CC BY
14
Вестник Челябинского государственного университета. 2020. № 4 (438). Философские науки. Вып. 55. С. 21-26.
УДК 165.191 DOI: 10.24411/1994-2796-2020-10404
ББК 87.22
КАТЕГОРИЯ «МИФОЛОГЕМА» В СИСТЕМЕ СТАНОВЛЕНИЯ КАРТИНЫ СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ
А. Г. Степанов
Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова, Чебоксары, Россия
Мифологема как инструмент построения непротиворечивой картины социально-исторической реальности — неизбежный результат реализации когнитивных познавательных процедур, которые априори опираются на содержание социокультурных конструкций. Функциональное значение мифологемы заключается в организации образа исторического события в параметрах заданной концептуальной модели. Мифологема — это результат становления картины исторической реальности в контексте детерминирующего влияния социокультурных структур, опосредующих содержание исторического образа.
Ключевые слова: картина истории, знание, мифологема, познание, субъективность, образ, наука, мифология.
Условия развития социально-гуманитарного знания, инициированные известными событиями в социально-политической жизни России на исходе ХХ в., предоставили возможности реализации новых подходов к решению вопросов, связанных с совершенствованием теории и практики освоения исторической сферы бытия социума. Появились ранее недоступные перспективы формирования социально-исторического знания, свободного от вульгарных интерпретаций. Организация картины социально-исторической реальности базируется на конкретном материале, связанном с условиями субъектно-объектного взаимодействия, содержании парадигмы отражения социальной истории, практике применения систем восприятия, интерпретации, стилей абстрактно-логической деятельности, которые вносят в содержание картины истории аспекты иллюзорности. Обретение знания о существе социальной истории определённо связано с проблемой выявления социальных, мировоззренческих, когнитивных и т. д. оснований механизма созидания картины социально-исторической реальности. Вместе с тем историки предельно сдержанно относятся к анализу того сегмента организации исторической науки, который связан с определением отношений субъективного и объективного компонентов в её содержании. Историческим исследованиям, очевидно, недостаёт связи с анализом структур рефлексии, непосредственно влияющих на формирование картины социально-исторической реальности.
Перед любой сферой деятельности в целом формирование исторического знания в качестве осно-
вы картины социально-исторической реальности не является каким бы то ни было специфическим исключением. На определённом уровне становления возникают вопросы, связанные с освоением институтов организации знания, условиями их возникновения, определением их актуальности и аксиологическим анализом результатов гносеологической рефлексии. В предельно общем смысле реализация эвристического потенциала субъекта изначально предполагает наличие у него компетенциального арсенала проектирования идеальной перспективы исследовательской деятельности. Важнейшей особенностью познания является тот факт, что оно реализуется не как проявление врождённой программы биологической адаптации субъекта, приращение знания является следствием осознанного освоения результатов общественно-исторической практики. При этом субъект не только усваивает устоявшиеся парадигмы исследования, но и в соответствии с требованиями эффективности вносит рационально обоснованные изменения в результаты познавательной деятельности. Гносеологическая культура инициировала несколько форм освоения реальности, «включающих в себя обыденное, научное, художественное, религиозное и прочие формы познания, но при этом не существует теории познания, охватывающей их все. Пока не ясно, в каком направлении будет искаться выход из этой ситуации: либо будет создаваться новая теория познания, основанная на синтезе когнитивных практик, учитывающая всё их богатство, либо, по-прежнему, будет существовать целый спектр
дисциплин и подходов как многообразных ипостасей познания» [4, с. 36].
