CC BY
87
УДК 811.161.1 ББК 81.2Р
Г олайденко Лариса Николаевна
доцент кафедра русского языка Башкирский государственный педагогический университет
им. М. Акмуллы г. Уфа
Gоlaydenko Larisa Nikolaevna
Assistant Professor Chair of the Russian Language The Bashkir State Pedagogical University named after M. Akmulla
Ufa
[email protected] Категория представления как предмет структурно-семантического исследования (на материале художественной прозы)
The Category of Imagination and Recollection As a Subject of Structur-al-and-Semantic Research (Based on Fiction)
Категория представления характеризуется как предмет структурносемантического исследования и рассматривается в свете теоретикометодологических установок структурно-семантического направления в современной русистике; раскрывается многоаспектность структурно-семантической категории представления, переходность и синкретизм в области разноуровневых языковых средств ее выражения.
The category of imagination is characterized as a subject of structural and semantic research and considered from the standpoint of theoretical and methodological principles of structural and semantic direction in modern Russian philology; multiple aspects of structural and semantic category of imagination and recollection are revealed in the article, as well as transitivity and syncretism of different levels of linguistic means of its expression
Ключевые слова: структурно-семантическая категория представления в современном русском языке; структурно-семантическое направление в современной русистике; категория представления как предмет исследования в рамках структурно-семантического направления.
Key words: structural-and-semantic category of imagination and recollection in the modern Russian language; structural-and-semantic direction in modern Russian philology; the category of imagination and recollection as a subject of study in the structural and semantic direction.
Уникальной формой отражения объективного мира является представление, которое традиционно (классически) квалифицируется как наглядно-
чувственный образ, возникающий в сознании (памяти, воображении) в результате переработки прошлого опыта человека, его ощущений и восприятий.
Представление вызывает большой исследовательский интерес со стороны ученых-философов, логиков, психологов, культурологов, психолингвистов, лингвистов.
В философии представление рассматривается как одна из форм познания действительности; в логике - как компонент логической структуры мысли; в психологии - как продукт мыслительной деятельности человека; в концептологии и лингвокультурологии - как основа для концептуализации картины мира и репрезентации образов реальных предметов, фактов, ситуаций, явлений, событий и т. п. в языковой картине мира; в психолингвистике - как важное звено в процессе порождения речи.
В лингвистике представлению уделяется внимание в связи с изучением внутренней формы слова; семантической структуры метафоры; такой неполнознаменательной части речи, как звукоподражание. Данный наглядночувственный образ характеризуется как основа образования предложений разных типов, и эта особенность представления наиболее ярко выражается в специальных синтаксических конструкциях, в частности именительном представления и инфинитиве представления.
Поскольку наглядно-чувственные образы воспоминания / воображения играют важную роль в жизни человека, в организации его внутреннего мира, речепроизводстве, семантика представления, основным средством презентации которой является соответствующая лексика, актуальна в сознании носителей русского языка так же, как семантика времени, количества, бытийно-сти, акциональности и др.
Русский язык располагает определенным набором средств выражения семантики воспоминания / воображения [6]. Представление в силу своей наглядно-предметной природы не может быть названо отдельным словом, но, обнаруживая явную тенденцию к вербализации, может быть описано словами и
фразеологизмами, актуализировано с помощью определенных морфологических средств и категорий как компонент семантической структуры слова и предложения, представлено в семантике ряда синтаксических конструкций. Поэтому мы считаем возможным и необходимым рассматривать категорию представления как структурно-семантическую.
Под структурно-семантической категорией представления мы понимаем семантику воспоминания / воображения, которая выражается разноуровневыми средствами языковой системы [5].
Проблеме вербализации представления в целом и отдельным средствам его презентации в языке в частности посвящены работы многих отечественных ученых-лингвистов: А.А. Потебни, Е.М. Галкиной-Федорук, В.В. Ба-байцевой, Н.Д. Арутюновой, Е.С. Кубряковой и др. Однако структурносемантическая категория представления в современном русском языке предметом специального, многоаспектного, комплексного изучения еще не была.
Именно такое исследование мы и предпринимаем, опираясь в качестве методологической базы на теоретические положения структурносемантического направления в современной русистике, в частности на учение о переходности в системе языка и синкретизме языковых (речевых) явлений, разрабатываемое в трудах В.В. Бабайцевой.
«Структурно-семантическое направление представляет собой очередной этап развития традиционного (классического) языкознания, которое не остановилось в своем развитии, а стало фундаментальной основой для синтеза достижений различных исследований языковых явлений» [3, с. 63].
Современная русистика характеризуется своего рода центробежными тенденциями, связанными «с дифференциацией уровней и аспектов, определивших появление исследований уровней и аспектов языковой системы». Данные исследования нашли выражение «в трудах по фонетике и фонологии, мор-фемике и словообразованию, в лексикологии, в грамматике, в текстологии» [3, с. 61].
