CC BY
124
Н. М. Ракитянский
КАТЕГОРИЯ МЕНТАЛИТЕТА В ПРОСТРАНСТВЕ ПСИХОЛОГИИ ВЕРЫ
Понятие менталитета одно из самых древних. В VII в. до н. э. слово «mens» появляется и затем получает смысловое развитие в санскрите. Оно прошло практически через всю историю человеческой цивилизации — Античность, Возрождение и Новое время. Но только около века назад феномен и понятие mentalite народа стали активно изучать и использовать в Европе, в первую очередь, во Франции. Примерно со второй половины ХХ в. в мировой науке формируется устойчивая тенденция изучения национальнопсихологических особенностей народов посредством понятия «менталитет».
Еще в I в. н. э. глубокое знание менталитета тех, к кому он обращался, отразил в своих посланиях Апостол Павел. Уже в те времена отмечалась необходимость не только знания и понимания различий народов, их нравов и верований, но и воздействий на них. Психологический и духовный аспект этих отличий и характеризует феномен менталитета.
Наиболее выразительно особенности народов проявляются, например, в такой крайней форме конкурентной борьбы как война. Так, в конце 1943 г., когда стало ясно, что вскоре предстоят военные действия на территории фашистской Германии, Верховное командование Красной Армии стало осуществлять подготовку к борьбе с немецкими партизанами. Советским генералам, русским людям, родившимся еще в дореволюционной России, трудно было представить, что таковых на территории рейха не будет. Немецкий же порядок не предполагал подобные формы народного сопротивления иностранным войскам.
Анализируя историю генезиса и развития понятия «менталитет», представляется возможным выделить в нем три основных этапа. Первый этап — имплицитный. Он характеризуется тем, что термин «менталитет» еще не встречается в научных трудах. Исследователи пользуются такими понятиями как «этническое сознание», «национальный характер», «душа народа», «духовный склад», «дух народа» и др.
Второй этап уже связан с активным введением понятия в научный оборот и затем его широким распространением в научном сообществе, художественной литературе, публицистике и в живом разговорном языке.
Начало третьего, нынешнего, этапа исследований феномена «менталитет» приходится на 90-е гг. ХХ в. и связано с развитием информационной революции в контексте ускоряющегося процесса глобализации. Принципиальное значение последнего этапа состоит в том, что феномен менталитета стал рассматриваться заинтересованными операторами глобальной политики и ТНК не только как объект изучения, но в первую очередь как объект управления и модификации средствами информационно-психологической экспансии.
Изучение основ русского национального менталитета в его целостности и связи с глобальными процессами дает возможность системного проектирования будущего на основе адекватного понимания своеобразия национальной культуры и общества. Выявление сущности этого феномена, кроме теоретического значения, имеет и практиче-
© Н. М. Ракитянский, 2009
ский смысл для политиков, экономистов, управленцев, дипломатов, педагогов, военных, правоохранительных органов, спецслужб, различных государственных и общественных институтов, наконец, для рядовых граждан России.
В настоящее время в научном сообществе формируется философско-метафизическая исследовательская установка, под которой понимаются психологически, антропологически и религиозно обусловленные мировоззренческие, аксиологические и онтологические основания веры, мышления, чувствования, поведения и деятельности людей, групп и народов. Философски-метафизическая установка если и не всегда опирается на теоцентрический подход, то, во всяком случае, его учитывает как историческую, культурную, нравственную ценность и духовную реальность.
Менталитет имеет целостный, устойчивый, целевой, ориентирующий, интегрирующий, оппозиционный, мобилизующий и инструментальный характер. Его невозможно свести только к рациональным компонентам человеческого сознания, что так или иначе отмечают практически все авторы. Менталитет — это глубинный и поэтому трудно осознаваемый источник и результат мысли и чувства, рассудочного знания и безрассудной веры [8]. Стойкие качества менталитета формируются через посредство верований, обычаев, привычек, жизненных порядков, воспринимаемых от старших поколений и от среды. Они усваиваются пассивно, бессознательно, «на веру» [9].
Менталитет, вырастая из веры, проявляется в разуме, чувстве, воле и самых различных бессознательных установках каждого отдельного члена общества на основе общности языка, воспитания. Существует неразрывная диалектическая взаимосвязь между понятиями «менталитет» и «ментальность». Менталитет соотносится с ментальностью так же, как и способ выражения соотносится с содержательно-смысловым наполнением.
Ментальность как содержание менталитета всегда стремится к реализации, выходу вовне. Она выражается в единстве познавательной, эмоциональной, волевой и духовной деятельности. Таким образом, представляется возможным определить ментальность как направленность или вектор реализации менталитета в различных сферах жизнедеятельности людей: в быту, творчестве, в социуме, в политике, в религии и т. д.
