CC BY
16
12.00.03 Гражданское право; предпринимательское право;
семейное право; международное частное право
Civil Law; Business Law; Family Law; Private International Law
Категория «гендер» в контексте применения ВРТ: от «тьмы» практических проблем к «свету» законодательных решений
А.Н. Довнар ©
Московский государственный гуманитарно-экономический университет», г. Москва, Российская Федерация
E-mail: [email protected]
Аннотация. Реализация вспомогательных репродуктивных технологий (далее - ВРТ) характеризуется как «спасательный круг» для лиц, которые не могут по каким-либо причинам осуществить свою репродуктивную функцию, и вынуждены преодолевать бесплодие через оказание им специализированной медицинской помощи. Вместе с тем технологический прогресс в репродуктивной медицине таит в себе целую плеяду проблемных аспектов, подвергнутых автором предпринятого исследования всестороннему анализу: 1) отсутствие четкой определенности в возможности (невозможности) для одинокого мужчины использовать ВРТ; 2) половинчатость правового регулирования брачно-семейных отношений, в процессе которых один из супругов решит сменить пол, что свидетельствует о фактической легализованности «нетрадиционных» браков; 3) проведение искусственного прерывания беременности по признаку пола будущего ребенка. Для эффективного решения обозначенных проблем необходимо принятие на законодательном уровне следующих решений: 1) наделение одинокого мужчины наравне с одинокой женщиной правом пользоваться ВРТ для преодоления бесплодия; 2) установление запрета для лиц, в отношении которых запущена процедура смены пола, могущая привести к образованию однополого союза, вступать в брак, а также введение в качестве основания для расторжения брака предоставление документа о смене пола; 3) введение запрета на совершение аборта по признаку пола будущего ребенка, а также проведение искусственного прерывания беременности по немедицинским показаниям.
Ключевые слова: медицинское право, вспомогательные репродуктивные технологии, вспомогательная репродукция, семейное право, гендерное равноправие, заключение брака, изменение пола, искусственное прерывание беременности, селективные аборты
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Довнар А.Н. Категория «гендер» в контексте применения ВРТ: от «тьмы» практических проблем к «свету» законодательных решений // Социально-политические науки. 2022. Т. 12. № 4. С. 144-151.
The Category of Gender in the Context of Assisted Reproductive Technologies Application: From the "Darkness" of Practical Problems to the "Light" of Legislative Decisions
A.N. Dovnar ©
Moscow State University of Humanities and Economics, Moscow, Russian Federation
E-mail: [email protected]
Abstract. The implementation of assisted reproductive technologies (hereinafter referred to as ART) is characterized as a "lifeline" for individuals who, for whatever reason, cannot perform their reproductive function and are have to overcome infertility through the provision of specialized medical care. At the same time, technological progress in reproductive medicine is fraught with a whole
galaxy of problematic aspects subjected to a comprehensive analysis by the author of the undertaken research: 1) the lack of clear certainty in the possibility (impossibility) for a single man to use ART; 2) inconsistency of the legal regulation of marriage and family relations, during which one of the spouses decides to change sex, which indicates the actual legalization of "non-traditional" marriages; 3) carrying out artificial termination of pregnancy on the basis of the sex of the unborn child. In order to effectively solve the identified problems, it is necessary to adopt the following decisions at the legislative level: 1) granting a single man, on an equal footing with a single woman, the right to use ART to overcome infertility; 2) setting a ban for persons in respect of whom a sex reassignment procedure has been launched, which could lead to the formation of a same-sex union, to enter into marriage, as well as the introduction of a document on gender reassignment as a basis for marriage dissolution; 3) setting a ban on abortion based on the sex of the unborn child, as well as artificial termination of pregnancy for non-medical reasons.
Key words: medical law, assisted reproductive technologies, assisted reproduction, family law, gender equality, marriage, sex reassignment, artificial termination of pregnancy, selective abortion
ВВЕДЕНИЕ
Поистине величайшим достижением человечества стало открытие в 1978 г. возможности восполнять недостатки в развитии мужской и женской фертильности посредством применения вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) как метода преодоления бесплодия. С тех пор и по настоящее время мы лицезреем плоды трудов репродуктивной медицины, которая одним помогает через рождение долгожданного ребенка обрести счастье родительства, а другим - не дает покоя, оставаясь одной из самых дискуссионных тем отечественной и мировой юридической доктрины.
В фокусе внимания исследователей - проблема ген-дерного равноправия при использовании ВРТ пациентами, у которых диагностировано бесплодие. Следует обратить внимание, что сложившийся в нашей стране публичный правопорядок пока позволяет отстраниться от рассуждений о гендерном разнообразии, распространяющемся с геометрической прогрессией и его влиянии на многие сферы человеческой жизни в зарубежных государствах, поэтому мы можем сосредоточиться на анализе свойственных нашей правовой системе проблем.
