CC BY
98
ДЕМИДОВ К Б * КАТАР - НАРОЖДАЮЩАЯСЯ РЕГИОНАЛЬНАЯ «СВЕРХДЕРЖАВА» И ЕЕ ВНУТРЕННИЕ ПРОБЛЕМЫ.
Аннотация. В свете последнего развития событий в Персидском заливе все возрастающая роль Катара - не только в данном регионе, но и во всем мире - нуждается в серьезном переосмыслении. Следует помнить, что основания политической системы страны были заложены Великобританией. После того как Катар стал британским протекторатом в 1916 г., данная территория, прежде населенная преимущественно рыбаками и бедуинами, претерпела существенные изменения. Отличаясь от прочих арабских стран завидной внутренней стабильностью, Катар успешно справляется с аномией - главной болезнью арабских социумов. Осознавая искусственность страны, катарские элиты не жалеют усилий в обеспечении безопасности государства, на каждом историческом рубеже неустанно разыскивая и обретая надежного внешнего покровителя. Так, в 2017 г. лишь американское вмешательство предотвратило угрозу военного вторжения извне, планировавшегося Саудовской Аравией. В настоящее время Катар все больше внимание обращает на Иран и Турцию, в которых усматривает перспективных покровителей.
Ключевые слова: Катар; Персидский залив; США; Великобритания; Саудовская Аравия; Иран: Турция; аномия.
DEMIDOV K.B. Qatar - the Emerging Regional «Superpower» and Its Internal Problems.
Abstract. Qatar's role in the Gulf needs to be thoroughly reassessed as this region tends to play more assertive part in world politics. Originally a territory populated by nomads and fishers,
* Демидов Константин Борисович - ведущий редактор отдела Азии и Африки Института научной информации по общественным наукам РАН.
governed by transitory sheikhs, Qatar became a British protected state in 1916. Britain laid the foundations of its social system that remains remarkably stable up to this day. Qatari elite manages to cope successfully with fractures within this still very patriarchal society; virtual absence of anomie turns Qatar into a rather weird specimen of Arabic polity. Artificial in its construction from the very onset, Qatar at every turn of its history spares no resources to find a suitable partner able to guarantee its survival. In 2017 only American intercession saved Qatar from Saudi-led military aggression. As US is seen in the region as a very unstable, opportunistic partner, Qatar tends to court other powers, notably Iran and Turkey. The key question remains, whether this emergent regional superpower, judging by its not always evident might, is totally independent in its wide stretching activities.
Keywords: Qatar; Persian Gulf; USA; Great Britain; Iran; Turkey; Saudi Arabia; anomie.
Для цитирования: Демидов К.Б. Катар - нарождающаяся региональная «сверхдержава» и ее внутренние проблемы // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 9: Востоковедение и африканистика. - 2022. - № 4. - С. 35-51. DOI: 10.31249/rva/2022.04.03
Развитие событий в районе Персидского залива в последнее время делает все более насущным анализ той роли, которую играют отдельные государства региона. Среди них Катар занимает совершенно особое место. Непредсказуемость американской политики [12], вошедшей в обыкновение начиная с президентства Обамы, чей приходи к власти сам по себе оказался поворотным моментом, знаменовавшим поиски новых внешнеполитических подходов и методов, была лишь усугублена во времена Трампа. Данные пертурбации оказались особенно болезненными для стран Залива, утративших представление о том, на что можно не сомневаясь рассчитывать в отношениях с Вашингтоном.
Вновь возникшие сложности не преминули сказаться на всей системе региональных отношений. Каждая из стран начала поиск собственной стратегической линии. Принимая во внимание культурные особенности данных стран (повышенную восприимчивость к знаковой стороне отношений в ущерб чисто прагматическим со-
ображениям), следует признать, что возрастание уровня конфликтности оказалось закономерным результатом.
