CC BY
7ПРОБЛЕМЫ РОССИЙСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Беседкина Н.И.
КАТЕГОРИЯ И ТРЕБОВАНИЕ РАЗУМНОСТИ В СФЕРЕ ЧАСТНО-ПРАВОВЫХ ОТНОШЕНИЙ В РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
Беседкина Н.И., кандидат юридических наук, доцент, заместитель заведующего кафедрой «<Гражданское право» Финансового университета при Правительстве Российской Федерации
Аннотация. Разумность в сфере частно-правовых отношений означает проявление субъектами гражданских правоотношений так называемого среднего понимания и предвидения (психическая разумность, или разумное предвидение) наступления определенных последствий. При решении вопроса о разумности оцениваемые действия сравниваются с эталонными действиями среднего человека. И если оказывается, что они менее полезны или более вредны для указанного в законе лица (чаще всего им является контрагент в обязательственном правоотношении), чем действия в той же ситуации разумного человека, значит, требование разумности соблюдено не было. При детальном рассмотрении случаев злоупотребления правом, встречающихся на практике, можно заметить, что все они связаны с извращенным осуществлением субъективного права, то есть свидетельствуют о внутреннем противоречии самой сути субъективного права по сравнению с его истинным предназначением.
Ключевые слова. Частно-правовые отношения, разумность, добросовестность, справедливость, гражданские правоотношения, неприкосновенность собственности, злоупотребление правом, обычай делового оборота.
Besedkina N.I.
CATEGORY AND REQUIREMENT OF A RATIONALITY IN THE SPHERE OF THE PRIVATE-LAW RELATIONS IN THE RUSSIAN
CIVIL LEGISLATION
Besedkina N.I., candidate of jurisprudence, associate professor, assistant manager Civil law chair of Financial University under the Government of the Russian Federation
Summary. The rationality in the sphere of the private-law relations means manifestation by subjects of civil legal relationship of so-called average understanding and anticipation (a mental rationality or reasonable anticipation) of approach of certain consequences. At the solution of a question of a rationality the estimated actions are compared to reference actions of the average person. And if it appears that they are less useful or more harmful to the person specified in the law (most often him is the contractor in obligations legal relationship), than action in the same situation of the reasonable person, so the requirement of a rationality wasn't observed. By detailed consideration of the cases of abuse of the right which are found in practice it is possible to notice that all of them are connected with the perverted implementation of the subjective right, that is testify to an internal contradiction of the essence of the subjective right in comparison with its real destination.
Keywords. The private-law relations, a rationality, integrity, justice, civil legal relationship, inviolability of property, abuse of the right, train a business conduct.
Разумность является отраслевым принципом гражданского права (характеризует наиболее существенные черты гражданского права). Согласно п. 5 ст. 10 Гражданского кодекса РФ, добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются. В соответствии с п. 2 ст. 6 ГК РФ при невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости. Согласно п. 3 ст. 53 ГК РФ, лицо, которое, в силу закона, иного правового акта или учредительного документа юридического лица уполномочено выступать от его имени, должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно [9, с. 18].
При детальном рассмотрении случаев злоупотребления правом, встречающихся на практике, можно заметить, что все они связаны с извращенным осуществлением субъективного права, то есть свидетельствуют о внутреннем противоречии самой сути субъективного права по сравнению с его истинным предназначением. Действующее законодательство и практика его применения не выработали ясных положений о том, что понимать под назначением субъективного права. Возможно, именно по этой причине ни в законодательстве, ни в судебной практике не сформулированы критерии, отделяющие ненадлежащие случаи осуществления субъективного права от
допустимых и приемлемых, а также отсутствует эффективное нормативное обоснование запрета злоупотребления правом. В связи с этим обращение внимания к вопросу о назначении субъективного права крайне актуально и должно служить отправной точкой исследования проблемы злоупотребления правом.