ГЕНДЕРНАЯ ДИСКРИМИНАЦИЯ
КАК ПРЕПЯТСТВИЕ К ИСПОЛЬЗОВАНИЮ ВРТ
ЛИЦАМИ МУЖСКОГО ПОЛА
Первостепенная из них - отсутствие законодательной определенности в аспекте доступности использования достижений репродуктологии одинокими мужчинами. Так при обращении к основополагающим нормативно-правовым актам, регулирующим применение ВРТ, можно заметить, что право на использование ВРТ имеют только мужчины и женщины, вне зависимости от состояния в браке (при наличии обоюдного согласия на медицинское вмешательство) и одинокая женщина1, тогда как об одиноких мужчинах нет ни слова.
1 Федеральный закон от 21.11.2011 № З23-Ф3 (ред. от 11.06.2022) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (с изм. и доп., вступ. в силу с 29.06.2022) // Собрание законодательства Российской Федерации. 28.11.2011. № 48. Ст. 6724.
Надо сказать, что такое положение дел свидетельствует именно о неопределенности, когда, с одной стороны, отсутствует императивный запрет для одиноких мужчин прибегать к использованию ВРТ, с другой -диспозитивное дозволение на преодоление мужского бесплодия при помощи медицинского вмешательства с применением ВРТ. Выявленный законодательный пробел вызывает к жизни недопонимание надобности его сохранения, в том числе как противоречащего положениям Конституции Российской Федерации, недвусмысленно констатирующей в ст. 19 наличие в нашей стране признания равноправности полов2.
Полагаем, остается лишь гадать, с чем связано такое явно неоправданное увеличение прав одних и ограничение прав других. В качестве одной из вариаций такой диспропорции можно обозначить боязнь появления спроса на рождение детей с помощью ВРТ у лиц, имеющих нетрадиционную сексуальную ориентацию, и вызванное этим запрещение гомосексуалам быть родителями, будь то через юридически оформленный в органах ЗАГС брачный союз (ст. 12 Семейного кодекса Российской Федерации3) или посредством усыновления и удочерения детей (пп. 13 п. 1 ст. 127 Семейного кодекса Российской Федерации4).
Как нельзя кстати дополнительным аргументом к обозначенной нами выше вариативной диспропорции служит обнаружившая себя в 2021 г. и подвергнувшаяся всесторонней критике [9] практика реализации ВРТ с участием суррогатных матерей,
2 Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.) (с учетом поправок, внесенных законами Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ, от 14.03.2020 № 1-ФКЗ) // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru (дата обращения: 04.07.2020).
3 Ибо первым из условий для заключения брака обозначено взаимное добровольное согласие мужчины и женщины (ст. 12 Семейного кодекса Российской Федерации), что, пусть и имплицитно, подразумевает невозможность расширительного толкования нормы семейного права путем распространения ее действия и на нетрадиционные отношения.
4 Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 № 223-ФЗ (ред. от 02.07.2021) // Собрание законодательства Российской Федерации. 01.01.1996. № 1. Ст. 16.
являющихся гражданками Российской Федерации, для граждан и подданых иностранных государств, которая получила наименование «репродуктивный туризм», существующий, по правде говоря, уже много лет [10: 306]. Если представители медицинского сообщества непреклонны в отстаивании прав бесплодных пациентов, в том числе и иностранных граждан, на использование достижений ВРТ [4: 88], то участники острых дискуссий на заявленную тему от законодателя, напротив, призывают как можно скорее запретить суррогатное материнство в России, по крайней мере для лиц из других стран [2]. Не лишним будет отметить, что парламентарии уже приняли в первом чтении соответствующие поправки в законодательство [7], после прохождения в предстоящих двух чтениях, последующем рассмотрении в Совете Федерации и подписания Президентом Российской Федерации которых иностранные граждане и подданые не смогут использовать ВРТ в нашей стране.
Подвергая осмыслению те опасения, руководствуясь которыми, законодатель в 2011 г., скорее всего, и не предусмотрел разрешительную возможность участия одиноких мужчин в программах ВРТ, мы должны констатировать, что анализируемая нами ранее неопределенность не позволяет предотвратить подразумевающиеся опасения, поскольку ничто не мешает одинокой (с точки зрения отсутствия официально зарегистрированных брачных отношений с мужчиной) женщине, имеющей нетрадиционную сексуальную ориентацию, оказаться на месте одинокого (и далеко не всегда являющегося гомосексуалом) мужчины. При таком развитии событий становится очевидным, что пусть и не обозначенный явно запрет, но и не предусмотренное на законодательном уровне разрешение для одиноких мужчин использовать ВРТ в качестве метода преодоления бесплодия не устраняют, надо это признать, существующую угрозу деформации традиционных ценностей через расширение влияния ЛГБТ-повестки.
Для минимизации негативных последствий в фокусе предпринятого нами исследования и рассматриваемой проблематики мы ставим вопрос: как возможно устранить законодательный пробел, чтобы соблюсти конституционное положение о равноправии полов, в том числе в сфере реализации репродуктивных прав граждан, и одновременно не забыть про сохранение традиционных для нашего общества ценностей, в том числе в аспекте гендерной идентичности человека?