Не для всех явная очевидность огромного значения - причем нередко во всемирном масштабе - такой маленькой страны, как Катар, ставит ряд вопросов: насколько самостоятельной (учитывая сохраняющееся влияние Великобритании) в своих действиях является данная «нарождающаяся держава»; была ли блокада Катара, организованная в 2017 г. Саудовской Аравией, реакцией на попытки Катара избавиться от навязанного ему образа младшего партнера и, по сути дела, вассального статуса, предлагавшегося стране Саудовской Аравией (скрытый вассалитет Катара от Великобритании придает данному предприятию особую пикантность)? Какие перспективы - в контексте возможного обретения Катаром совершенно особого положения в арабском мире - могут ждать арабское единство, все еще прокламируемое, однако все более становящееся пережитком прошлого? В данном отношении «арабская весна», в ходе которой Катар играл отнюдь не последнюю и, в целом, вполне деструктивную роль, отказавшись от прежнего имиджа умиротворителя и медиатора, явилась своеобразным катализатором, ускорившим давно уже шедшие процессы размежевания.
В Персидском заливе противоречия оказались особенно острыми именно потому, что поддержка Катаром оппозиционных сил в странах региона носила откровенно скандальный характер. Масла в огонь добавила и виртуозная медийная игра внешних сил -например, подделанные и весьма скандальные заявления катарско-го эмира Тамима бен Хамада, в мае 2017 г. ставшие благодаря вмешательству ОАЭ достоянием средств массовой информации и вызвавшие возмущение в государствах Залива (как направленные на подрыв региональной стабильности).
Решительные действия по организации блокады стали возможными не в последнюю очередь и вследствие неверного истолкования внешних сигналов. Правители стран Залива, склонные переоценивать знаковую сторону вопроса, находились под впечатлением критических по отношению к Катару твитов президента США Д. Трампа и не придали значения как тому, что американская государственная машина отнюдь не тождественна администрации, так и тем связям, прежде всего, военно-стратегического характера, которые объединяют США и Катар.
То, что подобные инциденты могут вызвать масштабные потрясения, продиктовано намного более глубокими проблемами, связанными с отсутствием корневой системы стран региона как в том, что касается внутренней жизни, так и в отношениях с другими странами. Данная проблематика представляется тем более насущной, что с самого начала существования Катара фактор искусственности - если не сказать фиктивности - в значительной мере определял как внешнюю, так и внутреннюю жизнь страны. Со времени опубликования ставшей уже классической работы Р.С. Захлан [16], посвященной становлению современных государств Залива и основанной в значительной степени на рассекреченных документах, принято рассматривать эти страны как своеобразные креатуры, обязанные самым своим существованием сложному набору международных сил и факторов. Их государственность, таким образом, - изначально, по крайней мере, - носила имитационный, фиктивный характер.
Применительно к Катару Дж. Ламберт [11] убедительно продемонстрировала, что политическая мобилизация в этих государствах также носит имитационный характер. Режимы используют такой инструмент, как контролируемые выборы, чтобы явить миру социальный консенсус вокруг правящих династий. В силу данных причин страны Залива вынуждены искать государства, которые могли бы похвастать более давней и менее искусственной историей, чтобы выступить в качестве патронов, способных гарантировать их выживание. Этим обстоятельством отчасти объясняются и особенности региональной политики. Ориентируясь на могущественных спонсоров, их элиты (за исключением катарской) в последнее время находятся в своеобразном когнитивном диссонансе и не могут выработать никакой внятной и последовательной политической линии, что и приводит к шараханью из стороны в сторону. Красноречивый тому пример - все возрастающая ориентация Саудовской Аравии на Россию.
Поиски приемлемых покровителей и выгодных альянсов часто производят дипломатические бури, не всегда понятные внешним наблюдателям. Так, одной из причин дипломатической войны, развернувшейся в регионе, стали попытки Катара наладить сотрудничество в сфере энергетики с Ираном, что едва ли могло понравиться еще одному «имитационному» режиму - Саудовской
Аравии, давно мечтавшей превратить Катар в собственный протекторат. Наиболее передовые режимы, в первую очередь Катар, осознавая колоссальные сложности, связанные с выживанием в создающихся условиях, стремятся своевременно инициировать необходимые реформы.
Как показывает А.С. Дербенев [1], правящей элите Катара, вполне удается находить своевременные ответы на подспудно развивающиеся клановые, политические и трудовые противоречия. Согласно данным Совета сотрудничества арабских государств Залива (ССАГЗ) (создан в 1981 г.) катарская элита преуспела в приобщении традиционных групп населения к благам модернизации. Катару удалось добиться существенных успехов в политической, социальной и экономической сферах, что позволило ему превратиться в одну из ключевых стран региона. Катар играет весомую роль в ОПЕК, Организации Исламского сотрудничества и, что особенно примечательно, в ССАГЗ - Совете сотрудничества арабских государств Залива, представляющем собой, пожалуй, единственную реально эффективную интеграционную силу в арабском мире.
