CC BY
40
УДК 398
Е. В. Михайлова
КАТЕГОРИЯ ПУТИ В РУССКОМ БОГАТЫРСКОМ ЭПОСЕ И АЛТАЙСКОМ ГЕРОИЧЕСКОМ ЭПОСЕ
Рассматриваются сходства и различия в использовании категории пути в русском былинном эпосе и в алтайском героическом эпосе. Взаимодействие русских и алтайцев в мировоззренческой и бытовой сферах достаточно изучено, но факт сходства или взаимовлияния в области устного народного творчества только становится объектом научного анализа.
Проблема сходства мифопоэтических текстов разных народов мира всегда волновала ученых. Причина этого сходства объяснялась по-разному: и общим происхождением людей, и взаимовлиянием культур, и феноменом «бродячих сюжетов». В данной статье эта проблема рассматривается на материале вербального наследия алтайского и русского этносов, сосуществующих на территории Алтая в течение двухсот лет. Народы, разные в антропологическом, лингвистическом, конфессиональном отношении, мировоззрении в самом образе жизни вступают в сложную систему взаимоотношений, что, в частности, проявляется в параллельности использования ряда мифопоэтических мотивов. Задача данной статьи: рассмотреть сходства и различия в использовании категории пути в русском былинном эпосе и в алтайском героическом эпосе.
После похода легендарного казачьего войска за Урал в первой четверти XVIII века началось постепенное освоение территории Алтая. Одновременно с присоединением Алтая к России шло заселение его русскими людьми. Вокруг крепостей, казачьих форпостов, маяков и других укрепленных пунктов возникали русские деревни с пашнями, покосами и прочими угодьями.
Русский человек пришел на алтайскую землю с ее богатым историческим прошлым. По самым скромным подсчетам ученых, со времени поселения человека на Алтае прошло около 600 тысяч лет. Археологи находят здесь следы пребывания человека, начиная с эпохи палеолита, и каждый временной отрезок (мезолит, неолит, энеолит, эпоха бронзы, раннего металла) зафиксирован какими-либо находками. Материальная и духовная культуры алтайских племен впитали в себя все многообразие традиций народов, некогда живших на этих территориях (будь это скифы или тюрки). Можно сказать, что она явилась обобщением материального и духовного наследия глубокой древности. В то же время культура южных и северных алтайцев, переживая коренные исторические события, менялась, приспосабливаясь к своему времени и, так или иначе, развивалась. Как все народы мира, алтайцы создали свою мифологию, в которой нашли отражение шаманские представления о природе, человеке, животном и растительном мире. Удивительный мир образов раскрывает устное народное творчество алтайцев, в частности, героический эпос, в котором отражены сказания о богатырях древности, стоявших на страже справедливости и добра. Мировой загадкой считается искусство исполнения эпики — кай.
Со времени заселения Алтая русскими людьми началось тесное взаимодействие культур этих двух народов. Взаимовлияние происходило как в хозяйственной, бытовой деятельности, так и в религиозной, культурной и духовной сфере [2, с. 92-96].
После присоединения территории Алтая к России многие алтайцы приняли христианство, что сказалось на характере их традиционной культуры. Русские традиции повлияли и на костюм, и на жилище алтайцев, и на грамотность в том числе (до прихода русских коренное население не знало письма и алфавита) [2, с. 64].
Взаимодействие русских и алтайцев в мировоззренческой и бытовой в сферах достаточно изучено, но факт сходства или взаимовлияния в области устного народного творчества только становится объектом научного анализа.
Сравнение, например, алтайских героических сказаний и русского богатырского эпоса показывает, что на протяжении многих веков алтайская и русская культуры складывались и развивались параллельно, что они своеобразны и неповторимы каждая по-своему, но эпика обладает рядом сходных мотивов. Это сходство, вероятно, возникло не столько в процессе взаимодействия, сколько в общих чертах постижения и осмысления на ранних этапах развития окружающего мира, человека, законов бытия и т. д.
Богатырский эпос, герой-богатырь, его путь и подвиги есть в культуре различных этносов. Примечательно, что, бытуя в устной форме, алтайский и русский эпос достаточно хорошо сохранились до сегодняшнего дня. Устойчивая традиция передачи героического эпоса свидетельствует о былой мощи, об историческом славном наследии этих народов.