Феномен веры как априорная форма познания и понимания материальной и метафизической реальности всегда был и будет одной из самых глубинных основ менталитета. Для русского менталитета это, возможно, характерно в большей степени. Вера проявляется в базовых структурно-инвариантных ценностях нашей национальной истории и культуры как преемницы русской и советской культур. Этими ценностями являются правда как синтез истины и справедливости, соборность как гармония свободы и единства, спасение как примирение обособленности и всемирности.
Феномен веры, в отличие от феномена менталитета, мало изучен психологами, как не изучена и связь между ними. Примерно три последних столетия психология оперировала понятиями «рефлексов», «восприятий», «отражений», «ассоциаций» и множеством других «объясняющих» терминов. Открывая и затем долгое время используя эти необходимые, но все же частные инструменты научного познания, психологи стремились возложить на них функции «механизмов» психики.
Острое желание различных политических субъектов управлять людьми лежало в основе так называемого научного взгляда на психику. Ее представляли как совокупность состояний, свойств, процессов, рефлексов, функций, механизмов и т. п. Однако, обращаясь к реальной логике детерминации психики и практически участвуя в формировании личности человека, психология вынуждена открывать для себя до сих пор неизведанную, невидимую и нелокализованную реальность [1]. Она не только обусловливает организацию жизненных процессов и психических структур, но и влияет
на формирование менталитета народов и наций, на функционирование власти, на политическое устройство государств, их существование и саморазрушение. Именно эта непознанная реальность является судьбоопределяющим фактором и в жизни каждого конкретного человека. Одной из таких фундаментальных жизненных реальностей является феномен веры.
Вера и ее содержание составляют первичную систему знаний, основу ментальной матрицы. Психология веры — «позвоночник» всей структуры психики не только отдельного человека, но и целого народа [17]. «Только немногие существа, —считает В. А. Ку-тырев,—являются субъектами своих мыслей. Большинство повторяет чужие. Иметь по всем вопросам свое мнение — задача непосильная. Приходится верить... » [6].
В начале ХХ в. М. Вебер был одним из первых в научном сообществе, кто высказал мнение о том, что целостность и силу менталитету придает его базовая конструкция — вера. В частности, он пишет о том, что религиозные идеи решающим образом формировали «национальный характер» [3]. Исследователь психологии народов и масс Г. Лебон считал, что «из всех сил, которыми располагает человечество, сила веры всегда была самой могущественной, и не напрасно в Евангелии говорится, что вера может сдвинуть горы. Дать человеку веру — это удесятерить его силы. Великие исторические события произведены были безвестными верующими, вся сила которых заключалась в их вере» [7].
Человек нуждается в вере, в выходе за границы обыденно необходимого, за пределы практического интереса. Как мыслящее существо он трансцендентен, и значит, он, веруя, стремится к идеалу, к истине, к тому, чтобы соединиться с причиной всего сущего, и это стремление неистребимо. Вера связана с готовностью человека к действию, а также с выбором, который по своей природе не всегда недоступен интеллекту.
Феномен веры рассматривается в ключе ее взаимосвязи с процессом познания. Э. А. Тайнов выделяет пять специфических видов человеческого познания: обыденное, художественное, философское, религиозное, научное. Во всех них большую, если не главную роль играет вера как не всегда осознаваемый источник познания, который дополняется чувственной интуицией, логическим рассуждением и т.п. [12]. В том, что вера важна для первых четырех видов познания, особых сомнений не возникает. Но на самом деле не свободны и не могут быть свободны от веры и люди науки. Например, А. Эйнштейн считал, что весь смысл научной деятельности состоит в стремлении понять замысел Божий. Он писал: «В наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди» [15]. Вера — это вовсе не противоположность точному знанию. Напротив, не оставляя места сомнению, вера направляет помыслы и действия человека [2]. Э. Фромм в своем труде «Из плена иллюзий» пишет: «Я верю, что разум не может быть действенным, пока у человека нет надежды и веры» [13].
Существует безусловная тесная взаимосвязь двух феноменов: веры и политической власти. При всей многомерности и неисчерпаемости темы власти практически во всех источниках так или иначе, имплицитно или явно, выражена идея о том, что любая власть построена на вере — доверии подданных своим правителям.
Так, В. В. Ильин и А. С.Панарин отмечают, что «тайна власти состоит в первую очередь, в культурной (духовной) гегемонии: по-настоящему управляет людьми тот, кто управляет помыслами» [4]. По сути, помыслы людей нерасторжимо связаны с доверием к правителю, и в таком случае власть становится не только политической, но и метафизической, духовной силой. А. И. Юрьев пишет о том, что предназначение власти заключается в целеобразовании для общества, дающем ему смысл и форму жизни [17].