Ответ на поставленный вопрос зависит от модели, которая выбирается законодателем. Если предпочтение будет отдано запрету, то его действие необходимо распространить в том числе и на одиноких женщин, а потому второе предложение в ч. 3 ст. 55 Федерального закона об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации (далее - Федеральный закон об охране здоровья) подлежит исключению. Если же, напротив, одиноким мужчинам будет дозволено участие в программах ВРТ, то обозначенную норму Федерального закона об охране здоровья следует изложить в следующей редакции: «Одинокая женщина (одинокий мужчина) также имеет право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии ее (его) информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство».
Нам представляется важным заметить, что сегодня имеет место ограниченность возможностей государства в контроле гендерной идентичности каждого человека, в особенности если отклонение от сложившегося публичного правопорядка и продиктованного таким отклонением поведение личности не проявляется столь ярко и открыто, чтобы можно было однозначно сказать о гомосексуальности человека. На этом основании, по нашему мнению, следует исходить из презумпции порядочности одинокого мужчины. Суть этой презумпции заключается в характеристике одинокого мужчины как гетеросексуала до тех пор, пока не доказано обратное.
Исходя из предложенной нами презумпции необходимо не только оценивать человека во время его обращения в учреждения здравоохранения за медицинской помощью с применением ВРТ до формирования правового регулирования репродуктивных правоотношений, но и постепенно выстраивать отношение законодателя к ВРТ в нашей стране, так чтобы на уровне отраслевого Федерального закона об охране здоровья граждан и, соответственно, на уровне ведомственных нормативных актов Минздрава России одинокому мужчине было предоставлено право посредством медицинского вмешательства с применением ВРТ преодолеть мужское бесплодие и через реализацию такого права обрести счастливое родительство.
Разумеется, совсем иначе следует относиться к разного рода девиациям в гендерной самоидентификации личности в отличие от сложившегося публичного правопорядка. Здесь неприемлема уступчивость нормы новым веяниям современности, поскольку должен обеспечиваться баланс конституционно значимых ценно-стей5, каковыми до, а в особенности и после принятия поправок в Конституцию Российской Федерации выступает брак как союз мужчины и женины6 и созданная на его основе семья как важнейшая ячейка общества. Даже если после реализации программ ВРТ и рождения ребенка обнаружится нетрадиционность сексуальной ориентации одинокого мужчины, ставшего отцом, следует, руководствуясь наилучшими интересами родившегося посредством суррогатного материнства малыша, применять к возникшей ситуации основные начала семейного законодательства и иные нормы права, охраняющие права и законные интересы несовершеннолетних, в том числе от посягательства на них инфор-
" 7
мации, причиняющей вред их здоровью и развитию', каковой нами оценивается пропаганда нетрадиционных ценностей.
5 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 23.09.2014 № 24-П «По делу о проверке конституционности ч. 1 ст. 6.21 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой граждан Н.А. Алексеева, Я.Н. Евтушенко и Д.А. Исакова» // Собрание законодательства Российской Федерации. 06.10.2014. № 40 (Ч. III). Ст. 5489.
6 Закон Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 14.03.2020 № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» // Собрание законодательства Российской Федерации. 16.03.2020. № 11. Ст. 1416.
7 Федеральный закон от 29.12.2010 № 436-Ф3 (ред. от 01.07.2021) «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» // Собрание законодательства Российской Федерации. 03.01.2011. № 1. Ст. 48.
СМЕНА ПОЛА И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА БРАЧНО-СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Вкупе с обозначенной проблемой обнаружения нетрадиционной ориентации одинокого мужчины после завершения программ ВРТ и рождения с их применением ребенка у такого отца имеет смысл сказать о еще одной проблеме - половинчатости правового регулирования брачно-семейных отношений, в процессе которых один из супругов решит посредством медицинского вмешательства сменить свою половую принадлежность. Обозначенная половинчатость выражается в фактической легализованности заключения «нетрадиционного» брака [1: 71] между лицами, которым поставлен диагноз «транссексуализм», и в их отношении запущена процедура по коррекции пола. Да, были в свое время попытки запретить подобные «браки», но законопроект [8] отклонили с аргументацией, мол, после выдачи паспорта человеку, сменившему пол, органы ЗАГС не в состоянии проверить наличие или отсутствие такого «перехода» от мужчины к женщине или обратно.
Нам представляется слишком простым выход, который избрал законодатель, отклонивший предложенный законопроект, призванный послужить превентивной мерой к недопущению вполне возможного появления запроса на заключение брака лицами, желающими вступить в брак и одновременно обратившимися в учреждение здравоохранения за содействием в смене пола. Сперва, конечно, никаких проблем с точки зрения нарушения прав субъектов семейных правоотношений не возникает, ибо в ЗАГС приходят мужчина и женщина (являющиеся таковыми по формальному признаку, подтверждаемому паспортами), которые правомочны на рождение и воспитание детей. Совсем иначе дело обстоит если одно из лиц, заключившее брак как мужчина или женщина со своей супругой (своим супругом), в результате процедуры по смене пола, которая завершится после заключения брака, приобретет статус партнера, имеющего пол, идентичный полу своей супруги (своего супруга).