Сравнивая тексты сказаний и былин, можно обнаружить сходство в сюжетной линии: главный герой отправляется в путь для совершения подвигов на благо родины и демонстрации своей доблести. На его пути возникают различные препятствия, которые он должен преодолеть и вернуться победителем. И здесь важны не только подвиги, здесь можно усмотреть такие фундаментальные понятия, как пространство и время, поиск и обретение истины, ценности; стремление постичь абсолют. На наш взгляд, основополагающей здесь является, заложенная в сюжете эпоса категория пути. «Путь как сюжетообразующий прием позволяет показать виртуальную вселенную в эпосе... категория пути в качестве художественного приема позволяет раскрыть культурную тему этноса в ее мировоззренческом и аксиологическом аспектах: движущийся герой преодолевает препятствия на пути к персонифицированным маркерам виртуальной эпической вселенной, представляя «мифическую географию», космологическую модель мира» [1, с. 239].
Еще одну особенность в эпике евразийских кочевников отмечает Г. Гачев: ездовое животное героя — конь — посредник между естественным, природным миропорядком и искусственным-культурным, сотворенным человеком. Понятно, что в алтайском эпосе наличие категории пути и единство всадника и ездового животного объясняется кочевым образом жизни. Гораздо сложнее объяснить это наличие («Богатырский добрый конь», «Бурка», «Бурушко») в русском эпосе, но провести здесь параллели весьма возможно. Волшебные животные героев, как и их владельцы, обладают способностью к трансформациям, но не способны проникнуть в область запредельного, куда герой может отправиться только один, получив при этом наказ коня о том, как следует герою держаться и как поступать в этой сокровенной области, обладающей качеством абсолютного минуса — мотив дальнего путешествия с нисхождением в страну смерти. Символическое изображение смерти/возвращения и триумфа жиз-
ни, порядка присутствует и в алтайской, и в русской ми-фопоэтике. «Нисхождение в подземный мир как обязательный константный элемент сюжета мифопоэтики жестко мотивирован и непременно оборачивается победой героя и возвращением» [1 с. 240]. То есть категорию пути в мифопоэтике можно рассматривать по горизонтали — заданный путь с преодолением препятствий, и по вертикали — нисхождение в подземный мир, в страну смерти, и возвращение оттуда (иногда умирание и воскрешение).
Нужно отметить, что категория пути для устного творчества русского народа (испокон веков ведущего оседлый образ жизни) является универсальной для разных жанров фольклора: в пример можно привести волшебные сказки («Поди туда — не знаю куда.», «Перышко Финиста — ясна сокола», «Кощей Бессмертный» и многие другие). Сюда же можно отнести заговоры, в текстах которых, чаще всего заговорщик отправляется в путь, чтобы достичь того места, где его слова приобретут действенную силу («Встану я, раба Божия, перекрестясь, пойду, благословясь, из дому в дверь, из дверей в ворота. на море на Кияне, на острове Буяне, на бел-горючем камне Алатыре. »). В былинном эпосе категория пути тоже является сюжетообразующей. Главный герой отправляется в «поездку богатырскую» для совершения героических подвигов (за женой, освободить землю от иноземных врагов, побороть чудище или померяться с противником силой богатырской). В принципе, в алтайском героическом эпосе все происходит по подобной схеме. Очень интересным является тот факт, что в алтайском эпосе путь является заданным и предопределенным, и герою нужно только пройти его и совершить подвиги. А в русском же былинном эпосе путь является категорией вариабельной, предполагающей волеизъявление субъекта выбора. Богатырь останавливается на перепутье трех дорог с указателями, а еще примечательнее — видит «алатырь-камешек» (архаический символ славян-язычников) с надписью: «По первой дороженьке ехать — убитым быть, по другой дороженьке ехать — женатым быть, по третьей дороженьке ехать — богатым быть», то есть мифопоэтика предоставляет право выбора самому герою, и он пользуется этим правом. Важно и то, что богатырь не просто сам выбирает путь с «заданным предопределением», но, выбрав путь, где найдет гибель, он преодолевает все препятствия и побеждает смерть. Затем он возвращается к перепутью, выбирает дорогу, где «женатым быть», и действительно, завоевывает себе жену, и, наконец, идет и достигает успеха на дороге «богатым быть». Например, в сибирских сказках герой побеждает не только с помощью волшебства, но главным образом благодаря своим личным качествам: силе, ловкости, смекалке. Успех постоянно сопутствует герою [4, с. 37]. Таким образом, герой русской мифопоэтики является самостоятельным творцом своей судьбы. Если рассматривать тексты записанные исследователями непосредственно на территории Сибири, то возможно еще одно интересное заключение. В некоторых случаях к западно-сибирским текстам не обнаруживается прямых аналогов из европейской части страны. Это означает, что текст сибирской записи либо законсервировался, сохранив ранние эволюционные признаки, либо напротив, подвергся уже в Сибири изменениям, то есть стал местной эволюционной производной формой [6, с. 13]. На наш взгляд, произошло и то и другое.