Если рассматривать проблему цели как осознанного образа предвосхищаемого будущего, то мы можем утверждать, что достижение этого предвосхищаемого будущего может основываться только на вере в него, т. е. на доверии тем политикам, которые его предлагают. Доверие является безусловной основой власти. Феномен веры в варианте доверия выступает как важнейшее инвариантное основание устойчивой и сильной власти в нашей стране.
Власть содержится в доверии подданных, и сама власть есть доверие. Если правительство не имеет доверия, оно не имеет власти, максимум, что оно имеет — только доступ к ресурсам. Такой власти достаточно, чтобы паразитировать на обществе, но недостаточно для принятия развивающих стратегических решений. Как только возникает ситуация, требующая именно глобальных решений, такую «власть» со временем попросту «смывает» [10].
Суть так называемых «оранжевых» революций, которые проектируют и осуществляют операторы политических технологий глобализации по-американски, состоит в создании силы, способной отобрать власть у правителя, потерявшего доверие. Так потеряли власть Э. Шеварнадзе и А. Акаев. Но эти технологии не работают ни в Белоруссии, ни в России, потому что пока нет исходного условия — недоверия к власти в необходимом, критическом, количестве. Это значит, что правоохранительные органы, вооруженные силы, спецслужбы так или иначе будут выполнять приказы; министерства и ведомства будут осуществлять повседневное управление страной, выполняя волю правителя. Отнимать доверие у того, у кого оно есть в нашей стране, Запад пока не умеет, но он продолжает активно работать в этом направлении.
Доверие определяет наличие стабильной и сильной политической власти. Кто хочет иметь такой ресурс как власть, должен контролировать источник, вырабатывающий этот продукт. Кто не знает источника власти, тот не может ее иметь. Если сейчас принято считать, что источник власти — народ, то правителю необходимо формировать, контролировать и удерживать его доверие, хотя бы на минимально допустимом уровне. Тайный заговор по свержению Н. Хрущева, вынужденный и бесславный уход М. Горбачева и затем Б. Ельцина — следствие многих причин, но одна из них, если не самая главная, — это утрата доверия к правителю.
На этих примерах прослеживается прямая связь между доверием и властью. Чем больше доверия, тем больше власти. Абсолютное доверие означает абсолютную власть. Тотальное недоверие означает отсутствие политической власти или ее скорую утрату. Таким образом, когда мы говорим о функциях веры, то мы имеем основания полагать, что вера правителю — это основание его сильной власти.
Христианство во всех его ветвях, прежде всего в католичестве и протестантизме, сыграло исключительно важную роль в становлении евроатлантической цивилизации. Русский же менталитет создан Православием. Издревле православная вера была не только стержнем социального и политического единения народа, она была той основой, на которой формировались такие особенности русского национального менталитета как соборность и государственность. Именно православие укрепляло не только вертикальные связи между элитой и народом, оно же связывало людей и в горизонтальные общности, постепенно образуя из многочисленных племен и народностей русскую нацию и российское государство.
Византийское православие, сообщенное нашим предкам на родном и понятном для них языке, не могло не оказать влияние на формирование национального менталитета. В русском православии с самого начала сочеталось универсальное и национальное, и именно это обстоятельство более остальных повлияло на развитие русской религиозно-
национальной особенности менталитета. Русский человек — христианин. Но не всегда в смысле его принадлежности церкви и даже не в смысле его наличного духовно-нравственного состояния, а в смысле тех ценностей, которые являются для него основными [5].
Говоря о религиозной вере, нельзя не отметить и ее социальное измерение. Она особым светом озаряет нашу жизнь и человеческие дела, является жизнетворным корнем культуры. В этом качестве православие в России принадлежит всему народу, в том числе и нашим согражданам другой веры, а также атеистам, последователям различных сект и т. д. Русское православие незримо «пропитывает» всю общественную жизнь — семью и школу, экономику и политику. Именно в религиозном сознании возникла важнейшая связующая сила — коллективные представления. Они не выводятся из личного опыта, а формируются только в совместной деятельности и были первой в истории человечества формой общественного сознания. Именно религия порождает для каждого народа культурные нормы и ценностные регуляторы поведения, а также понятие об их нарушении — грехе. Это связывает людей в народ, ведь именно присущие каждому народу моральные и в целом культурные ценности выражают его идентичность, особенности национального менталитета. Догматы православной веры являются основой онтологической безопасности русских людей и, по мнению В. В. Цыганова, они затрудняют манипуляцию сознанием [14].
