CC BY
9УДК: 340.111.52 DOI: 10.24412/2411-2275-2024-1-51-54
БУРЬЯНОВА Е.И.
КАТЕГОРИЯ «СУБЪЕКТ ПРАВА» В КОНТЕКСТЕ НОВОЙ ЦИФРОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ
XXI СТОЛЕТИЯ
Ключевые слова: субъект права, субъект правоотношения, искусственный интеллект, информатизация, цифровизация, робот, правоспособность, дееспособность, деликтоспособность.
В современном информационном обществе с новой силой возобновились дискуссии относительно попыток расширения категории «субъект права» за счет включения в нее многообразных проявлений искусственного интеллекта, роботов, вычислительных программ, способных совершенствовать свои аналитические алгоритмы и за счет этого в ближайшем будущем трансформироваться в нечто большее, чем просто объект права. В статье с помощью общенаучных методов анализируются атрибутивные признаки субъекта права, современные попытки, с одной стороны, расширить указанную теоретико-правовую категорию, а с другой, - не допустить мультиплицирования субъекта права, зафиксировать этот статус исходя из современной доктрины. Обосновывается тезис о том, что ключевым элементом, определяющим то главное, чем должен обладать субъект права в век информатизации и роботизации, является возможность быть носителем нравственно-культурных начал, к чему искусственный интеллект априори не способен. Несмотря на это, опыт, приобретаемый роботизированным «существом», дает ему основания к развитию и совершенствованию заложенных изначально человеком навыков.
BURYANOVA, E.I.
CATEGORY "SUBJECT OF LEGAL" IN THE CONTEXT OF THE NEW DIGITAL REALITY OF THE XXI CENTURY
Key words: subject of law, subject of legal relations, artificial intelligence, informatization, digitalization, robot, legal capacity, legal capacity, tortiousness.
In the modern information society, discussions have resumed with renewed vigor regarding attempts to expand the category of "subject of law" by including in it diverse manifestations of artificial intelligence, robots, computer programs capable of improving their analytical algorithms and due to this, in the near future, transforming into something more than simply an object of law. Using general scientific methods, the article analyzes the attributive features of the subject of law, modern attempts, on the one hand, to expand the specified theoretical and legal category, and on the other, to prevent the multiplication of the subject of law, to fix this status based on modern doctrine. The thesis is substantiated that the key element that determines the main thing that a subject of law should have in the age of informatization and robotization is the ability to be a bearer of moral and cultural principles, which artificial intelligence is a priori incapable of. Despite this, the experience acquired by the robotic "creature" gives him the grounds to develop and improve the skills originally developed by humans.
Современный век цифровых технологий не перестает удивлять достижениями технологического прогресса, которые в основе своей имеют прикладной характер. Безусловно, прорывные открытия типа вживления нейрочипа в мозг первого человека, о чем человечество узнало в начале 2024 года с новостями о том, что этот пациент может силой мысли управлять курсором на экране компьютера, имеют невиданные до настоящего момента перспективы, но и несут в себе известные риски.
Наряду с такими знаковыми изменениями нынешний цифровой век породил новые термины и категории (роботы, искусственный интеллект, цифровой двойник), привлек внимание к проблеме необходимости выстраивания механизма бесцифровой реальности (для тех индивидов, которые готовы участвовать в правовой жизни исключительно на условиях принадлежности к бесцифровому миру, к офлайн реальности, что весьма затруднительно именно сегодня, когда зачастую для получения большинства государственных и негосударственных услуг требуется разрешение на использование персональных данных в сети Интернет), заставил по-новому взглянуть на ряд, казалось бы, традиционных аспектов. Одним из них, безусловно, является современная трактовка категории «субъект права». Главная же проблема, явственно обозначившаяся еще в 2017 г. - с блокированием законопроекта о наделении роботов-агентов правосубъектностью, заключается, на наш взгляд, в томм, достигло ли человечество понимания возможности наделения признаками субъекта права искусственного интеллекта и производных от него субстанций, готово ли оно пересмотреть фундаментальные основы общей теории права, в частности, учение о субъекте права, правоспособности, дееспособности, деликтоспособности.