Успешная экономическая политика (в 2013 г. Катар занял первое место в мире по ВВП на душу населения) создала существенный базис в противостоянии разрушительным тенденциям, связанным с негативным воздействием на катарский социум событий «арабской весны». Катарским технократическим элитам в отсутствие реальной оппозиции (такой, например, как в Кувейте и Бахрейне) удалось протянуть свои «щупальца» во все сферы общественной жизни, однако данное вмешательство - по крайней мере на сегодняшний день - оказывается на редкость эффективным.
В результате Катару удалось уверенно взять курс на укрепление основ национальной независимости, базирующейся, прежде всего, на высоких ценах на энергоносители (уже в конце 1970-х годов Катар поставил под контроль Северное месторождение -крупнейшее в мире по разведанным запасам природного газа). Не следует, однако, сбрасывать со счетов чрезвычайно искусную внешнюю политику Катара, снискавшую стране статус региональной державы, и неустанные попытки диверсификации национальной экономики. Последнее предприятие осложняется тем, что подобно прочим государствам Залива Катар был вынужден создать
экономику, в которой перераспределение играет ключевую роль. Это обеспечивает гражданам гарантированную занятость и высокий уровень дохода, но также приводит к бесцельному растрачиванию огромных средств.
В условиях падения цен на энергоносители (как это имело место при вступлении на трон в 1995 г. - в результате дворцового переворота - шейха Хаммада Аль Тани) это привело к долговременному дефициту бюджета. Борьба дворцовых фракций становилась весьма жестокой, а прежде аполитичное общество все более вовлекалось в политику. Внешние игроки, особенно соседи, начали предъявлять немыслимые ранее претензии, как это имело место на саммите ССАГЗ в Маскате в 1995 г.
В значительной мере лишь благодаря поддержке США новому эмиру удалось сохранить власть, предотвратив попытку государственного переворота, организованного двоюродным братом нового эмира, якобы спонсированного Саудовской Аравией. Внутреннее недовольство дало о себе знать в 2005 г., когда якобы при поддержке Саудовской Аравии взбунтовался клан ал-Гафран влиятельного племени бани мурра, проживавшего по обе стороны границы. Тем примечательнее, что Катару все же удалось преодолеть все эти проблемы, превратившись в то, что он представляет собой на данный момент.
Однако внешние силы, негативно рассматривавшие укрепление Катара, не преминули заявить о себе. В марте 2014 г. Саудовская Аравия, ОАЭ и Бахрейн отозвали послов из Катара под предлогом, что Катар якобы не выполняет обязательства по борьбе с трансграничной преступностью. Данные события ознаменовали начало затяжного противостояния между Катаром и прочими государствами Залива. Корреспондент «Жен Африк» Ж. Жийон [9] оптимистически рассматривает положение, в котором оказался Катар после введения блокады, объявленной Саудовской Аравией и поддержанной другими арабскими странами (данная поддержка с течением времени становилась все менее ощутимой). По его мнению, Катар, сохранивший добрые отношения с Ираном, поддержавший народные выступления в Бахрейне (2011) и продолжающий оказывать содействие «Братьям-мусульманам» (Катар не признает эту организацию террористической), давно раздражал
Саудовскую Аравию и Египет. Грядущее открытие турецкой военной базы на территории страны лишь подлило масла в огонь.
Медиакампания, развязанная Саудовской Аравией в марте 2017 г., была прелюдией к введению полномасштабной блокады (вплоть до высылки частных граждан и заморозки индивидуальных банковских счетов) Катара Саудовской Аравией, Египтом, ОАЭ и Бахрейном в июне того же года. По всей видимости, лишь вмешательство Турции и США (с которыми у Катара вполне предусмотрительно заключен антитеррористический договор) спасло Катар от прямой военной агрессии.