Структурно-семантическое направление, наоборот, носит центростремительный характер, объединяя при анализе языковых (речевых) единиц и явлений разные уровни и аспекты системы языка, актуализируя взаимосвязь и взаимодействие этих уровней и аспектов, раскрывая особенности функционирования языка.
Постулаты структурно-семантического направления сформулировала В.В. Бабайцева [3, с. 64], определив тем самым его суть: 1) многоаспект-ность; 2) системность; 3) значение элементов и значение отношений; 4) синхронная переходность в системе языка, синкретизм фактов языка и речи.
Следование теоретическим установкам данного направления обеспечивает комплексное исследование категории представления как структурносемантической, многоаспектное описание разноуровневых языковых средств выражения семантики воспоминания / воображения. Правомерность многостороннего изучения данной категории в рамках структурно-семантического направления обусловливается ее «многомерностью», наличием средств ее выражения на всех уровнях языковой системы.
Рассмотрим категорию представления с позиций структурно-семантического направления в современной русистике.
Безусловно, нельзя раскрыть специфику презентации категории представления в языке без глубокого понимания ее философско-психологического содержания. В связи с этим обратим внимание на особый статус наглядно-чувственного образа воспоминания / воображения в ряду других форм отражения действительности и особенности представления как продукта мыслительной деятельности человека; проиллюстрируем примерами из художественной прозы 19-21 вв. то, как в языке отражается философско-психологическая специфика данного наглядно-чувственного образа.
Общеизвестно, что чувственные и абстрактные формы познания объективного мира организованы по принципу оппозиции ощущения и понятия. К
ощущению непосредственно примыкает восприятие. Их традиционно рассматривают как чувственные формы отражения действительности.
Представление занимает промежуточное положение между восприятием и понятием и обнаруживает сходства и различия и с тем, и с другим. Чувственно-предметная природа представления сближает его с восприятием, но представление отличается от восприятия тем, что оперирует воспроизведенными в памяти или воображении образами без непосредственного воздействия предметов и явлений действительности на органы чувств. Кроме того, представление по отношению к восприятию более абстрактно в силу того, что заключает в себе элементы анализа и синтеза. Оно поднимается над непосредственной данностью единичных объектов и связывает их с понятием. Однако понятие не наглядно, в нем раскрываются существенные стороны предмета или явления в их взаимосвязи.
Представление совмещает в себе свойства восприятия и понятия, связывая тем самым чувственные формы познания объективного мира с абстрактными. Это подчеркивали в своих трудах известнейшие отечественные психологи С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев, Л.С. Выготский [1; 4; 8]. Они характеризовали представление как среднее звено или переходную ступень между восприятием и понятием и не лишали его статуса относительно равноправной психологической категории, хотя своеобразный синкретизм признаков собственно чувственных и собственно абстрактных категорий обусловливает подвижность представления в ряду других форм отражения действительности и размывает границы данного наглядно-чувственного образа. Мы, вслед за С.Л. Рубинштейном, Б.Г. Ананьевым и Л.С. Выготским, рассматриваем представление как самостоятельную категорию, обеспечивающую диалектический переход от восприятия к понятию. Такое понимание специфики представления фиксируется в современных психологических и философских словарях [7, с. 332; 9, с. 361].
В соответствии с данным пониманием категории представления мы выделяем слова со значением воспоминания / воображения в отдельную, самостоятельную группу по отношению к словам со значением восприятия и интеллектуальной деятельности. Лексика с семантикой представления организована в современном русском языке по полевому принципу, поэтому мы говорим о ЛСП представления.
Переходный характер исследуемой категории, ее особый статус промежуточного звена между собственно чувственными и собственно абстрактными формами познания объективного мира подчеркиваются тем, что очень часто в речи слова ЛСП восприятия употребляются в значении воспоминания / воображения, а в значении слов ЛСП интеллектуальной деятельности актуализируется сема представления.
Например: Сорок с лишним лет минуло, а всё слышит мать ночами легкие босые шажки <... > (В. Астафьев. Последний поклон); Я закрываю глаза и тогда вижу: вот я отворяю калитку, вхожу в сад (К. Паустовский. Снег) и <...> Она бежала, задыхаясь и падая, и всё думала о том, что Иван лежит теперь в луже крови и мать с бабкой воют над ним <... > (П. Проскурин. Судьба); Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение <... > (Л. Толстой. Война и мир).
Представлению свойственна своеобразная временная двуплано-вость, то есть отнесенность как в план прошлого, так и в план будущего: «Большинство представлений - представления прошлого. Но они могут также относиться и к будущему (вызываться ожиданием, предвкушением, предчувствием, заботой, страхом и т. п.)» [7, с. 332]. Причем к прошлому тяготеют наглядно-чувственные образы воспоминания, потому что это «воспроизведенные образы ранее воспринятых предметов и явлений» [9, с. 361], а к будущему - наглядно-чувственные картины воображения, поскольку они есть «способ овладения человеком возможным будущим на основе опережающего отражения действительности» [7, с. 49].
