимостью, так как «сущностью ценности является значимость, а не фактичность» [1, с. 55]. Для Г. Риккерта значимость являлась особым родом бытия, где он утверждал, что «о ценностях нельзя сказать, существуют они или нет, но только что значат или не имеют значимости» [1, с. 56]. Значимость для Г. Риккерта является также «сущностью трансцендентального» [2, с. 55]. Тем самым значимость, с позиции философа, «аксиологизируется», являясь реляционной категорией, стоящей в отношении к ценности, и имеющей особое значение в структуре ценностных ориентаций не только в концепции Г. Риккерта, но и других концептуальных позициях представителей немецкого неокантианства.
Впервые «значимость» как философская категория появилась в концепции Г. Ло-тце. Он рассматривал эту категорию как «особый вид бытия истин и объективно-идеальное бытие, которое отделено от царства ценностей» [4, с. 208-209]. Сравнивая работы Г. Риккетра и Г. Лотце можно отметить, что есть разногласия, так как Г. Риккерт считал, что значимость не объективна, а Г. Лотце наоборот утверждал, что она вполне объективна, и не относится к «царству ценностей».
В категории «значимости» рассматривается также некая рационалистичность, на что обращает внимание Т. Райнов, утверждая: «значимость присуща мышлению» [3, с. 104]. Тем самым, Г. Лотце считает, что «значимость является неким инструментом, с помощью которого усматриваются идеальные истины». Ценности же для философа постигаются чувственно [5, с. 281]. Если по Г. Лотце «значимость» носит некий объективно-идеальный характер, то, по мнению Г. Риккерта, мир трансцендентального не показан объективным, и ценность, соответственно, так же не объективна [2, с. 45-46]. С точки зрения Г. Риккерта, мир «значимых
20/S/3
ценностей» или «ценностных значимостей» назван «трансцендентальным смыслом» -смыслом, лежащим «над» и «до» всякого бытия» [2, с. 45-46].
Анализируя данные убеждения, можно отметить, что для Г. Лотце значимость - это бытие, а для Г. Риккерта - небытие. Отсюда в неокантианстве и возникает противопоставление действительности, как бытия, и мира идей, как небытия.
Касательно объективности значимости, можно обратить внимание на то, что если «значимость» по Г. Риккерту является «сущностью ценности», то по поводу переоценки ценностей он отмечает: «они не переоцениваются, но только может быть так, что одна ценность сменяет другую [6, с. 159-160]. Если одна ценность сменяет другую, то она объективна, но сам Г. Риккерт эту мысль и опровергает, в чём и состоит противоречие.
В философии неокантианства, через «значимость» происходит обоснование, или «онтологизация» ценности, и именно поэтому Г. Риккерт сводит ценность и значимость настолько близко друг к другу, что называет их «ценностными значимостями» или «значимыми ценностями» [2, с. 45-46]. Из-за этих противоречий, становится непонятным различие между ними и то, на что философ обращает внимание: на смысл значимости или на значение ценности? Тем не менее, Г. Риккерт всё же утверждает что: «нет также свободной от ценности теоретической значимости» [7, с. 138].
Несмотря на то, что в концепции Г. Риккерта «значимость - сущность трансцендентального, можно рассмотреть её «проникновение» в индивидуальную действительность через научное познание, так как «мышлению присуща значимость», о чём писал Т. Райнов.
В индивидуализирующем методе отнесения к ценности Г. Риккерт пишет, что «задача историка заключается в отделении из эмпирического материала значимых событий от незначимых. То есть, значимость проникает в индивидуальную действительность. Так, философ говорит о Француз-
ской революции, которая может оцениваться положительно, или отрицательно, но она для историка значима» [1, с. 96]. Именно поэтому возникает некое противоречие, так как «значимость» для Г. Риккерта существует как бинарная категория, которая мыслится вместе с ценностью, говоря о «значимых ценностях» или «ценностных значимостях» [2, с. 45-46]. Следовательно, в фактичности (действительности) «ценностная значимость» разрывается, и в индивидуальной действительности имеется только «значимость».