При вполне реалистичном возникновении такого развития событий (даже при очевидной малочисленности имеющих сегодня место ситуаций, при которых лицо желает сменить пол, во время проведения процедуры по коррекции пола изъявляя желание вступить в брак) необходимо действовать на упреждение, чтобы свести к нулю риски негативных последствий от развития таких событий, которые рано или поздно встанут в противоречие с действующим семейным законодательством и публичным правопорядком, сложившимся в Российской Федерации. Возможные противоречия могут выразиться, с одной стороны, в появлении в однополой «семье» детей естественным путем (если «супруги», в отношении которых запущена, но еще не завершена процедура по смене пола, имеют исправную фертильность), с другой - в обращении за содействием в зачатии и рождении ребенка с помощью ВРТ (если у «супругов», в отношении которых запущена, но еще не завершена процедура по смене пола, или одного из них диагностировано бесплодие). И в том, и в другом случае появление на свет детей в «семье», где «родители» являются лицами одного пола, недопустимо ни с моральной, ни с юридической точек зрения.
Именно поэтому первую вариацию развития событий в сфере брачно-семейных отношений (нахождение лица в состоянии смены пола в момент заключения брака) мы предлагаем предупреждать путем применения нормы об обстоятельствах, препятствующих заключения брака. На этом основании в ст. 14 Семейного кодекса Российской Федерации надлежит добавить шестой абзац следующего содержания: «Лицами, один из которых на момент государственной регистрации заключения брака проходит процедуру изменения пола, завершение которой приведет к образованию союза между лицами одного пола».
Нам могут возразить вопросом: как в таком случае возможно будет удостовериться, что лица, желающие вступить в брак, не находятся в состоянии смены пола? Удостоверение отсутствия обстоятельств, свидетельствующих о нахождении хотя бы одного из потенциальных супругов в состоянии смены пола, необходимо предусмотреть в заявлении, которое потенциальные супруги подают в орган ЗАГС, где подтверждают отсутствие обстоятельств, препятствующих заключению брака. Помимо этого, на подобного рода отношения надлежит распространить положения п. 8 и 9 ст. 27 Федерального закона от 15.11.1997 № 143-Ф3 «Об актах гражданского состояния».
Нельзя не сказать и о другом аспекте анализируемой проблематики, который может обнаружить себя в процессе совместного проживания супругов, один из которых заявит о намерении сменить пол уже после состоявшейся регистрации брака, вне зависимости от срока существования семьи. Здесь обнаружит себя целый ряд проблем, о которых мы писали ранее, начиная от вхождения в конфликт со сложившимся правовым регулированием и основанном на нем публичном правопорядке и завершая ограниченностью репродуктивной функции у супругов, один из которых решил сменить пол.
В юридической науке выдвигаются различные точки зрения на то, как надлежит решать проблему возникновения однополости семье, которая еще вчера отвечала требованиям о браке как союзе мужчины и женщины, а сегодня не может быть названа семьей в смысле важнейшей ячейки общества. Так некоторые ученые утверждают о необходимости в таком случае констатации социальной смерти человека и на этом основании признании его умершим [6: 99]. Мы придерживаемся менее радикальной позиции по обозначенному вопросу.
Можно распространить презумпцию порядочности, ранее предложенную нами [5: 74], в том числе и на подобного рода отношения, когда лица, состоящие или не состоящие в браке, проживают совместно и не имеют отклонений от нормальной (гетеро) самоидентификации личности, а потому при изъявлении намерения по смене пола одним из супругов обратятся в органы, уполномоченные расторгать брак, вне зависимости от оснований его расторжения, и согласны будут претерпеть правовые последствия прекращения брач-но-семейных правоотношений. Однако презумпция может быть применена только до рождения ребенка в такой семье или до обращения супругов за помощью в преодолении бесплодия на стадии до или во время инициации смены пола.
Понятно, как нивелировать дальнейшее функционирование «семьи», где оба «супруга» одного пола воспользуются предложенной нами презумпцией порядочности, а также той, где «супруги» проигнорируют предлагаемое нововведение (после завершения процедуры смены пола и обращения в органы ЗАГС о внесении изменений в запись акта гражданского состояния в связи со сменой пола необходимо расторгнуть брак по приведенному нами выше основанию, где сам факт смены пола будет служить причиной такого расторжения, даже если «супруги» не обратятся с совместным заявлением о расторжении брака), однако, остается открытым вопрос: каков механизм признания лиц одного пола «супругами» и определение перспективы сохранения союза «супругов», ставших лицами одного пола, начиная с момента обращения таких «супругов» в учреждение здравоохранения за содействием в преодолении бесплодия вплоть до завершения процедуры по смене пола?
Отвечая на поставленный вопрос, констатируем, что до момента завершения процедуры по смене пола как основания приобретения одним из супругов, решивших сменить пол, половой принадлежности, идентичной полу своей супруги (своего супруга), не представляется возможным говорить о разрушении брака как союза мужчины и женщины и созданной на его основе семьи. Именно поэтому только после окончания процедуры смены пола, завершающейся не только с медицинской точки зрения, но и с юридической (посредством выдачи свидетельства о перемене имени), возможно будет применять ранее приведенное нами положение о расторжении брака по причине невозможности сохранения семьи.