Ряд исследователей совершенно справедливо заявляют о том, что современная юриспруденция должна ставить перед собой главную задачу: не допустить мультиплицирования субъекта права, оставить исключительно за человеком его особый статус [1]. Есть, однако, и иные позиции, заключающиеся в допустимости если не в настоящий момент, то в самом ближайшем будущем, наделять некоторых роботов (профессиональные автоматические устройства, осуществляющие комплекс операций в соответствии с заложенной в них программой) правосубъектностью [2-4].
Вместе с тем, попытки видеть потенциальные перспективы решения рассматриваемой проблематики в использовании достижений постклассической (или постнеклассической, как считает В.С. Степин [5]) теории права [6] с ее учением о диалогичности права и повышенной роли субъекта в конструировании и реализации правовой реальности, на наш взгляд, не совсем обоснованы и создают иллюзорное представление о всемогуществе нового подхода к правопониманию. Признание активной роли субъекта права (равно как и познающего субъекта, если смотреть на процесс правотворчества и правореализации шире, гносеологически) важно, но не более того. Это уже, в общем-то, сложившаяся аксиома. Следует решить ключевой вопрос о способности, а точнее, - о неспособности даже гипотетически вкладывать признаки субъекта права в основу понимания искусственного интеллекта и роботизированных существ.
Как известно, в последнее время участились попытки расширения категории «субъект права» за счет включения в нее иных категорий лиц, традиционно не считающихся, собственно, субъектами права. Более того, такие примеры можно встретить и в дореволюционном дискурсе. К примеру, Л.И. Петражицкий, разработавший блестящую психологическую теорию права и государства (хотя при этом и допускавший нередко противоречивые высказывания), настаивал на том, что нельзя ограничивать категорию «субъект права» исключительно человеком. В этот круг, по его мнению, следовало бы включить также животных, растения, природные явления (ветер, например), картины, камни т.д. Абсурдная, на первый взгляд, мысль основана, тем не менее, на убежденности правоведа в том, что управомоченное лицо есть тот, на удовлетворение чьих потребностей направляется комплекс психических переживаний обязанного лица. А потому, если считать верной психологическую концепцию Петражицкого, - любой человек вправе на уровне своего сознания договариваться с любым лицом, предметом, явлением, субстанцией. Другое дело, что о гарантиях таких договоренностей не может быть и речи [7, с. 400-420].
В данной статьи постараемся сопоставить традиционные взгляды на категорию «субъект права» и оценить перспективы применения их к продуктам искусственного интеллекта.
Итак, в традиционном понимании субъекта права он видится как основной участник правового отношения. В последнее время, однако, появляются смелые попытки расширить категорию правоотношения до объемов правового общения, поскольку правовые отношения не могут считаться, по мнению ряда исследователей, единственным видом правовых связей. Так, к примеру, Л.И. Глухарева считает, необходимо проводить корректировку сложившегося узкого понимания правовых отношений, поскольку уже давно зафиксирован процесс смещения акцентов в сторону личностного компонента, а новые и более тесные взаимодействия в правовых системах со всей очевидностью требуют понимания того, что правовое общение не укладывается в рамки правовых отношений (являясь при этом особенностью человеческого общежития и одним из ключевых свойств личности) [8, с. 13].
По мнению М.Н. Марченко, ключевым в определении искомого понятия является возможность закрепления субъективных прав и юридических обязанностей, а потому субъект права - это конкретное лицо или организация [9, с. 607]. Более широкий подход использует Т.Н. Радько, говоря, что именно абстрактное лицо, имеющее конкретный набор субъективных прав, может именоваться субъектом права. Следовательно, в круг субъектов права возможно отнести, помимо физических лиц, всевозможные организации, органы власти, государство [10, с. 468]. В.С. Нерсесянц, следуя своей философско-правовой парадигме понимания всех интересующих его проблем, расширял понятие «субъект права», включая в него всех тех, кто а) признается правом в статусе абстрактного правового лица, способного иметь права и обязанности; б) сам находится под действием права [11, с. 509-510].