Что же касается категории «ценности», то, с точки зрения Г. Риккерта, она, не смотря на свою трансцендентальность, имеет связь с действительностью, с объектом и субъектом: «ценность может таким образом присоединиться к объекту, что последний становится благом, и она может также быть, таким образом связанной с актом субъекта, что акт этот становится тем самым оценкой...» [1, с. 66]. Исходя из данной точки зрения, если ценность остаётся вне действительности, а значимость всё-таки проникает в действительность, то ценность может быть связана с объектом и субъектом через значимость, формируя «ценностную ориентацию», где трансцендентальная ценность ориентирована на эмпирическую действительность.
В философии неокантианства была и другая тенденция в видении «значимости» как ориентации ценности на трансцендентальную значимость, носящую характер идеальной необходимости.
По мнению В. Виндельбанда, нормативное долженствование ценности имеет своё сверхъестественное основание: «... высшие ценности эмпирической жизни - знание, нравственность и искусство, становятся живыми деяниями Божества в человеке и приобретают в трансцендентальном сознании более высокое и глубокое значение» [8, с. 298]. В данном утверждении философ показывает, что ценности осуществляются в эмпирической действительности с ориентацией их на трансцендентальную значимость.
В данном случае стоит обратить внимание, что по В. Виндельбанду «ценности действительности указывают на трансцендентальную значимость», а по Г. Риккерту происходит наоборот - «ценности идеальны, а вот значимость по необходимости проникает в индивидуальную действительность, которая и указывает на универсальные ценности» [1, с. 92].
По В. Виндельбанду «необходимость, с которой человек ощущает значимость логических, этических и эстетических определений, носит характер идеальной необходимости. Это не необходимость, основанная на принуждении и невозможности иного, а необходимость, заключающаяся в долженствовании и непозволительности иного. Другими словами, за каждой конкретной нормой человеческого бытия, за каждой общеобязательной оценкой, стоит не безличное, подавляющее долженствование, а значимость более высокого порядка» [8, с. 37].
Таким образом, если сравнить позиции Г. Риккерта, и В. Виндельбанда, то у первого философа нет чёткого определения значимости в плане её полагания в эмпирической действительности или области трансцендентального. По В. Виндельбанду же, такое разграничение является чётко установленным, где значимость идеальна, а ценность действительна и ценностная ориентация указывает на идеальную значимость.
Отталкиваясь от тезиса Т. Райнова о том, что «мышлению принадлежит значимость», в философии неокантианства такая тенденция выражена в двух инстанциях значимости, одна из которых - сознание вообще или трансцендентальный субъект. Другая инстанция - мышление познающего единичного субъекта. Особенность первой в том, что значимость имеет необходимость и по необходимости она нисходит до действительности. Что касается единичного познающего субъекта, то его значимость проявляется в интенциональных актах мышления. Наиболее ярко данный процесс ориентации проявляется в концепции Э. Кас-сирера. Он считает, что «под действием ми-
фологического мышления, действительность раскалывается на части, и эти части имеют значение» [9, с. 97-98].
Действие актов мышления, в конце концов, приводит познающего субъекта к «индивидуализирующему методу отнесения к ценности», что является по Г. Риккерту «способностью отличить существенное, то есть значимое, от несущественного, не значимого» [1, с. 92].
Так же следует отметить, что значимость имеет соединительное значение, сопрягая «область трансцендентального» с категориями действительности, создавая символическую значимость, а символ по Э. Касси-реру являет собой соединение идеального с чувственным [9, с. 93-94].