После объявления блокады прежний распорядок богатой и беззаботной катарской жизни безвозвратно ушел в прошлое: «Наиболее зримое отражение наступивших перемен самым непосредственным образом связано с персоной молодого эмира Тами-ма Аль Тани, известного как «ал-маджид» («Прославленный»), фотопортрет которого теперь можно увидеть практически повсеместно - в холлах отелей международного класса, в витринах лавочек Старой Дохи, на задних стеклах пикапов, на ультрасовременных зданиях в стиле «хай-тек». Повсюду взорам предстает одна и та же фигура в отнюдь не официальной позе, с растрепанными волосами и задранным подбородком, будто бросающая вызов могущественному соседу, Саудовской Аравии. Портрет вполне можно считать эмблемой, даже своего рода логотипом сопротивления, которое маленький эмират готов оказать потенциальному агрессору. Если же кому-либо доведется выразить удивление подобным культом личности - довольно редким явлением в странах Персидского залива... то в ответ от катарцев прозвучит объяснение, что власти, дескать, к популяризации подобных фотографий не имеют ровно никакого отношения» [9].
Рашид ал-Мансур, генеральный директор катарской биржи, лишь отчасти склонен жалеть о блокаде Катара. Хотя биржа и отреагировала падением котировок на 12%, однако в существенном выигрыше оказались такие гиганты, как Industries Qatar и Qatari National Bank. Отнюдь не столь оптимистически рассматривает сложившуюся ситуацию Акбар ал-Бакар, генеральный директор Qatar Airways. Необходимость искать новые маршруты, в обход территории ОАЭ, Бахрейна и Саудовской Аравии, приводит к резкому увеличению времени полета. Так, если прежде до Бейрута
можно было добраться за два часа, то теперь на это требуется уже в два раза больше времени. Если принять во внимание, что 70% всех перелетов носят транзитный характер, можно составить себе представление о масштабах ущерба, понесенного катарской экономикой.
Тем не менее Катару удается компенсировать потери, налаживая более тесные экономические связи с Турцией, Ираном, Кувейтом и Оманом. Так, например, молочная продукция теперь завозится из Турции. Однако Катар на этом останавливаться не склонен; страна начала импортировать коров.
Для предстоящего чемпионата мира по футболу (2022), который Катар собирался провести при содействии прочих арабских стран и, прежде всего, Саудовской Аравии, теперь в качестве главного международного спонсора выбран Китай. При этом ка-тарские официальные лица не устают подчеркивать, какой ущерб в результате понесут при этом другие арабские страны, которые были приглашены участвовать в подготовке «единственно из стремления, чтобы и соседи Катара смогли на себе ощутить положительное воздействие события планетарного масштаба» [9].
Блокада не только способствовала укреплению национального консенсуса, но и, благодаря катарскому спутниковому каналу «Ал-Джазира», существенно увеличила популярность страны среди широких народных слоев во всем арабском / мусульманском мире. Это тем более ощутимо, что Саудовская Аравия предстает как реакционная сила, разрушительная для арабского единства. Как подчеркивает Ахмад Хасна, декан катарского университета «Хаммад-бен-Халифа», «социальной ткани, некогда объединявшей страны Залива, нанесен непоправимый ущерб» [9], который - по крайней мере, если речь идет об университете, - с лихвой восполнен контактами со странами Магриба, Турцией и Ганой.
Основой благополучия катарской экономики служит нефтегазовый сектор (его доля в ВВП составляет 60%). Катар располагает третьими крупнейшими запасами природного газа в мире (после России и Ирана). Наиболее значительными импортерами катар-ских углеводородов являются Япония (28%) и Индия (11%) [5]. Следует иметь в виду и то, что Катару удалось вновь изобрести собственную идентичность, выработать некий новый образ существования - новый для арабского мира, во всяком случае. Не в по-
следнюю очередь это касается структурных преобразований внутри страны, в частности разрешения традиционных для стран Залива противоречий между правящей династией и правительством, как правило, имеющими собственные разветвленные системы связей и интересов. Единство целеполагания способствовало тому, что возник совершенно особый катарский национализм, чему в немалой степени способствовало то противостояние с прочими странами арабского мира, о котором шла речь выше.
Секрет феноменального успеха страны заключается не только в умелой внутренней политике и удачном использовании особенностей сиюминутной экономической конъюнктуры, но и в искуснейшем манипулировании международными противоречиями. К сожалению, данный аспект катарского могущества мало освещен в научной литературе. Одно из исключений - работа Э.А. Маркеловой [4], где отмечено, что сотрудничество с Катаром в газовой сфере поможет России выйти на японский рынок.