Следует отметить, что для реализации предложенной нами модели расторжения брака между супругами, один из которых решит сменить пол в процессе совместной жизни, надлежит внести изменения в ст. 31 Федерального закона от 15.11.1997 № 143-Ф3 «Об актах гражданского состояния», где следует добавить пятый абзац следующего содержания: «документ об изменении пола, выданный медицинской организацией по форме и в порядке, которые установлены федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере здравоохранения».
Примечательно, что успешность реализации предложенных нами инициатив будет зависеть от времени завершения двух разных по предназначению медицинских вмешательств, где одна команда медиков задействована в проведении процедуры по смене пола, а другая - в оказании помощи по преодолению бесплодия, тоже самое касается и семьи, где мужчина обратился в учреждение здравоохранения за осуществлением смены пола, а женщина - за содействием в обретении родительства через медицинскую помощь с применением ВРТ. Отметим, что обращение за содействием в смене пола или же оказании помощи в преодолении бесплодия может поступить посредством смены ролей, где женщина пожелает сменить пол, а мужчина - стать родителем для ребенка, рожденного посредством искусственного родовспоможения.
Вне зависимости от того, в одном учреждении или в разных учреждениях здравоохранения проходят процедуры по смене пола и искусственному родовспоможению, имеет значение, какая из них завершится раньше, а какая - позже. Важность значения определяется последствиями, которые наступают при определенности развития событий. Так, если в отношении мужчины, не состоящим в браке, но совместно проживающим с женщиной, с соблюдением всех формальностей и в соответствии с законодательством Российской Федерации будет замещена процедура по искусственному родовспоможению раньше, чем процедура смены пола у женщины, не состоящей в браке, но совместно проживающей с мужчиной, то последствия применения ВРТ (в виде рождения ребенка) надлежит решать, руководствуясь инициативами, предложенными нами в данном исследовании ранее.
Очевидно, что совсем иначе придется действовать, если сначала в отношении мужчины, не состоящего в браке, но совместно проживающего с женщиной, будет запущена процедура по смене пола, а позднее в отношении женщины, не состоящей в браке (и вообще могущей представиться как одинокая женщина), но совместно проживающей с мужчиной, запускается процедура применения ВРТ. При таком развитии событий впоследствии возникнут сложности с определением судьбы рожденного в результате применения искусственных методов репродукции ребенка, ведь очевидно, что в однополой «семье» малышу, в которого генетические «родители» вместо статуса «мама» и «папа» имеют определение «гендер», не место.
Для определения судьбы рожденного с применением ВРТ ребенка необходимо руководствоваться наилучшими интересами малыша и при неукоснительном следовании этим наилучшим интересам избирать приемлемую форму дальнейшего проживания и воспитания. Избрание формы проживания и воспитания зависит от наличия или отсутствия определенных обстоятельств, продиктованных видом ВРТ, применяемых в отношении конкретных пациентов: одно дело - использование ЭКО или другой технологии, исключающей участие третьих лиц, помимо мужчины и женщины, выступающих генетическими родителями, совсем другое - вовлечение суррогатной матери как стороннего субъекта репродуктивных правоотношений.
Если в качестве вида ВРТ избрано суррогатное материнство, то при избрании формы проживания и воспитания рожденного от суррогатной матери ребенка неизбежно придется руководствоваться наличием или отсутствием желания суррогатной матери забрать рожденного ею ребенка к себе в семью. Если такое желание будет проявлено, то в соответствии с абзацем 2 п. 4 ст. 51 Семейного кодекса Российской Федерации надлежит защитить право суррогатной матери, которая должна будет отказать генетическим родителям на запись их в качестве таковых для рожденного ею ребенка. Если же суррогатная мать откажется взять на воспитание к себе в семью ребенка, рожденного ею посредством ВРТ, то органам опеки и попечительства следует распространить на подобную ситуацию положение пп. 13 п. 1 ст. 127 Семейного кодекса
Российской Федерации и принять все необходимые меры к устройству ребенка в условия, исключающие нарушение его нормального воспитания и развития8.
СЕЛЕКТИВНЫЕ АБОРТЫ
КАК УГРОЗА НАРУШЕНИЯ ГЕНДЕРНОГО БАЛАНСА
Наконец, третьей проблемой в аспекте предпринятого нами исследования является вероятность нарушения природного тендерного баланса, которая выражается в увеличении числа рождений мальчиков или, напротив, девочек, что зависит от наличия или отсутствия законодательно предусмотренного дозволения при реализации ВРТ (если же говорить конкретнее, то ПГД - преим-плантационной генетической диагностики) определять и затем выбирать пол будущего ребенка. Очевидно, предполагая, что приведенный соблазн может появиться и перерасти из семейной дилеммы супругов в общенациональную и даже глобальную социально-гендер-ную проблему [12: 131], наше государство ввело запрет на выбор пола будущего ребенка.
Почему же нарушение природного гендерного баланса является проблемой, если введен запрет на выбор пола будущего ребенка? Потому, что до сих пор в нашей стране распространена практика абортов, в череде которых помимо абортивных процедур по экономическим и социальным основаниям9 присутствуют селективные аборты [3: 124], ориентированные на предпочтительность у супругов одного пола у потомков перед другим. И, нелишним будет заметить, что всесторонняя поддержка государства порочной работы абортариев этому как нельзя лучше потворствует, тогда как контроль истинных мотивов к совершению абортов отсутствует.