Следует отметить, что существующие точки зрения на назначение субъективного права недостаточно аргументированы и во многом противоречивы и не позволяют выстроить единую и стройную теорию назначения субъективного права. Многие теоретические исследования по данному вопросу относятся к советскому гражданскому праву и не могут быть приемлемы для современного гражданского права, основанного на таких принципах, как равенство участников гражданского оборота, неприкосновенность собственности, свобода договора, недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, беспрепятственное осуществление гражданских прав, обеспечение восстановления нарушенных прав и их судебная защита. Тем не менее именно исследования ученых советского периода создали фундамент для постановки и разрешения проблемы назначения субъективного права.
Одни авторы назначение субъективного права отождествляют с целью, для которой предоставляется субъективное право. Думается, это неверно, так как такое понимание назначения субъективного права страдает субъективизмом: то, что сегодня было целью, завтра может
ею не быть; наличие цели, для которой было изначально предоставлено право, можно поставить под сомнение в случае прекращения интереса в существовании субъективного права. Анализ имеющихся точек зрения на назначение субъективного права позволяет заключить, что некоторые ученые по-разному понимают и саму цель, для которой предоставляется субъективное право. Ряд авторов, определяя назначение субъективного права, обращаются к нормам объективного права и самой сути субъективного права. Например, по мнению Ю.А. Тарасенко, «назначение конкретного субъективного права предопределяется, во-первых, общими принципами права; во-вторых, принципами отрасли права, к которой принадлежит указанное субъективное право; в-третьих, целью и смыслом самого субъективного права».
Л.С. Явич также делал попытки пересмотреть взгляд на субъективное право как на меру (вид) возможного поведения, критикуя формальный подход к определению субъективного права, предлагая включить в его определение социальную характеристику. По мнению данного ученого, в определениях, основанных на отношении к субъективному праву как к мере (виду) возможного поведения, «ничего не говорится о социальной ценности юридических прав граждан (организаций), о свободе выбора и решения, о самодеятельности субъекта права», тогда как «субъективное право не всегда выступает как граница возможных действий, его нельзя понимать в каче-
стве средства ограничения самодеятельности и свободы. Субъективное право не свобода в рамках закона, а законом гарантированная свобода». Л.С. Явич указывает, что субъективное право — это «система наличных прав субъектов, их юридический статус, положение, характеризуемое состоянием свободы выбора решений и действий, без которых нет самодеятельности субъектов». При этом правовой статус «выражает фактический статус (фактическое положение) граждан в юридической форме, которая может отражать фактическое состояние в той или другой степени», «включает целый комплекс политических, социально-экономических и личных прав гражданина», и от него «зависит в значительной мере активность граждан, возможность проявления ими своих способностей и обеспечения потребностей» [4, с. 59-64].
Однако Л.С. Явич не развил свою мысль и до конца не отказался от трактовки субъективного права в качестве меры возможного поведения, указав также, что «зависимость субъективного права от субъекта относительна, коль скоро мера юридически гарантированного возможного поведения предопределена господствующим типом производственных отношений и выражает волю господствующего класса». Думается, именно субъект решает, иметь субъективное право или отказаться от него. Связь между субъектом и субъективным правом должна быть непосредственной, а само субъективное право зависит от усмотрения субъекта. Субъект также самостоя-
тельно решает, осуществлять имеющиеся у него субъективные права или не осуществлять.
Таким образом, все права являются субъективными правами личности. Субъективное право не может быть должным, воспрещенным или возможным поведением, оно - составная часть правового статуса личности. Именно в этом видится сущность любого субъективного права. Отталкиваясь от указанной позиции, можем выявить и конкретное назначение субъективного гражданского права. Учитывая принципы современного гражданского права, закрепленные в ст. 1 Гражданского кодекса Российской Федерации, а также диспозитивный характер гражданско-правовых отношений, можем сделать вывод, что субъекты гражданского права наделены свободой при приобретении, осуществлении и защите субъективных гражданских прав. Данные обстоятельства раскрывают правовой статус субъектов гражданского права. Связь между субъектом и принадлежащим ему субъективным правом проявляется в том, что субъект не может быть обязанным, зависимым от поведения других лиц и ограниченным в своем поведении.