Существует и формально-юридический подход к пониманию субъекта права, когда к этой категории относят лишь тех лиц, которые отвечают критериям правоспособности и дееспособности. Подобная типологизация значительно укрепляет и расширяет перечень субъектов права, позволяя относить к ним, помимо прочих, общественные объединения, корпорации, социально-исторические общности [12, с. 324] и т.д. Также в плане понимания субъектов права в современной юридической науке представляется обоснованным и подход, в соответствии с которым к обязательным признакам этой категории следует относить автономность, индивидуализацию, волевой характер принимаемых решений, деликтоспособность [13, с. 24-25].
Интересным представляется подход к пониманию субъекта права с позиций соотношения таких категорий, как «правовая возможность» и «правовая действительность». Являясь философско-правовыми по своей сути, они отражают более распространенное соотношение категорий «субъект права» и «субъект правоотношения» [14]. Как подчеркивает В.В. Кожевников, под правовыми возможностями в указанном контексте важно понимать определенные социальные возможности, получившие свое закрепление в сфере права, имеющие специфическую форму выражения, в то время, как правовая действительность есть система норм, принципов, особых требований, отражающих социальные потребности, реализующихся в обществе и регулирующих те или иные общественные отношения [14, с. 76-77].
Следует согласиться с исследователем в том, что на рубеже XIX-XX столетий отечественная юридическая наука в основе своей отождествляла категорию «субъект права» с конкретным носителем субъективных прав [14, С. 74]. Например, Е.Н. Трубецкой предлагал считать субъектом права любого, кто способен иметь права (факт того, воспользовалось ли лицо этими правами либо же не воспользовалось, значения для правоведа не имел) [15, с. 134].
Интересна точка зрения, в соответствии с которой субъектом права признается лицо, которому нормами права предоставлена возможность (и одновременно способность) иметь права и обязанности, а также приобретать права и нести обязанности в результате своих осознанных действий (либо же неосознанных, но достаточных для того, чтобы возникли соответствующие последствия). Соответственно, для того, чтобы считаться субъектом права, как обоснованно подчеркивает А.А. Стремоухов, лицу необходимо отвечать следующим критериям: быть способным нести субъективные права и обязанности, иметь свободу воли. Кроме того, указанные критерии должны непосредственно быть отражены в правовых предписаниях [16, с. 139]. В любом случае, как бы то ни было и какие бы не предлагались более подробные трактовки критериев, которым должны соответствовать субъекты права, на наш взгляд, главным является то, что выделяет, к примеру, С.И. Архипов, а именно: в современной мировой практике правотворчества и правоприменения субъект права отождествляется с правоспособностью и дееспособностью, с возможностью его, с одной стороны, иметь права и обязанности, а с другой, - своими действиями приобретать и реализовывать эти права, а также исполнять обязанности [17, с. 21].
Инетерсный подход предлагает А.И. Овчинников, который раскрывает проблему сквозь призму познающего субъекта, т.е. того лица, от которого зависит понимание смысла правового предписания. Так, в частности, имеется в виду герменевтическая плоскость правопонимания, где, в отличие от классического восприятия правовой действительности, субъект не подавляет свои субъективные проявления, оценки и суждения относительно правового текста, а сам конструирует правовую действительность. В этом смысле субъект права наиболее тесно ассоциируется с носителем той или иной модели правового мышления, с производящим активную мыследеятельность интерпретатором права [18, с. 101].
Весьма интересно и нестандартно подходит к трактовке понятия «субъект права» Ю.И. Гревцов. Признавая две ключевые характеристики субъекта права (правоспособность и дееспособность), он, тем не менее, заявляет, что правоспособность, по сути, является не обладанием субъективными правами, а лишь возможностью такого обладания. Подобно этому не отражает особенностей динамического измерения категории «субъект права» и понятие дееспособности. Дееспособность не дает понимания о реальном использовании прав и свобод, либо о реальной защите субъективного права, но характеризует лишь способность лица к таким действиям [19, с. 34].
Однако еще более важным является то, что под субъектом права предлагается понимать живого человека, носителя нравственно-культурных начал, который обладает правосознанием, определенной степенью свободы, профессионального и жизненного опыта, соответствующего уровня ответственности [19, с. 34].