Негативно настроенные оппоненты могут нам возразить: какое отношение селективный аборт, даже если допустить его наличие и активное применение, имеет к правовому регулированию, предполагающему законодательство гарантированное право женщины самостоятельно решать вопрос о материнстве10? Задавая этот вопрос, нам будут аргументировать тем, что никаких ограничений, кроме отсутствия информированного добровольного согласия женщины, законодательство Российской Федерации, регламентируя вопрос искусственного прерывания беременности, и изданные на его основе ведомственные акты Минздрава России11 не предусматривают. Согласимся, что с формальной точки зрения наши оппоненты будут правы, но лишь с формальной.
8 Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 № 223-ФЗ (ред. от 02.07.2021) // Собрание законодательства Российской Федерации. 01.01.1996. № 1. Ст. 16.
9 Постановление Правительства Российской Федерации от 06.02.2012 № 98 «О социальном показании для искусственного прерывания беременности» // Собрание законодательства Российской Федерации. 13.02.2012. № 7. Ст. 878.
10 Федеральный закон от 21.11.2011 № 323-ФЗ (ред. от 11.06.2022) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» (с изм. и доп., вступ. в силу с 29.06.2022) // Собрание законодательства Российской Федерации. 28.11.2011. № 48. Ст. 6724.
11 Приказ Минздрава России от 20.10.2020 № 1130н «Об утверж-
дении Порядка оказания медицинской помощи по профилю "акушерство и гинекология"» (Зарегистрировано в Минюсте
России 12.11.2020 № 60869) // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://pravo.gov.ru (дата обращения: 13.11.2020).
Воспринимая само существование аборта и его активное применение как проблему, мы исходим из более глубокого и дальновидного восприятия абортивной институции, по сей день гарантированной законодательством Российской Федерации об охране здоровья граждан, где наравне с неоспоримо необходимой
предусмотрительностью аборта по медицинским по-
12
казаниям, присутствует максимально широко трактуемая формулировка «искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины», куда можно включить как обоснованные причины совершения аборта (экономические предпосылки, разлад в отношениях между супругами), так и сугубо субъективное отношение потенциальной мамы, выраженное в эгоистическом выражении «я так хочу».
Наше глубокое восприятие порочности абортивной практики заключается в понимании подчас отсутствия самостоятельности в принятии женщиной решения по вопросу о материнстве, где информированное добровольное согласие имеет лишь формальный характер, следование которому продиктовано влиянием на женщину сторонних факторов, мешающих ей, к примеру, сохранить зачатого ребенка. Среди таковых негативных факторов исследователями выделяются традиции и устои семьи, в которой воспитывается будущая мама, разница в общественном положении и, как это ни странно, размер приданного, экономические предпосылки и потребность в «рабочих руках» [11: 27]. Обратите внимание, что в качестве аргумента заявляется все, что угодно, но только не то, что отвечает наилучшим интересам женщины, в том числе ориентированных на сохранение ее репродуктивного здоровья.
Наряду с глубоким восприятием считаем важным затронуть аспект дальновидности восприятия порочности повсеместного применения абортивной практики в нашей стране вообще и селективных абортов в частности. Дальновидность с нашей стороны проявляется в правдивости наименования проблемы своим именем и неустанный поиск решений, которые если не устранят проблему совсем, то минимизируют тяжесть ее последствий. Речь идет о нарушении репродуктивных прав женщин, сначала подвергающихся неприемлемому унижению через лишение их возможности реализовать себя в качестве матери своих детей13, а затем вынужденных претерпевать негативные последствия ухудшения состояния своего здоровья, подробно проанализированных специалистами [4: 91]. В результате мы имеем дело с чередой сложностей в сфере репродуктивных прав граждан: сначала женщина идет делать аборт, а после вынуждена обращаться за помощью в преодолении бесплодия с применением ВРТ.
12 Приказ Минздравсоцразвития России от 03.12.2007 № 736 (ред. от 27.12.2011) «Об утверждении перечня медицинских показаний для искусственного прерывания беременности» (Зарегистрировано в Минюсте России 25.12.2007 № 10807) // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 03.03.2008. № 9.
13 В очередной раз мы настаиваем на необходимости характеристики аборта по желанию женщины не в качестве болезни, требующей лечения с оказанием квалифицированной и специализированной медицинской помощи, но как личной прихоти потенциальной мамы, которая должна быть в максимально короткие сроки полностью запрещена на законодательном уровне в нашей стране.
Раз существует проблема, к ней должно быть найдено решение. Следует сказать, что, пожалуй, единственным решением проблемы абортов в нашей стране должен стать запрет проведения процедур по искусственному прерыванию беременности вне пределов медицинских и социальных показаний с одновременным внедрением системы предупреждения нежелательной беременности и искоренения причин, способствующих возникновению социальных условий к совершению аборта. Для этого надлежит внести изменения в ст. 56 Федерального закона от 21.11.2011 № З23-Ф3 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», исключив из нее ч. 1 и 2, где предусматривается право женщины на самостоятельное решение вопроса о материнстве и проведение искусственного прерывания беременности по желанию женщины.
ВЫВОДЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ
По результатам проведенного исследования представляется возможным сформулировать следующие выводы.
1. По сей день на законодательном уровне однозначно не определена возможность участия одиноких мужчин (далеко не всегда являющихся гомосексуалами) в программах по преодолению мужского бесплодия с применением ВРТ, что создает предпосылки к нарушению конституционного положения о равноправии полов и не позволяет лицам мужского пола реализовать свои репродуктивные права.
2. Несмотря на ранее вносимый в парламент нашей страны законопроект о запрете легализации «нетрадиционных» браков (при которых один из супругов изъявит желание осуществить коррекцию пола, смена которого приведет к образованию союза лиц с одной половой принадлежностью), до сих пор наличествует правовая неопределенность в обозначенном аспекте. Это позволяет не только входить в противоречие со сложившимся публичным правопорядком в Российской Федерации, но и катализировать негативные последствия в части, касающейся реализации репродуктивных прав граждан и прав детей, рожденных с применением ВРТ.
3. Свое негативное воздействие на демографическую безопасность Российского государства продолжает оказывать порочная практика искусственного прерывания беременности вообще и селективные аборты в частности. В результате мы имеем дело с пренебрежением репродуктивными правами женщин, которые сначала под воздействием множества отрицательных факторов принимают для себя решение идти на аборт, а затем вынуждены претерпевать ухудшение состояния своего репродуктивного здоровья и неизбежность обращения за специализированной помощью с применением ВРТ.
Для оперативного и эффективного решения обозначенных в предпринятом нами исследовании проблем необходимо принятие следующих мер путем внесения изменений в действующее законодательство Российской Федерации.
1. Для уравнивания мужчин и женщин в репродуктив -ных правах на использование ВРТ надлежит внести изменения в Федеральный закон об охране здоровья, где второе предложение в ч. 3 ст. 55 изложить в следующей редакции: «Одинокая женщина (одинокий мужчина) также имеет право на применение вспомогательных репродуктивных технологий при наличии ее (его) информированного добровольного согласия на медицинское вмешательство».
2. Для искоренения практики, когда заключение брака между лицами может привести к образованию однополого союза, необходимо внести изменения в ст. 14 Семейного кодекса Российской Федерации, дополнив ее абзацем следующего содержания: «Лицами, один из которых на момент государственной регистрации заключения брака проходит процедуру изменения пола, завершение которой приведет к образованию союза между лицами одного пола». Для ситуации, когда один из супругов после совместной жизни в официально зарегистрированном браке решит сменить пол, следует предусмотреть следующую норму, предлагаемую к внесению в ст. 31 Федерального закона от 15.11.1997 № 143-ФЗ «Об актах гражданского состояния», где мы предлагаем добавить пятый абзац следующего содержания: «документ об изменении пола, выданный медицинской организацией по форме и в порядке, которые установлены федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере здравоохранения».
Вне всякого сомнения, порочную практику искусственного прерывания вообще и селективных абортов в частности, как мы полагаем, необходимо искоренять посредством принятия следующих изменений в ст. 56 Федерального закона об охране здоровья: ч. 1 и 2 надлежит полностью исключить, помимо этого следует добавить ч. 7.1 следующего содержания: «7.1. Искусственного прерывания беременности по признаку пола будущего ребенка не допускается».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог, констатируем, что гендерная проблематика в фокусе проведенного нами исследования отличается остротой своего воздействия не только на тактическое развитие технологий и их влияние на репродуктивные права граждан России, но и стратегические направления в совершенствовании законодательного регулирования как подспорья в преодолении демографического кризиса в нашей стране.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акимова Ю.А. Реализация права на вступление в брак, создание, поддержку и защиту семьи с точки зрения принципа гендерного равноправия // Государство и право. 2020. № 5. С. 71.
2. В МИЦ «Известия» обсуждают возможный запрет суррогатного материнства в России. URL: https:// iz.ru/1289412/2022-02-11/v-mitc-izvestiia-obsuzhdaiut-vozmozhnyi-zapret-surrogatnogo-materinstva-v-rossii (дата обращения: 04.06.2022).
3. Волошин А.И., Деревянкина С.А. Селективные аборты как форма нарушения репродуктивных прав женщин // Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского. Юридические науки. 2020. Т. 6. № 2. С. 124.
4. Довнар А.Н. Изменения в законодательстве и проблемы репродуктивного туризма: обзор слушаний в Общественной палате Российской Федерации // Пробелы в российском законодательстве. 2021. Т. 14. № 1. С. 88.
5. Довнар А.Н. Правовые проблемы, связанные с процессом изменения пола и защитой прав интерсекс-пациентов в Российской Федерации // Проблемы экономики и юридической практики. 2022. Т. 18. № 1. С. 74.
6. Ерохина Е.В., Корнейчук К.Ю. Брачные отношения и смена пола лиц // Вопросы науки и образования. 2018. № 6 (18). С. 99.