В пользу первой версии выступает наличие в сибирской эпической традиции сказок о богатырях, в которых категория пути с наличием вариабельности (трех указателей) встречается чаще. Исследователи в области фольклористики и филологии Е.М. Мелетинский и В.М. Жирмунский предлагают схему трансформации фольклорных жанров: миф — сказка — сказки о богатырях — былинный эпос — историческая песня и т. д. [1, с. 55-56]. Если сказка о богатырях архаичнее, значит более архаичен и мотив вариабельности пути героя. В контексте версии о территориальных эволюционных изменениях, можно вести речь только о речевых: стилистических, топонимических и других особенностях. В русской эпической поэзии Сибири показательна богатырская сказка «Соловей вор-разбоник» [6, с. 276]. В ней на фоне традиционной основы упоминаются христианские персонажи, терминология (евангелие, Иисус Христос). На пути героя встречается столб с надписями: «.если поехать на правую сторону, то будет в голоде, а если ехать по левой стороне, то будет в холоде, а если ехать прямо, то будет убит. Махнул на все Илюша: «Да что тут, ехать, дак ехать уж прямо!» И поехал он прямо» [6, с. 286]. А далее, как в классическом развитии событий, богатырь преодолевает все препятствия и выходит победителем. Для сравнения можно рассмотреть богатырскую сказку «Про Илью Муромца». Здесь объединены персонажи: Владимир Красно Солнышко, Алеша Попович, Соловей-разбойник и сам Илья Муромец, но есть новое лицо — Никола. Ситуация выбора на перепутье представлена так: «кто влево поедет — богатый будет, кто прямо поедет — женатый будет, кто вправо поедет — убитый будет». Как всегда, Илья хочет испытать судьбу и едет направо. На пути он встречает двух богатырей: Николу и Алешу Поповича и всем им предстоит дать бой богатырю-татарину, в бою погибает Никола (неизвестный персонаж), Илья же побеждает врага, а затем и Соловья-разбойника, за что Владимир Красно солнышко дарует ему четверть государства.
В мифопоэтике категория пути раскрывает сущность понимая картины мира любого этноса. Отсюда очевидна проблема сходства/различия мировоззрения, мироощущения двух разных этнических общностей: алтайцев (и в целом народов Сибири) — приятием ими заданности рока и воли; и русского (славянского) — с самовершением собственной судьбы, несмотря на заданную свыше волю.
Скорее всего, причина такого расхождения в том, что ко времени заселения русских на территорию Алтая (XVIII век) все их мифопоэтические тексты были давно и серьезно переосмыслены с позиции христианского мировоззрения, поэтому в текстах есть христианская терминология и библейские персонажи. Вероятно, огромное влияние на былинный эпос русского народа оказала волшебная сказка. Это отметила в конце 60-х гг. XX в. Т.А. Селюко-ва, которая пишет, что на Колыме почти исчезли былины, но развивается жанр сказки: былины превращаются в сказки, старые сказки пополняются новыми сюжетами, образами [4, с. 24]. И, может быть, поэтому эпос алтайцев и русских, созданный в языческие времена, и до сих пор, сохранивший языческую основу, имеет общие черты, но христианское мироощущение, десакрализация мифопоэтических текстов, влияние сказочных элементов внесло свои коррективы в эпику русских, то есть внесло элемент вариабельности, волеизъявления и самовершения.
Библиографический список:
1. Гэкман, Л.П. Мифопоэтика народов Сибири: персоносфера и модель мира. — Барнаул: Изд-во АлтГТУ, 2005. — 295 с.
2. История культуры Алтая. — Барнаул: Пикет. 1999. — 149 с.
3. Русские сказки Сибири и Дальнего Востока: Волшебные. О животных / сост. Р. П. Матвеева, Т. Г. Леонова. — Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1993. — 325 с.
4. Русская эпическая поэзия Сибири и дальнего Востока / сост. Ю.И. Смирнов. — Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1991. — 499 с.
5. Русское народное поэтическое творчество. Хрестоматия / сост. Ю.Г. Круглов. — 2-е изд. — Л.: Просвещение, 1987. — 655 с.
6. Шелегина, О.Н. Адаптация русского населения в условиях освоения территории Сибири. — М.: Логос, 2001. — 184 с. Материал поступил в редколлегию 09.02.07