Ср.: Прозрачные видения плавают в полусонной воде, выплывает далекий мальчик <... > (Т. Толстая. Ночь. Самая любимая) и «Топорами на печи сено косят раки», - подумал Курымушка в первую минуту, а потом стало вдруг от этого очень страшно, и как видение: мужики идут на господ с топорами, вроде светопреставления (М. Пришвин. Курымушка) и Началась суета -память о прошлом да мечты о будущем, в сущности, - ничто (С. Чураева. Ниже неба).
Тяготение представлений к прошлому или будущему проявляет степень абстрагированности наглядно-чувственных образов. Так, воспоминание более предметно, более чувственно и ближе к восприятию, а воображение, наоборот, более отвлеченно и ближе к понятию: наглядно-чувственные образы воспоминания возникают в результате «возбуждения в головном мозге соответствующих следов памяти» [7, с. 332] - воображаемые картины объединяют в себе чувственную, рациональную и мнемическую сферы психики человека [7, с. 50], эти образы могут представлять собой «более или менее свободную переработку восприятий (фантастические представления)» [9, с. 361], «каждый акт мышления включает в себя воображение. Только благодаря воображению становится возможной специфически человеческая операция мышления - абстракция. Глубокое проникновение в действительность требует свободного отношения сознания к ее внешним проявлениям» [7, с. 50].
Ср.: Но воспоминание о Пленире не оставляло его (В. Ходасевич. Державин) и <...> Они вышли из божественных пределов насупленные и мрачные - русские, обижаясь за свою мрачность на всех остальных. А когда Бог спохватился (всё-таки хочется закончить эту фантазию) и послал радость им вдогонку, Супостат уже усмотрел изъян в народе и очень возликовал. Он понял, что с большим и угрюмым народом легко играть в разные мрачные игры, в войнушки, например, в разбои и поножовщину (Г. Щербакова. Женщины в игре без правил).
Заметим, что возможно «смещение» образов воспоминания в сторону воображения, а воображаемых картин - в сторону воспоминания: «В процессе сохранения и воспроизведения представлений памяти происходит их личностная реконструкция, первоочередное вычленение тех сторон, которые существенны для решения актуализированной задачи, уподобление образа объекта другим сходным объектам. Образы памяти могут произвольно реконструироваться и переходить в образы воображения» [7, с. 332] - «Воображение обеспечивает опережающее отражение действительности», когда в будущее «экстраполируется (проецируется)» не что иное, как прошлое [7, с. 50].
Русский язык улавливает такое «перетекание» образов воспоминания в образы воображения и наоборот посредством употребления слов со значением воспоминания при описании воображаемых картин и слов со значением воображения при передаче воспоминаний. Получается, что слово, за которым в языке закреплено одно из частных значений представления - воспоминания / воображения, приобретает в контексте другое частное значение, не выходя при этом за границы общей семантики представления.
Ср .: Много воды утекло с тех пор, много воспоминаний о былом потеряли для меня значение и стали смутными мечтами <... > (Л. Толстой. Детство) и Тут воображение перенесло Севастьяныча в лета его юности <...> (В. Одоевский. Сказка о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем).
Немаловажно, что представление осознается и как процесс воспоминания / воображения, и как его результат. В философских, логических, психологических, толковых словарях под представлением понимается наглядночувственный образ, то есть подчеркивается его предметная природа. Этот наглядно-чувственный образ в словарных статьях обычно конкретизируется в виде образа воспоминания или воображения, а последние трактуются как процессы: воспоминание - процесс извлечения из памяти образов прошлого; воображение - процесс конструирования, моделирования новых образных картин на
основе данных чувственного опыта, переработанных в человеческом сознании ощущений и восприятий.
Конечно, существительные образ, картина, призрак и др. называют представление как результат процесса воспоминания / воображения, а отглагольные номинативы видение, представление, воспоминание, напоминание и др.
- и как процесс, и как его результат. Последнее всегда определяется в контексте.
Например: Но в самое то время, когда кузнец готовился быть решительным, какой-то злой дух проносил пред ним смеющийся образ Оксаны <...> (Н. Гоголь. Ночь перед Рождеством) и <... > Вдруг, пока мчишься так по ночному городу, сквозь слезы глядя на огни и ловя в них дивное ослепительное воспоминанье счастья, - женское лицо, всплывшее опять после многих лет житейского забвенья, - вдруг <... > так вежливо остановит тебя прохожий
<... > (В. Набоков. Машенька); При воспоминании о Грибановке ее охватывал ужас, какая-то лихорадочная дрожь <... > (Ю. Бондарев. Выбор).