А.Дж. Фромхерц [8] рассматривает историю успеха Катара как закономерный результат взаимодействия многочисленных факторов, обусловивших благоприятное развитие страны. Он обращает внимание на историческую обособленность Катара, сознательно культивируемую правителями с целью создания необходимого впечатления у туристов. «Для многих из тех, кто прибывает в Катар впервые, эта страна предстает как своего рода tabula rasa -пространство, свободное от исторической обремененности и, напротив, полное возможностей, проектов и идей» [8, p. 1]. По его мнению, Катар всегда сторонился религиозных (и прочих) крайностей, и это выгодно отличает страну, особенно на фоне Саудовской Аравии. Терпимость к суфизму и шиизму позволяет Катару поддерживать добрые отношения со странами, находящимися, с религиозной точки зрения, на разных полюсах мусульманского мира: «Катарский ваххабизм никогда не отличался склонностью к крайностям, в то время как та его версия, что получила хождение в Саудовской Аравии, своим основанием имеет намерение положить конец «суфийской и шиитской ереси» [8, p. 98].
Понимание, насколько выгодным может быть подобное положение «равноудаленного» переговорщика, позволило Катару занять совершенно особое, уникальное положение в арабском и мусульманском мире. Устранив разногласия внутри страны и до-
бившись (при помощи щедрых даяний) мира с другими влиятельными кланами, правящая династия начала выстраивать дипломатию «по-катарски». «Ключ к успеху был найден в опоре на посредничество и баланс сил - причем, что примечательно, сил не столько внутреннего характера, явных, эксплицитных, сколько именно внешнего - соответственно, не столь заметных, имплицитных» [8. р. 30].
В настоящее время эмир Тамим вполне успешно применяет уже выработанную и тщательно отлаженную «дипломатию скрытых действий, подкупа и личных связей, превратившись в весьма беспристрастного брокера, действующего в самых различных конфликтах как на Ближнем Востоке, так и во всем мире» [8, р. 29]. Упоминание о некоторых проявлениях данной активности лишь в недавнее время дает представление о том, насколько Катару удалось поднатореть в данной разновидности скрытой дипломатии - равно как и о том, какого престижа Катару в результате удалось добиться.
Так, в 2000 г. Катар урегулировал разногласия между по-встанцами-хуситами и йеменским правительством. В 2001 г. при помощи Катара были улажены противоречия между Ираном и ОАЭ относительно принадлежности островов Абу Муса. В 2003 г. Катар был задействован США и Великобританией, чтобы добиться от Ливии отказа от развития ядерных технологий. В 2006 г. помощь в ослаблении напряженности между Израилем и палестинскими организациями (Хамас, Фатх) оказалась вполне эффективной, однако ее побочным результатом явилось ухудшение катаро-египетских отношений; Египет обвинил Катар в чрезмерном потакании враждебным интересам - прежде всего, иранским - в ущерб интересам палестинцев. В 2008 г. Катар помогал урегулировать территориальный конфликт между Суданом и Чадом. После того, как провалились саудовские попытки урегулирования, Ливан в 2008 г. воспользовался услугами Катара, который помог наладить долгосрочные отношения с «Хезболла» и прочими сторонами ливанского конфликта.
Особое место в данной дипломатической активности, призванной «гарантировать Катару стратегическую независимость на международной арене» [8, р. 104], занимали отношения с Израилем, поскольку - наряду с Ираном и Палестиной - эта страна по-
тенциально могла обеспечить колоссальные возможности для влияния, особенно в арабском мире. Однако существенные изменения в мировой политике и, не в последнюю очередь, «меняющийся политический ландшафт в США» [8, р. 103], - все это в совокупности привело к тому, что после израильской операции в секторе Газа (2008-2009) Катар прекратил дипломатические и торговые контакты с Израилем (вскоре, тем не менее, попытавшись восстановить их в скрытой форме).