В отличие от добросовестности, являющейся характеристикой совести человека, отягощенной или не отягощенной знанием о возможном причинении вреда другому лицу, разумность характеризует объективную сторону его действий. При решении вопроса о разумности оцениваемые действия сравниваются с эталонными действиями среднего чело-
века. И если оказывается, что они менее полезны или более вредны для указанного в законе лица (чаще всего им является контрагент в обязательственном правоотношении), чем действия в той же ситуации разумного человека, значит, требование разумности соблюдено не было [9, с. 18].
На первый взгляд может показаться странным, что слово «разумность», которое в обычном смысле обозначает интеллектуальную деятельность человека, как юридическое понятие характеризует объективную сторону его действий. Дело в том, что, оценивая разумность действий, мы не рассматриваем интеллектуальный или волевой элемент реальных действий конкретного субъекта. В этом случае проверяется возможность совершения определенных действий не конкретным лицом, а средним человеком. При этом не имеет значения, знал ли конкретный субъект о последствиях своих действий, желал или не желал их наступления. Существенным является лишь то, что нормальный (средний) человек мог совершить в данной ситуации определенные действия. Таким образом, разумность характеризует интеллектуальные и нравственные качества лица опосредованно, через сравнение его поведения с возможным поведением среднего человека.1
1 Несмотря на то что при обсуждении категории «разумность» в данной статье используется понятие «человек», все сказанное в этих случаях относится и к юридическим лицам.
Осуществляя свои субъективные права, субъекты правоотношений должны иметь четкие ориентиры своего поведения, чтобы оно не представляло собой злоупотребления правом. Вместе с тем поиск таких ориентиров крайне сложен, и, возможно, тема злоупотребления правом будет вечной, поскольку не ясно, каким образом определить, что субъект, осуществляя свое субъективное право, переступил ту невидимую границу, за которой он необоснованно причинил вред другим лицам, обществу или государству. Очень трудно соблюсти при этом разумный баланс интересов правообладателя и тех лиц, которые претерпевают определенные неудобства (лишения), связанные с осуществлением субъективного права. Это объясняет то, что проблема злоупотребления правом, зародившись в римском праве, традиционно относится к числу актуальных на протяжении долгих лет.
В повседневной жизни для оценки поведения человека часто применяется определение «добросовестный», которое толкуется в словарях русского языка как «честно, старательно исполняющий свои обязанности, обязательства» [8, с. 155; 12, с. 554]. Однако данные понятия во многих гражданско-правовых актах присутствуют и в качестве юридических терминов, характеризующих поведение субъектов гражданских правоотношений с положительной (добросовестное) или негативной (недобросовестное) стороны.
Так, например, в действовавшем ранее Законе РСФСР от 2 марта 1991
г. «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» [2] упоминалось о недобросовестной конкуренции; в ч. 4 ст. 43 Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-Ф3 «О защите конкуренции» [11] речь идет о «добросовестном пользовании правами», в Федеральном законе от 22 апреля 1996 г. «О рынке ценных бумаг» [10] -о недобросовестной эмиссии и т.д.
Следует отметить, что гражданско-правовая доктрина богата идеями и взглядами по данной проблеме, которые, однако, не носят единообразного характера и развиваются по большому счету в двух направлениях. Некоторые ученые и практикующие юристы предлагают исключить институт злоупотребления правом из законодательства или существенно ограничить возможность его применения. Другие исследователи призывают к более активному его применению и формулированию единообразных условий такого применения. На фоне борьбы противоположных точек зрения проблема злоупотребления правом остается неразрешенной, а любые предлагаемые решения сталкиваются с трудностями теоретического и практического характера [3, с. 69-79].
Наибольшее распространение и развитие получила правовая позиция, изложенная советскими и современными российскими учеными, основанная на том, что субъективное право - это не обязанность, не долженствование и не запрет, а мера возможного или дозволенного поведения, то есть формально определенная возможность поведения носи-
теля права, пределы которой строго очерчены законом [5].