В числе институтов, располагающих необходимым потенциалом для формирования исторического образа, отмечены мифология, религия, философия и наука, среди которых наука и мифология выделяются как наиболее антагонистические формы освоения реальности. Наука претендует на то, что в её содержании отсутствует всё необъективное, нерациональное, не имеющее достаточного обоснования, неверифицируемое, нефальсифицируемое и неэффективное. Миф же в своей сущности иррационален, эмоционален, практичен. В связи с этим принято полагать, что категории «миф» и «наука» в ракурсе производства знания относятся к системам, исключающим друг друга. Наука базируется на комплексе приоритетов рационального, теоретизированного, системного, чётко организованного знания. Миф, напротив, включает в себя институты формирования эмоционально-аксиологического отношения к действительности. Научное сознание характеризуется строгой понятийностью мышления, чёткой организацией познавательных ресурсов, стремлением к рационально обоснованной доказательности знания, эмоциональной безразличностью, логичностью. В мифологических институциях приоритет остаётся за ассоциативными по своей природе образами, имеющими под собой базу, определённую содержанием бессознательного. Миф представляет собой форму субъективного отражения действительности, в которой не вычленяется противоречие между образом явления и самим явлением, идеальным и материальным; не проводится различий между чувственным и сверхчувственным, символом и символизируемым, целым и частью. Научная и мифологическая формы организации картины реальности очевидно противоположны друг другу, но противоречие между ними не носит характер непримиримого антагонизма. Научная парадигма организации картины истории наряду с общепринятыми принципами становления знания включает в своё содержание субъективистские, символические и эмоциональные компоненты, а мифологические инструменты созидания образов истории реализуются в соответствии с правилами формальнологической упорядоченности и аргументированной обоснованности. «Более или менее завершённый вид этой научной [курсив мой. — А. С.] картины во все времена достигался... и путём мифотворчества в сфере науки. .Мифических образов,
наполняющих картину мира, достаточно и в современной науке» [3, с. 160].
Традиция исследования проблемы мифологе-мизации картины социально-исторической реальности в контексте диалектики мифического и научного инструментов её созидания, очевидно, предполагает решение комплекса вопросов, связанных с выявлением институтов формирования её мифологемной составляющей. Категория «миф» устойчиво вошла в систему категориально-понятийного аппарата философии в целом и философии истории в частности. В научной и философской литературе существует значительное количество дефиниций заявленного понятия, при том, что большинство исследователей связывает его смыслообразующее ядро в предельно общем смысле с интегральным единством рационального миропонимания и чувственными формами его представления [3, с. 79]. Мифотворчество рассматривается нами как специфическая функция сознания, результатом деятельности которой является создание непротиворечивой, исчерпывающей, всеобъемлющей картины реальности. «Само мифотворчество представляет непрерывный процесс, который строится (и в древности, и в наши дни) с помощью универсального социально-психологического механизма, а мифологизация реалий окружающего мира и самого себя выражает глубинные потребности человечества и человека» [12, с. 87].
Мифологема в буквальном переводе с греческого означает «речь». В работе «Введение в сущность мифологии» К. Юнг и К. Кереньи понятие «мифологема» впервые вводят в научный оборот [10, с. 13]. Под мифологемой они понимают укоренившиеся в общественном сознании стереотипы восприятия сюжетов эпических повествований. «Мифологема — вот лучшее слово для их обозначения» [11, с. 13]. О. М. Фрейденберг отмечает мифологему в качестве формы поэтического пересказа. «В слове "пересказ" важную функцию выполняет приставка "пере". В данном случае при сохранении общей нарративности (сказ) указывается на её иное изложение» [3, с. 80]. Следовательно, функциональное значение категории «мифологема» заключается в определённой модальности прочтения общеизвестного. Интерсубъективность известного предполагает возможность вариативного понимания и интерпретации информации. Мифологема призвана закрепить определённый смысл освоенного.