В данном контексте следует иметь в виду, что Катар стремится поддерживать неявные отношения с террористическими организациями, даже такими, как «Аль-Каида» и ИГИЛ, а также предоставлять убежище (по примеру своих британских покровителей) весьма одиозным фигурам. Достаточно вспомнить хотя бы чеченского полевого командира времен Кавказской войны Зелимхана Яндарбиева. Этот факт аналитики объясняют тем, что Катар и его граждане никогда не были жертвами активности террористов. Такая дипломатии «по-катарски» во многом опирается на присущие арабскому миру особенности. Здесь охотно допускаются такие ходы, которые в Западном мире просто не представляются возможными: «Арабский социум имеет намного более эгалитарный характер, нежели стратифицированная классовая структура, характерная для западных наций. В том социальном ландшафте, где все подвержено нескончаемым изменениям и где постоянно имеет место соперничество между родоплеменными группировками, характерными для бедуинов, ... едва ли какая-либо из социальных сил может рассчитывать на легкую и долгосрочную победу над прочими» [8, р. 87]. В отличие от институализированного Запада демократия в арабском мире исторически имела намного более непосредственный характер. Шейх племени мог с легкостью оказаться лишенным власти, если он совершал слишком много неверных шагов.
Часто Катар буквально шокирует наблюдателей: «Весьма многие, не удосужившись принять во внимание историю Катара, равно как и его стратегические интересы (простирающиеся... весьма и весьма далеко), были крепко озадачены тем, какую политику эта страна проводила, будучи временным членом Совета Безопасности ООН» [8, р. 31]. Дело в том, что Катар самым недвусмысленным образом подчеркивал независимость своей позиции и
поддерживал решения, которые шли вразрез с интересами США, и это несмотря на то, что именно благодаря американскому содействию Катару удалось получить место в Совете Безопасности. Прецедент подобного поведения к этому времени уже наличествовал - с началом холодной войны Катар демонстративно открыл на своей территории советское представительство.
Акцент на независимости прослеживается буквально повсеместно. Активно Катар использует, например, то обстоятельство, что в Дохе проживает, возглавляя там местный Центр Сиры и Сунны при Катарском университете, один из влиятельнейших интеллектуалов мусульманского мира, шейх Йусуф ал-Карадави (род. в 1926 г.). Часто посещает Катар и сирийский поэт Адонис, в 2016 г. входивший в список кандидатов на получение Нобелевской премии по литературе. «Буквально всё и вся - от шейха ал-Карадави до поэта Адониса - тем или иным способом поставлено на службу стратегическим интересам Катара» [8, р. 31]. Как свободомыслие, свойственное Адонису, так и традиционные ценности, воплощенные в личности ал-Карадави, здесь оказываются своего рода двуединым «краеугольным камнем» катарской идентичности.
Опора на традицию связана с глубинным устройством ка-тарского социума. «Традиционные, неявные общественные структуры, определяющие самое существование Катара, оказались на редкость живучими и мало подверженными изменениям» [8, р. 3]. Интересно отметить, что и экономическая база Катара представляет собой чрезвычайно устойчивую, мало подверженную рыночным флуктуациям сеть долгосрочных контрактов на поставки природного газа.
В добавление к этому Катар выработал совершенно особый стиль жизни. Здесь появился новый «нарратив, который вполне устраивает внешний мир; для последнего все подается как разновидность экономического бума, позволяющего создать многочисленные каналы для общественного диалога, якобы приветствующего самые разнообразные мнения» [8, р. 2]. На деле, однако, нарратив, в основание которого положено утверждение роли клана Аль Тани, отождествляемого с катарской идентичностью, весьма уязвим для критики, поскольку заимствован у Запада. Дело в том, что в ее основании - экономические и политические успехи, до-
стигнутые после обретения страной независимости. Данный нар-ратив столь непрочен именно потому, что он всецело заимствован у Запада. «Героизм здесь понимается как утверждение катарских традиций и экономических свершений страны. Речь, таким образом, идет о своеобразном вечном сегодня, позволяющем катарцам мириться с уменьшением их политических возможностей» [8, р. 23].
Элита позаботилась, чтобы создать, по крайней мере, видимость свободы слова, инициировав многочисленные площадки для публичных дискуссий. Так возникла характерная для Катара атмосфера чуть ли не вседозволенности - «среды, открытой для любых разногласий, пока речь не идет о самом Катаре» [8, р. 29]. Таким образом, клановый характер общественного устройства всегда оказывается вынесенным за скобки.
Фундамент данной общественной системы появился благодаря британскому влиянию. «Великобритания заложила здесь основы институционального развития в таких формах, которые предоставляли существенные преимущества глубоко укорененным племенным группам с их частными интересами. Именно таким образом клан Аль Тани занял доминирующие позиции в том, что касалось построения катарского государства и правительства» [8, р. 66]. Всевластие клановой структуры, однако, довольно часто натыкается на сопротивление общества: «Петиция, составленная в 1991 г. пятьюдесятью четырьмя видными катарцами, - в ней эмира призывали создать подлинное, а не фиктивное Законодательное собрание, а также внести улучшения в систему здравоохранения и образования - продемонстрировала, сколь велико напряжение, существующее в глубинах катарского социума» [8, р. 81].