Исходя из выше сказанного, значимость -философская категория, выведенная Г. Лотце «как идеальное бытие истин, отличное от ценностной сферы» [4, с. 209]. Тем не менее, уже в философии В. Вин-дельбанда, и Г. Риккерта ценность сопрягается со значимостью, и с помощью данной категории ценность начинает рассматриваться с рационалистической точки зрения как причастность её к сфере разума, мышления. В такой ситуации, ценность начинает восприниматься как некое «бинарное» понятие, не существующее отдельно от значимости. Можно сказать, что эти категории «срастаются» друг с другом, и в результате, Г. Риккерт называет их «ценностными значимостями», или «значимыми ценностями» [2, с. 45-46.]. На основании вышесказанного такое положение двойственности ставит под сомнение онтологическое обоснование ценности и, с другой стороны, эти категории ориентированы друг на друга. Так, по мнению В. Виндельбанда, ценность положена в рамках действительности, а значимость в мире идей, и осуществление ценностей, является гарантом повышения их значимости в трансцендентальном сознании [8, с. 37]. У Г. Риккерта наоборот - ценность трансцендентальна, а значимость по необходимости проникает в «индивидуальную действительность», указывая на «абсолютные
20/S/3
ценности» [1, с. 92]. Именно поэтому в философии неокантианства «значимость» как бы «циркулирует» между действительностью и миром идей.
Таким образом, категория «значимости» в философии неокантианства по отношению к категории «ценности» выражает взаимную ориентацию, и когда трансцендентальная «ценностная значимость» проникает в действительность, то становится «значимостью индивидуальной действительности» без самой ценности. Такого рода значимость действительности ориентирована на «трансцендентальную ценность» с позиции Г. Риккерта. С другой стороны, концепция философа показывает соединительную роль значимости, когда через неё связывается трансцендентальная реальность и эмпирическая действительность. Так же и в концепции В. Виндельбанда ценность, положенная в действительности, ориентирована на трансцендентальную значимость.
Стоит так же отметить, что сведение ценности и значимости ведёт к рационализации первой категории, так как мышлению принадлежит значимость, и, соответственно, в философии неокантианства ценностные ориентации прослеживаются в научной методологии, в частности в индивидуализирующем методе Г. Риккерта и номотетическом методе В. Виндельбанда.
В контексте рассмотрения мышления и значимости, стоит подчеркнуть, что представленная категория ценности отражает видение трансцендентального, где значимость рассматривается объективно, как особый род бытия истин. С другой стороны, она же представлена как значимость трансцендентального сознания, что соответствует концепции Г. Риккерта, то есть она противостоит объективности.
АННОТАЦИЯ
В данной статье рассматривается аксиология неокантианства, где ценность исследуется в контексте её связей с другими смысловыми категориями, такими как: благо, оценка, значимость, достоинство и др. Данная связь позволяет говорить о структуре ценностных ориентаций, где ориен-
тация прослеживается в направленности категорий друг на друга, диалектически соединяя трансцендентальную реальность и эмпирическую действительность. В связи с этим, можно выявить значение категории значимости в общей системе взаимосвязей, заключающейся в рационализации всей структуры, и её связывании.
Ключевые слова: ценность, структура ценностных ориентаций, значимость, благо, оценка, значимость индивидуальной действительности, символ.
SUMMARY
The article considers the axiology of neokantianism, where the value is explored in the context of its relations with other of meaning categories, such as: the good, the evaluation, the importance, dignity, and others. This relationship allows us to speak about the structure of values, where the orientation seen in the direction of the categories at each other, dialectically connecting transcendental reality and empirical reality. In this connection, it is possible to reveal the significance of the category value in the overall system interconnections, is to streamline the whole structure, and its linking.
Key words: value, the structure of values, the importance, the benefit assessment, the importance of individual reality, symbol.
ЛИТЕРАТУРА
1. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре / под ред. С. И. Гессена. - М.: Республика, 1992. - 128 с.
2. Риккерт Г. Два пути познания // Новые идеи в философии. - СПб.,1913. - Сб. 7. Теория познания. - С. 1-79.