Отмечая необходимость чёткой дифференциации содержания категорий, В. П. Пивоев
определяет мифологему как сюжетную линию развёртывания мифа, «архетип духовной культуры иногда это называют мифологемой» [1, с. 73]. Мифологема в таком случае предстаёт как культурная парадигма организации мифологической системы. Н. В. Шульга в своём диссертационном исследовании «Мифологема в структуре массового политического сознания», проведя детальный анализ категории «мифологема», отмечает: «Мифологема — это константа мифологического мышления — с одной стороны, и единица мифологического дискурса — с другой, которая может заполняться различным содержанием в результате эмоциональной рефлексии, психических процессов и возникающих социальных ощущений» [10, с. 62]. Мифологема, таким образом, характеризуется в качестве элементарной составляющей мифологического мышления и представляет собой выражение наиболее характерных для мифологии идеи, способов мировидения и методов их фиксации. Н. И. Мартишина характеризует мифологему как гносеологический образ, специфика которого состоит в синтетическом единстве предметного и символического миров. Тем самым исследователь констатирует мифологему как форму видения действительности, в содержание которой включается и фактор объективной реальности, и феномены, вызванные стереотипическими структурами её отражения. Данное определение является в целом переломным в исследовании значения категории мифологемы. В таком ракурсе мифологема предстаёт не как подразделение, имманентное мифическому прочтению отношений между явлениями бытия, а как атрибутивная структура сознания. В отличие от мифа мифологема рассматривается не как сочетание реального и фантастического, а как результат определённого восприятия реальности в детерминирующих параметрах качества социокультурной среды, опосредующей содержание мировидения [7, с. 187]. А. С. Майданов характеризует мифологемы как образы-символы культуры. «Но эти символы не абстрактны, не формальны, как символы в математике, а содержательны, постольку, поскольку являются одновременно образами» [6]. Возникающие образы затем используются для описания и истолкования новых, необычных явлений. Следовательно, под мифологемой в данном случае понимается конкретный аспект содержания определённой идеи, который позволяет обеспечить взаимодействие имеющегося знания с вновь поступающей информацией,
что позволяет характеризовать данный феномен как «особое состояние общественного сознания, в котором зафиксированы как каноны описания существующего..., так и описания того, что имеет право на существование» [10, с. 58]. Таким образом, мифологема есть выражение определённого порядка гносеологической рефлексии в рамках конкретных культурных параметров и является неосознаваемым концептом объяснения, понимания и формой организации картины истории.
Подводя итог сказанному, мы можем констатировать наличие трёх очевидных тенденций определения категории мифологема:
A. Мифологема — это составной элемент мифологического сюжета.
Б. Мифологема — это подразделение мифологического мышления.
B. Мифологема — это образ действительности в сознании, выражающий непосредственную связь реальности и формы её организации.
Исходя из анализа этнонима категории «мифологема», возникшего как синтез понятий «миф» — сказание (фактически нарративная форма отражения) и «логос» — знание, образ, мы можем предложить следующее понимание этого термина, а именно определить его содержание как образ сказания (истории). Мы полагаем, что трактовка мифологемы как института рефлексирующего сознания в целом более уместна, чем узкая привязка мифологемы к мифу как образному отражению фантастических представлений. В таком ракурсе считаем вполне допустимым дифференциацию категорий «миф» и «мифологема» как категорий близких, в целом совпадающих друг с другом по своему объёму и содержанию, но отличающихся друг от друга по уровню конкретности (мифологема более предметна и содержательна) и рациональности (мифологема призвана объективировать субъективное, миф же, напротив, мистифицирует объективное).
Мы рассматриваем мифологему как продукт метафизических представлений о реальности исторического события, которые трансформируются под влиянием совокупности социальных качеств человека (мировоззрение, восприятие, стиль мышления, уровни научной рефлексии и т. д.) в контексте обеспечения человека средствами адаптации знания к существующему уровню развития систем социальной организации. Мифологема конструируется сознанием в рамках взаимодействия эмпирических и когнитивных институтов отражения необходимых для удовлетворения императивов
общественного запроса в содержании картины исторической реальности.
Мифологема возникает как обусловленная социокультурными императивами, духовно-практическая связь между «жизненным миром» человека и объективными условиями его экзистенции. «Миф — это не выдумка или фикция, не фантастический вымысел, но прежде всего диалектически необходимая категория сознания и бытия» [5, с. 72]. При этом только актуальные в социокультурном смысле явления и процессы истории вызывают мифологемную апперцепцию, становясь платформой мифологемы картины социально-исторической реальности.
Мифотворчество, реализуясь в условиях реальной экзистенции, является способом разрешения противоречий в отношениях объекта познания и познающего субъекта, обладающего определённым потенциалом познания. Личностная организация субъекта имманентно включена в процессы возникновения, становления и развития мифологемы, неизбежно влияя на её содержание. «Миф — событие личностно-бытийное, неповторимое явление жизни личности. И в этом своём качестве он должен быть включён в контекст реальной жизнедеятельности человека» [9, с. 411]. Информация о содержании исторического процесса, поступающая к субъекту, неизбежно трансформируется, а количество логических шагов, необходимых для разрешения противоречия между знанием и незнанием, новым и устоявшимся знанием, определяет количественные и качественные параметры мифологемы. Мифологема картины социально-исторической реальности представляет собой совокупность «социокультурных, когнитивно-ценностных, рациональных стереотипов, формирующих на основе спекулятивных ассоциаций, наглядных визуализаций, обобщений и символизаций содержание картины социальной истории» [8, с. 63]. Мифологема истории инициирована потребностью субъекта в организации знания в качестве чёткой, понятно оформленной системы, обеспечивающей «комфортность ощущений и уверенность в себе» [2, с. 25].