По мнению О.В. Мазур, понятие «добросовестность», выросшее из использовавшегося в римском праве стандарта bonus pater familias, является наиболее близким аналогом понятия «разумность» в континентальной правовой системе [7, с. 13]. Добросовестность в римском праве рассматривалась не только как наличие «знания» или «незнания» субъекта о действительных обстоятельствах сделки, но и как общее требование соблюдения условий договора сторонами [7, с. 12]. Понятие добросовестности не является новым для отечественного гражданского права, однако ранее оно использовалось в первую очередь как характеристика добросовестности приобретателя при рассмотрении виндикационного иска, поэтому все исследования указанного понятия касались в основном добросовестности незаконного владения. Вообще, право на предъявление виндикационного требования, как считает Т.М. Богачева, должно принадлежать собственнику имущества, утратившему владение, не только в момент утраты имущества, но и в момент подачи и рассмотрения иска [1, с. 12].
С введением первой части Гражданского кодекса РФ использование рассматриваемого понятия расширилось и стало применяться не только в нормах, посвященных защите прав приобретателей, но и в иных нормах гражданского законодательства. Так как указанное понятие традиционно относится к оценочным, то в связи с этим возникают пробле-
мы по уяснению его содержания и значения в конкретных правоотно-шениях.2
Список литературы
[1] Богачева Т.М. Признание добросовестного владения как способ защиты гражданских прав (на примере виндикации и реституции): Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2007.
[2] Ведомости РСФСР. 1991. № 16. Ст. 499.
[3] ГрудцынаЛ.Ю. Гражданское общество и частное право // Международный академический журнал Российской академии естественных наук. 2013. № 4.
[4] Грудцына Л.Ю. Правовая природа институтов защиты и охраны прав человека в России // Российская юстиция. 2008. № 2.
[5] Грудцына Л.Ю. Правовая природа и формы взаимодействия гражданского общества и государства // Законодательство и экономика. 2007. № 11.
[6] Дроздова Т.Ю. Добросовестность в российском гражданском праве: Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2005.
[7] Мазур О.В. Требование разумности в соотношении с требованием добросовестности в гражданском праве: Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. Санкт-Петербург, 2012.
[8] Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 9-е. М., 1972.
[9] Понятие «разумность» в гражданском праве России // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2002. № 10.
[10] СЗ РФ. 1996. № 17. Ст. 1918.
[11] СЗ РФ. 2006. № 31 (часть 1).
[12] Словарь русского языка / Под ред. проф. А.П. Евгеньева. Т. 1. М., 1957.
2 См.: Дроздова Т.Ю. Добросовестность в российском гражданском праве / Дисс...канд. юрид. наук. - М., 2005. - С. 12.
[1] Bogacheva T.M. Priznanie dobro-sovestnogo vladeniya kak sposob zashhity' grazhdanskix prav (na primere vindikacii i restitucii): Avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. M., 2007.
[2] Vedomosti RSFSR. 1991. № 16. St. 499.
[3] Grudcy'na L.Yu. Grazhdanskoe obshhestvo i chastnoe pravo // Mezhdu-narodny'j akademicheskij zhurnal Rossijskoj akademii estestvenny'x nauk. 2013. № 4.
[4] Grudcy'na L.Yu. Pravovaya priroda institutov zashhity' i oxrany' prav chelove-ka v Rossii // Rossijskaya yusticiya. 2008. № 2.
[5] Grudcy'na L.Yu. Pravovaya priroda i formy' vzaimodejstviya grazhdanskogo obshhestva i gosudarstva // Zakono-datel'stvo i e'konomika. 2007. № 11.
[6] Drozdova T.Yu. Dobrosovestnost' v rossijskom grazhdanskom prave: Diss. ... kand. yurid. nauk. M., 2005.
[7] Mazur O.V. Trebovanie razumnosti v sootnoshenii s trebovaniem dobro-sovestnosti v grazhdanskom prave: Avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. Sankt-Peterburg, 2012.
[8] Ozhegov S.I. Slovar' russkogo yazy'ka. Izd. 9-e. M., 1972.
[9] Ponyatie «razumnost'» v grazhdan-skom prave Rossii // Vestnik Vy'sshego Arbitrazhnogo Suda RF. 2002. № 10.
[10] SZ RF. 1996. № 17. St. 1918.
[11] SZ RF. 2006. № 31 (chast' 1).
[12] Slovar' russkogo yazy'ka / Pod red. prof. A.P. Evgen'eva. T. 1. M., 1957.