Подчеркнем, что неслучайно в русском языке сам термин «представление», называющий соответствующее понятие, с морфологической точки зрения - отглагольное существительное, в грамматической семантике которого гармонично сочетаются субстантивный и глагольный компоненты. Существительное «представление» - синтаксический дериват глагола «представлять» -обозначает опредмеченное действие, опредмеченный процесс. К тому же данное существительное отвлеченное, так как является номинацией абстрактного понятия, которое относится к ментальной сфере человека.
Таким образом, категория представления характеризуется подвижностью, во-первых, на шкале «восприятие - понятие»; во-вторых, на шкале «прошлое - будущее»; в-третьих, на шкале «воспоминание - воображение»; в-четвертых, на шкале «процесс - результат процесса».
Без сомнения, данная категория, переходная и синкретичная по своей природе, априори является для структурно-семантического направления
идеальным предметом исследования. Своеобразная «разложимость» представления на воспоминание и воображение позволяет очертить две «формы существования» этого наглядно-чувственного образа, актуализировать значимость представления для человека посредством мысленной проекции в прошлое или будущее (значение элементов). Вместе с тем постоянные «перетекания» образов воспоминания в картины воображения и активное проявление в последних «следов памяти» [7, с. 332] фокусируют внимание на внутренней системности категории представления, генетической связи и потому непротиворечивости ее составляющих, особенностях их взаимодействия (значение отношений).
Ярче это проявляется в случаях дистантного и / или контактного употребления слов ЛСП представления в художественной речи.
Например: В воображении его воскресли вдруг все истории о кладах, шкатулках с потаенными ящиками <... > (Н. Гоголь. Портрет); Он то как будто снова был с ней на вечере у Лусо, то вспоминал ее в Большом театре <... >; он воображал себе ее лицо <... > (А. Ананьев. Годы без войны) и Те страшные минуты <... > как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства <... > (Л. Толстой. Война и мир).
Требование учета многоаспектности языкового (речевого) явления
- первостепенный постулат структурно-семантического направления в современной русистике - успешно выполняется при изучении категории представления, для которой характерны следующие стороны (аспекты): логическая, семантическая, структурная, грамматическая и функциональная. Мы впервые рассматриваем данную категорию как многоаспектную структурносемантическую категорию современного русского языка.
Логический (точнее, логико-психологический [2, с. 57]) аспект данной категории обращен, безусловно, к области взаимодействия языка и мышления, языка и действительности. Благодаря представлению, которое является «предпонятийным уровнем отражения» [10, с. 2], происходит отрыв от непосредственно воспринимаемых объектов реального мира и формирование поня-
тий. Поэтому представление входит в структуру понятия как обязательный и очень важный наглядно-чувственный компонент, который с помощью языковых средств может быть актуализирован в большей или меньшей степени.
Так, например, актуализация наглядно-чувственного компонента наблюдается в семантике конкретных существительных (карандаш, птица, глаз) и глаголов, обозначающих конкретные действия (бежать, пить, говорить), поскольку они называют предметы и действия, которые легко представить, потому что их образы хранятся в памяти большинства носителей русского языка (таких предметов и действий много в человеческой жизни, они актуальны для людей, и поэтому о них знают практически все).
Актуализирован наглядно-чувственный компонент и в семантике относительных и притяжательных прилагательных (книжный, мамин, стиральный) из-за особенностей их деривации: они образуются от существительных или глаголов, в результате чего в грамматических значениях этих прилагательных очень сильна и осознаваема связь признака с предметом или действием.
«Оживление» наглядно-чувственного компонента в значениях слов происходит в речи, особенно активно в художественной, когда слова с актуализированным наглядно-чувственным компонентом выступают как выразительные средства, формирующие образность текста, а значит, задающие его эмоциональность и экспрессивность (Его лицо осветилось улыбкой. В глазах вспыхнула детская радость).
Слова с актуализированным наглядно-чувственным компонентом обычно называют словами с яркой, «живой» внутренней формой.
Логико-психологическая сторона категории представления проявляется и в способности языковых средств отражать степень абстрагированности описываемых в речи наглядно-чувственных образов воспоминания / воображения.
Ср.: И было что-то острое, беспокойное в этом немеркнущем представлении узкой полоски белых юбок и стройной ноги <... > (Л. Андреев.
Бездна); Все представления о войне как о лихих кавалерийских набегах, необыкновенных маршах и геройских подвигах солдат и офицеров, - оказались устарелыми (А. Толстой. Хождение по мукам); Руководствуясь собственными представлениями скорее о должном, нежели о прекрасном, Лиза и Николай расцвечивали барельеф золотом и чернью <... > (Ю. Буйда. Лета); Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться (Л. Толстой. Война и мир).