Возникновение мифологемной составляющей в картине социально-исторической реальности стало следствием осмысления субъектом исторического процесса с целью приведения разрозненных сведений об историческом явлении в определённую систему, при том, что количественно-качественные параметры исторической информации переживают перманентное изменение. Мифологема как специфический образ исторической реальности, сконструированный синтезом объективного и субъективного, становится фундаментальной основой исторического знания, обеспечивающей объединение индивидуальных достижений субъекта с культурной традицией. Мифологема есть форма становления непротиворечивого содержания картины социально-исторической реальности, которая непосредственно связана с процессами идентификации, классификации, адаптации, обретения и утверждения знания в социуме. Другими словами, мифологема, как имманентный аспект репродуктивного творчества, является атрибутом социально-исторической реальности. Она обеспечивает адаптацию известной исторической информации к культурным потребностям социума. Мифологемы априорны комплексам мировосприятия и системам организации образов исторической реальности, которые, в конечном счёте, представляют собой неразрывное единство. Бытие мифологемных структур не ограничивается каким-либо периодом социального развития в рамках определённой культуры. Мифологема есть не что иное, как имманентное свойство рациональной рефлексии в целом.
Мифологема истории рассматривается не как волюнтаристское творчество, вызванное к жизни избытком воображения субъекта, а как средство включённости информации в сложившуюся систему стереотипов, регламентирующую порядок обеспечения соответствия нового знания традиционному культурному типу. Мифологема истории — это комплекс представлений об историческом процессе, сформированный в результате интеграции объективных параметров истории с совокупностью условий её отражения в контексте социокультурных императивов.
Список литературы
1. Боброва, С. П. Мифологическое сознание как система : дис. ... д-ра филос. наук / С. П. Боброва. — Иваново, 2003. — 300 с.
2. Ванчугов, В. В. Инновационные образовательные программы в контексте информационно-коммуникационных технологий / В. В. Ванчугов // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Серия Философия. — 2009. — № 1. . — URL: http://istina.msu.ru/publications/article
3. Едошина, И. А. Миф, мифологема, мифема в контексте деятельностного подхода к феноменам культуры / И. А Едошина // Вестн. Вятск. гос. ун-та. — 2009. — Т. 1., № 3. — С. 79-81.
4. Курашов, В. И. Prima elementa научного познания: методология науки и концепции естествознания / В. И. Курашов. — Казань : КГТУ, — 1988. — 160 с.
5. Лосев, А. Ф. Философия. Мифология. Культура / А. Ф. Лосев. — М. : Политиздат, 1991. — 525 с.
6. Майданов, А. С. Миф как источник знания / А. С. Майданов // Вопр. философии. — 2004. — № 9. — С. 91-101.
7. Мартишина, Н. И. Когнитивные основания науки / Н. И. Мартишина. — Омск : Изд-во ОмГТУ, 1996. — 187 с.
8. Мирошниченко, Л. Н. Основания мифологемы познания исторической реальности / Л. Н. Мирошниченко, И. С. Верстин, А. Г. Степанов // Вестн. Екатерин. ин-та. — 2012. — № 1 (17) — С. 61-66.
9. Найдыш, В. М. Мифология / В. М. Найдыш. — М. : КноРус, 2010. — 432 с.
10. Шульга, Н. В. Мифологема в структуре массового политического сознания : дис... канд. филос. наук : 09.00.11 — социальная философия / Н. В. Шульга — Омск : ОГТУ, 2006. — 166 с.
11. Юнг, К. Г. Душа и миф: шесть архетипов / К. Г. Юнг, К. Кереньи — М. : Совершенство ; Киев : Порт-Рояль, 1997. — 383 с.
12. Яковлева, Е. Л. Игровая природа мифа и современная культура / Е. Л. Яковлева. — Казань : Познание, 2011. — 168 с.