3. Райнов Т. Гносеология Лотце // Новые идеи в философии. - СПб., 1913. - Сб. 7. Теория познания. - С. 80 -114.
4. Lotze H. System der Philosophie. -Leipzig: I. Theil. Logik., 1884. - 513 s.
5. Лотце Р. Г. Микрокосм. Мысли о естественной и бытовой истории. Опыт антропологии: в 3 ч. Душа. / Рудольф Герман Лотце. - М.: К. Солдатенков, 1866. - Ч. 1. - 580 с.
6. Риккерт Г. Философия жизни / Генрих Риккерт. - Петербург, 1922. - 517 с.
7. Столович Л. Н. Красота. Добро. Истина: очерк истории эстетической аксиологии. - М.: Республика, 1994. - 464 с.
8. Виндельбанд В. Прелюдии: философские статьи и речи.- СПб.: Изд-во Жуковского, 1904. - 374 с.
9. Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. - Berlin: Zweiter Teil, 1925. -269 s.
Гарипов Т. М., Капишева Т. Ю., Попова Е. В.
УДК 81:1
АНАНИЙ АХИЕЗЕРОВИЧ ЗАЙОНЧКОВСКИЙ - АДЕПТ МНОГОЯЗЫЧНОЙ ЛИНГВИСТИКИ
вторы настоящей статьи считают нелишним предварить краткими комментариями терминосоставляющие заголовка, что может оказаться небесполезным в ходе последующего изложения.
Первое из них, адепт, толкуется как сугубо книжное, неразговорное понятие в двух значениях: «1. Стойкий приверженец, принципиальный сторонник того или иного учения либо идеи; 2. (Явно устарелое по смыслу). Последователь определённых религиозных догматов, посвящённый в тайны их вероучений». Само слово восходит к латинскому adeptus - «достигший». Его не следует сино-нимизировать с близким стилистически, но не тождественным семантически термином апологет от греческого ароlоgetes «ярый защитник, предвзятый заступник, неумеренный восхвалитель». К сожалению, именно
эту досадную этико-филологическую промашку допустил один из соавторов данной публикации, сорок лет назад незаслуженно упрекнув известного монголоведа Н. П. Шастину в «апологии племенного родства между средневековыми башкирами Приуралья и восточными венграми» [1, с. 338]. Разумеется, позднее - также публично и печатно - мы принесли свои искренние извинения нашей старшей коллеге, достопочтенной Нине Павловне.
Второй заголовочный термин связан с представлением о многоязычии или мульти-полилингвизме, то бишь «одновременном либо попеременном употреблении нескольких языков в речи индивида и/или в общении группы людей». При этом обычно количество языков оппонирует двуязычию (билингвизму) и, тем паче, одноязычию (монолингвизму); не говоря уже о полемически заострённом речевом обороте полуязычие (то есть крайне слабом знании даже одного, хотя бы и родного, языка). И совсем уж негативно, едва ли не на уровне патологии, воспринимается безъязы-чие (практически немота), в связи с чем профессиональная память филологов подсказывает название повести «Без языка» (1895 год), принадлежащей перу классика русской литературы Х1Х-ХХ веков, Почётного члена Петербургской и Российской Академий наук Владимира Галактионовича Короленко. Автор ярко живописал иммигрантские мытарства белорусского крестьянина Матвея Лозинского в Северо-Американских Соединённых Штатах, усугубившиеся в первую очередь полной неосведомлённостью последнего в сфере английского (да и любого другого иностранного) языка. Стало быть, многоязычие начинается фактически с трёхъязы-чия [2] и распространяется вплоть до поли-глоссии (от греческих polys «многочисленный» и glossa «язык, речь»), оперирующей десятками, а то и сотнями (правда, как правило, не более чем двумястами) языков [3].
Наконец, в-третьих, русские субституты языковедение и языкознание французского lingustique (от латинского имени деятеля из lingua «язык») грешат избыточно-