Менталитет вырастает из веры. Вера в качестве базисной психической функции выступает своего рода стержнем, на который нанизывается вся структура личности, если шире — вся структура национального русского менталитета, политическая структура его государственности и т. д. Она формирует главные и ведущие стремления человека, которые определяют его жизнь, его воззрения, его намерения и поступки. Вера является первичной системой знаний, основой ментальной матрицы, составляет и ее содержание. Более того, она формирует и определяет политическую власть целой страны, экономику, нравственность, духовность, саму жизнь и судьбу народов, государств, каждого отдельного человека.
По Л. Сонди, вера — это врожденная способность к самотрансцендентации, то есть к стремлению, переходу нашего «Я» к Богу [11]. Если человек выбирает себе другой предмет веры как высшую инстанцию, то он себя с ней идентифицирует и тем самым программирует свою судьбу. Так, если это деньги и культ потребления, то человек в итоге поклоняется Золотому тельцу. Если это лидер, вождь, гуру или модная так называемая «поп-звезда», то это превращается в идолопоклонство, которое давно приняло массовый характер. В среде политических, интеллектуальных и прочих элит в моде вера в себя, в некую «свою звезду» как в конечную инстанцию, когда человек только одержим собой и для него ничего не свято.
В России психологические установки православия свойственны не только религиозным людям, но и, что весьма важно, большинству мирских, светских. То обстоятельство, что многие десятки поколений наших непосредственных предков в своей жизни ориентировались на одни и те же постулаты веры, а затем и руководствовались ими, неизбежно сказалось известным образом на внутренней жизни или психике последующих поколений, сформировав русский национальный менталитет.
В заключение сделаем следующие замечания. Фундаментальное противоречие нашей эпохи и одновременно главный вызов человеческому сообществу в XXI в. — это противостояние либеральных цивилизационных стандартов западного менталитета, с одной стороны, и ценностей национальных культурно-религиозных идентичностей, с другой.
Россия как современный центр православного Русского мира занимает в этом противостоянии менталитетов особое место. Именно поэтому важнейшим средством политической стабильности нашей страны может стать последовательная и терпеливая, рассчитанная на долгий срок реставрация в Российском государстве исконной системы ценностей, которая, по терминологии А. С. Панарина, должна выстраиваться на тысячелетнем фундаменте «славяно-тюркского синтеза» и традициях «православноисламского консенсуса».
Рассмотрение проблемы менталитета с точки зрения его связи с феноменом веры может открыть новую страницу в ментальных исследованиях и дать простор для дальнейших научных изысканий по целому ряду направлений. Так, представляется весьма актуальным вектор ментальных исследований с точки зрения информационно-психологической безопасности России.
Современная наука еще далека от понимания феномена веры. Вера всегда будет предметом изучения психологии, философии и других наук. Вера является глубинной основой менталитета как отдельно взятого человека, так и целого народа. Вера как выражение духовной жажды человека, как отражение психологических качеств людей и целых народов будет оставаться не только предметом острых дискуссий в ближайшем будущем, но и объектом политического противоборства.
Литература
1. Братусь Б. С. Образ человека в России ХХ века // Развитие личности. 2005. №3. С. 121— 136.
2. Введенский А. И. Статьи по философии. СПб., 1996.
3. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
4. Ильин В. В., Панарин А. С. Философия политики. М., 1994. С. 226.
5. Кирилл митроп. Православие и русская художественная культура // Вера. Этнос. Нация: Религиозный компонент этнического сознания. М., 2007. С. 208-218.
6. Кутырев В. А. Философский образ нашего времени: безжизненные миры постчеловечества. Смоленск, 2006. С. 220.
7. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995. С. 236.
8. Мазилов В. А. Ментальность в психологии: новые перспективы // Современные проблемы российской ментальности. СПб., 2005. С. 54.
9. Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1966.
10. Проект Россия. М., 2007.
11. Сонди Л. Судьбоанализ // Статьи / Пер. с нем. А. В. Тихомирова. М., 2007.
12. Тайнов Э. А. Трансцендентальное: Очерк православной метафизики. 2-е изд., испр. и доп. М., 2002. С. 54.
13. Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 373.
14. Цыганов В. В. Русская цивилизационная идея // Информационные войны. 2007. №4.
15. Эйнштейн А. Собрание научных трудов. М., 1967. Т. 4. С. 129.
16. Юрьев А. И. Психология веры // Стратегическая психология глобализации: Психология человеческого капитала. СПб., 2006. С. 24-26.
17. Юрьев А. И. Системное описание политической психологии. СПб., 1996. С. 73.