Экономические основания катарского благополучия также имеют некоторые внутренние дефекты: «Значительная часть экономики, равно как и многие сектора в сфере обучения и управления, находится в руках сообщества экспатриантов, превышающего по численности собственно катарцев в 10 раз... Неконтролируемое увеличение населения наряду с гиперинфляцией - в сочетании со слабым долларом, все более утрачивающим былые позиции, и трудностями в поисках жилья, автомобильным кошмаром, причем не только на запруженных магистралях, но и на улицах столичной Дохи, не справляющейся с зашкаливающим ростом населения, -
таковы были вызовы, с которыми пришлось столкнуться эмиру Хаммаду» [8, р. 81, 84].
На данный момент, однако, Катару весьма успешно удается справляться с экономическими и социальными проблемами. Безработица пребывает на шокирующе низком - особенно по меркам арабского мира - уровне в 3,2% [8, р. 122]. Однако зависимость экономической и социальной структуры от природных ресурсов с неизбежностью ведет к ослаблению демократических принципов, включая механизмы, характерные для газо- и нефтедобывающих стран. Так появляется государство-рантье. «Голландская болезнь» -развитие одного сектора экономики в ущерб всем прочим (что приводит к свертыванию индустриализации) - в Катаре представляет тем большую опасность, что правительство поощряет запредельно высокие доходы граждан - при опоре на почти рабский труд тех, кто гражданами Катара не является.
Внешняя обстановка также дает повод задуматься. Геополитические разломы все больше осознаются как фундаментальная опасность и в Катаре. Дестабилизация положения в Ираке и растущее влияние шиизма в странах Залива - не только благодаря чрезвычайно эффективной иранской политике, но и по причине значительного присутствия шиитов в правящих структурах Ирака, -все это побудило Катар (отдающий себе отчет, что он маленькая, уязвимая и «дорогостоящая» страна) произвести переоценку наиболее важных международных обязательств, прежде всего, в сфере посредничества и улаживания конфликтов, - и это несмотря на могущество, которое, впрочем, может с невероятной легкостью исчезнуть.
Американское влияние на регион имеет ситуативный, скоропреходящий характер, тогда как, например, Иран обладает как географическими, так и стратегическими возможностями воздействия на все, что имеет отношение к Персидскому заливу» [8, р. 99]. В данных условиях для Катара особенно важным становится поддержание внутреннего равновесия. Вплоть до настоящего времени Катару удавалось поддерживать внутреннее единство страны на приемлемом уровне, однако признаки аномии и здесь все чаще дают о себе знать. Дело в том, что гастарбайтеры - это преимущественно выходцы из не столь благополучных арабских стран, в которых аномия наблюдается в полной мере. «Большин-
ство арабских стран переживает данный недуг в особенно злокачественных формах. Ведь модернизация не только несла с собой разрушение традиционных ценностей, но и весьма часто. представлялась чужеземным изобретением, привнесенным извне, а западная культура ассоциировалась с намного более захватнической разновидностью колониализма, нежели та, с которой довелось столкнуться Катару» [8, р. 6].
Если сравнивать те модернизационные процессы, которые развернулись в Катаре, например с китайскими, то, согласно Э. Дюркгейму, Катар должен был бы переживать аномию столь же остро, как и Алжир и Конго: если в Китае однопартийная система командным образом задействовала технократические методы - что позволило придать функциональный характер многим болезненным процессам и постепенно вовлечь широкие слои населения в перестройку общественной структуры, то в Катаре, пребывавшем в 1940-е годы в запредельной нищете и буквально в одночасье превратившегося в богатейшую страну мира, имела место не столько реальная, сколько фиктивная трансформация социума. Речь идет о создании выдуманных родословий, позволяющих ка-тарцу приписать себя к тому или иному влиятельному клану. Фиктивная реальность, пронизывающая все и вся, - благоприятная среда для возникновения социальных неврозов.