Логико-психологический аспект структурно-семантической категории представления ярче всего обнаруживает себя в синтаксисе. Данный наглядно-чувственный образ является основой образования синтаксических конструкций разных типов (видов), но ярче всего эта особенность представления выражается в простых односоставных предложениях, так как «именно в их семантике представление часто выступает как компонент логико-психологического суждения» [2, с. 52].
Данный вид (тип) суждения, наряду с типичным логическим и нечленимым, выделен В.В. Бабайцевой. Такое название это суждение получило потому, что в нем «один компонент суждения (предикат) является вербализованным понятием, то есть логической категорией, а второй - наглядночувственными образами (психологическими категориями), которые не могут быть выражены словом, но могут быть структурными элементами суждений, отражающих связь чувственной ступени познания действительности с логической» [2, с. 49].
В.В. Бабайцева подчеркивает, что «в логико-психологическом суждении <...> первый член обычно является представлением» [2, с. 50], а «представление - одна из самых семантически емких и выразительных психологических и логических категорий» [2, с. 51].
Например: - Ужасно! - говорил Нехлюдов, выходя в приемную с адвокатом, укладывавшим свой портфель. - В самом очевидном деле они придираются к форме и отказывают. Ужасно! (Л. Толстой. Воскресение); При-
шедши домой, он отлил несколько капель в стакан с водой и, проглотив, завалился спать. Боже, какая радость! Она! Опять она! Но уже совершенно в другом виде (Н. Гоголь. Невский проспект).
Особое место в системе односоставных предложений занимают именительный представления и инфинитив представления, которые призваны, называя предмет речи (мысли), формировать в сознании слушателя / читателя соответствующее представление об этом предмете речи (мысли).
Например: - И с Захаром не управлюсь... и с собой тоже... Я - Обломов! Штольц! Боже!.. Ведь она его любит, - в ужасе подумал он <... > (И. Гончаров. Обломов); - Колонтай ненавидит русских, Польша в войне с Москвою - и ты, наездник, здесь, посреди врагов, - о беги, беги, покуда есть время
<... >. - Мне бежать? Мне покинуть тебя? Скорее дом Колонтая двинется ко Пскову, чем я один отсюда (А. Бестужев (Марлинский). Наезды).
Подобных примеров можно привести очень много, ибо русский язык разными способами и средствами подчеркивает участие представления в формировании понятий и суждений, его значимость и «активность» в семантической и грамматической структуре слов и предложений. «Участие языка не только в оформлении, но и в формировании мысли позволяет сделать логический вывод о том, что и первые этапы в образовании мысли <...>, переработка в сознании содержания наглядно-чувственного материала не свободны от языковых средств» [2, с. 142].
Семантическая сторона категории представления проявляется в том, что данная категория - это прежде всего семантика представления, которая обобщена в понятиях «чувственное / абстрактное», «воспоминание / воображение», «прошлое / будущее», «реальное / нереальное», «процесс / результат процесса».
Основной носитель семантики представления - лексика с соответствующим значением: мираж, представление, фантом, память, воспоминание,
упоминание, воображение, припоминать, мечтать, фантазировать, памятный, иллюзорный, мнимый, мысленно и др.
В речи обычно наблюдается конкретизация этой семантики за счет использования слов с частным значением представления - воспоминания / воображения - или семантически нейтральных слов в частном значении воспоминания / воображения, их употребления в определенных грамматических формах, обращения к лексике ЛСП времени и т. д.
Например: Отчего ее грызло и жгло воспоминание о вчерашнем вечере, об этом расстройстве? (И. Гончаров. Обломов); Прежде всего он показался себе смешон с своим радостным представлением о ее будто бы изменяющемся душевном состоянии (Л. Толстой. Воскресение).
Комбинированное употребление в художественном тексте слов с общим значением представления и / или частным значением воспоминания / воображения часто приводит к семантическим сдвигам в значениях этих слов, обусловливает интересные смысловые приращения.
Например: Она вспоминала о Марте - и ясно представила себе тусклое поле с ухабистою, сырой дорогой, <...>, и каждый ухаб, наверное, отдается в утробе Марты <... > (Б. Зайцев. Анна); <...> Мне хорошо памятен день, когда я впервые почувствовал героическую поэзию труда (А. Горький. Мои университеты).
Совершенно очевидно, что глагол представила в первом фрагменте функционирует в значении “Вообразила”, чему, кстати, способствует использование модально-вводного слова наверное.
Во втором отрывке при использовании прилагательного в краткой форме памятен, на наш взгляд, наблюдается приращение смысла. Общеизвестно, что полное прилагательное обозначает постоянный предикативный признак предмета речи, а краткое - временный (Он больной. - Он болен.). Однако краткая форма памятен(-а, -о, -ы) обозначает не столько временный, сколько актуальный во времени предикативный признак: вспоминаемый предмет особенно
важен в конкретной ситуации, он выделяется говорящим как значимый в связи с каким-то событием в прошлом; именно актуальностью данное воспоминание отличается от подобных воспоминаний в другие периоды жизни; причем актуальность объекта воспоминания определяется актуальностью того события, с которым это воспоминание связано.