Сведения об авторе
Степанов Алексей Георгиевич — кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры философии и методологии науки, Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова. Чебоксары, Россия. stalex73@bk.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2020. No. 4 (438). Philosophy Sciences. Iss. 55. Pp. 21-26.
PARAMETERS OF THE MYTHOLOGEME IN THE SYSTEM OF CONSTRUCTING THE PICTURE OF SOCIO-HISTORICAL REALITY
A.G. Stepanov
Chuvash State University. I. N. Ulyanov, Cheboksary, Russia. stalex73@bk.ru
The specific features of formation picture of the history of knowledge is the inevitable addition of known prospective, which allows, on the one hand, to create a complete image of history, and on the other hand, creates the preconditions for the characterization of the content of the picture stories as mythologemes, including structures reflection the actual parameters of reality, and the images existing only in the mind of their creators. Mythologema as a tool for building a consistent picture of socio-historical reality — the inevitable result of the implementation of cognitive cognitive procedures, which are a priori based on the content of socio-cultural structures. The functional meaning of the mythologeme is to organize the picture of the historical event in the parameters of a given conceptual model. Mythologema is the result of the formation of the picture of historical reality in the context of the determining influence of socio-cultural structures that mediate the content of the historical image.
Keywords: history picture, knowledge, mythologeme, cognition, subjectivity, image, science, mythology.
References
1. Bobrova S. P. Mifologicheskoye soznaniye kak sistema [Mythological consciousness as a system. Thesis]. Ivanovo, 2003. 300 p. (In Russ.).
2. Vanchugov V.V. Innovatsionnyye obrazovatel'nyye programmy v kontekste informatsionno-kommuni-katsionnykh tekhnologiy [Innovative educational programs in the context of information and communication technologies]. Vestnik Rossiyskogo universiteta druzhby narodov. Seriya Filosofiya [Bulletin of the peoples Friendship University of Russia], 2009, ni. 1. Available at: http://istina.msu.ru/publications/article (In Russ.).
3. Edoshina I.A. Mif, mifologema, mifema v kontekste deyatel'nostnogo podkhoda k fenomenam kul'tury
[Myth, mythologeme, mytheme in the context of the activity approach to cultural phenomena]. Vestnik Vjatskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Vyatka State University], 2009, vol. 1, no. 3, pp. 79-81. (In Russ.).
4. Kurashov V.I. Prima elementa nauchnogo poznaniya: metodologiya nauki i kontseptsii yestestvoznaniya [Prima elementa of scientific knowledge: methodology of science and concepts of natural science]. Kazan, KGTU, 1988. 160 p. (In Russ.).
5. Losev A.F. Filosofiya. Mifologiya. Kul'tura [Philosophy. Mythology. Culture]. Moscow, Politizdat, 1991. 525 p. (In Russ.).
6. Maydanov A.S. Mif kak istochnik znaniya [Myth as a source of knowledge]. Voprosy filosofii [Problems of philosophy], 2004, no. 9, pp. 91-101. (In Russ.).
7. Martishina N.I. Kognitivnyye osnovaniya nauki [Cognitive foundations of science]. Omsk, Izd-vo OmGTU, 1996. 187 p. (In Russ.).
8. Miroshnichenko L.N., Verstin I.S., Stepanov A.G. Osnovaniya mifologemy poznaniya istoricheskoy real'nosti [Foundations of the mythologem of knowledge of historical reality]. VestnikEkaterininskogo institute [Bulletin of the Catherine Institute], 2012, no. 1 (17), pp. 61-66. (In Russ.).
9. Naydysh V.M. Mifologiya [Mythology]. Moscow, Knorus, 2010. 432 p. (In Russ.).
10. Shul'ga N.V. Mifologema v strukture massovogo politicheskogo soznaniya [Mythologeme in the structure of mass political consciousness. Thesis]. Omsk, OGTU, 2006. 166 p. (In Russ.).
11. Jung K.G. Dusha i mif: shest' arhetipov [Soul and myth: six archetypes]. Moscow, Sovershenstvo Publ., Kiev, Port-Rojal' Publ., 1997. 383 p. (In Russ.).
12. Yakovleva E.L. Igrovaya priroda mifa i sovremennaya kul'tura [The game nature of myth and modern culture]. Kazan, Poznanie Publ., 2011. 168 p. (In Russ.).