Учитывая все предложенные подходы, нетрудно заметить, что позиция А.И. Овчинникова наиболее ярко подчеркивает потенциальные возможности искусственного интеллекта конструировать правовую действительность, создавать с помощью заданных алгоритмов иную реальность, на первый взгляд не отличающуюся от традиционной и всеми признаваемой. Первые шаги в этом направлении уже сделаны и они весьма успешны в плане создания текстов различной направленности (например, созданный полностью с помощью искусственного интеллекта
ChatGPT закон в южном бразильском штате Риу-Гранди-ду-Сул). Вместе с тем представляется, что ключевым элементом, определяющим то главное, чем должен обладать субъект права в век современных технологий, век информатизации и роботизации, является способность быть носителем нравственно-культурных начал. Искусственный интеллект априори не способен на то, чтобы таким критериям. Несмотря на это, опыт, приобретаемый роботизированным «существом», дает ему основания к развитию и совершенствованию заложенных изначально человеком навыков.
Таким образом, роботы и иные проявления искусственного интеллекта, не наделенные традиционными для человека характеристиками, главной из которых является способность быть носителем нравственных и культурных начал, должны использоваться исключительно в качестве объектов права в тех сферах, где способности человека и его технические навыки ограничены.
Литература и источники
1. Дикивский ОА. Субъект права в современной юридической доктрине // Образование и право. 2Q23. №8. С. 48Q-483.
2. Aрхипов В.В., Наумов В.Б. Искусственный интеллект и автономные устройства в контексте права: о разработке первого в России закона о робототехнике // Труды CПИИPAН. 2Q17. № б (55). С. 4б-б2.
3. Черкасов В.Н. Новый субъект права? // Базис. 2Q17. № 1. С. 41-44.
4. Ужов Ф.В. Искусственный интеллект как субъект права // Пробелы в российском законодательстве. 2Q17. № 3. С. 357-36Q.
5. Степин В. С. Теоретическое знание: структура, историческая эволюция. M.: «Прогресс-Традиция», 2QQQ. 743 с.
6. Постклассическая теория права. Mонография. / Честнов И.Л. Постклассическая теория права. Mонография. СПб.: Издательский Дом «Aлеф-Пресс», 2Q12. 65Q с.
7. Петражицкий Л.И. Теория государства и права в связи с теорией нравственности: в 2 т. Т. 2. M.: Лань, 199б. 7б8 с.
8. Глухарева Л.И. Правовое общение и правоотношение в системе социально-правовых связей // Вестник РГГУ. Серия «Экономика. Управление. Право». 2Q13. №3 (1Q4). С. 13-22.
9. Mарченко M.K Проблемы общей теории государства и права: учеб.: в 2 т. Т.2. Право. 2-е изд., перераб. и доп. M.: ТК Велби: Изд-во «Проспект», 2Q1Q. 6Q7 с.
1Q. Радько Т.Н. Теория государства и права: учеб. 2-е изд. M.: Проспект, 2QQ9. 4б8 с.
11. Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: учебник. M.: Норма, 2Q1Q. 56Q с.
12. Фаткуллин Ф.Ф. Проблемы теории государства и права: учебное пособие. Казань: КЮИ ЫВД России, 2QQ7. 324 с.
13. Березовская Е.В. Субъекты права: теоретико-методологический анализ // Вестник Казанского юридического института MВД России. 2Q14. №1 (15). С. 23-28.
14. Кожевников В.В. Понятие субъекта права в контексте соотношения философско-правовых категорий «правовая возможность» и «правовая действительность» // Aграрное и земельное право. 2Q2Q. №1 (181). С. 72-78.
15. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. M.: Товарещество скоропеч. A.A. Ливенсон, 19Q8. 225 с.
16. Стремоухов A.A. Особенности специального субъекта права // Правоведение. 2QQ4. №3. С. 139-144.
17. Aрхипов С.И. Субъект права в центре правовой системы // Государство и право. 2QQ5. №7. С. 12- 21.
18. Овчинников A.K Духовный смысл права в юридической герменевтике // Правоведение. 2Q14. №б (317). С. 1Q1-1Q8.
19. Гревцов Ю.И. Субъект права // Вестник СПбГУ. Серия 14. Право. 2Q14. №1. С. 33-39.