Семантика представления как основная или фоновая передается синтаксическими конструкциями разных типов (видов), например:
- Я стою и кругом вижу, что всем все равно <...>. Это убийственно, убийственно! (Ф. Достоевский. Неуместное собрание); «Глупая женщина!» — думал я, глядя на небо, усыпанное яркими звездами (А. Чехов. Шампанское); Как потом с ним обходились в Тифлисе! (Ю. Тынянов. Смерть Ва-зир-Мухтара); Она кусала губы и вдохновенно произнесла: — Если бы ты был на их месте... (Б. Окуджава. Нечаянная радость); А сколько дел! (В. Маканин. Андеграунд, или Герой нашего времени); Эх, к печечке бы!.. (А. Солженицын. Один день Ивана Денисовича); Испугался, <... > что Павел навсегда ее потеряет. Ужасно было бы, да (И. Ратушинская. Одесситы); < . . .> Когда я увидал ее мертвое лицо, я понял, <... > что я, я убил ее и что поправить этого <... > нельзя. Тот, кто не пережил этого, тот не может понять... У! У! У!.. -вскрикнул он несколько раз и затих (Л. Толстой. Крейцерова соната) и др.
Совершенно очевидно, что в области денотативных смыслов категория представления носит интегрирующий характер, поскольку обращена к таким сторонам действительности, которые обобщены в понятиях, неразрывно связанных между собой в ментальной сфере человека.
Структурный аспект категории представления обнаруживает себя в последовательном выражении семантики воспоминания / воображения на всех уровнях языковой системы, с помощью разнообразных языковых средств (в основном лексических, фразеологических, морфологических, синтаксических); в делении ядра ЛСП представления на две взаимосвязанные, взаимодействующие, «пересекающиеся» части и в соответственном делении лексики с семанти-
кой представления на две группы слов с частным значением воспоминания / воображения и также «зоной пересечения» - словами с нейтральным значением представления; в классификации синтаксических конструкций на специфические, функционирующие в русском языке специально для выражения семантики воспоминания / воображения (именительный представления, инфинитив представления), и неспецифические, в грамматической семантике которых благодаря особой структуре и лексико-грамматическим элементам актуализируется наглядно-чувственный компонент; в зависимости степени актуализации наглядно-чувственного фона высказывания от структурного типа предложения и структурных элементов синтаксической конструкции (предложения с союзом если бы, оценочные предложения, междометные предложения и др.).
Говоря о нетипичных синтаксических средствах выражения семантики представления, необходимо иметь в виду, что в составе таких предложений должны быть определенные грамматические маркеры, которые актуализируют наглядно-чувственный фон высказывания. Мы относим к ним неопределенные и определительные местоимения, неопределенные наречия (какой-то, всякий, как-нибудь и т. п.), усилительные частицы (какой, как и т. п.), междометия (ох, эге-ге и т. п.), модальные слова в функции вводных компонентов (возможно, вероятно и т. п.). Например: - Какой страшный сон мне приснился! (Л. Петрушевская. В садах других возможностей. Глюк); Ах, какой это был дом! (П. Храмов. Инок); А как они, бывало, работали! (Ф. Абрамов. Трава-мурава. Пелагея); Сколько в нем было жизненных сил! (И. Стрельникова. Древо жизни); Господи, если бы я знала! (И. Кедрова. Девять жизней).
Грамматическая сторона структурно-семантической категории представления проявляется в способности определенных лексикограмматических классов слов со значением воспоминания / воображения, грамматических категорий и форм этих слов и слов других ЛСП передавать специфику исследуемого наглядно-чувственного образа как переходной ступени от восприятия к понятию: степень абстрагированности и осуществимости,
прикрепленность к определенному временному плану, предметнопроцессуальную соотнесенность, эмоционально-оценочную окрашенность и др.
Именно грамматический аспект выявляет значимость для полноценного, многогранного функционирования категории представления в речи такой грамматической категории существительного, как число; глагольных категорий времени, наклонения, вида; тесную связь с другими структурносемантическими категориями в современном русском языке, например категориями модальности, оценки и т. д.
Например: Но задача была не по силам темному мозгу ребенка, которому недоставало для этой работы зрительных представлений (В. Короленко. Слепой музыкант); Спать мне еще не хотелось, а от мышиной грызни и воспоминаний стало немного тоскливо, одиноко (М. Булгаков. Записки юного врача).
В первом фрагменте из художественного произведения форма множественного числа существительного представлений актуализирует предметночувственный характер представления, понимание его как наглядночувственного образа - результата воспоминания / воображения; подчеркивает, конечно, множественность таких образов, которых, к сожалению, нет у литературного героя.