7. Законопроект № 41630-8 »О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (в части установления требования о наличии гражданства Российской Федерации при использовании суррогатного материнства на территории Российской Федерации) // URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/41630-8 (дата обращения: 04.06.2022).
8. Законопроект № 790069-6 »О внесении изменений в статью 14 Семейного кодекса Российской Федерации». URL: https:// sozd.duma.gov.ru/bill/790069-6 (дата обращения: 19.06.2022).
9. Заседание рабочей группы на тему: «Законодательное регулирование вывоза иностранцами детей через процедуру суррогатного материнства». URL: http://duma.gov.ru/multimedia/ video/events/58636/ (дата обращения: 04.06.2022).
10. Кочурина А.Ю. «Репродуктивный туризм» в России: возможности и проблемы применения метода суррогатного материнства // Реформирование учета и права в современной России: c6. науч. тр. студ. бакалавриата, магистратуры и аспирантуры / под ред. В.А. Баранова, А.Н. Прижен-никовой. М., 2018. С. 306.
11. Новгинов Д.С. Уклоняясь от объятий: селективные аборты как как демографическая угроза // StatusPraesens. Гинекология. Акушерство. Бесплодный брак. 2019. № 4 (59). С. 27.
12. Русанова Н.Е. Гендерный выбор при вспомогательных репродуктивных технологиях: возможности, опасности, перспективы // Народонаселение. 2020. Т. 23. № 2. С. 131.
REFERENCES
1. Akimova Yu.A. Realization of the right to marry, create, support and protect the family from the point of view of the principle of gender equality. State and Law. 2020. No. 5. P. 71. (In Rus.)
2. A possible ban on surrogate motherhood in Russia is being discussed at the Izvestia Multimedia Information Center. URL: https://iz.ru/1289412/2022-02-11/v-mitc-izvestiia-obsuzhdaiut-vozmozhnyi-zapret-surrogatnogo-materinstva-v-rossii (data of accesses: 04.06.2022).
3. Voloshin A.I., Derevyankina S.A. Selective abortions as a form of violation of the reproductive rights of women. Scientific notes of V.I. Vernadsky Crimean Federal University. Legal Sciences. 2020. Vol. 6. No. 2. Pp. 124. (In Rus.)
4. Dovnar A.N. Changes in legislation and problems of reproductive tourism: review of hearings in the Public Chamber of the Russian Federation. Gaps in Russian legislation. 2021. Vol. 14. No. 1. P. 88. (In Rus.)
5. Dovnar A.N. Legal problems related to the process of gender reassignment and the protection of the rights of intersex patients in the Russian Federation. Problems of Economics and Legal Practice. 2022. Vol. 18. No. 1. Pp. 74. (In Rus.)
6. Erokhina E.V., Korneichuk K.Yu. Marriage relations and gender reassignment. Questions of science and education. 2018. No. 6 (18). P. 99. "(In Rus.)
7. Draft Law No. 41630-8 "On Amending Certain Legislative Acts of the Russian Federation" (in terms of establishing the requirement for citizenship of the Russian Federation when using surrogate motherhood in the territory of the Russian Federation). URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/41630-8 (data of accesses: 04.06.2022).
8. Draft Law No. 790069-6 "On Amendments to Article 14 of the Family Code of the Russian Federation" // URL: https://sozd.duma.gov.ru/bill/790069-6 (data of accesses: 19.06.2022).
9. Meeting of the working group on the topic: "Legislative regulation of the export of children by foreigners through the procedure of surrogate motherhood". URL: http://duma. gov.ru/multimedia/video/events/58636/ (data of accesses: 04.06.2022).
10. Kochurina A.Yu. "Reproductive tourism" in Russia: opportunities and problems of using the method of surrogate motherhood. In: Reforming accounting and law in modern Russia. Collection of scientific works of undergraduate, graduate and postgraduate students. Edited by V.A. Baranova, A.N. Prizhen-nikova. Moscow, 2018. P. 306.
11. Novginov D.S. Avoiding embrace: Selective abortion as a demographic threat. StatusPraesens. Gynecology. Obstetrics. Barren marriage. 2019. No. 4 (59). P. 27. (In Rus.)
12. Rusanova N.E. Gender choice in assisted reproductive technologies: Opportunities, dangers, prospects. Population. 2020. Vol. 23. No. 2. P. 131. (In Rus.)
Статья проверена программой Антиплагиат. Оригинальность - 87%
Рецензен т: Летова Н.В., доктор юридических наук; главный научный сотрудник сектора процессуального права Института государства и права РАН
Статья поступила в редакцию 07.06.2022, принята к публикации 13.07.2022 The article was received on 07.06.2022, accepted for publication 13.07.2022
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Алексей Николаевич Довнар, студент 1-го курса магистратуры факультета юриспруденции Московского государственного гуманитарно-экономического университета. Москва, Российская Федерация. E-mail: dovnar. [email protected]
ABOUT THE AUTHOR
Alexey N. Dovnar, 1st year student of the Master's degree of the Faculty of Law of the Moscow State University of Humanities and Economics. Moscow, Russian Federation. E-mail: [email protected]