References and Sources
1. Dikivskij O.A. Sub"ekt prava v sovremennoj yuridicheskoj doktrine // Obrazovanie i pravo. 2Q23. №8. S. 48Q-483.
2. Arhipov V.V., Naumov V.B. Iskusstvennyj intellekt i avtonomnye ustrojstva v kontekste prava: o razrabotke pervogo v Rossii zakona o robototekhnike // Trudy SPIIRAN. 2Q17. № б (55). S. 4б-б2.
3. Cherkasov V.N. Novyj sub"ekt prava? // Bazis. 2Q17. № 1. S. 41-44.
4. Uzhov F.V. Iskusstvennyj intellekt kak sub"ekt prava // Probely v rossijskom zakonodatel'stve. 2Q17. № 3. S. 357-36Q.
5. Stepin V. S. Teoreticheskoe znanie: struktura, istoricheskaya evolyuciya. M.: «Progress-Tradiciya», 2QQQ. 743 s.
6. Postklassicheskaya teoriya prava. Monografiya. / Chestnov I.L. Postklassicheskaya teoriya prava. Monografiya. SPb.: Izdatel'skij Dom «Alef-Press», 2Q12. 65Q s.
7. Petrazhickij L.I. Teoriya gosudarstva i prava v svyazi s teoriej nravstvennosti: v 2 t. T. 2. M.: Lan', 1996. 768 s.
8. Gluhareva L.I. Pravovoe obshchenie i pravootnoshenie v sisteme social'no-pravovyh svyazej // Vestnik RGGU. Seriya «Ekonomika. Upravlenie. Pravo». 2Q13. №3 (1Q4). S. 13-22.
9. Marchenko M.N. Problemy obshchej teorii gosudarstva i prava: ucheb.: v 2 t. T.2. Pravo. 2-e izd., pererab. i dop. M.: TK Velbi: Izd-vo «Prospekt», 2Q1Q. 6Q7 s.
1Q. Rad'ko T.N. Teoriya gosudarstva i prava: ucheb. 2-e izd. M.: Prospekt, 2QQ9. 468 s.
11. Nersesyanc V.S. Obshchaya teoriya prava i gosudarstva: uchebnik. M.: Norma, 2Q1Q. 56Q s.
12. Fatkullin F.F. Problemy teorii gosudarstva i prava: uchebnoe posobie. Kazan': KYuI MVD Rossii, 2QQ7. 324 s.
13. Berezovskaya E.V. Sub"ekty prava: teoretiko-metodologicheskij analiz // Vestnik Kazanskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii. 2Q14. №1 (15). S. 23-28.
14. Kozhevnikov V.V. Ponyatie sub"ekta prava v kontekste sootnosheniya filosofsko-pravovyh kategorij «pravovaya vozmozhnost'» i «pravovaya dejstvitel'nost'» // Agrarnoe i zemel'noe pravo. 2Q2Q. №1 (181). S. 72-78.
15. Trubeckoj E.N. Enciklopediya prava. M.: Tovareshchestvo skoropech. A.A. Livenson, 19Q8. 225 s.
16. Stremouhov A.A. Osobennosti special'nogo sub"ekta prava // Pravovedenie. 2QQ4. №3. S. 139-144.
17. Arhipov S.I. Sub"ekt prava v centre pravovoj sistemy // Gosudarstvo i pravo. 2QQ5. №7. S. 12- 21.
18. Ovchinnikov A.I. Duhovnyj smysl prava v yuridicheskoj germenevtike // Pravovedenie. 2Q14. №6 (317). S. 1Q1-1Q8.
19. Grevcov Yu.I. Sub"ekt prava // Vestnik SPbGU. Seriya 14. Pravo. 2Q14. №1. S. 33-39.
БУРЬЯНОВА ЕВГЕНИЯ ИВАНОВНА - кандидат юридических наук, проректор по научной работе, Невинномысский институт экономики, управления и права ([email protected]).
BURYANOVA EVGENIYA IVANOVNA - Ph.D. in Law, Vice-rector for Scientific Work of the Nevinnomyssk Institute of Economics, Management and Law ([email protected]).