Во втором отрывке предложно-падежная словоформа от воспоминаний тоже указывает на множественность наглядно-чувственных образов, возникающих в памяти персонажа, но при этом воспоминание понимается еще и как процесс, осознается его постоянность, длительность, непрерывность.
Очень зримо грамматическая сторона категории представления «высвечивается» в повторах слов со значением воспоминания / воображения, весьма частотных в художественной прозе.
Например: Он болезненно ярко вспоминал, как уходил Захар в последний раз из его кабинета, вспомнил, как встретились их глаза и как он не выдержал, отвел свои <...> (П. Проскурин. Судьба).
Грамматическая семантика несовершенного / совершенного вида: незавершенности процесса, его неограниченности внутренним пределом или, наоборот, законченности действия, достижения им внутреннего предела - помогает автору расставить важные смысловые акценты в описании представления.
В приведенном фрагменте первый из глаголов со значением воспоминания несовершенного вида, что подчеркивает длительность, повторяемость, мучительность воспоминаний, связанных с определенной ситуацией в прошлом персонажа. Глагол совершенного вида позволяет обозначить часть вспоминаемой картины, отдельный этап наглядно-чувственного процесса, один из результатов воспроизведения былого в сознании литературного героя. Такая функция повтора поддерживается и другими глаголами - сказуемыми в придаточных частях: они того же вида, что и контактное слово (вспоминал - уходил; вспомнил - встретились - не выдержал - отвел).
Весьма интересны комбинации временных форм глаголов: прошедшего времени ^ настоящего времени: Чуть не каждую ночь снилась
она... и снится... (Ю. Буйда. История учителя Некрасова).
Употребление в данном примере глагола сначала в форме прошедшего времени, потом настоящего актуализирует мысль о том, что наглядночувственный образ представления неотступно возникает в сознании персонажа и в настоящем, ибо очень значим, судьбоносен для литературного героя, который не может забыть прошлое. Временные формы глагола соединяют в одно целое это прошлое с настоящим, подчеркивая силу любви персонажа к женщине, неистребимость данного чувства.
Кроме того, семантика самого глагола сниться «проявляет» и план будущего: сон - это особое состояние непроизвольного воображения, а воображение, базируясь на прошлом чувственном опыте человека, тяготеет к будущему. Получается, что литературный герой будет любить женщину, приходящую ему в снах, всегда.
С функциональной точки зрения структурно-семантическая категория представления характеризуется богатыми текстообразующими возможностями. Поскольку наглядно-чувственные образы воспоминания / воображения «стремятся» к вербализации, то в речи, в частности художественной, они могут быть только описаны с помощью специальных языковых средств с семантикой представления, которые, как магнит, притягивают к себе другие языковые средства, «заставляя» их «работать» на эти описания, в итоге формируя в художественном прозаическом произведении целостные тематические фрагменты - периоды и ССЦ.
Например: Как напоминало это дни далекого детства, когда в светлом, галуном обшитом башлыке и тулупчике на крючках, туго вшитых в курчавую, черными колечкам завивавшуюся овчину, маленький Юра кроил на дворе из такого же ослепительного снега пирамиды и кубы, сливочные торты, крепости и пещерные города! (Б. Пастернак. Доктор Живаго);
Перед сном я обычно расправлялся с Лордкипанидзе. Я представлял, как он делает мне «бубенчики», и нажимал пальцем на ладонь. Это означало, что я нажал кнопку воображаемого дистанционного пульта. В блестящем линолеуме палаты открывались маленькие люки, и из них, грозно шипя и извиваясь, выползали огромные кобры с рубиново-красными глазами и в фуражках с высокими тульями. Кобр в фуражках я видел на рисунке в газете. Одну звали Пентагон, а другую НАТО. Они понравились мне своим хищным видом и в фантазиях стали лучшими друзьями и заступницами. Шипя и скаля ужасные пасти, они обвивали Лордкипанидзе и, преданно глядя на меня красными глазами, ждали одного слова, чтобы задушить его или закусать до смерти (П. Санаев. Похороните меня за плинтусом).
Несомненно, все аспекты структурно-семантической категории представления тесно взаимосвязаны и взаимодействуют, проявляя ее многоплановую и системную природу. Автономное же рассмотрение каждой стороны изучаемой категории носит несколько условный, хотя и правомерный характер
и позволяет сделать акцент на одной из особенностей представления как структурно-семантической категории, чтобы показать ее сложность, неоднозначность и неисчерпаемый потенциал как для структурно-семантического, так и для одноаспектных лингвистических исследований.
Итак, наличие в современном русском языке системы разнообразных разноуровневых средств выражения семантики воспоминания / воображения позволяет сделать вывод о том, что представление необходимо рассматривать как структурно-семантическую категорию. Методология структурносемантического направления в современном языкознании позволяет сделать это системно, с учетом специфики данного наглядно-чувственного образа как переходного звена от чувственных форм познания действительности к абстрактным, его внутренней разноплановости и синкретизма, с опорой на антропоцентрический и деятельностный подходы к изучению языковых и речевых единиц и явлений.