Катарский социум представляет собой довольно любопытную картину: не вполне определенное, бесформенное «государство-амеба», которому противостоит общество не укорененных индивидов, идентичность которых, к тому же, постоянно подвергается переосмыслению: «Изменения в представлениях о собственной идентичности, которые прежде основывались на том, кем является тот или иной индивид, а теперь все больше увязываются с тем, чем он занимается, могут повлечь за собой колоссальные общественные разломы» [8, р. 5]. Тем не менее, по крайней мере на данный момент, Катару вполне успешно удается справляться с этой проблемой: «Относительное отсутствие аномии превращает Катар в своего рода "белую ворону" арабского мира» [8, р. 5].
В целом, нарождающийся катарский национализм пока выдерживает проверку временем. Эмиру Катара удалось превратить себя и свое окружение в центр национального объединения и вполне эффективный мозговой центр. Характерная для стран реги-
она дихотомия «правящая династия / правительство» была устранена, а страна превратилась в модель совершенно нового развития. Попытки блокады Катара со стороны арабских стран во главе с Саудовской Аравией едва ли увенчаются чем-либо, кроме подрыва весьма сложной социальной структуры всего региона (в силу трансграничного переплетения семейных связей и деловых интересов). Чрезвычайно умелая и активная внешняя политика Катара поможет ему использовать и это обстоятельство для собственной пользы, все более превращая его в беспрецедентно влиятельную региональную державу.
Список литературы
1. Дербенев А.С. Катар в конце ХХ - начале XXI в. : динамика политических процессов // Вестник Московского университета. Сер. 13: Востоковедение. -2019. - № 1. - С. 39-52.
2. Исаев В.А., Филоник А.О. Катар : три столпа роста : социально-экономический очерк. - Москва : Институт востоковедения РАН, 2015. - 320 с.
3. Маркелова Э.А. Особенности и перспективы сотрудничества России и Катара в газовой сфере // Инновации и инвестиции. - 2021. - № 10. - С. 32-38.
4. Маркелова Э.А. Энергетическая политика Катара на современном этапе : внешнее и внутреннее измерение (на примере газового сектора) // Национальная безопасность. - 2021. - № 6. - С. 33-41.
5. Руденко Л.Н. Особенности политики Катара в сфере экономики и внешнеэкономических связей // Российский внешнеэкономический вестник. - 2020. -№ 9. - С. 93-104.
6. Bhat M. Political Reforms in Qatar : Misplaced Optimism? // Observer Research Foundation. - 2021. - 10.11. - URL: https://www.orfonline.org/expert-speak/politi cal-reform-in-qatar-misplaced-optimism/ (дата обращения: 17.07.2022).
7. East M. Size and Foreign Policy Behavior: A Test of Two Models // World Politics. - 1973. - Vol. 25, N 4. - P. 556-576.
8. Fromherz A.J. Qatar. Rise to Power and Influence. - London : I.B. Tauris, 2017. -224 p.
9. Gillon J. Qatar : a quelque chose le blocus est bon // Jeune Afrique. - 2018. - 7.06. -URL: https://www.jeuneafrique.com/mag/564642/economie/qatar-a-quelque-chose-blocus-est-bon/ (дата обращения: 17.07.2022).
10. Kamrava M. Royal Factionalism and Political Liberalization in Qatar // Middle East Journal. - 2009. - Vol. 63, N 3. - P. 401-420.
11. Lambert J. Political Reform in Qatar: Participation, Legitimacy and Security // Middle East Policy. - 2011. - Vol. 8, N 1. - P. 89-101.
12. Mann J. The Obamians: The Struggle Inside the White House to Redefine American Power. - New York : Penguin, 2013. - 416 p.
13. Quadri S. India-Gulf Row: Economy is Key to Countering BJP Islamophobia // Middle East Eye. - 2022. - 8.06. - URL: https://www.middleeasteye.net/ opinion/india-gulf-row-islamophobia-economics-key-countering (дата обращения: 17.07.2022).
14. Ulrichsen K. Qatar and the Gulf Crisis. - Oxford : Oxford University Press, 2020. -224 p.
15. Ulrichsen K. Lessons and Legacies of the Blockade of Qatar // Insight Turkey. -2018. - Vol. 20, N 2. - P. 11-20.
16. Zahlan R.S. The Making of Modern Gulf States: Kuwait, Bahrain, Qatar, the United Arab Emirates and Oman. - New York : Ithaca Press, 1998. - 212 p.