С точки зрения структурно-семантического направления в современной русистике категория представления является своего рода идеальным предметом лингвистического исследования: она многоаспектна; все ее аспекты взаимосвязаны, что обусловливает необходимость системного взгляда на разноуровневые языковые средства выражения семантики воспоминания / воображения; анализ этих средств в свою очередь требует учитывать значения единиц и значения отношений между ними; большая часть средств современного русского языка, выражающих семантику представления, характеризуется синкретизмом, поэтому их невозможно описать, не используя специальные методы и приемы, традиционные для исследований в области синхронной переходности.
Библиографический список
1. Ананьев, Б.Г. Психология чувственного познания. - М.: Наука,
2001. - 280 с.
2. Бабайцева, В.В. Система односоставных предложений в современном русском языке: Монография. - М.: Дрофа. - 2004. - 512 с.
3. Бабайцева, В.В. Структурно-семантическое направление в современной русистике // Бабайцева, В.В. Избранное. 2005-2010: Сборник научных и
научно-методических статей / Под ред. д-ра филол. наук проф. К.Э. Штайн. -М. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2010. - С. 61-73.
4. Выготский, Л.С. Мышление и речь. - М.: Лабиринт, 1999. - 5-е изд-е, испр. - 352 с.
5. Голайденко, Л.Н. Представление как структурно-семантическая категория в современном русском языке: к постановке проблемы // Актуальные вопросы теории и практики филологических исследований: Материалы 2 международной научно-практической конференции 25-26 марта 2012 г. - Пенза -Москва - Решт: Научно-издательский центр «Социосфера», 2012. - С. 23-31.
6. Г олайденко, Л.Н. Средства выражения представления в художественной прозе (на материале произведений Л.Н. Толстого) // Перспективы развития современного научного знания: Сборник научных трудов. - Чебоксары: Учебно-методический центр, 2011. - С. 87-93.
7. Еникеев, М.И. Психологический энциклопедический словарь. -М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006. - 560 с.
8. Рубинштейн, С.Л. Основы общей психологии. - СПб.: Питер,
2002. - 720 с. - (Серия «Мастера психологии»)
9. Философский энциклопедический словарь / Ред.-сост. Губский Е.Ф., Кораблева Г.В., Лутченко В.А. - М.: ИНФРА-М, 2006. - 576 с. - (Б-ка словарей «ИНФРА-М»)
10. Шахнарович, А.М., Юрьева, Н.М. Психолингвистический анализ семантики и грамматики. - М.: Наука, 1990. - 165 с.
Bibliography
1. Ananiev, B.G. Psychology of Sensory Perception. - Moscow: Nauka,
2001. - 280 p.
2. Babaytseva, V.V. The System of Single-Composition Sentences in Modern Russian: Monograph. - Moscow: Drofa. - 2004. - 512 p.
3. Babaytseva, V.V. Structural and Semantic Direction in Modern Russian Philology // Babaytseva, V.V. Favorites. 2005-2010: The Collection of Scientific and Methodological Articles / Ed. by Dr. of Philology, Professor K.E. Stein. -Moscow - Stavropol: SSU, 2010. - P. 61-73.
4. Encyclopedic Dictionary of Philosophy / Ed.-Comp. E.F. Gubsky, G.V. Korableva, V.A. Lutchenko. - Moscow: INFRA-M, 2006. - 576 p. - (LIB D «INFRA-M»)
5. Enikeev, M.I. Psychological Encyclopedia. - Moscow: TC Welby, PH Prospect, 2006. - 560 p.
6. Golaydenko, L.N. Representation as a Structural Semantic Category in Modern Russian: Statement of the Problem // Topical Problems of the Theory and Practice of Philological Studies: The Articles of the Second International Scientific-Practical Conference on 25-26th March, 2012. - Penza - Moscow - Rasht: Scientific Publishing Center «Sociosphere», 2012. - P. 23-31.
7. Golaydenko, L.N. Means of Expressing the View in Fiction (Based on the Works by L. Tolstoy) // Prospects of Modern Scientific Knowledge Development: Proceedings. - Cheboksary: Training Center, 2011. - P. 87-93.
8. Rubinstein, S.L. Fundamentals of General Psychology. - St.: Peter,
2002. - 720 p. - (Series «Wizards of Psychology»)
9. Shakhnarovich, A.M., Yuryeva, N.M. Psycholinguistic Analysis of Semantics and Grammar. - Moscow: Nauka, 1990. - 165 p.
10. Vygotsky, L.S. Thinking and Speech. - M.: Labyrinth, 1999. - 5th
Ed, Rev. - 352 p.
